Меня, молодого солдата, прислали сюда для испытания «тягот и лишений армейской службы». Прислал меня мой прапор, якобы за борзость и желание косить от пахоты. Официально же — осваивать профессию электрика–релейщика, т. е. готовить смену дембелям. Дембелей было двое: Хасан и Владимир Ильич. Последнему по кайфу было слышать: «Слушаюсь, Владимир Ильич», «Есть, Владимир Ильич». Наверное, таким образом, он чувствовал себя величественнее.
Начальства здесь практически не бывало, дорога к точке была разбита, а шлепать пехом без нужды никому не хотелось. Весь контроль сводился к грозным окрикам по телефону. В общем, вольница.
Шлепал я сюда с некоторой тревогой, так как был наслышан еще в учебке про нравы на точке и беспредел стариков.
В первый же вечер при свете ночника мне вручили памятку-клятву салаги с перечнем обязанностей, которую я торжественно зачитал перед обитателями подразделения. Весь смысл памятки сводился к утверждению моей ничтожности. Клятву необходимо было закрепить, перецеловав взасос все сапоги на ногах дембелей. После этой процедуры губы и язык стали черны от гуталина.
Позже мне приказали раздеться догола, выдав раздолбанные сапоги, ношенную кепку и ремень с мятой бляхой. Вот в таком виде я и ждал своей дальнейшей участи. Лицо, измазано гуталинном, подпоясанный затянутым до нельзя ремнем и в разношенных сапогах с широченными голенищами. Зрелище абсолютно жалкое.
— Как тебя зовут?
— Андрей.
— Не верно, тебя теперь зовут Наташа, а чтобы ты лучше поняла мы вобьем это имя тебе в голову через жопу!
По 10 ударов ему от каждого бляхой по заднице. Впрочем, чтобы было веселее, ты будешь ползать на карачках, получая свое вознаграждение.
Расположившись по краям прохода и намотав ремни на руку все стали ждать представления. Я со страхом опустился на карачки и начал движение. И тут же первые удары стали сыпаться по заднице, спине, ляжкам. Боль была дикая. Народ хохотал, считал удары и подначивая друг дружку. Окрики требовали передвигаться все быстрее, что я и так выполнял, подгоняемый ударами. Несколько особенно болезненных ударов пришлись по яйцам. Последние удары я принимал, передвигаясь ползком ревя от боли и обиды на судьбу.
— Ну, ну не плачь, Наташа, сейчас папочка Хасан даст тебе конфетку. Большую, толстенькую. Таких ты еще не пробовала. Ведь ты не откажешься от конфетки? Я правильно думаю? Ты даже получишь несколько конфеток. И закусить чем найдется.
Поставив меня за шею на колени Хасан придвинул свой стоящий член к моим губам. Надавив своими большими пальцами на щеки, Хасан растянул губы и начал вводить свой член мне в рот.
— И смотри, Наташа, если мне не понравиться или ты поцарапаешь моего дружка, ты крупно пожалеешь.
Я неумеючи, обхватил ствол. Хасан схватил меня за уши и начал трахать в рот, насаживая губы на свой ствол. Яйца шлепали о подбородок, я задыхался. Мне было непонятно, сколько времени это продолжалось, наконец дед зарычал и протолкнул свой член до нельзя, теплая горькая жидкость заполнила рот. Чтобы не захлебнуться, я вынужден был глотать сперму.
— Молодец, Наташа, теперь пора попробовать и остальные конфетки.
Вторым был Владимир Ильич с безобразно искривленным и волосатым членом. Он был так длинен что доставал до самого горла. Темп, с каким он работал, был почти бешенным, кончая, он пропихнул свою головку за гланды и выстрелил сперму прямо в желудок. Чтобы не задохнуться, я отпрянул от него, за что получил удар кулаком в лицо. Остатки спермы выстрелили мне на лицо, залепив глаза. Затем был третий член, потом четвертый и даже два одновременно. Болели губы, скулы ныли, ягодицы горели огнем.
Когда все натешились, тело перекинули через спинку кровати и привязали руки к панцирной сетке, а ноги — к ножкам этого армейского ложа.
Теперь предстояла третья часть экзекуции, и она не заставила себя ждать. Вошедшие в раж солдаты хотели потешиться еще. Кто был первым, я не знаю, но боль в заднице была такова, что я закричал, насильники заткнули мне рот грязной тряпкой, похожей на ношеную портянку, а на голову надели наволочку. Теперь ничто не мешало дембелям терзать девственный анус. Я только мычал и вертел головой от каждого проникновения и каждого толчка.
Оказалось, что я потерял сознание. Очнулся в туалете на холодном полу от струй мочи моих мучителей. Глаз и губы опухли, из задницы сочилась сперма с каплями крови, вдобавок неожиданно опорожнился желудок.
Вот так, отраханный, обоссаный и избитый я закончил свой первый вечер на точке. Потом были еще дни, вечера и ночи Наташи-Андрея.
E-mail автора: [email protected]
180