дим, покалякаем. Бывает что и Ольга присоединиться. Чаще как раз так и происходит. Она, почитай, всё время в деревне. Работа у неё такая, что на дому делает и по почте электронной отсылает. Вроде бы и дома, а денежка капает. А вот начальник, муженёк её, тот, бывает, и по неделям нос не кажет. Занят он. А Ольга баба молодая, её ебать надо, а ебать некому. Вот она на мне и отрывается. Дразнит, сучка. А последнее время моду взяла не в купальничке выходить, а в платьице. И платье тоже одно название — задницу едва прикрывает. А под платье она трусы надевать забывает от слова совсем. Наклонится где, присядет ли, вот и смотри, Коля, как в телевизоре. И ведь наклоняется всегда ко мне задом, а коли приседает, так обязательно передом. Ещё и коленки раздвинет: любуйтесь. А у меня ведь бабы нет и мне те смотрины серпом по яйцам.
Ну да это отвлёкся я. Сейчас начнёт концерты стриптизные показывать. Кажись, что кабы совсем разделась, не так бы возбуждала. А она к ограде идёт и меня кличет
— Дядь Коль!
И не так уж моложе меня, а называет дядей, вроде намекает, что стал мерином бесполезным.
— Чего, Оленька?
— Дядь Коль, не поможешь маленько? Не получается у одной.
И как такой стерве отказать? Глазыньки опустила, вроде в смущении. Ага, так я и поверил. Вон бесенята в тех глазах так и скачут. Сама невинность и скромность. А мужика эта невинность в ежовых рукавицах держит. Тот без команды Оленьки и пикнуть не смеет. Сдаётся мне, что у них в семье как раз тот самый матриархат, про которой мы на уроках истории учили. Или современный феминизм. Ну да ладно. Подошёл к ограде, раз позвала. Обходить через улицу ещё, когда можно и перескочить. Высота той ограды — смех один. Помогаю. Оля на стремянку влезла, последние штрихи наводит. А мне снизу такая панорама открылась, что того и гляди ширинка пуговицы растеряет, отстреливаться начнут. Не сдержался. Протолкнул комок в горле, прокашлялся и говорю
— Оля, хорошая ты баба…
— Ой, правда?
Ну что за мода старших перебивать? А то ты не знаешь про себя, что очень даже симпатичная и аппетиная.
— Оль, я не про то. Ты вот скажи, зачем ты меня на грех толкаешь?
— На какой грех, дядь Коля? Что я не так делаю?
— Всё так. Только ведь, Оля, я живой человек и мужик ещё в полной силе. А ты вот тут передо мной голой задницей сверкаешь. А ну как не сдержусь?
— Ой, дядь Коль! Да позабыла я их с утра надеть, заторопилась. А ты не смотри.
— Ага. И как же мне не смотреть, когда твоя задница ярче солнца сверкает, того и гляди ослепнешь. А все дни, что без них, без трусов-то ходишь, тоже забываешь надеть? А коли я не сдержусь да ссильничаю тебя?
— Ой, дядь Коль, а ты не говори, а возьми и изнасилуй. Я даже отбиваться не буду. Если так, немножечко, для порядка. Не должна же женщина без сопротивления отдаться.
— А почему? А просто дать нельзя?
— Дядь Коль, ну как ты не поймёшь: так получится что я мужу изменяю. А если ты силой возьмёшь, то не моя вина. И потому смогу смело смотреть мужу в глаза. Честная я. А про то, что будет, ему знать и не обязательно. Крепче спать будет. Ну что, когда начнёшь?
— А прямо сейчас.
— Тогда лови!
Ольга сиганула со стремянки, едва успел поймать. Подхватил на руки, а куда тащить и не знаю. Мы с ней на веранде у них были. Осмотрелся, ву стены диван стоит. Я её на диван и положил. Платье начал стягивать, а она отбивается.
— Ой, дяденька, не надо! Отпусти меня, не трогай! Ой, мама, мамочка! Помогите! Дядь Коль, замок не расстегнул, порвёшь. Ой, помогите! Дяденька, не мучай меня!
Орёт, руками машет, да только всё руки её не мне мешают, а до моих штанов добираются, расстёгивают их. Вон уже и до колен вместе с трусами спустила, рубаху с меня тянет. Разнагишались. Навалился на неё, вправляю. Она помогает. Ноги задрала, рукой хуй поймала и в пизду его толкает. Сама причитает
— Ой, дяденька, не надо! Ой, отпусти! Ох, какой же он у тебя большой! Ты меня порвёшь! Ой, ещё, дядь Коль, ещё! Мама, насилуююююют! Сильней, дядь Коль, миленький! Только не кончай, прошу, потерпи! Мамочкаааа!
Скороспелая девка. Или голодная. Да и я, почитай, следом отстрелялся. Так и замер на ней. Она пискнула придушённо. Всё же весу во мне прилично. Завошкалась, выбираясь. Отпустил.
— Дядь Коль, а ещё сможешь?
— Да почему не смочь. Сейчас во передохну.
— Ладно. ТОлько я сверху. Тяжёлый ты. Давай помогу поставить.
Не успел рот раскрыть, как она вниз скользнула, платьицем своим конец обтёрла и в рот затянула. И так хорошо стало, так приятно, что через малое время снова стал готов к труду и обороне. Говорили так когда-то. А Оля, убедившись, что стоит крепко, не упадёт, оседлала меня. Приподнялась, ровно на стременах, поправила что нужно и села. Да не просто села, а будто навинтилась. И понеслось. ТО раскачивается, покручивая бёдрами, то заскачет, то почти на грудь мне ляжет, то выгнется дугой назад, упрётся мне в ноги, откинется и так млеет. Глаза закрыты, грудь торчком, аж сосочки напрягаются. Я стараюсь их поймать: то руками, как откинется, то губами, как наклонится. Ей нравится, сама подставляет. Наскакалась, кончила. Застонала тихонечко. Не горластая бабёнка.
— Ой, дядь Коль, как мне хорошо! А ты не кончил?
Проверила внутри, постаравшись просунуть пальчик. А чего его совать, когда на колу сидишь? Соскользнула, легла рядом, вытянулась, будто кошка, только что не мурлычет. Не сдержался, погладил. От груди до самого низа. Внизу чуть задержал руку на лобке, слегка сжал пальцы. Ноги развела
— Ещё. Приятно. Дядь, Коль, не обижайся. Сейчас передохну и всё сделаю,
кончишь. Потерпишь? Или минет сделать? Просто у меня там сейчас всё огнём горит. Ты вон какой. Я к такому не привыкла. У моего Миши намного меньше и тоньше. Как бабы говорят? Продрал так продрал. До печёнок достал. — Засмеялась. Смех приятный. — Ну так что, делать минет?
Развернулась, на локте привстала, смотрит в ожидании.
— Ну его, минет этот твой. Баловство всё это. У бабы для этого место есть вот тут.
Снова сжал пальцы на лобке, прихватив и губы. А они у неё сочные, пухлые. И ни одной волосинки. И ведь не бреет. У бритых баб щетину всё одно чуешь. Подставляет место под руку. Видать нравится.
— Дядь Коль, а почему ты меня ни разу не поцеловал? Не умеешь? Или не нравлюсь?
— Разве насильники целуют?
— Не знаю. Так ты же вон какой галантный насильник. Сказала, что устала, ты и не пристаёшь, ждёшь.
Сама наклоняется, губами губы ловит. Целоваться умеет. Жаркие поцелуи, аж огонь по телу. Сладостные. Целовались до помутнения в глазах. Оторвалась, со всхлипом втянула воздух, положила голову на грудь, с соском играет.
— А знаешь почему я тебе дала?
— Хм! Ты дала. Это же я тебя изнасиловал.
— Ой, и правда. А знаешь, почему ты меня изнасиловал?
— Потому что захотел. Сладкая ты.
Засмеялась. Довольная, что сладкой назвал.
— Нет, дядь Коль. У меня Мишаня…он…как бы это сказать?
— Не удовлетворяет тебя?
— Можно и так. Слабенький он у меня. И так редко, да ещё и кончает быстро. Я ещё и не разогрелась, а он уже всё. И сам страдает, что не может удовлетворить. Дядь Коль, по секрету: это ведь он надоумил меня с тобой быть.
Аж подскочил. Вот новости: мужик сам свою бабу под другого подкладывает. Ольга села
— Ну и чего ты соскочил? Испугался, что ли? Или ещё что? Может думаешь, что я блядь какая?
— Дура ты, а не блядь. Неожиданно. Мужики за своих баб бьются, ревнуют, а твой…
— А мой Миша молодец. Не можешь сам, так дай возможность жене удовлетворить потребности. К тому же…Ты не думай, он же не сказал прямо: Иди и ляжь под дядю Колю. Так, намекнул. Вроде как бы похвалил тебя. Вот, говорит, дядя Коля мужик крепкий, не одну бы женщину мог осчастливить. И у него есть чем, сам в бане видел.
Ну да, было дело, парились мы с ним как-то у меня в бане. А Ольга меж тем продолжала
— Вот я и решила раздразнить тебя. И всё ждала, когда же ты, такой нерешительный, схватишь меня да загнёшь в каральку. Ты вон какой здоровый. А ты… — Толкнула кулачком в бок. — Думала и сегодня стерпишь. Уж сомневаться начала: может ты импотент или голубой.
Схватил, подмял под себя
— Ноги задирай. Сейчас покажу тебе импотента и голубого.
— Стой! Дядя Коля, стой! Дай раком встану.
А сзади Олечка ещё привлекательнее. Попка кажется крупнее. И пизда развернулась. Розовая, блестит от влаги. Провёл головкой меж губ Ольга охнула, прогнулась в спине, выставляя зад
— Ещё, дядь Коль. Ещё. Ага. Медленно вставь, совсем медленно. Нет! Стой! Я сама.
Насаживается так, будто раздавить что-то боится. Ну всё, дошла до упора.
— Дядь Коль, не шевелись. Я сама.
Как скажешь. Сама — так сама. Мне-то что? Стой да руками задницу придерживай. Не свою, Ольгину. А она старается. То надвинется, то вперёд подастся так, что едва головка не выскальзывает. То вертеть задом начнёт. Всё быстрее, быстрее. Тут уж сам не сдержался. Ухватил за паха, притянул да и попёр, только брызги в разные стороны. Оля вскрикивает, подмахивает.
Лежим рядышком, отдышаться не можем. Ольга голову на грудь мне положила, ногу на живот закинула, мокрая пизда размазывает сопли по бедру.
— Ну что, продрал?
— И не говори. Продрал так продрал. На несколько дней хватит.
— А почему?
— Да огнём горит всё. Отдохнуть надо. У тебя он вон какой большой, твёрдый, — взяла в руку, — думала, что порвёшь всё. Как спускать начал, думала лопну. Заполнил всю.
— Да какой же он твёрдый? Вялый.
— Нормальный. Это сейчас вялый, а как встанет, так ого-го!
Обтёрла ладонью головку, потянулась к ней, поцеловала
— Ути, красавчик мой. Радость Олина. А толстенький какой. Что в пизду, что в рот еле влезает. Только сегодня Оля тебя больше к себе не пустит. Потерпи, мой хорошенький. Ты Оле так всё разворотил, что теперь в раскорячку ходить буду. Дядь Коль, не обидишься?
— На что?
— Ну что пару-тройку дней не дам.
— Глупая. Отдыхай.
— Ты не думай, я привыкну. Будем часто это делать, я и привыкну.
— Ладно, привыкай. Одеваться будем? А то вдруг муж вернётся.
— Да ладно тебе, испугался.
Ольга села, потянулась, выгибаясь.
— Ох, хорошо-то как. Прямо как в кино: Жить хорошо, а хорошо жить ещё лучше. Дядь Коль, — ехидно смотрит, — а если я сейчас захочу, ты сможешь?
Травить вздумала. Ну-ну, поиграйся, дитятко.
— А ты рискни. Точно пару дней ходить в раскорячку будешь. А ведь так скоро не кончу теперь.
— Нет, нет, я пошутила. — Испугалась по-настоящему, шутница. — Давай потом. Всё, я встаю.
Мигом соскочила с дивана, платье натянула.
— Я помыться. А ты?
— А я дома помоюсь. — Одеваюсь. — Баню топил, так заодно.
— Ух ты! А если мы с Мишей в баню придём, пустишь?
— Пущу, если голышом пойдёшь.
Смеётся
— Думаешь засмущаюсь? Да фиг тебе. Ты лучше думай, что делать будешь, если встанет.
— Да ничего. Водичкой холодной полил, вот и всё. А вот Мишка не заревнует?
Рукой махнула
— Да нет. Да если я ему всё расскажу, и то промолчит. А хочешь, я тебе при нём дам? Только не сейчас, а попозже. А правда, интересно, что будет, если дам. Надо поговорить, вроде как не про нас с ним, а так, гипотетически. Не, классно было бы, если бы меня два мужика сразу. Всё, дядь Коль, я его раскручу. Сам предложит. А я ещё подумаю, повыделываюсь. А правда, интересно же, когда твою жену при тебе это самое…ебут.
Ну не стерва ли?
Вечером и правда вместе с Мишаней в баню пришли и Ольга сидела в парной голышом. И Мишка воспринял это как должное. После бани выпили немного, посидели, поболтали. А где-то недели через две — три, Мишаня смотрел, как я напяливаю его жену, стоящую раком. Правда он в это время натягивал её подружку. Как уж Ольга ту уговорила, то мне неизвестно. Вначале-то я подружку насадил, а Мишка жену свою. А потом поменялись. Причём он сам выпросил у Ольги разрешения поебать её подругу. Оля смилостивилась и разрешила. Поставила условие, что тогда мне даст. И Мишка с радостью согласился.
И теперь я ебу Олечку когда захочу. Точнее, когда она захочет. А хочет она постоянно.
181