Григорий вошел в комнату, понурив голову. Он не смел посмотреть в глаза Натальи Ивановны. Жестким холодным тоном Тата вымолвила: «отныне ты всегда будешь незримо присутствовать в комнате, пока я буду встречаться с моими гостями. И твоею первою службой станет содержать тело твоей барыни в чистоте. Как мужчина ты больше никогда меня не познаешь. Твой удел — работать языком. Пшел вон, животное!» Через неделю с очередного бала Тата вернулась не одна. Молодой гусар, которого она прихватила с собой, был пылок и искусен в любви. Гриша, укрытый тяжелыми оконными портьерами вынужден был наблюдать за их играми. Наталья Ивановна по своему обыкновению вошла в комнату первой и Анна раздела ее.
Через несколько минут в комнату ворвался гусар. Прямо в одежде он кинулся в кровать Таты и стал ее страстно целовать в губы. Уста его, путешествуя по телу Наташи, ласкали шею, тяжелую грудь, алые нежные соски, круглый животик, ямку пупка и, наконец, добрались до ее цветка. Обнаженная Тата стояла, широко раздвинув ноги, перед нею на коленях расположился полностью одетый любовник, жадно вылизывая ее алую щель. Тата держалась рукой за спинку стула. Глазами она отыскала портьеру, за которой укрывался Григорий, и хищно жестоко улыбнулась, зная, что тот неотрывно смотрит на нее.
Испытав первый мягкий и легкий оргазм от языка своего случайного любовника, Тата поставила его таким образом, чтобы обзор для Гриши был наилучшим. Изящно опустившись перед гусаром на колени, она стянула с него панталоны и наружу вырвалась огромная крепкая дубинка. Не такая огромная как у несчастного Гришки, но тоже весьма впечатляющая. Раскрыв губы, генеральша нежно поцеловала кончик этой роскошной елды. Нежными ручками она аккуратно сжимала огромные низко висящие яйца. Гусар откинул голову и громко застонал. Тата водила языком вдоль члена любовника, щедро смачивая его своей слюной. Затем она широко раскрыла рот и стала погружать хуй в свое горло. Полностью жеребчик в ней не поместился, но большая его часть оказалась в развратном ротике. Гусар положил руки на затейливую прическу светской дамы и стал размеренно сношать ее в рот.
Тате не очень понравилась такая инициатива, но она не желала портить спектакль для Гриши, и потому не противилась. Почувствовав, что любовник сейчас спустит, она мягко отстранилась и за руку нежно увлекла его за собой на кровать. Уложив его на спину, она щелкнула пальцами и в ту же секунду возникла Анна, которая быстро стащила с мужчины всю одежду. Тата развернулась спиной к гусару, лицом к портьере и начала грациозно садиться на огромный хуй. Грише было все прекрасно видно. Он с
мотрел, как раздувшийся багровый хрен медленно исчезает в алой, распухшей, блестящей от слюны и смазки дырке. Наталья Ивановна не сводила глаз с портьеры и изящно и ритмично двигалась. По лицу Григория текли слезы, его мучила жуткая ревность, но чувство вины, за то, что он причинил барыне боль, сделало его покорной пешкой в ее руках. Он чувствовал, что обязан искупить вину, и раз ему назначено такое наказание, он его примет.
Между тем гусара до безумия завели ленивые неспешные движения Таты, он выскользнул из под нее, и, пристроившись сзади, стал жестко трахать. Одной рукой он схватил растрепавшиеся волосы Натальи Ивановны и сильно загнул ее голову назад, другой рукой он властно мял ее грудь, крутя в пальцах сосок. Член его размашисто с большой амплитудой ходил туда и обратно в похотливой дырке громко и смачно хлюпая на всю комнату. bеstwеаpоn Затем он выпустил волосы Таты, этой же рукою дотянулся до ее клитора и стал сильно тереть его. Не выдержав всего этого, Наталья Ивановна бурно финишировала. В комнате раздались ее сладкие крики. Через несколько минут кончил и ее гость. Анна материализовалась с одеждой в руках и принялась одевать гусара. Тот было воспротивился, намереваясь продолжить забавы, но Тата мягко и настойчиво выпроводила его. Он свою роль сыграл. Теперь выход Гришки. Генеральша раздвинула ноги и крикнула: «а ну, поди сюда, негодник».
Гриша вышел из укрытия. Лицо его было искажено муками ревности. На щеках были следы слез. «Мой меня, шельмец» — потребовала госпожа. Гриша опустился на колени и протянул руки к ее бедрам. «Руки прочь от меня, свирепое животное, не хватало, чтобы ты снова наставил мне синяков» — холодно молвила барыня. И Гриша, покорно убрав руки, потянулся губами к ее алой, раскрытой от ёбли дырке. Сперма гусара тяжелой клейкой каплей висела из щели. Закрыв глаза, слуга широким языком слизнул ее и проглотил, она была горьковатой. Потом он еще несколько раз лизнул промежность, проведя языком меж малых губ, обведя вокруг клитора, вычистив впадины между малыми и большими губами. Затем он начал языком погружаться внутрь горячей дырки, словно кошка, лакая текущую оттуда влагу. Когда ее киска полностью была очищена от спермы гусара, Тата перевернулась на живот и широко раздвинула ноги: «и тут вычисти хорошенько».
Гриша погрузил лицо между ее пышных крепких ягодиц и стал покорно лизать точечку ее ануса. Тата жутко завелась. Касания слуги были так новы, так необычны. Опустив руку между ног, она подушечкой указательного пальца принялась ласкать свой клитор. Григорий между тем неустанно лизал коричневое колечко. От возбуждения и ласки дырочка чуть расслабилась, и Гришке удалось всунуть заостренный язык внутрь попки барыни. Он начал совершать поступательные движения, трахая ее анус своим языком. Новая ласка пришлась барыне по душе. Через несколько мгновений она мощно кончила. «Пшел вон, холоп» — сыто и устало промолвила она. Гриша понуро ретировался. Тата вела активную светскую жизнь, как минимум раз в неделю она возвращалась домой с очередным любовником и предавалась с ним страсти. Но не это доставляло ей главное удовольствие. Самым сладким было смотреть на униженного Григория, покорно орудующего языком между ее ног, слизывая сок других мужчин, и кончать от его крепкого языка в своей попке после утех с молодцами.
406