Утром мужчины похмеляются традиционно — клин клином вышибают. А мы, накормив питомцев, едем в город. Всего лишь второй мужчина, осматривающий мою девочку, лазающий в ней пальцами, но мне стыдно, я краснею до самых пят. Вставив пальцы в меня, второй ладонью надавливает на матку, ощупывает её. Мне кажется он извращенец — ладонь внутри то так повернёт, то эдак, а я-то... Я возбуждаюсь. Я очень... возбудилась... Надавив нижней челюстью на верхнюю, так сильно сжимаю зубы, что в висках начинает пульсировать кровь.
Он едва успел снять перчатку, а я уже оделась, поправила платье. Жду вердикта.
— Вера Николаевна, вы будете хорошей роженицей — у вас широко расположены тазовые кости. — Я улыбаюсь на четверть окружности головы. — Удачи вам!
Процедура с мамой длилась дольше. Мои грешные мысли — мама также возбудилась, трахнула врача, он убрал спираль, возбудился, трахнул мамочку... Судя с каким видом, мама вышла из кабинета, всё так и было.
— Больно, однако. Приросла спиралька за n лет к плоти... Тампон дай, надо заткнуть, чтобы не перепачкать всё.
Успеваем к обеду доехать домой к Вашакидзе. Фура наша стоит у построенного кафе. Оказывается, Шота отдаёт нам остатки стройматериала, бетономешалку и бур для бурения ям под бетонные сваи. Два б/ушных холодильных ларя еле впихнули в оставшееся пространство. Папа осматривает агрегаты Вольво, чтобы одним прыжком доехать домой. Вечером получаю письмо на ящик. Вера.
«Я приеду к вам жить! Это не Даниил, а чёрствый истукан!!!
Но обо всём по порядку. Как и говорила, сегодня утром я полностью выздоровела. Быстро навела блеск в доме, поменяла шторы на летние, пропускающие синие лучи. Приготовила три салата, мясо по-французски. Купила две бутылки вина и коньяк. Надеваю его любимый деловой костюм, в котором он посылал меня на собеседование в одну фирму. (Естественно в белье, под которым естественно всё сияет!)
Встречаю его величество у дверей, объявляю праздничное застолье. Хочет поцеловать меня в щёку, но я подставляю губы. Идёт купаться, переодеваться. И вот ОН, кульминационный момент. Беру бокал за ножку и произношу:
«Даня, я люблю тебя!»
И что ты думаешь? Неправильно ты думаешь, Верочка, ой неправильно!
«И я тебя люблю..., ДОЧЕНЬКА!»
Я посчитала что он оглох. Мало ли что там на рынке случается.
«Даня, я люблю тебя как мужчину!». — Говорю чётко и ясно. Тут нет никакого двусмыслия. — девушка хочет мужской любви. Ясно и просто.
«Я люблю тебя как ОТЕЦ ДОЧКУ!».
«Ты мне не ОТЕЦ!». — Кричу ему. «Ты мой мужчина!».
И всё! Мясо и салаты на полу. Я лежу в спальне.
Подожди меня в Тюмени, поедем к тебе вместе. Я сейчас прозвонила фирмы. Автобус из Омска до Тюмени выезжает в пять утра, в десять буду рядом с тобой, моя любовь.
Пошла собирать шмотки. Пусть живёт один!».
Пишу ей ответ:
«Видимо после болезни ты плохо соображаешь. К чему истерика? Ты достаточно взрослая, должна была пойти по второму пути!
Надо было сесть за стол, выпить за здоровье, обсудить дела на его работе. Может у него проблемы? А ты... !
Ты ему сказала о том, что знаешь о нём? Ты дала ему время взвесить твоё знание? НЕТ!
ТЫ ЗА НЕГО ПОБОРОЛАСЬ? НЕТ!
Ты доказала ему что достойна его любви?
Всё нет, нет, нет... Ты разве НЕТ? Ты — ДА!!! Марш сейчас же к нему. Он поймёт твоё состояние, простит выходку с ужином. Удачи!»
Дарья. Четвёртое июня.
«Господи! Всемогущий Господи, благодарю Тебя за лёгкие испытания, посылаемые на нас с сестричкой. Молю не менять промысла Твоего! Даруй здравие и покой всем людям. Поучаствуй в судьбе безбожниц Ми и Лан».
Сегодня я проснулась первая, помолившись сидя на диване, пошла во двор. Роса омыла мои ступни, пробудила окончательно. Омыв межножье, почистила зубы. Как странно, почему в ските ни у кого зубы не болели? А Ника говорит, что могут заболеть, если не чистить. Ах, да! Господь ведь научил нас жевать живицу сосновую. Но паста, вкуснее и запашистее.
Скотина мычит, блеет. Надо будить Настю, хватит ей нежиться. Ника грешница положила голую ногу на мужа моего. Мне тоже хочется так провести ночь — в объятиях мужа, слушать как бьётся его сердце.
Верный, ты тоже проснулся?
— Настя, солнце уже встаёт. — Я только касаюсь её, как она подскакивает и смотрит себе меж ног. Я тоже вижу, что из неё вытекает благодать, сок. — Сон бесовской приснился?
— Разве с мужем это бесовщина? — Она потягивается, грешно оголяя сиси. — Вчерашняя баня приснилась. Будто муж мой и мама ласкают меня..., там... Муж даже пил мои соки. Как котёнок лакал. Ой, грешница я! Господи, покарай рабу свою.
Беглянки видимо спали тревожно, лица их испуганные, уставшие. Потерпите, мои хорошие, я помолилась за вас. Мой Бог вам поможет.
Пока Ника готовит утреннюю трапезу, я призываю девушек доить коров и коз.
У вьетнамок руки сильные, пока я доила одну корову, они успели справиться с тремя. Настя подоила коз, кормит индюков. Потом поднимаем вчерашнее молоко из ледника, взбиваем в масло. Часть обрата оставляем на хлеб, остальное приходится спаивать животным. Надо сказать мужу, что нужны сырные дрожжи. Масла и так много, можно продавать.
Завтракаем опять рано, ещё до отъезда постояльцев. Паша и Ника идут их провожать, а мы убираем в доме.
Я с мужем гоню стадо на пастбище. Может он позволит мне поговорить с ним о мироздании. Мне нужно узнать каким дровами, топит Господь печь на Солнце, раз. Почему космонавты не падают на Землю, два. И, самое главное — за какой завесой у Господа его дом.
— Смотри. — Говорит муж.
Переворачивает ведро, и вода начинает проливаться. Затем быстро вращает его, дно иногда смотрит в небо, но вода не проливается.
— Попробуй сама. Ты справишься, тут на донышке всего лишь.
Я повторяю за ним. Вода не проливается.
— Это на воду воздействует центробежная сила, прижимающая воду ко дну. Космонавты полетели на быстром транспорте, именуемым...
— Ракета...
— Она развила очень большую скорость. Вынесла людей в безвоздушное пространство. Они там продолжают летать вокруг Земли с той скоростью, какую развила ракета. Эта скорость оберегает их от падения на Землю, но притяжение планеты не отпускает их дальше в космос. Чтобы улететь дальше от Земли, нужно приложить дополнительные усилия ракеты. Чтобы вернуться, нужно затормозить.
— Как Господь топит печь на Солнце?
— Он доверил это всё тому же закону всемирного тяготения. Большие массы вещества, сжимаясь разогреваются до высоких температур. Жар до того сильный, что близко к Солнцу не подлетишь — сгоришь. И гореть печь на Солнце будет ещё миллионы лет.
— Я потом додумаю. Космонавты видели тот занавес, за которым...
— Бога никто не видел и не увидит. Потому что Он находится в душах людей. В тебе, во мне, в Насте, в Ми и Лан. Только разные люди по-разному относятся к Богу в душе... Я копаю, а ты отнеси вёдра домой и займись делом.
— Я принесу тебе воды через час.
Не поцеловать мужа я не могла. Вкусно!
После обеда мы все носили столбы на пастбище. Вроде не выше меня высотой, а тяжёлые. То, что Паша нёс один, мы носили по двое. Получилось всего девять столбов отнести, потом муж сжалился, позволил полежать на травке. Беременной Нике Паша наказал работу по дому.
Я вновь остаюсь с мужем, держу столбы, а он закапывает. Видно, что он вспотел, устал. Как, впрочем, и я.
— Много ли людей на Земле?
— Более семи миллиардов.
— Миллиардов? Это сколько?
— Возьми прутик, напиши самое большое число известное тебе.
Я вывожу 999.
— Это девять сотен и ещё без единицы сотня — девяносто девять.
— Напиши единицу и три нолика к ней... Это число называется тысяча. Оно следующее за твоим... Если к твоим девяткам приписать три нолика, получится... ?
— Девять сотен... Девяносто девять... тысяч?
— Умница! Если к нему прибывать одну тысячу, то получится..., напиши единицу и шесть ноликов..., миллион.
— Если напишу три девятки и шесть ноликов... получится девятьсот девяносто девять... миллионов. Если к этому числу прибавить один миллион...
Я пишу прутиком единицу и девять ноликов.
— Это и будет миллиард.
— Чем же Господь кормит такую прорву людей?
— Многие голодают, умирают от недоедания. Многие жируют — им подавай особенные блюда. Но пока Земля справляется с прокормом такого количества людей.
— Значит наша планета огромна? Сплошная твердь?
— Суши всего лишь треть от всей поверхности... И сейчас я ещё покрою её влагой.
Муж мой достал и портков... пенис. Собрался писнуть.
— Паша. Я хочу посмотреть... и подержать его. Не сильно грешу я?
— Если мне это не противно, если ты этого хочешь, значит не грешно. Возьми его ладошкой.
— Мягкий, но горячий. Просто держать?
— Да, просто. Я могу даже не держать его, но омочу ноги.
Паша начал пискать. Ладошкой я ощущаю, как там течёт влага. Она бежит из той же самой дырочки, из какой вчера исходило семя. Господи, как Ты мудр и велик. Писка наконец иссякает. Паша вынимает пенис из моей ладони. Зачем-то потряс. Хи-хи! Как тряпочку с крошками со стола.
Паше кто-то звонит. Потом муж звонит Нике, говорит, чтобы беглянки спрятались.
— Повели скот домой. Там Андрей подъедет скоро.
— Паш, я хочу управлять машиной. Это ведь просто. Не то что лисапедом.
— Моя ж ты любопытная. Хорошо, сейчас разберёмся с Андреем, потом покатаемся с тобой.
Я «его». Всего одно слово, а как приятно! Мы только догнали скот, как приехал Андрей.
— Беглянок не видел? — Спрашивает сразу.
— И тебе не хворать. — Отвечает муж мой.
— Извини. Здравствуй. Следак втык получил. Наше начальство на меня наехало. Заставляет опрашивать население. Но ты ведь сообщишь?
— А если увижу, тебе звонить или ноль два?
— Лучше на сто два звони. Чего сам хотел то?
— Да вот хочу стоянку приличную для фур сделать. Как участок арендовать?
— Кстати, вам можно оформлять гражданство. А потом как граждане страны. вы имеете право на долгосрочную аренду бесхозных земель. У тебя дядя нефтяник, что ли?
— Ага. А чтобы ты делал если бы вьетнамки появились здесь?
— В машину их и в участок. Мне ещё с иностранцами забот не хватает.
— Да их возможно уже волки загрызли.
— Волки здесь уже десяток лет как не водятся. Косуль, оленей поотстреливали богачи... Ника, может ты видела беглянок... ? А вы, Даша и Настя?
— Нет. — Я взяла грех на душу. Покраснела.
— А чего краснеете?
— Андрей, они смущаются тебя. Ещё дичатся. Чай попьёшь с нами?
— Нет. Мне ещё население нужно опрашивать.
Андрей уехал, а я попросила у Господа прощения.
— Даша, иди надень трусики и платье повеселей. Мы с тобой в город поедем.
Я два раза меняла платье пока муж не сказал, что нравится ему мой убор. Сам он тоже оделся нарядно.
Он сел в машину, что-то там сделал. Седалище отодвинулось от колеса. Наказал мне сесть меж его ног, держаться за... руль. Потом нажал чёрную кнопочку, машина заурчала, слегка задрожала. Стрелки, огоньки впереди замигали, задёргались.
— Смотри вправо... этот рычаг нужно поставить вот в это положение... Теперь под ноги смотри... видишь я нажимаю на педаль? Нажимать нужно плавно..., вот мы уже едем, выправляем руль на трассу. Руками сильно не держись, руль сам становится по прямой... Вот мы уже покинули Гнездо.
— Быстрее можно? Как сделать?
— Ногой на педальку сильнее нажать..., но сейчас за рулём ты..., неопытная, боишься, а нам авария не нужна.
— Ой, Паша, там машина навстречу
— Не бойся, ширины дороги хватит... Видишь разъехались.
— А куда «тпру» сказать, чтобы машина остановилась?
— Посмотри вниз... там ещё одна педаль, если её нажать, то авто остановится.
— Нажать?
Я очень сильно нажала. Машина резко остановилась, я ударилась грудью о руль.
— Ой. Я поломала машину.
— Не поломала, но следующий раз плавнее нажимай. Смотри вперёд и рули. Мы сейчас едем со скоростью двадцать километров в час.
— Ника рассказывала, что машины разгоняются до ста и более... даже триста. Паш, нажми сильнее, прошу, Паш.
Муж мой положил руки на руль нажал на педаль.
— Вот на эту стрелку смотри. Она показывает с какой скоростью мы передвигаемся.
— Семьдесят. Паш, тут циферки показывают, что можно до двух сотен разогнаться. Паш, миленький поехали двести.
— Нельзя нам с такой скоростью ехать. Существуют специальные законы, говорящие о соблюдении правил движения на машинах.
— Зачем?
— Если никто не будет их соблюдать, то до смерти дойдёт. Поэтому по этой дороге мы можем передвигаться с максимальной скоростью девяносто километров.
— А мы уже выше ста едем... Паш, ты зачем остановился?
— Скоро будет пост полиции, нас за такое передвижение могут наказать. Сядь вот сюда.
Я юрко перескочила на соседнее сиденье. Паша пристегнул меня широченным поясом. Будто я убегу. Куда же я теперь от тебя денусь..., родной.
Впереди появились строения. Машин тут стало больше, дороги разветвляются. Людей не видимо сколько. А шумно то, а дымно то! Ой, девицы, грешницы, совсем ноги оголили, даже попку не закрывают, бесстыжие. Что? Дым исторгают? Как? Бес, наверное, в них сидит и выжигает их грех свинцом.
Паша остановил машину у строения с большими окнами. Расстегнул мои пояса.
— Даша, не пугайся, мы сейчас зайдём в магазин.
Я вылезла из машины и густо покраснела. МОИ КОЛЕНИ ГОЛЫЕ! Господи!!! Здесь же много чужих мужей, девиц!
— Я в машине посижу.
— Ты разве пионерка? Или может быть шофёрка?
— А сия девица кто? Пионерка? — Я показала на девицу с таким коротким платьем, что её писку можно разглядеть, только слегка присесть.
— Да, она пионерка. А у тебя ноги закрыты. Вон почти как у тех старых женщин.
Он кивнул на двух старушек, одетых в серые одеяния. Нет, я не такая старая. Вновь вышла из машины, оттянула подол ниже, чуточку присела.
— Даша, милая. Люди на тебя не обращают внимания. Пионеркам не интересен твой наряд, мужчины смотрят на пионерок. А мы с тобой интересуемся товаром, который нам нужно купить. Пошли.
Муж мой потянул меня в то строение. Я вновь остановилась.
К нам навстречу идёт жена, катит тележечку, на которой сидит маленький ангелочек. Я никогда не видела детей. Потому как чадо было в платье, я поняла, что это девочка, она так прелестно одета, что мне кажется сошедшей с небес дочерью Бога.
Павел взял телегу на маленьких колёсиках. Тут я и забыла о своих коленях и детях — цвета тревожат глаз, ароматы нос. Я держусь за телегу, а Паша смотрит то на один товар, то на другой. То, что понравилось кладёт в телегу.
Сосуды из твёрдого и мягкого стекла. На них изображения различные. Где же столько богомазов наняли, чтобы столько картинок нарисовать? Да на всех картины разные со цветами великолепными.
Я вдруг остановилась. Там стоит муж, до того похожий на моего мужа. И девица с ним рядом, рассматривающая меня. Тоже, наверное, удивлена схожестью Павла и её мужа. Я улыбнулась ей. Она мне. Платье на ней такое же как моё. Только колени больше открыты. Грешница! Паша обнял меня за плечо, и тот муж также повторил. Не бойся, не заберёт мой муж твою грешницу.
— Красивая?
— Сия девица? Красивая, только колени совсем видны у грешницы.
— А он? Красив?
— Ты красивее его.
— Это зеркало. Большое зеркало. И это наши отражения.
Паша подошёл ближе, и я едва не упала. Он и тот муж коснулись друг друга дланями. Да, это стекло, отражает нас с мужем. Я ведь ни разу не видела зеркало. Видела облик свой в ведре воды.
Я впервые посмотрела на свой лик. Волосы мои как кора сосны, коричневые. Глаза голубые, большие. Кости на моём лике проступают как у Насти. До чего я худа. Поэтому мужу нравится субботиться с Никой. И попки у меня нет, одни кости.
— Паш, я ужасно худа. Я буду хорошо кушать. Ты не прогоняй меня. Дождись пока я поправлюсь. Хорошо?
— Я верю, что ты пополнеешь. Не волнуйся — ведь твой отец поручил мне быть твоим защитником.
Мне стало легко, я держалась за телегу всего одним перстом, разглядывала других жён, девиц. Но не находила среди них таких же худых как я. Некоторые из девиц ликом были прекрасны. Очи их намазаны красками, брови еле заметные. А вон прошла девица с короткими волосами. Как у мужей короткие. Ой, грешница! На ушах злато висит, на руках змейка из злата. И на плече рисунок дивный. Толи змей какой, толи птица невиданная.
А та срамница! Живот, спина голые. В пупке металл торчит. И также на ушах злата не меряно. Больше не поеду сюда. Господь покарает этот град. Одни содомиты вокруг.
— Паш, долго ещё?
— Устала? Десять минут...
Целую вечность находиться среди этих грешников, оберегать их от кары Господней.
А это что такое? Плат? Такой цветастый? Два в телегу? А вьетнамкам? Доложила ещё пару. Встаём в хвост вереницы людей.
— Сейчас расплатимся за товар и перегрузим в машину. Потерпи.
— Мне пискать захотелось. Нужник где?
— Может дотерпишь до выезда из города?
— Не знаю.
Паша тащит телегу куда-то в угол, иду за ним.
— Девушка, извините. — Обращается он к деве вышедшей из двери, откуда пахнуло нужником. — У меня необычная просьба. Моя жена впервые в торговом центре. И вообще впервые в городе. Покажите ей где справить малую нужду. И... дайте ей салфетку. Её звать Даша. Родная, иди с девушкой.
Мы заходим в туалет, как назвала это строение девушка. Там тоже много зеркал и рукомойников. А вот и белое сиденье. Девушка говорит, что нужно поднять крышку. Там водица. Сажусь на... унитаз. Ой! Трусики нужно приспустить. Пискаю долго, протираю бумагой писку. Поправив подол начинаю идти. Эти бесовы трусы! Девушка уже ушла. А мне куда идти? Господи, направь стопы мои к мужу. А вот эта дверь. Фуф. Паша ждёт.
Опять стоим у вереницы. Я поглядываю на передних людей. Девица в зелёном платье что-то делает с товаром, что-то говорит. Вроде по-русски, но я ничего не понимаю. Лучше на мужа буду смотреть, он мой образ. Это конечно грех, возносить мужа выше Господа, но я чувствую Его повеление любить мужа своего как Его самого. От него пахнет лесной травой и пылью, пОтом и вчерашним мёдом. Сегодня тоже будем мыться. Нагляжусь на его пенис, обцелую его весь. Надо не забыть спросить, что это у мужа в волосах под пенисом.
Ой. Благодать проливается. Срамота! Хорошо хоть подол можно одёрнуть...
— Даша, я рассчитался, иди за мной.
Паша толкает телегу к машине, переносим мешки в неё.
— Муж мой, у меня сок пробежал. Нужно что-нибудь постелить чтобы не испачкать...
— Не бойся, садись, тут чехлы, мы их потом постираем.
Вскоре мы покидаем град.
— Даша, а по какой причине протёк твой сок?
— Ты вчерашним мёдом пахнешь. Я вспомнила баню... Вот это в волосах под пенисом. Что это?
— Мы именуем это мошонкой. Мешочек. В нём находятся яички, где созревает семя. Из-за этих дум, ты возбудилась?
— Да-а-а-а! Это слово удачнее звучит. Возбудилась... Ой, Паш, я опять возбуждаюсь.
Паша! Муж мой! Что ты делаешь? Зачем ты полез пальцами к моей писке? Ой..., ой..., что... ты... творишь? О... ! Господи! О..., Господи!!! Сейчас... умру...
Мы где-то стоим. Кругом деревья. Тишина. НЕТ! Не совсем тишина! Что-то сильно стучит. Где-то совсем рядом! Это сердце моё.
— Даша, перелазь на заднее сиденье, раздевайся. Хватит им Насти.
Пока я перелазила, пока снимала платье и трусики, муж мой тоже разделся догола. Уложил меня на спину, подняв ноги..., мои худые ноги, припал к писке ртом. Дальнейшее я помню урывками. Он лакает мою влагу, я теряю сознание. Вновь слышу, что он лижет меня. И так великое множество раз. Наверное, семь миллиардов раз.
Потом я очнулась, сидя у него на бёдрах. Он целует меня, ласкает сиси. Они пышут жаром, как и моя утроба.
— Даша. Сейчас будет чуть больно. Привстань... опускайся... как будет больно опять поднимись.
Я уже поняла, что сейчас произойдёт. Его скипетр порушит мою девственность. Вот ОН огромный, жаркий, пылкий, стоит пред порогом моей утробы. Я слышу глас Божий, напутствующий меня, дающий мне право назваться женой, быть любимой и отдавать любовь. Врата легко раскрываются, как ткань на подоле, пенис полностью во мне.
Какая сладкая боль! Боль! Я тебя желаю! Не исчезай, боль! Будь вместе с ним. С пенисом. С мужем моим. С его страстными устами, крепкими руками. Да, вот так... Сделай больнее, Пашенька..., сделай, родной... ! Да разве это боль! Вот так нужно! Вот так... ! Не кричи, родной, это всего лишь мои зубки... Боль, ты где... ? Оставила меня, предательница... Оставила... с усладой. Услада, ты сестра боли... Я рада твоему появлению, услада.
Паша поднимает меня, кладёт на сидение и вновь входит в меня громадиной. Боль и услада, две сестры, вновь со мной, они кружат меня в своих играх, я плачу с болью, смеюсь с усладой. Я радуюсь нашему триединству, посланному Господом в этот урочный час.
Свинец пролитый на мой живот меня не пугает — я теперь полноценная жена.
Паша собирает салфеткой кровь из писки, сперму с моего живота. Чем-то заткнув писку, вновь усаживает себе на колени. Нежно целуя меня, гладит мою спинку... мою худую спинку. <а hrеf="https://bеstwеаpоn.ru/">эротические рассказы Но ничего! Я обязательно поправлюсь. Э
то мне сообщил Господь на ухо, когда я отсчитывала семь миллиардов раз...
Я проснулась дома. На кровати. Голая. Возле меня сидит Ника. У неё добрый взгляд. Помогает мне надеть платье. Только потом я почувствовала посторонний предмет в писке, нитку, болтающуюся меж ног.
— Где муж наш?
— Постояльцев расселяет, Настя с девушками коровами заняты. Дойдёшь до бани? Тебе нужно омыть писиндю... Давай я с тобой пойду... Моя ж ты лапушка.
Боль-Господь вновь со мной. Она толкается внутри... влагалища. Услада, ты где? Ах, да. Ты приходишь вместе с мужем. Я сильная. Я подожду вас. Мужа, усладу...
В бане уже натоплено. Я тяну за ниточку, рулончик покидает моё влагалище. Полегче стало. Омываю межножье водой. Ника даёт грушу.
— Вставь трубочку в письку, нажми на грушу, лечебная водичка омоет твои болячки.
Да, мне легче. Ника подаёт мне другие трусики, прилепляет лист к ним. Хм. Это удобно. Если кровь пробежит, то листок примет её в себя.
Помогаю Нике готовить ужин. За делами совсем забываю о боли. Возвращаются Паша и девушки. Садимся вечерять. Смотрю мужу в глаза. Как же я тебя люблю, Господь мой муж!
Муж посылает меня купаться вместе с беглянками и Никой. Значит он потом будет с Настей. Ты муж, ты глава. Я дождусь тебя, Господь муж мой!
Вера. Пятое июня.
Ночь прошла тихо. Рано утром позавтракав, взяли курс на запад. В смартфоне новое письмо от Веры.
«Я идиотка! Я сама безмозглый истукан! А ты, любимая, гений! Мудрый гений! Прочтя твоё письмо, надела простое платье, пошла просить прощения. Он успел убраться. Ужинал одним из салатов, которого получилось много, и я поделила его.
«Пап, извини. Видимо токсины не выветрились, вспылила. Я сейчас мяса пожарю, там осталось два кусочка... «.
Он прервал меня. Сказал, что понимает, салата ему хватит. Предложила ему выпить за моё выздоровление. Налил мне вина, себе коньяк. Поинтересовалась его бизнесом. Всё нормально, тихо как в болоте.
«Ко мне приходила мама». — Начала я говорить. — «Она зовёт меня жить к себе. Говорит, что зачала меня не от тебя. Правда?».
«И ты согласна?»
«Никогда не любила её. После случившегося тем более!»
«Но она же мать твоя!»
«Я благодарна ей за своё рождение».
Папа налил нам опять. Я почувствовала ту вибрацию, которую чувствовала с вами.
«Пап, вновь извини. Ты один. Я одна. Я буду тебе верной женой. Нет. Не отвечай сейчас. Думай сколько нужно».
Верочка, любимая, я очень импульсивная штучка. Сейчас проснулась и прислушиваюсь к его движению по дому. Он собирается на работу. Надо встать и проводить его, как положено супруге. Пока!»
Павел. Пятое июня.
К побудке минетом в пять утра мой разум уже привык. Просто глажу Нику по волосам, по плечу. Разум замечает изменения — волосы длиннее, плечо костлявое. Ника лежит с боку, улыбается, принимает зачёт у Дарьи. Та старается со всей страстью.
— Я ей сказала, чо от спермы поправляются. — Тихо шепчет мне на ухо Ника. — Она ночью к нам пришла, легла с другого бока от тебя... Всё. Не отвлекаю.
Не стал сдерживаться, как только появился позыв, то кончил. Дарья закашлялась, но губы охвативших лингам не расслабила. Глотая остатки, высасывала всё до самых яиц.
— Доброе утро, любимый мой муж. Сколько тысяч живчиков я сейчас съела?
— В среднем тридцать-сорок миллионов.
— Четыре и семь ноликов? Это я быстро поправлюсь. Ника показала мне весы. Сорок три килограмма мой вес был вчера. Пойду опять взвешусь, может уже сорок четыре. Хи-хи.
— Как влагалище?
— Пока не обращаешь внимания — не слышно.
— Про живчиков, ты ей сказала? — Даша голышом пошла к весам, а Ника всё ещё лежала подле меня.
— Да. И про яйца, которые нужно ласкать ладошкой. Что ты хочешь на завтрак, любимый?
— Так сорок три и осталось. На пастбище ещё поем киселя. Хи-хи-хи. Что тебе, приготовить, мой муж?
— Сами решайте.
Я сильно потянулся, суставы захрустели. Проснувшаяся Настя испугано посмотрела на свою промежность, потом на меня. А у девушек поллюции бывают? Что-то не читал не где, может это их тайна, которую они даже от себя скрывают. Вьетнамки тоже проснулись. Да-а-а, ещё трое приедут, в туалет очередь будет.
Даша подходит вновь, поднявшись на цыпочки, целует в плечо. Туда где остался отпечаток укуса. Печать страсти уже взялась коркой, посинела.
— Я сегодня должна лежать на бревне за боль, причинённую мужу. Семь миллиардов ударов ты должен нанести мне.
— Хватит и десяти. Подарки раздай.
Даша мгновенно вспомнила, нашла в пакете платки. Беглянки, в отличии от Насти, заверезжавшей от красочного подарка, приняли сувенир спокойно, посмотрели, что Даша делает со своим. Ника показала, как можно красивее украсить голову платком. Потом достала зеркальце из сумочки, дала насмотреться Даше, а Настя не верила, что это её лицо отражается в маленькой штучке.
Мне пришлось окрикнуть их — сначала хозяйство. Уже половина шестого, скотина не доена, не кормлена. И сами голодные. Ладно мне ворчать, минутку можно порадовать девушек.
Ника вчера перебрала бензопилы, из двух собрала одну работающую. Дашу на пастбище — пусть заживут ранки. Ты погляди-ка на неё! Ведёт с подружками себя совсем по-другому. Чувствует себя полноценной женой, командует ими.
Пришла СМСка от Веры. Истосковался я по тебе, жёнушка. Ты ещё одна кандидатка на порку на бревне. Надо бы ивовых прутьев нарезать, только где тут ивняк? Может берёзовых? Точно, там же есть берёзовые гольцы, которые мы сохраняем, для дворовых мётел. Накажу Нике, чтобы замочила их, до вечера будут готовы. Ох, берегите попки, жёнушки. А вот и эрекция. Ещё одна порция для Даши.
Ника уже знает утренний расклад, идёт со мной принимать дома, желать счастливого пути водителям. Когда все отъезжают, Ника тянет меня в дом, где ночевали мужчина и женщина. Во дворе раздевается догола, просит обоссать её. Я уже понял её настрой. Раздеваюсь сам, хотя мочи мало, но её хватает сполоснуть рот и промежность Ники. Ложусь на траву, жду, когда улыбающаяся жена омочит меня секретами беременной женщины, в которых возможно есть выделения зародыша. Или от пищи, которую принимала Ника, или это действительно беременность изменила состав мочи, но вкус совершено другой.
Потом она тащит меня на одну из кроватей, ложится лицом на подушку, высоко подняв кругленькую попку.
— Куда твоя душа пожелает, любимый.
Начинаю с вагины. Да-а-а, разница существенная. Узкое влагалище Даши манит осязанием, но её костлявая попка отталкивает, Никино тело притягивает мягкостью, но не ощутимо пенисом. ЖАра и влаги в Нике тоже больше. Утро прохладное, да ещё моча охладило моё тело.
— Ляг на спину, хочу прижаться к твоим грудям... Во! Это согревает.
Целую полные губы, соски больших грудей и тараню влагалище. Вскоре разогрев тела достиг максимума, я начал потеть. Пот противно склеивал наши тела. Закинув полные бёдра Ники себе на плечи, вошёл в попку. Жена сразу заохала, за айкала, подмахивания стали страстнее — полюбила Ника анал. Конечно она тоже лучше ощущает пенис сфинктером.
— Папа... приедет... и... меня... в... обе... дырки... Хорошо? — Урывками выдаёт жёнушка свою фантазию.
— И... те-бя..., и ма-му... — Я тоже выговариваю слова между толчками.
— И... Веру... тоже...
Я останавливаюсь, смотрю на неё.
— Ты считаешь она с папой будет?
— Попка у неё такая же работающая как моя, папочка насмотрится как ты её имеешь, тоже захочет испытать узость её пи... ськи.
О! Оказывается, меня это сильно возбуждает, кончаю мгновенно.
— Ой, грешники! — Пугает нас Даша, тихо зашедшая в дом. — Да как же ты понесла, если не в ту щель субботитесь?
— Мы и в положенную щель субботимся. — Говорю Даше. Ника опустила ноги, член выпал, сперма потекла на пятно чужого совокупления. — Что-то случилось?
— Там Вася приехал, корма птице привёз. Все лари полны запасами.
— Сейчас мы придём. — Ника встаёт с неохотой.
Дарья уходит, а мы быстро омываем тела под прохладной водой — постояльцы выплескали подогретую из титана. Во дворе наша одежда аккуратно сложена на лавочке.
Вася вьетнамок увидел. Ну что ж, придётся объясниться прямо сейчас.
— Не говори Андрею... Пока не говори. На родине их ждёт такая же участь что и здесь — будут пахать на рисовых плантациях, лежать под каким-нибудь стариком-мужем.
— И что? Тебе ещё жёны нужны? Мало четверых?
— А вот насчёт этого я хотел поговорить с тобой. Спрячь их у себя на кордоне. Андрей не часто заезжает к тебе. Откорми, до нужного тебе телосложения и пользуйся по прямому назначению. Кафе построим, они у нас работать будут, зарплату тебе. Я даже верну тебе коз, индюков и одну корову в придачу дам.
— Честно сказать я уже порно-сайты изучил. На ладонях волос начал расти. Ха-ха-ха! — Ну понятно, он уже согласен. — А как я их понимать буду?
— Лан по-английски бойко говорит. Правда со свойственным им акцентом, но понять можно. Переводчик онлайн тебе тоже поможет.
— Сколько им лет?
— Говорят шестнадцать. Только не наказывай сильно. Жалко мне их. Разве что для профилактики, как я Нику.
— Согласен. Но я сейчас в лесничество и к егерям заеду. Вроде волки вернулись. За стадом посматривай — я для этого и заехал. Обрезы дедовские нашёл уже?
— Не все сундуки ещё разобрал, должно быть в одном из двух, что в его доме лежат. А патроны к нему есть?
— Я вообще-то тебя на слабо ловил. Но вижу ты и сам не в курсе. Не найдёшь обрез, привезу свой. Тоже нашёл под клетью. За девушками и животными заеду после обеда.
— Как раз и с семейством моим познакомишься.
Пока мы разговаривали, Ника с девушками погнали стадо на пастбище. Я принялся пилить столбы для загона. Те лесины, которые натаскал на дрова быстро закончились. Посчитав столбики, решил, что на сегодня хватит. Ника и вьетнамки вернулись из леса. Она принялась стирать бельё, а я с Ми и Лан начал носить столбы. Которые по тоньше несут девушки, а я, то что им не подъёмно. Сделав три ходки с брёвнами, понесли вёдра с водой.
Настя опять волновалась. Я вспомнил предупреждение Василия. Оставив Верного стеречь девушек, вернулся в дом деда. Кованный разноцветными металлическими уголками сундук, запертый на большой замок, стоял там же где при жизни деда. Ключ от него висел у нас дома, который я и захватил с собой. Вещей было не так уж и много — не полный сундук. Обрез винтовки образца позапрошлого века лежит под солдатской гимнастёркой. И всего три патрона к нему.
Вернувшись на пастбище обнаружил... успокоенную Настю и улыбчивую Дашу.
— Девушки, идите домой я тут побуду до обеда.
— Если ты, муж мой, позволишь, я побуду с тобой. Мне надо... кое о чём спросить тебя. Насть, иди. Я про... космос.
— Верный, проводи Настю и возвращайся. — Пёс посмотрел на меня с явной укоризной: «Мог бы не говорить. Сам понятливый!». — читалось в его взоре.
Когда Верный прибежал, виляя хвостом, я поощрил его поглаживанием за ухом.
— Даш, закрой уши. — Я приготовился испытать оружие.
Из пистолета я уже стрелял. Выстрел из обреза был в десятки раз громче. Пёс даже присел, опустившись всеми лапами.
— Это для чего? — Любопытная протёрла уши.
— Волки вернулись, могут на коров напасть. Громких звуков они не терпят. Этой палкой даже можно подстрелить волка или другое животное. Что ты хотела узнать про космос? — С лукавством спрашиваю у девушки.
— Я хочу на свету посмотреть на мошонку своего мужа.
Поцеловав меня в губы, опустилась на корточки. Помог ей освободить брюки от ремня, под тяжестью которого они упали к ногам. С трусами девушка справилась сама. Понюхав член и мошонку, сказала:
— КакАйками не пахнет. Почему вы субботились в ту дырочку, откуда обычные люди какАйкают?
— Давай этот вопрос мы позже обсудим. Рассматривай.
Ей бы быть натуралистом — пенис подняла, мошонку то так повернёт, то эдак. Легонько пощупала кокушки, корень пениса, уходящий к анусу. Даже заставила меня наклониться и посмотрела вид сзади. Мало мне этого? Она ещё потрогала мой анус.
Так как от таких возбуждающий действий мой лингам трубил в небеса, пустил слезу смазки, то ПОПРАВЛЯЮЩАЯСЯ обернула его губками и язычком. Такая пастораль мне определённо подходит. Собираю пальцами её платье в скатку, снимаю его окончательно. Даша нетерпеливо сучила ножками, ожидая пока я расстелю свою одежду и лягу на неё. Показал, как ей присесть над моим лицом.
Пашка, Пашка! О чём ты думал, когда засовывал членИще в такую узенькую дырочку? Да у тебя крайняя плоть толще этих губок! Ноздря твоя больше этой вагиночки..., из которой всё же истекает прелестный ручей. Клитор как ягодка барбариса — удлинённый и алый, выглядывающий из розовых срамных губ, в свою очередь лишь слегка обросшими каштаном кучеряшек.
Мои ласки Дашиных губ отвлекают её от минета, она так и замерла с пенисом во рту. Подвигал тазом, напомнил о «питании», о котором она вновь забыла. Ладно, если не получается обоюдное ублажение, сначала минет. Напомнив о фелляции, дождался пульсации пениса. Положил облизывающуюся Дашу на свою одежду, довёл до пары микрооргазмов, чтобы она смогла пойти обедать.
Лицо с красными щеками, блестящими глазами, ещё несколько раз мелькало среди веток. Я наказал ей принести мне обед сюда. Пока выкапывал ещё ямы для изгороди, настал обед. Даша пришла с... Василием, который вызвался охранять стадо, пока я буду обедать. Чертёнок бежал впереди меня, по-детски попрыгивая при ходьбе.
Только я присел покушать, как вдали прозвучал... знакомый звук клаксона. К моему острову подходил флагман нашего автодорожного флота — Вольво. Капитан вновь огласил прибытие гудком, от которого девушки прикрыли уши.
Ника на ходу запрыгнула на подножку, ухватилась за раскрытое окно. Тихий скрип тормозных колодок, шипение воздушных клапанов.
Подхожу к пассажирской двери. Принимаю на грудь тело любимой, которая сразу целует меня. Затем мне передают котят и волчонка. А вот и Зиночка. Её на грудь принять не могу — вес почти на тридцать килограмм больше Вериного. Пока она спускается, замечаю, что она без трусов. А действительно на моём острове это лишний предмет одежды. Проведя ладонью по попе Веры, понял, что они единомышленники.
Первым делом ознакомил Верного с прибывшими. Он ткнулся мокрым в ладонь каждому, слегка ощетинился от волчьего запаха. На котят даже не взглянул.
— Мам, пап, Вера, вот эти сиротки. Это Даша, а это Настя. Даша, Настя, это наша мама, слушаться её как меня, взамен получите божественную любовь... А вот это беглянки из рабства. Это Ми..., ах да! Это Ми, а это Лан.
— Токарев! — Вера впервые назвала меня по фамилии. — Ты с ума не сошёл? Куда тебе ещё жёны? Мам, скажи ему.
Ноздри расширились, бровки свернулись у дуги.
— Паш, действительно, зачем?
— Я уже договорился с Василием, нашим лесничим, он заберёт их себе. Даша, Ника, идите за стадом. Хватит на сегодня пастись. Настя, баню готовь. А вы, красавицы, готовьте ягодицы, сегодня я вас буду наказывать за внеплановые отлучки.
— И маму будешь бить? — Любимая успокоилась, уже лыбится. Видимо представляет, как будет успокаивать мамины ягодицы.
— Как я могу поперёк батьки лезть? Пускай он постегает прутиками... В машине ничего портящегося... ? Тогда разгрузка завтра. А сейчас отметим прибытие флагмана.
— Давайте столы на двор вынесем. — Предлагает отец. — В доме все не поместимся.
А и верно! Лето! Прохлада с гор, отгоняющая мошек. Познакомил родных с Василием, предложил ему отметить с нами приезд. Почесав под фуражкой темечко, он согласился. Не прошло и получаса, как первая рюмка водки, опорожнилась в рот отца, вторая в Василия, тоже не признающего вино. Девушкам Даше и Насте, Лан и Ми я не налил вина.
Кратко рассказал о злоключениях вьетнамок, о том, что они навсегда останутся здесь. А Вася будет им хорошим мужем. Папа считает, что им по n-надцать лет, рано мол им замуж, но мама возражает, говорит о традициях Востока раньше сбагривать девиц из семьи, и ничего, рожают, мол, и трудятся на благо мужа, отдавшего за них калым. Мы начинаем спорить какие народы поступают правильнее, те у которых мужья платят калым или русские, отдающие за дочерей приданное. Сошлись на том, что я обогатился за счёт сироток и это хорошо.
Я рассказал о дорожниках, перестилающих полотно трассы, о своей задумке отхватить и заасфальтировать ещё сотни три земли. Три мужчины и Ника с нами пошли смотреть, что я задумал. Как автомобилисты, побывавшие на многих стоянках у мотелей, кофешек, Ника и отец предложили сделать стоянку у нашего дома, пусть это шумно для нас, но удобно как нам, так и водителям. К тому же здесь уклон дороги меньше, чем с той стороны. Десяток сосен спилятся под корень и пригодятся в хозяйстве. Отец сразу вспомнил про находку, повёл к фуре.
И что же я вижу? Холодильники нашли? Молодцы. Ах смотреть глубже! Колёса. Широкие. Ассоциация — квадрацикл! Точно. Отец с Васей, уже охмелевшие от водки в дозе номером 250 мл. предлагают добраться до агрегата и погонять по лесу.
Отец садится за штурвал, загоняет хвост фуры в наш двор. Женщины кипишуют, мы их успокаиваем, обещаем дополнительную лупку, если не успокоятся. Мама и Ника идут нам помогать — лари не удобно снимать. Их ставим на лаги из брёвен. Сдвигаем стройматериал в фуре в сторону. Всего полчаса возни и вот он! Квадрацикл. Судя по колёсам мощная вещь. Отец показывает где кнопка запуска двигателя, жмёт её. Чих-пых. Всё! На сегодня нет сил снимать аккумулятор фуры.
— Ты чо! Шнива моя здесь, твой Ниссан. — Вася горит желанием погонять. И сразу идёт к своей машине — у него легче снять аккумулятор.
Десять минут возни — вуаля. Движок работает ровно. Ника просит проехаться первой. За полминуты понимает, как переключать скорости. Пробный заезд по стерне огорода. Потом прокатывается папа. За ним Василий. Когда за руль сажусь я, мисс Любопытность уже просится мне меж ног. Вот это восторг! Наш с Дарьей, обоюдный. Мы с ней улюлюкаем, смеёмся. Она уже и не обращает внимание на то, что при езде платье распахивается, оголяет промежность. Когда останавливаюсь у столов, Вера поправляет ей платье. Ой, какой аленький цветочек запылал!
— Меня тоже прокати! — Вера, не ожидая моего согласия, садится на место Даши. — Поехали!
— Рули сама! — Решаю разнообразить действо. — Только газ не накручивай сильно.
Вера рулит, я лишь, временами, придерживаю её руки. Она направляет агрегат на асфальт. Доезжаем до крайнего дома. Останавливаемся во дворе — намёк однозначный. Я того же желаю! Вера разворачивается ко мне лицом.
— Хочу на нём потрахаться. — Она быстро справляется с ремнём брюк. Привстав, опускаю их и трусы на сколько могу.
Вере только подол задрать. Она вся влажная, горячая. Страстно двигает тазом по моему паху. Таким образом она откровенно трахает меня, своим воображаемым членом в мою воображаемую только ею щель. Понимаю, что она сейчас либо с мамочкой, либо с Верой омичкой.
Если в тазовой области она достаточно груба, то ладони её приятно ласкают мои соски. Чёрт! Это возбудительно. До того возбудительно, что я, охватив её попку рукой, поднимаюсь во весь рост, другой рукой держусь за руль, чтобы не упасть и тараню любимую таким образом. Сильное телотрясение! Вера как испортившийся механизм оседает на моём пенисе и руке.
Так держал её до тех пор, пока не слез с квадрацикла. Уложил на траву, дождался прилёта.
— Классно, Паш. Пососать или?
— Минетом меня уже разбаловали. Лежи...
— Стой! Паш, я хочу... секса с папой. Можно?
— Буквально сегодня утром, лёжа подо мной, Ника желала быть надета на два члена. Предположила, что папа захочет тебя вместе со мной. Вытерпишь?
— Только сначала с ним, потом с вами обоими. Мама то на время выбыла из строя. Матка побаливает у неё. Она с девственницами побалуется.
— Даша уже... вчера не вытерпел..., как тебя на заднем сиденье.
— Ну хоть Настя целка. Но с ней только с моего разрешения и при моём присутствии. Хочу поглядеть как в новенькую щёлку въезжает членище. Я так по тебе соскучилась. Хотела сразу сюда уйти... Да... хоть где..., и на обочине... отдалась бы... На крыше дома? Нет! Мы же свалимся. Ах даже так можно?
— Да. На конёк ляжешь... животом..., ноги по... разные... стороны, а я... сзади... вот так! Вот так!
— И... проезжающие... машины... попадают... в аварии. Ой. Как хорошо, Паш. Сперма в вагине это самая лучшая вещь, после члена там же.
— Вот вы где застряли! — Мисс Любознательность вновь нашла меня. — Хорошо с мужем субботиться. Да, Вер?
— Что? Субботиться?
— Перевожу — совершать половой акт.
— Даш, найди в доме полотенце. — Вера посылает её в дом, сама целует меня и прижимает ногами к своему тазу. — Побудь ещё во мне..., спасибо, Дашенька. Иди, скажи, что мы сейчас вернёмся.
Вера затыкает полотенцем влагалище, идёт за мной в дом. Там мы приводим себя в порядок. За столом мама беседует с Никой и Настей. Отец с Василием пьют... чай.
Вскоре Василий собирается ехать домой. Он уже достаточно отрезвел — чего там пол-литра водки для двух мужчин. Договариваемся с ним, что коз и корову он заберёт завтра. Объясняю вьетнамкам, что они должны укрыться от полиции дальше в лесу, что Ва Ся будет их оберегать, кормить. А они помогать ему в хозяйстве.
— Ты главное член не поцарапай о кости. Ха-ха-ха! — Напутствует отец.
199