Рассказ является женской версией рассказа "Медсестра Таня".
Действия происходят в Центральной Украине, так что не удивляйтесь специфическому говору персонажей.
В последнее время я стала часто попадать в больницу. То ногу сломаю, то отравлюсь, то воспаление лёгких подхвачу, то ещё что-то.
Конечно, я, как и большинство людей, терпеть не могла больницу, но в то же время меня туда как-то странно тянуло…
Единственным разумным объяснением этого странного влечения были… медбратья. Да-да, именно медбратья. Как это ни странно, в той самой больнице, в которую я стала часто попадать, было очень много молодых пацанов в зелёных халатах. Зато медсестёр – как кот наплакал. Боюсь, вы мне не поверите, но это чистая правда.
И между прочим, всегда находилась пара-тройка не просто симпатичных, а по-настоящему красивых парней. Самым красивым был Дима. В отличие от большинства медбратьев, которые были практикантами, Дима работал в больнице постоянно. График его дежурства был через день. Естественно, в эти дни я чувствовала себя самым счастливым человеком на свете.
Диме можно было дать года двадцать три-двадцать четыре. Сам высокий, с обалденной фигурой. А эта его ослепительная улыбка – ну прям умереть не встать! А эти ямочки на щеках, боже мой!.. Да что там говорить, в Диме мне нравилось абсолютно всё: и продолговатое лицо, и тёмно-русые волосы, и серо-голубые глаза, и уши торчком, и курносый носик, и пухлые, чуть лоснящиеся губы… В общем, перечислять долго и нудно. Обычный парень, скажете вы. А вот такие мне нравятся. Мой типаж, как это говорится.
Дима был не только внешне красивым. Он был невероятно общительным, ласковым, с непревзойдённым чувством юмора, часто улыбался и смеялся. Однако, несмотря на всё это, любил помучить процедурами. Но это ж медбрат. Кто из медбратьев не мучает.
Мне казалось, что Дима отвечал мне взаимностью. Он часто заходил ко мне в палату, чтобы потолковать о том да о сём.
Вот такие у нас были отношения: официально друг другу ни в чём не признавались, держали себя в руках. Он – медбрат, я – его беспомощная пациентка. Честно, глупо было утаивать чувства, но мы продолжали это делать. В другой ситуации я была бы посмелее. Но в больницах я всегда стеснялась своей беспомощности.
Хуже всего был мой постельный режим и связанные с ним довольно интимные процедуры. В свои восемнадцать лет я так сильно стеснялась, ну просто кошмар! По крайней мере, в этот раз я была одна в двухместной палате. Да, скукота. Но зато никто не видит твоего позора… Кроме медбратьев, конечно. Особенно сильно я стеснялась Димки. Он знал это и постоянно подкалывал меня, сравнивая со стеснительной двенадцатилетней девочкой. Честно говоря, я так себя и чувствовала: скромной шестиклассницей, втюрившейся в миловидного практиканта с пединститута. Всему виной была больничная обстановка.
Несмотря на частое попадание в эту долбанную больницу, я никак не могла привыкнуть к ней. Почему-то вдруг вспомнила свой самый первый визит в больницу в шестилетнем возрасте. Это было что-то с чем-то, скажу я вам. Первые три дня я просто проплакала. Ещё бы не плакать: ты одна, вокруг тебя незнакомые люди, медбратья мерзкими процедурами тебя мучают. Ещё и еда ужасная: рисовая каша на завтрак, от которой тебя постоянно рвало в детском саду, гороховый суп, смахивающий на разведённую водой песочную краску, и целая гора недосоленного картофельного пюре с холодными сосисками на обед. А на ужин постоянно подавали рыбу, всю в костях, да ещё и холодную, как лёд! Полдник был прямо раем по сравнению с завтраком, обедом и ужином: чашка некрепкого кофе с молоком (иногда мог быть вишнёвый кисель) и булка с корицей.
На фоне сильнейшего эмоционального потрясения в моём мозгу навсегда отпечаталось всё, что происходило в палате и в больнице в целом. Палата была далеко не простой. Это была палата для совсем маленьких детей. Меня положили именно в неё, потому как в обычных палатах не было мест.
С двухнедельного пребывания в той палате подсознательно начался мой более чем странный (господи прости) фетиш детства, называющийся инфантилизмом. Нет, в той палате, никто со мной, с шестилетней, не обращался как с маленькой. Братанам хватало вечно орущих мокрых или грязных малявок. А жаль… Воображение начало рисовать картину «А что могло бы со мной произойти?»
Тут я увидела лежащий на тумбочке блокнотик с шариковой ручкой. В голове тут же мелькнула мысль: «А что, если всё это изложить на бумагу? Крутой рассказик получится! Потом возьму ноутбук, запущу Word и напечатаю. Возможно, ещё и в Интернет выложу» Я взяла блокнотик, раскрыла его и поставила ручкой точечку. «Ещё неделю в больнице лежать, - думаю, - Почему бы творчеством не заняться?» Понятное дело, «вспоминать» хотелось не о том, как оно было на самом деле, а «что могло было быть». Я задумалась, вспоминая, как попала в эту больницу…
Я вспомнила, как меня привезли туда ночью на скорой после дикого приступа кашля. У меня тогда было просто мега запущенное воспаление лёгких! В обычных палатах мест не было, и пришлось меня положить в малышовую палату. Впрочем, ночью эта палата ничем не выделялась. Да и мне было глубоко параллельно, куда меня отправили. По сравнению с тем, что впервые забрали от родителей. Насильно, при чём.
Ночью в палате было сравнительно тихо. Все спали, кроме меня, понятное дело. Я, переваливаясь с боку на бок, тихонько всхлипывала. Под утро всё-таки заснула. Ужасный сон длился всего несколько часов. С наступлением утра спать стало вообще нереально – в палате стояли оглушительные детские вопли. Чуть уши не заложило.
Я начала новый абзац. Переходим непосредственно к фикшну. От чего я проснулась тогда? От детского рёва? Нет, не то.
Я проснулась от того, что мне сильно хотелось, извиняюсь, писять. Я, как ошпаренная кошка, быстро вскочила с постели и побежала к двери в коридор, чтобы найти там туалет. Но дверь была, как назло, заперта на ключ. Я подумала, что туалет должен быть где-то внутри, и начала его искать. Сама палата состояла из двух комнат. В первой комнате были только кровати, а во второй – раковина, маленькая ванночка с душем, ну и куча шкафчиков разного размера. Ах да, и ещё два больших пеленальных стола. Прям как в детской поликлинике! Двери в туалет в другой комнате я так и не нашла.
Я растерянно оглянулась по сторонам, пытаясь понять ситуацию с туалетом. Так дико хотелось по-маленькому! Я не знала, сколько ещё смогу вытерпеть.
– Ты шо тут забыла? – неожиданно раздался молодой мужской голос за моей спиной. Я оглянулась и увидела двоих молодых парней в зелёных халатах. Обоим было на вид года по двадцать два. Оба были высокие и щуплые. Один был блондином с бледным лицом и серыми глазами, а другой был шатеном с острым носом и пухлыми губами.
– Ты чё не в кровати, а? – строго спросил меня блондин, – Иди ложись, ещё рано.
Ясное дело, это давно было, и я не помнила имён этих братиков. Впрочем, с литературной точки зрения, это было неважно. Назовём блондина Серёжей, а того носатого-губастого – Юрой, решила я. Имя Серёжа всегда у меня вызывало ассоциацию с блондином, а Юра – с шатеном и брюнетом.
– Ты чё в такую рань по палате ходишь? – спросил Серёжа.
Покраснев, я пролепетала, что мне позарез нужно в туалет.
– Щас я тебя на горшок посажу, – улыбнулся Серёжа.
У меня аж глаза из орбит вылезли.
– Что? – только и спросила я.
Юра смеяться стал.
– Серый, объясни ей, – сказал он сквозь смех и закрыл лицо рукой.
Серёжа начал втолковывать мне строгим голосом:
– У нас в палате, моя дорогая, горшками пользуются все! Ясельным детям в туалет ещё рано, а таких, как ты, никто водить туда не будет. У нас и без тебя забот хватает, Катя. Мы только и успеваем, что менять малышам мокрые памперсы и ползунки.
Я с непониманием посмотрела на медбрата.
– Так я сама могу пойти! Только у вас дверь почему-то закрыта.
– Да, дверь закрыта, потому что детям выходить с палаты запрещено, – объяснил Юра, – Мы исключения ни для кого не делаем, даже для таких больших, как ты.
Серёжа подошёл к одному из шкафчиков и достал оттуда розовый детский горшок и поставил его у моих ног.
– Придётся тебе пользоваться у нас горшком. Давай, садись и писяй. Или ты какать хочешь?
Я покраснела варёным раком и опустила глаза.
– Серёга, в натуре, не маринуй малую, – со смехом сказал Юра, – Глянь, как она покраснела. Давай лучше выйдем, а то стесняется.
– Ну и шо теперь, каждый раз выходить куда-то, когда её величество потрудится поссать, блин? – проворчал Серёжа, – Капец какой-то. Ну подумаешь, при нас на горшок сходит. Типа мы ни разу не видели, как девочки сикают.
Несмотря на недовольство Сергея, оба медбрата всё-таки вышли. Я очень сильно хотела по-маленькому, но обиженная до глубины души, что мне, как двухлетней, подсунули детский горшок, твёрдо решила терпеть.
Через несколько минут Юра с Серёжей вернулись в комнату.
– Ну что, как успехи? – спросил Серёжа с улыбкой.
– Всё сделала? – добавил Юра.
Я промолчала. Серёжа подошёл к горшку, заглянул в него и фыркнул:
– Та щас! Пусто.
Юра тут же принялся меня уговаривать:
– Кать! Мы понимаем, что ты с горшка выросла, но… Но что ж мы сделаем? Такие у нас правила!
– Давай, Катя, давай, – подхватил Серёжа, – Терпеть не надо. Тебе по-любому придётся в горшок пописять. Но, быстренько!
– Но он же для маленьких, – чуть не заплакала я.
Серёжа иронично улыбнулся.
– Солнышко моё, я тебе ещё раз повторяю: у нас на горшок ходят все, как маленькие, так и большие.
– Ну упрямая, как та коза, слушай, – сказал Юра, – Ну шо, так и будешь стоять, пока не усикаешься?
Как будто в подтверждение его слов, я, больше не в силах терпеть, начала писять себе в штаны.
– Юрка, глянь! – дёрнул коллегу за рукав Серёжа. – Малая реально уписялась!
– Приехали греки, – вздохнул Юра, – Надо было насильно снять ей штаны и посадить.
– Ну тебе не стыдно, Катя? – повысил голос Серёжа. – Такая девка здоровая – и уписялась тут у всех на виду! Шо это такое?
Вся красная от стыда, я продолжала мочить штаны по полной.
– Ну ты даёшь, а, – улыбнулся Юра, – Шесть лет, а такое ощущение, типа три годика!
Парни продолжали стыдить меня ещё несколько минут. Наконец я не выдержала и громко расплакалась.
– Шо нам с ней делать теперь? – спросил Юра Серёжу.
– Та как? – усмехнулся тот, – Помыть и переодеть!
– Так я ж и про то! – сказал Юра, – Шо нам ей одеть? У неё ж, как бы, нету запасных одёжек.
– Хороший вопрос, – сказал Серёжа с улыбкой, – Родители не передавали запасной одежды. Ладно, давай её помоем, а там буʼет видно.
Парни уложили меня на пеленальный стол. Я сильно стеснялась их обоих, но дала с себя стянуть мокрые колготы и штанишки.
– Серёга, гляʼ, как прикрывается, – захихикал Юра, – От скромница!
– Писюлять в штанишки мы не стесняемся, да? – улыбнулся Серёжа, мягко разнимая мне ладони, которыми я прикрылась между ног, – А без трусиков полежать не можем!
Сергей аккуратно уложил меня на спину и задрал майку до груди.
– О так.
– Все ноги мокрые, капец! – недовольно сказал Юра, покосившись на мои ноги.
Серёжа отошёл к раковине и включил воду.
– У-тю-тю, тё это тут голенький? – засюсюкал Юра, легонько ткнув меня в живот пальцем.
Густо покраснев, я снова хотела прикрыться, но Юра не дал мне этого сделать.
Тут вернулся Серёжа с намыленной тряпочкой.
– Так-с, начнём с Катюшиного животичка, – улыбнулся он и начал протирать мне живот.
Мне было щекотно, особенно когда Серёжина тряпочка спустилась пониже.
– Давай я малую подержу, а то она плетётся, как гусеница, – предложил Юра и, не дожидаясь ответа Серёжи, вытянул меня за руки и ноги.
Чувствуя себя абсолютно беспомощной, я еле сдержалась, чтобы снова не зарыдать.
– А чья эта маленькая писюлька? – медовым голосом спросил Серёжа, пощекотав пальцем мои половые губы, – Щас мы её тебе оботрём.
– Так ваще прикольно смотреть, как ты подмываешь шестилетнюю девку, – хихикнул Юра, – Прям как грудничка, слушай.
– Раз написяла в штаны, как маленькая, значит и подмывать её надо, как маленькую, – засмеялся Серёжа, продолжая обтирать моё «хозяйство» намыленной тряпкой.
Я готова была просто сквозь землю провалиться от такого смущения.
Серёжа быстро вытер мне ноги и попросил Юру задрать их вверх.
– Теперь займёмся Катиной попкой, – сообщил он.
Серёжа начал вытирать меня между ягодиц и неожиданно углубился тряпкой в моё анальное отверстие.
– Не научила мама Катю, как надо вытирать попу, – защебетал Сергей, – Ой, не научила! Ничё-ничё, мы проследим, чтоб она у Катюни была чистая!
Пацаны засмеялись. Я зажмурила глаза, чтобы не выпустить слезу.
– Юр, держи её так и дальше, – попросил коллегу Серёжа, – Щас сполосну тряпку и смою мыло.
Парень снова отошёл к раковине и принялся полоскать тряпочку под краном. Вернувшись ко мне, он начал вытирать мне попу. На этот раз обошлось без вторжения в анальное отверстие. Попросив Юрия опустить мне ноги, Серёжа так же старательно вымыл меня спереди. Я с облегчением вздохнула, что мои мучения кончились, но у медбратьев были другие планы. Они ещё решили помазать меня детским кремом между ног.
– Всех деток, которые писяются, мажут вот этим кремиком, – ласково сказал мне Серёжа, – Тогда опрелостей не будет.
Я с обидой поняла, что братики специально обращаются со мной, как с маленькой, в наказание за мои описянные штаны. Следующие несколько минут я вынуждена была терпеть, как Серёжа нестерпимо щекотно мажет меня холодным кремом.
– Ох, как мы секотьки боимся-а! – сладким голосом пропел Юра.
– Да-да, – со смехом кивнул Серёжа, разнимая мне ноги.
Я догадалась, что он специально медленно всё делает, чтобы помучить меня.
– Полежи так немножко, пускай крем впитается, – сказал мне парень, закончив меня мазать.
– Серый, ну шо? – спросил Серёжу Юра, – Ещё ничё не придумал?
Сергей вздохнул.
– Та родителям её надо звонить, пускай шмотки принесут. А пока пускай без штанишек ходит, а шо ж делать.
– С голой попой?? – воскликнул Юра и заливисто захохотал, всплеснув руками.
Серёжа только рукой махнул:
– Та ничё ей не буʼет! У нас тепло.
– Щас пойду и позвоню её родителям, – сказал Юра.
– А ты ихний номер помнишь? – немного обеспокоенно спросил Серёжа.
– Та помню, помню, – нетерпеливо ответил Юра и вышел из комнаты.
Серёжа снял меня со стола. Я стояла рядом с ним и не знала, что мне делать.
Неожиданно в комнату зашёл незнакомый медбрат. На вид ему было лет двадцать шесть.
– Вован, здорово! – сказал ему приветливо Серёжа.
– Привет, привет, – улыбнулся Володя и покосился на меня. – Не понял, шо это такая большая деваха тут делает? И чё она без труселей?
– В других палатах просто не было мест, – объяснил Серёжа, – А без трусов, потому шо недавно уписялась.
– Фу-фу-фу, нехорошо делать в штанишки, – пристыдил меня новый медбрат.
Стесняясь Володи, я стала тянуть вниз короткую майку.
– Так, а ну перестала! – строго прикрикнул на меня Серёжа, больно шлёпнув по рукам. – Блин, ну такая уже стеснительная, капец просто! – пожаловался он Володе. Тот ухмыльнулся:
– Ага, смоʼри, как покраснела.
Мне хотелось убежать из комнаты, но Серёжа крепко держал меня за руку. Вот и пришлось слушать его рассказ про свой недавний конфуз. Заметив, как Володя с интересом рассматривает меня между ног, я ещё больше смутилась. Думала, с ума сойду от смущения.
– Пришлось подмывать, как маленькую, – закончил свой рассказ Сергей, – Я её ещё и кремом помазал.
Владимир наклонился и бесцеремонно пощупал мне лобок.
– Ага, в натуре детский крем, – улыбнулся он.
Парни обсуждали меня ещё минут десять. Неожиданно из соседней комнаты раздался оглушительный детский рёв. Отпустив мою руку, Серёжа бросился к рыдающему ребёнку. Я ринулась вслед за ним и сразу забралась к себе в постель, чтобы не щеголять без трусов у всех на виду.
Через полчаса пришёл Юра – почему-то без зелёного халата и с рюкзаком.
– Ну шо? – спросил его Серёжа.
– Та шо-шо! – раздражительно ответил Юра, – Трубки не берут!
Серёжа улыбнулся мне какой-то коварной улыбкой:
– По ходу, Катя, тебе придётся весь с день голой попкой ходить.
Юра улыбнулся.
– Не-не-не, Серый, подожжи, ты меня недослушал! Я так и не дозвонился её предкам, но мне в мозг одна гонская идейка стрельнула. Во, гляʼ, шо я Катьке принёс.
Юра вытащил из рюкзака и продемонстрировал Серёже светло-розовые детские колготки.
– А де ты взял эти колготки? – спросил удивлённо Сергей.
– А у себя дома нарыл. Я домой бегал, – объяснил Юра, – Я тут рядом живу.
Бесцеремонно откинув моё одеяло, парень приложил колготки к моим ногам.
– О, супер, как раз на Катюху, – сказал он удовлетворённо, – Этʼ колготы Таньки, сеструхи моей. Ей тоже шесть лет.
– Вот и нашли штанишечки Катеньке, – улыбнулся Серёжа.
– Колготки только для маленьких! – запротестовала громко я.
– Тоʼда ваще ходи без штанов! – рассердился Сергей, – Ведёшь себя ещё похлеще, чем трёхлетняя!
Понимая, что детсадовские колготки лучше хождения с голой попой, я нехотя согласилась. Я думала, что Юра даст мне колготки. Да где там! Он сам меня одел, как малышку.
– Ай, красота какая! –со смехом сказал Юра, любуясь на меня в колготках, – Только давай подтянем повыше немножко.
Юра подтянул мне колготы до груди.
– Не жмёт? – спросил он заботливо, пощупав меня между ног.
Я опять покраснела от смущения.
– Тоʼко попробуй мне опять уссаться, я тебе дам! – угрожающе сказал мне Серёжа.
– Если ты и в эти колготки написяешь, я больше не буду для тебя штанишек искать, – добавил Юра, – Будем тебе, как грудничку, пелёночки одевать.
– Кстати, ты теперь будешь ходить на горшок по расписанию, – сообщил Серёжа, – Писять будешь каждые два часа, а какать через пятнадцать или двадцать минут после еды, по´няла?
Они с Юрой наконец-то вышли с комнаты. Я облегчённо вздохнула, что беспардонные братаны наконец оставили меня в покое. Впрочем, радоваться было рано. Увидев через пару минут Юру с устрашающим шприцом в руках, я сразу поняла, что мне пора делать укол.
– Давай, Катюш, спускай колготки и ложись на животик, – велел Юра.
Я начала хныкать:
– Может, не надо?
– Как, такая большая девочка, и уколов боишься? – улыбнулся Юра, – Тебя как комарик укусит, раз – и всё!
– Та она ваще ревёт по любому поводу, – проворчал Серёжа, зашедший в комнату, – Плакса, блин.
Юра рывком стянул мне колготы до колен и уложил на кровать. Укол действительно оказался не таким больным, как я себе представляла.
Примерно через полчаса после завтрака в палату зашёл пухленький врач лет двадцати восьми в сопровождении троих совсем молодых медбратиков-практикантов. Увидев, как Юра и Серёжа периодически носят в соседнюю комнату малышей, я догадалась, что врач их там осматривает. Подойдя к двери, я начала наблюдать за осмотром. Каждого ребёнка поднимали на пеленальный стол и раздевали догола. Потом доктор его слушал и щупал, подробно объясняя практикантам, что он делает. Я с опаской ждала своей очереди.
– Пойдём, Катя, – сказал мне Юра, – Щас тебя доктор будет смотреть.
Парень отвёл меня в соседнюю комнату и вопросительно посмотрел на врача.
– Чего стоим, Юрочка, кого ждём? – весело спросил доктор, – Давай, поднимай девочку на стол.
Юра поднял меня на пеленальный стол. Сильный парень, что и говорить.
Один из практикантов посмотрел на меня оценивающим взглядом.
– Да, большенькая девочка, – сказал он и поджал губы, – Годиков шесть-семь будет. Что она забыла в палате для ясельных, интересно?
– В простых палатах не было места, и пришлось её к нам положить, – объяснил Серёжа.
– Интересненькая ситуация, ребята, – улыбнулся врач, – Даже не знаю, как её осматривать: как маленькую или как большую…
Юра и Серёжа засмеялись в один голос.
– Ребята, а вы что скажете? – обратился врач к практикантам.
– Осматривайте как маленькую, Павел Андреевич, – со смехом предложил тот практикант, которому я «приглянулась».
– Да, не фиг тут с ней цацкаться! – подал другой парень резкий голос, – Осматривайте, как и всех детей до неё.
– Конечно, как маленькую, – с улыбкой сказал третий практикант, – Так прикольнее.
– О-кей, – улыбнулся Павел Андреевич, – Раз все за маленькую, то… пусть будет так.
– Кстати, малявка в этих колготках мало чем от ясельных отличается, – заметил первый практикант, – Интересно, чья была идея одеть на неё малышовые колготки?
Юра растерянно зажал рот рукой. Серёжа, улыбаясь, толкнул его локтем.
– Да, ржачные колготки, – засмеялся второй практикант, – По ходу, её дома так до сих пор одевают.
– У нас целая эпопея с этими колготками, – сказал Юра, – Катя уписялась, и её не во что было одеть. Я сбегал домой и принёс колготки моей младшей сестры.
– Уже умудрилась уписяться? – со смехом спросил Павел Андреевич.
– Ага, прям при нас с Юрой, – подтвердил с улыбкой Серёжа, – Мы её де-то час уговаривали на горшок сходить, а она не хотела. Так опиралась! И терпела, пока не написяла.
– Ай-яй-яй, – поругался на меня пальцем Павел Андреевич, – Такая большая девочка, и до сих пор в штанишки писяешь.
– Наверно, она посмотрела, как это малявки делают, и тоже решила попробовать, – сквозь смех сказал один практикант.
Все дружно засмеялись.
– Юрочка, давай, раздевай её, – велел Павел Андреевич медбрату.
– Догола, да? – спросил неуверенно Юра.
– Ну так а как, – со смехом ответил врач, – Мы ж договорились, что будем осматривать её как маленькую.
Юра моментально раздел меня догола. До смерти стесняясь любопытных практикантов и Павла Андреевича, несмотря на его располагающую улыбку, я смущённо прикрылась ладонями между ног.
– Опять ты за своё! – строго сказал мне Юра, разнимая мне руки.
– Пацаны, видали, как она покраснела? – крикнул первый практикант, и все захохотали, заставив меня ещё больше смутиться.
– Такая ваще прикольная, – улыбнулся второй практикант, – Так стесняется, аж краснеет.
– Катенька, зайчик, детки не должны стесняться, – сказал мне ласково Павел Андреевич, – Мы тут все свои.
– Маленьких всегда голенькими смотрят, – добавил Серёжа.
– Я не маленькая! – огрызнулась я, еле сдерживаясь, чтоб не зареветь.
– Ну а хто, большая? – засмеялся Юра, – А хто написял в штанишки?
Практиканты сдержанно захихикали.
– Солнышко, иди сюда и поворачивайся спинкой, – попросил меня Павел Андреевич, – Щас тебя слушать будем.
Врач принялся прикладывать холодный фонендоскоп к моей спине.
– Так, теперь спереди, – сказал Павел Андреевич и развернул меня к себе лицом. Послушав меня спереди, он нахмурился и что-то записал в свою карточку.
– М-да, – сказал врач со вздохом, – Ничё, будем антибиотики давать. И без рентгена всё ясно. Но надо по-любому сегодня сделать. Рентген грудной клеточки.
Тут неожиданно для себя я громко «пустила голубка». Услышав хихиканье практикантов, я густо покраснела.
– Давай животичек твой пощупаем, – улыбнулся Павел Андреевич и стал щупать мой живот.
Было щекотно, особенно когда холодные мужские пальцы спустились пониже.
– Ну плотненький такой, – вынес свой вердикт врач, – Давно какала?
– Не, сёдня ещё ни разу, – ответил Серёжа, – И с половиной детей точно так же.
Павел Андреевич тяжело вздохнул.
– Ничё не сделаешь, придётся всем вечером сделать клизмочку, – Он принялся листать мою карточку, – Анализы возьмите сегодня обязательно. Кровь, мочу… А кала, наверно, не надо. Сделаем только мазочек один, и всё.
– Так мы щас мазок можем сделать, – сказал Серёжа, – Пока она голенькая.
– Хорошо, Серёженька, покажи моим студентам, как это делается.
Серёжа отошёл к одному из шкафов и достал оттуда пробирку и банку с ватными палочками.
– Давай ложись, – сказал он мне, вернувшись к столу.
Я послушно легла на стол, продолжая с опаской коситься на Сергея.
– Короче, это надо положить малявку на бок, – начал объяснять практикантам парень, – О так. А ноги надо до отказа прижать к животу, и тоʼда она откроет попу.
Я почувствовала, как холодные юношеские пальцы раздвигают мне ягодицы, и, догадавшись о намерениях Серёжи, быстро разогнула ноги и сильно сжала попу.
– Давай подержу, – предложил Юра.
– Не, – отмахнулся Серёжа, – Не надо. Пацанам, наверно, интересно, как справиться с вертлявой малявкой в одиночку.
– Правильно, Серёжа, – похвалил Павел Андреевич, – Опытный медбрат должен всё делать сам!
Сергей ловко перевернул меня на спину.
– Капризулям делают мазок на спине. И клизму тоже, – сказал он и задрал одним рывком мне ноги вверх.
– Во! Видите? У неё попка открыта. В этой позе она сжать булки не сможет.
Практиканты громко захохотали, показывая на меня пальцами. Я лежала и с ума сходила от такого смущения.
– В такой позе она стопудово не вырвется, – продолжал пояснять Серёжа.
Павел Андреевич бросил пристальный взгляд на мои половые губки. Я отчаянно задрыгала ногами.
– Так-так, – сказал врач подозрительным тоном, – Надо проверить ещё и вот эту прелесть.
Я почувствовала, как его пальцы коснулись моего хозяйства.
– Такие лепесточки смешные, – захихикал один практикант.
– Они у всех девчонок одинаковые, – добавил другой.
– Хорошо всё с этими лепесточками, – улыбнулся Павел Андреевич.
– Павел Андреич, ну шо? – спросил Серёжа, – Больше ничё не надо пацанам на Кате показывать? Можно уже брать мазок?
– Давай, – кивнул врач.
Неожиданно что-то твёрдое уткнулось мне прямо в анальное отверстие и тут же скользнуло вовнутрь. Ощущение было таким неприятным, что я заревела во всю глотку.
– О боже, начинается, – негодующе закатил глаза Юра, – Катя, ну шо, никогда у тебя мазок не брали?
– Моя зайка, – сочувственно проворковал один практикант, – Бедненькая!
– Та она такая рёва, блин, постоянно нюни распускает! – сердито сказал Серёжа, – Процедур, виʼите ли, боится. А ссать в штаны не боится!
Я продолжала тихонько всхлипывать.
– Та я уже всё сделал, чё ты плачешь, – заворчал Сергей.
– Всё, Катя, перестань плакать! – сказал резко мне Юра, – Щас помажу тебе попу кремом, и болеть не будет… Всё, прекращай давай, всё, тихо.
Он взял в руки маленький голубенький тюбик, выдавил себе на палец полосу крема и стал щекотно мазать мою несчастную дырочку.
– Ну хто бы мог подумать, шо с девкой, которой шесть лет, буʼет стоʼко проблем, ну ёлки-палки! – негодовал парень, – Она сёдня прям похлеще грудничка! Все нервы нам вымотала!
Я не удержалась и опять пукнула, чем вызвала очередную волну истеричного мужского хохота.
– Фу, боже, так воздух испортила! – брезгливо пробормотал Юра, сморщив нос.
– С кем не бывает, – снисходительно улыбнулся Павел Андреевич.
Юра поставил меня на ноги и быстро одел. Мне снова пришлось слушать идиотские приколы по поводу колготок. Как только Юра снял меня со стола, я, вся в слезах, убежала в другую комнату – подальше от злых медбратьев и извращенцев практикантов.
Вскоре к нам присоединили двоих новеньких девчонок – Юлю и Настю. Обе попали в малышовую палату так же, как и я – из-за отсутствия мест в обычных палатах. Юле было четыре года, а Насте – пять. Обеим родители надавали с собой очень много игрушек – кукол, кубиков, конструкторов. По-прежнему считая, что детсадовцы мне не равны, я, по крайней мере, могла с ними во что-то играть.
– Теперь, я думаю, Катьке не будет скучно, – сказал, появившись в комнате, Серёжа, – Наконец-то перестанет реветь.
– Они и нам соскучиться не дадут, – улыбнулся Юра, – Вишь, как по палате носятся?
– По ходу, Юр, надо их чем-то занять, а то всех малых побудят, – сказал Серёжа.
Юра минуту подумал, потом сказал:
– Слушай, Серёга, помнишь, ты мне рассказывал, как вы с Олежкой делали такие приколы типа хто быстрее всех…
– Всё, Юрка, я понял, про шо ты, – перебил с улыбкой коллегу Серёжа, – Да-да, мы ещё не такое делали. Щас мы нашим девчонкам сделаем такой прикольчик. Позови их.
– Катя, Настя, Юля, быстро идите все сюда! – строго позвал Юра, – Скоʼко можно повторять: нельзя бегать по палате! Катя, ты ж самая старшая девочка, ты ж должна за порядком следить!
– Девочки, пойдёмте с нами в другую комнату, – сказал Серёжа, – Мы для вас придумали новую игру.
Мы с Юлей и Настей нехотя поплелись за медбратьями в другую комнату.
Серёжа поставил в ряд три детских горшка: сначала розовый (тот самый, на который медбратья меня уговаривали сходить), потом зелёный, наконец оранжевый. Я, как это увидела, в очередной раз покраснела.
– Ну шо? – улыбнулся Серёжа, – Поняли, чего мы вас сюда позвали?
– Шоб мы пописяли? – оживилась Юля.
– Не тоʼко, – улыбнулся Сергей и хитро подмигнул Юре.
– Мы решили сделать для вас такую олимпиаду, – сообщил Юрий, – Щас у нас будет соревнование – хто быстрее всех сделает свои дела. Большие, при чём! – подчеркнул парень.
– Правило, девочки, первое, – объявил Серёжа, – Каждой участнице перед соревнованием снимают штанишки. На старт все допускаются тоʼко с голыми попами! И получают штанишки-колготки-трусики тоʼко после финиша!
С этими словами Сергей присел на корточки перед Настей и рывком стащил с неё колготы, а затем трусы.
Я стояла и смущённо смотрела в пол.
– Шо стала, Катя? – строго спросил меня Юра, – Колготки давай снимай!
Я и ухом не повела.
– Ждёшь, пока тебя, как маленькую, разденут? – нетерпеливо спросил Юра.
– Та раздевай, – сказал Серёжа, раздевая Юлю, – Шо ты буʼшь с ней церемониться.
Юра подошёл и бесцеремонно снял с меня колготы.
– Так, с первым правилом справились, – засмеялся Серёжа, – Девки такие ржачные без трусиков, скажи, Юр?
– Ага, – сказал Юра со смехом, – Построили всех по росту. И все голопопые.
Я сделала попытку прикрыться, но Юра мне разнял руки с сердитым выражением лица.
– Второе правило, – продолжал Серёжа, – Соревнование длится не больше десяти минут. Поняли, да? Победительнице вручается главный приз: большая конфетка. А тем, кто занял второе и третье место – меньшие конфетки. От такие от.
Сергей показал нам три конфеты. Две из них были действительно маленькие, а третья – величиной с кулак.
– И последнее правило, – продолжал парень, – Каждой участнице перед стартом меряют температуру.
С этими словами Серёжа извлёк из шкафа три градусника и какой-то флакончик, и сел на стул.
– Серый, шо это такое? – прыснув смехом, спросил Юра.
– Это? – переспросил Сергей, показывая тот самый флакончик, – А мыло жидкое. Вместо вазелина попы помажу. Ну шо, с кого начнём? Наверно, с Кати, она самая старшая. Иди суда.
Я неохотно подошла к медбрату, и он тут же уложил меня к себе на колени попой вверх.
– Подержи ей ножки, – попросил Серёжа. Я почувствовала, как кто-то раздвинул мне ноги и сжал попу. И тут же что-то быстро скользнуло вовнутрь. Сразу сильно захотелось по-большому. Повернув голову, я увидела изумлённых Настю и Юлю. Настя брезгливо скривилась, а Юля с ужасом зажала рот рукой.
– Девчонки, ну вы чё? – стал смеяться Серёжа, – Мы всем детям так температуру меряем. И большим, и маленьким. Тоʼко в попу ставим градусник и больше никуда.
Парень начал шевелить градусником у меня в попе. Позыв какать стал ну таким сильным, что я его еле терпела.
– Так, вынимаем, – весело сказал Серёжа и быстро вытащил градусник с моей попы, – Оба-на! Следующая!
Медбрат помог мне встать на ноги, и моё место у него на коленях заняла Юля. Серёжа тут же ловко сунул ей в попу градусник.
Бедная четырёхлетняя девчушка начала выгибаться, хныкать и кряхтеть. Как я её понимаю!
– Шо ты, хочешь какать? – спросил её Серёжа, – Потерпи, щас посажу тебя.
Вслед за Юлей настала очередь Насти. Пятилетняя малявка на удивление мужественно терпела мучительную процедуру и позыв по-большому, хоть и морщила носик.
Тут Серёжа неожиданно спохватился.
– Кстати, девочки, забыл. Четвёртое правило: если какая-то из вас не сможет за десять минут дойти до финиша, то мы ей сделаем штрафную клизму и дадим ещё пять минут.
– Я надеюсь, нихто из вас не ударит в грязь лицом, – сказал Юра, – Ну шо, Серёга, начинаем?
– Самое время, – с улыбкой ответил Серёжа. Он вынул градусник из Настиной попы и аккуратно посадил девчонку на зелёный горшок.
Юля, всё так же кряхтя и хныкая, села на оранжевый. А я всё стояла как вкопанная.
– Не тормози, Катя! – сердито прикрикнул на меня Юра.
– Шо тебе, особое приглашение нужно или шо?? – подхватил Серёжа, – Стоит столбом, блин.
Я тяжело вздохнула, подошла к этому долбанному горшку и села на него.
– Понеслась! – скомандовал Серёжа и махнул рукой.
Юля и Настя тут же стали тужиться. А я, обиженная до слёз на медбратьев за то, что они обращаются со мной, как с маленькой, решила терпеть. «Я вам не двухлетняя, чтобы по команде в горшок ходить» – подумала я, еле сдерживая слёзы.
Тут неожиданно совсем рядом раздался звонкий мужской голос:
– Пацаны, привет.
«Очень вовремя!» – подумала я.
– Здоро´во, Кость, – с улыбкой ответил Юра.
– Прʼет, Костян, – поздоровался Серёжа, – Ну шо, братка, какими судьбами?
– Та, решили с Толяном вас проведать немного, – сказал Костя.
Подняв взгляд, я увидела двоих новых медбратьев. Костя был совсем юным – на вид лет было восемнадцать-девятнадцать. А его спутник Толя был постарше – ему можно было дать лет двадцать пять. Он посмотрел на нас с Юлей и Настей, улыбнулся и спросил Серёжу с Юрой:
– Слышьте, братаны, а шо это у вас такие большие делают? И чё все трое на горшках? Все одновременно пописять захотели чи шо?
– Они какают, – со смехом ответил Серёжа.
Костя захихикал, прикрыв рукой рот.
– Просто обычные палаты заполнены, – объяснил Юра, – Пришлось их к нам положить.
– Такие они щас прикольные, – продолжал смеяться Костя, – Я бы их щас сфоткал, если б фотик не полетел… Хи-хи-хи-хи…
– Они сидят не просто так, – сказал Юра.
– Мы им такую горшечную олимпиаду сделали, – сказал Серёжа.
– Шо это такое? – непонимающе прищурился Костя, перестав хихикать.
– Хто быстрее всех покакает, – объяснил Серёжа.
– А, – протянул Костя и снова засмеялся.
– Тоʼда остаёмся сморʼеть, – сказал Толя, – Интересно, хто выиграет.
– Вон та, по ходу, – сказал Костя, кивнув на Юлю.
– Та, шо на оранжевом горшке сидит? – уточнил Толя.
– Её Юля зовут, – сказал Юра.
– Ага, она, – сказал Костя, – Виʼите, как она дуется?
Словно в подтверждение его слов Юля начала громко какать.
– Ну я ж говорил, – улыбнулся Костя.
– Молодец, Юля, быстрее всех покакала, – похвалил девочку Юра.
– Равняйтесь на неё, девочки, – сказал Серёжа Насте и мне, – Самая малая, а вкурила, как надо пользоваться горшком.
Неожиданно Юля снова наложила кучу.
– Ты ж моя зая! – энергично потрепал Серёжа девчушку по волосам, – Умничка, прям пример для подражания!
– Молодчинка, Юлечка, – сказал ласково Юра.
– Юлька, молодца! Браво! – подхватил Толя, хлопая в ладоши.
Все парни засмеялись.
– Тих-тих-тих, пацаны! – вдруг поднял палец Костя, – По ходу, щас хто-то сикает.
Серёжа опустился над Юлей на корточки и раздвинул ей ноги.
– Опять Юльчик, – засмеялся он, – Молоточек наш!
– Та она ваще крутая! – расплылся в улыбке Толя.
Серёжа строго взглянул на нас с Настей.
– А вы чё сидите и ждёте? Юля вон уже пописять успела.
Дождавшись, когда Юля полностью пописяет, парень поднял девочку с горшка и начал вытирать ей попу мокрой тряпкой. Потом развернул её к себе лицом и начал вытирать половые губки.
– Тоʼко струйку не пусти щас на меня! – улыбнулся Сергей, вовсю шуруя тряпкой по Юлиному хозяйству.
– Так она ж, как бы… Посикала, – сказал растерянно Костя.
– Наши малые такое часто нам закатуют, – засмеялся Юра, – Шо пацаны, шо девки.
Заметив, что Толя с улыбкой на меня уставился, я покраснела и сдвинула ноги вместе.
– А старшая так стесняется! – засмеялся Толя, – Скоʼко ей? Пять де-то, не?
– Шесть, – поправил Юра.
– Катька самая стеснительная, – сказал, ухмыляясь, Серёжа.
– Костик, ты за кого болеешь: за старшую чи меньшую? – спросил Толя.
– За ту малую, – ответил Костя, – Я думаю, она быстрее всё сделает.
– Ну раз так, то я болею за старшачку, – решил Толя.
Костя присел на корточки рядом с Настей, а Толя подошёл ко мне.
– Лялечка, как нас зовут? – ласково спросил пятилетнюю девочку Костя.
– Настя, – прошептала девчонка.
– Настенька, кукуся, надо подуться, – сказал Насте Костя, – Ты ж не хочешь быть на последнем месте, правда?
Настя смешно запыхтела.
– Да, о так, – улыбнулся Костя, – Щас всё выйдет.
Толя опустился передо мной на корточки и, бесцеремонно раздвинув мне ноги, заглянул в горшок.
– Ну, и шо, и чё ты не какаешь? – спросил он меня, – Даже не жмёшься. Смоʼри, как Настенька старается, а ты шо?
Заметив, что Толя с интересом рассматривает меня между ног, я захотела провалиться сквозь землю.
– Так, конкурсантки, шо вы? – неожиданно подошёл Серёжа, – Ещё пять минут осталось.
– По ходу, придётся помогать, – с улыбкой сказал Костя и стал массировать живот Насте.
Пятилетняя девочка сначала «пустила голубка», а потом начала громко какать.
– Умница! – похвалил Настю Костя.
В следующую секунду Настя пустила в зелёный горшок струйку. Костя, засмеявшись, заглянул ей между ног.
– Пацаны, вы бы видели, какую она лужу сделала! – сказал он Серёже с Юрой. Те начали ласково гладить Настю по её голенькому тельцу.
– Щас моя тоже и пописяет, и покакает, – уверенно сказал Толя и посмотрел прямо мне в глаза, – Праʼ, Катюха? Чем ты хуже Насти и Юли?
Парень принялся массировать мне живот точно так же, как Костя массировал Насте. Я не выдержала и громко пукнула.
– А-а, а-а! – закряхтел Толя, сморщив лицо, – Ну давай! Какай!
Костя прыснул смехом:
– Не, шоб просто помассировать животик?
– Та не выхоʼит, – пожаловался Толя и снова стал массировать мой живот, – О, вишь?
Он делал мне массаж живота ещё минуты две, но так ничего и не добился.
– Так, десять минут уже прошло! – объявил Серёжа, – Ну шо, Катя? Помнишь четвёртое правило нашей игры? Щас я тебе штрафную клизму сделаю!..
* * *
Я хотела написать в блокноте продолжение кошмарной истории, связанной с детскими процедурами, но вдруг неожиданно над моим ухом раздался весёлый, бархатный голос Димы:
– Кукусики! Катькин, шо ты там карлякаешь, писака?
Я сунула ручку в середину блокнота и захлопнула его, проклиная себя за то, что увлеклась писульками и не услышала, как ко мне в палату пришёл медбрат. Димка заливисто засмеялся.
– Как покраснела сразу! Та расслабься ты, ничё я не читал! Стишочки сочиняешь, да?
– Не, не, – смущённо ответила я, положив блокнотик на тумбочку.
Дима взял с подноса маленький одноразовый шприц.
– Ну шо, давай на животик, – сказал он мне, вовсю сверкая двумя рядами своих огромных белоснежных зубов.
Я перевернулась на живот и, чуть не сгорая от смущения, спустила себе трусы. Медбрат быстро сделал мне укол.
– Ну? И шо мы так лежим? – смеясь, спросил он, – Давай на спинку переворачуйся. Можеʼ, ты хочешь, шоб я тебе градусник в попу поставил, как маленькой девочке?
Дождавшись, пока я перевернусь на спину, Дима всунул мне подмышку градусник.
– Нету у меня температуры, – пролепетала я.
– В больнице надо температурку мерять четыре раза в неделю, рыбочка, – объяснил Дима и… коснулся своими губами моего лба.
Я оторопела. Ещё немного – и он бы меня поцеловал. Я сразу почувствовала сногсшибательный (в прямом смысле слова) запах его одеколона… Запах его вьющихся тёмно-русых волос… И губы у него такие тёплые и нежные…
– Мм… – мурлыкнула я и тут же осеклась. Язык мой – враг мой!
– Шо с тобой, малыш? – удивлённо уставился на меня Дима.
– Ничё, – буркнула я.
– Лобик у тебя холодненький, – вынес свой вердикт медбрат, – Но градусник всё равно держи.
Дима взял моё левое запястье и принялся сосредоточенно считать мой пульс.
– Воу-воу-воу, кой пульс высокий, – сказал, нахмурившись, парень, – Зайкин, чё разволновалась так?
«Типа не знаешь» – подумала я и улыбнулась. Медбрат пожал плечами и стал что-то записывать в моей медицинской карточке. Тут он спросил меня такое, что я чуть с ума не сошла от смущения:
– Ты не хочешь покакать? Ты сёдня не какала?
– Не, – буркнула я и покраснела варёным раком.
– А когда в последний раз писяла? – не отставал от меня Дима.
Я смущённо промолчала.
– Алё, деточка, чё молчишь? Язык проглотила? – повысил голос Дима, всё так же сверкая своими громадными зубами.
Я отрицательно покачала головой. Шикарная улыбка соскочила с Диминого лица.
– Плохо, – сказал он сухо, – Кстати, врач очень просил, шоб я взял с тебя анализ мочи. Вишь, у тебя под кроваткой маленькая баночка стоит?
Я заглянула под кровать. Действительно, там стояла маленькая баночка для анализа мочи.
– Вот, ты в эту баночку и пописяешь, хорошо? – спросил, снова улыбнувшись, Дима.
– Ага, – кивнула я.
Димка опять засмеялся своим заразительным смешком.
– Ха-ха-ха… Ой, Катюха, Катюха! Стеснительная ты! Прям как двенадцатилетняя сопливая девчонка.
В палату зашёл ещё один медбрат – рыжий парень с голубыми глазами и тонкими губами. И такой же, кстати, высок
ий и стройный, как и Дима.
– Это Женя, – представил Дима парня, – Мой помощник и просто хороший друг. Всегда мне во всём помогает.
– Катя, – представилась я.
– Очʼ приятно, Женя, – улыбнувшись, ответил мне рыжеволосый парень басовитым голосом.
«Солидный чувак» – подумала я, оглядывая Диминого помощника с ног до головы. Евгению можно было дать лет двадцать шесть, не больше.
– Короче, мы пошли, – сказал мне Дима. Медбратья вышли с палаты, оставив дверь открытой.
Я как-то мимо своей воли начала прислушиваться к разговору парней.
– Бедная деваха, – пробубнил Женя, – Как это она так?
– Та танцевала де-то, упала и сломала ногу, – ответил Дима со вздохом.
Любопытство меня так и распирало, и я ещё сильнее навострила уши.
Дима тихонько засмеялся:
– Чё-то сразу вспомнилась Лиля. Моя маленькая племяшка.
И Дмитрий принялся рассказывать про свою пятимесячную племянницу Лилю.
– Прикинь, Жека, – со смехом вспомнил он, – Купаю её, купаю, а она… А она прям в ванне такую струю пустила – пссс!.. Я те за базар отвечаю, то надо было видеть, а-ха-ха-ха… Капец!..
Громоподобное гоготание Жени и заливистый, пронзительный хохот Димы смешались вместе. Парни так заразительно смеялись, что я еле себя сдержала, чтоб самой не заржать. Наконец, медбратья вволю нахохотались.
– Ох, – сказал Дима каким-то романтичным голосом, – Дни, коʼда Ирка с Сашкой просят меня посидеть с Лилькой, для меня праздники просто!
– Шо, так малых любишь? – спросил ехидно Женя.
– О-о, я их просто обожаю, так бы и съел, – ответил с нотками нежности в голосе Дима. Вдруг он вздохнул с досадой.
– Блин, чё я тормознул? Надо было в педиатрию идти!
– Ну ничё, возьмёшь вторую вышку, – успокоил его Женя.
Голоса медбратьев потихоньку утихли. Моя прооперированная нога вдруг напомнила о себе. Мой взгляд пал на часы. Было уже время обеда, а мне как раз сильно хотелось есть, аж в животе бурлило. Я хотела вызвать дежурного медбрата, но не успела, так как в палате появился Дима, толкая перед собой тележку с моим обедом.
Медбрат помог мне усесться на кровати и поставил передо мной на специальную подставку поднос с едой. Я думала, что он уйдёт, но парень сидел рядом, наблюдая, как я ем. Мы беззаботно точили лясы с ним обо всём на свете. У меня не выходил с головы его рассказ про его пятимесячную племянницу. Как же хотелось оказаться на месте этой малявки!
Странно, но как только Дима сел на кровать рядом со мной, нога мигом болеть перестала. Я понимала, что он не может сидеть со мной вечно, и попросила у него обезболивающее. Дима дал мне нужную таблетку. Дождавшись, когда я выпью лекарство и положу голову на подушку, парень заботливо укрыл меня одеялом.
– Всё, баю-бай, – прошептал он ласково.
Оказалось, обезболивающее обладало высоким снотворным эффектом. Я мигом заснула.
Проснувшись, я сразу поняла, что в комнате находится ещё кто-то, кроме меня. Я осторожно приоткрыла один глаз и увидела Диму. Медбрат стоял ко мне спиной, слегка опустив голову книзу, как будто что-то читал. Я присмотрелась – и у меня ёкнуло сердце. Дима держал в руках мой блокнотик!
Я вспомнила, что в спешке забыла спрятать блокнотик в тумбочку. Предпринимать что-то было слишком поздно. Сердце бешено колотилось, лицо горело краской. Но в то же время было другое чувство. Почему-то хотелось, чтобы Дима прочитал то, что я успела написать. Уж больно интересно было посмотреть на его реакцию.
К моему удивлению, парень увлёкся чтением. Я пыталась не шевелиться, чтобы не спугнуть его. Но я не могла долго лежать в одной позе, так как нога в гипсе сильно начала болеть. Чуть только я начала ворочаться, Дима закрыл блокнот и повернулся ко мне.
– Солнце, шо болит? – заботливо спросил он меня.
Я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться, потому что его лицо было краснее свёклы.
– Щас, зай, подожжи, я за лекарствами сгоняю, – сказал Дима и выбежал из палаты.
Остаток дня медбрат улыбался мне какой-то непонятной улыбкой, хотя мы оба старательно делали вид, что ничего не случилось.
Самыми скучными днями в больнице были выходные. Я тоскливо прикидывала себе, как могла бы их провести в клубе на дискотеке, если бы не была прикована к больничной кровати. Единственным утешением было то, что в это воскресенье дежурным медбратом был Дима.
Парень зашёл ко мне в палату и бойко выпалил своим громким баритоном, улыбаясь во весь рот своей ослепительной улыбкой:
– Ну шо, Катерина Михайловна, доброе утречко! Пришёл Вас помыть немножко.
Я удивилась. Мы же с самого начала на «ты» были.
– А… А чего вдруг по имени-отчеству, да ещё на «вы»? – спросила я несмело, – Ваша больница меня так состарила?
Димка хитро поднял свои мохнатые брови.
– Хорошо, – хихикнул он, – Не нравится по имени-отчеству, значит буду называть Катюшенька, как масенькую лялечку.
Хитрый тон парня не оставлял сомнений, что он что-то задумал, но я решила его не спрашивать.
– Щас дядя Дима хорошенечко Катюшеньку помоет, – медовым голосом пропел Дима, откинув моё одеяло.
Я густо покраснела. Ладно, медсестра, но чтобы медбрат меня мыл? Это уже слишком.
Дима принялся раздевать меня, но я опираться не стала. Так и лежала с красным, как варёный рак, лицом.
– Ой, как мы покраснели, – захихикал Димка.
Его шершавые руки коснулись моих трусов. Я не выдержала и начала брыкаться.
– Ч, ч, не вырывайся, не вырывайся, – Дима успокаивающе потрепал меня рукой по ноге, – Шо ты думаешь, дядя Дима никогда голеньких девочек не видел?
Наконец, он раздел меня догола. Боже мой, я думала, я сгорю со стыда. И что на пацана нашло?
– О так, – улыбнулся медбрат, – Щас я приду.
Дима вышел из палаты, забрав с собой всю мою одежду. Я уже догадалась, что он решил со мной поиграть в какую-то идиотскую игру.
Дима вернулся в палату с намыленной тряпочкой в руках.
– Хто это у нас тут голенький лежит? – засюсюкал он, – Катюшенька маленькая? Давай, кицюнь, на пузик свой переворачуйся.
Я нехотя перевернулась на живот и почувствовала, как медбрат начал тереть мне спину своей тряпкой.
– Теперь давай на спинку – раз! – весело скомандовал мне Дима. Я ещё больше застеснялась. Выставлять перед ним свои, пардон, голые груди? Лучше бы мне сквозь землю провалиться, честное слово.
– Быстренько! – повысил голос Дима. Я нехотя перевернулась на спину, прикрывая…мм, верхние части тела руками.
– Ну чего, чего мы прикрываемся? – заворковал Дима, мягко разнимая мне руки, – Дядя Дима ж должен тебе грудки помыть. А шо ж ты хотела?
Он принялся вовсю шуровать тряпкой по моим рукам, потом плавно перешёл к грудям. Затем тряпка спустилась мне на живот.
– Сначала ручки, потом грудки, – сладким голоском приговаривал Дима, – Теперь животичек.
Чувствуя, как его тряпка спустилась пониже и принялась протирать лобок, я сходила с ума от смущения.
– Кожа такая нежненькая, – пропел Димка, – Такая гладюсенькая! Эх, такое ощущение, будто я щас грудного малыша мою.
Парень принялся щекотно протирать меня тряпкой между ног.
– Ой ти божечки, – неожиданно с улыбкой воскликнул Дима, – Это ж Катюшенькина маленькая пиписечка! Щас мы тебе её помоем, со всех сторон.
Я понимала, что парень специально дразнит меня. Тщательно вымыв мои половые губки, он задрал мне ноги и начал тереть между ягодиц.
– Теперь попочку помоем, – продолжал ласково щебетать Дима.
Внезапно я почувствовала, что тряпка скользнула мне в попу, и скривилась.
– Ну-ну, потерпи, моя хорошая, – сказал мне ласково Дима, – Дяде Диме нужно хорошо тебе попку помыть.
Следующие несколько минут медбрат молча протирал меня другой мокрой тряпкой, чтобы смыть мыло.
– Какие мы нежнульки, – улыбался он, – Ну совсем как ребёнок!
Вынужденная терпеть, как Дима бесцеремонно трогает меня, где ему вздумается, я сходила с ума от смущения. Разумеется, меня прикалывала игра в ребёнка, но Димкино рвение меня немножко шокировало.
– Чего мы покраснели, как помидорка? – засмеялся парень, – Не надо стесняться!
Дима взял в руки и начал с улыбкой разглядывать маленькую розовую футболочку с голубенькими зайчиками. Я удивилась, где он такую достал, потому что мои размеры были совсем не детскими.
– Давай вот эту футболочку оденем, – сказал мне ласково Дима, помогая мне сесть.
Медбрат одел мне футболку, и я снова легла на спину.
– Ты ж моя красоточка! – прямо расцвёл Дима.
Я посмотрела вниз. Футболка еле-еле прикрывала мне пупок.
– Побудешь пока без трусиков, они тебе щас ни к чему, – сказал мне с улыбкой Дима, – А вот шо действительно б тебе щас не помешало, так это памперс!
Полюбовавшись на меня ещё полминуты, он наконец-то накрыл меня одеялом.
– Всё, помыли Катюшеньку, – сказал он ласково, – Нравится быть чистюлькой?
– Ага, – кивнула я.
Парень забрал с собой свои принадлежности и вышел с палаты.
Следующий Димин визит был аж после обеда. На этот раз он пришёл не один, а со своим рыжеволосым ассистентом Женей. Я немного испугалась, когда медбратья подкатили к моей кровати носилки.
– Ну шо, перелазь давай, – велел мне Дима, бесцеремонно откинув мне одеяло.
Заметив, как Женя уставился мне между ног, я вспомнила, что лежу без трусов, и уже в который раз покраснела.
– Давай помогу тебе, – улыбнулся Дима.
С трудом ворочая ногой в гипсе, я неуклюже перелезла с помощью медбратьев на носилки. Дима накрыл меня простынкой, и медбратья покатили носилки к двери.
– Ребята, куда вы меня? – перепугано спросила я, когда мы оказались в коридоре.
– На кудыкину гору воровать помидоры, – иронично усмехнулся Женя.
– На процедуры, малыш, – ответил Дима.
Парни завезли меня в процедурный кабинет и переложили с носилок на кушетку.
Тут Женя, засмеявшись, спросил:
– Слышь, Димон, откуда у Катьки эта футболка? Ржачная такая, ваще.
– Прикольная такая, да, – с смехом согласился Дима, – Та то футболочка моей крестницы Алинки. Фиг ё знает, как она среди моих вещей оказалась.
– Ого, у тя ещё и крестница есть? – улыбнулся Евгений.
– Ну а ты думал, – ответил Дима, хихикнув.
– А чё Катюха без труселей? – спросил Женя.
– Трусики Катюшеньки грязные, – с улыбкой объяснил Дима, – Отдал стирать. Постирал бы сам, но кончился порошок.
Лёжа без трусов перед обсуждавшими меня пацанами, я не знала, куда деться от смущения. Единственное, что мне оставалось – это прикрываться руками между ног.
– Ой, стесняемся, стесняемся, стесня-аемся! – защебетал Димка приторным голосом, щекоча двумя пальцами мне живот.
– Можно подумать, мы голеньких девочек никогда не видели, – усмехнулся Женя.
Мягко разняв мне руки, Дима положил их мне по бокам.
– Так щас на малышку похожа, скажи, Жека? – повернулся он к рыжеволосому помощнику, – Вишь, кая она вся гладенькая, нежненькая?
Дима легонько провёл пальцами по моему лобку, заставив ещё больше покраснеть.
– Покраснела сразу, как рак, – прыснул смехом Женя.
– Щас я тебя буду клизмить, – объявил мне Дима, – Ты уже два дня не ходила какать.
Парень начал нежно гладить мне живот.
– Щас сделаем нашей заиньке клизмочку, она покакусяет, и животичек больше не будет бо-бо, правда, моё солнышко? – заворковал он и пощекотал своим носом мою щёку, – Ох ти моя ляпонька.
– Не понял, Димон, шо за сюси-пуси? – вызывающе спросил Женя, – Это шо тебе, сопливая ясельная малявка?
Дмитрий хихикнул.
– Я Катю по-другому не воспринимаю. Она щас так похожа на Лильку!
– Давай клизму ставь уже! Хорош про свою Лильку трындеть, – проворчал Женя.
– Щас, подожжи, – улыбнулся Дима, – Я хотел сначала у неё взять мочу.
– Шо, тут? – оторопело спросил Евгений.
– Ну так а де, – ответил, смеясь, Дима, – Пускай в баночку пописяет.
– Ребят, может, потом? – пролепетала я, чувствуя, как горит лицо.
– Потом суп с котом, кукуся моя, – улыбнулся Дима, – Я, между прочим, ещё позавчера оставил тебе баночку, в которую ты должна была пописять. Раз ты такая несерьёзная, то мне придётся проследить за всем лично. Щас пописяешь в эту баночку при нас с Женей.
Парень тут же принёс маленькую баночку и эмалированный тазик.
– Жека, задирай ей ноги, – попросил он помощника.
Женя так и сделал.
– Не-не-не, ещё выше, – попросил Дима, – Так, шоб коленочки к животику были прижаты. О так, да. А я щас Кате тазик под попу подставлю.
Я поёжилась от прикосновения холодного металла.
Димка рассмеялся:
– Ну прям копия Лильки!.. Кстати, Ира и Саня теперь держат Лилю над тазиком, шоб она туда и писяла, и какала. Ей ещё рано ходить на горшочек. Лучше всего приучать ребёночка к горшочку, когда он уже может сидеть.
« И долго он ещё будет меня со своей племянницей сравнивать?» – немного обиженно подумала я.
– Ну? – с улыбкой обратился ко мне Дима, – Чё лежим, кого ждём? Даже пятимесячный ребёнок сразу понимает, шо от него хотят, когда держат голышом над тазиком. Писяй давай!
Я почувствовала, как шершавый мужской палец защекотал мою «пиписечку».
– Пс-пс-пс-пс-пс, – начал ласково приговаривать Дима.
Женя громко захохотал.
– Разве Катюшенька не хочет показать дяде Жене и дяде Диме, как она писяет? – прощебетал Димка.
Я густо покраснела. Услыхав жуткое гоготание Жени, я покраснела ещё гуще.
– Ну давай, солнышко, надо пописять, давай, пусти струйку, – продолжал ласково уговаривать меня Дима, – Пс-пс-пс…
– Га-га-га, – заливался Женя, – Ой, Димон, Димон… Мой бедный живот!..
– Чщщщщ! – приложил палец к губам Дима, – Ты мне мешаешь её уговаривать!
Парень снова пощекотал мои половые губки.
– Будь хорошей девочкой, Катюшенька, пописяй, – ворковал Дима, – Видно, шо ты хочешь писять. Родители и медбратья всегда знают, как ребёнок просится на горшочек. Давай, зайка, писюлькай, не надо терпеть, пс-пс-пс-пс…
Димкино ласковое «псыканье» усилило мой позыв писять, но я твёрдо терпела, так как стеснялась это делать в присутствии двух парней.
– Шо-то твои нежные уговоры на неё не действуют, – перестав гоготать, сказал Женя.
– Да, ты прав, – согласился Дмитрий, – Ничё, щас помассирую ей внизу животика, можеʼ, пописяет. Опусти ей ножки.
Женя опустил мои ноги вниз, а Дима стал массировать мне низ живота. Парень знал, куда нажимать, потому что мне сильно хотелось писять. Через две минуты после интенсивного массажа позыв стал таким сильным, как будто я целый день терпела.
– Ох, как мы щас пописяем! – прощебетал Дима, продолжая массировать мой живот.
Прекратив массаж, парень рывком задрал мне ноги.
– Жень, подержи её так, – попросил он Евгения.
– Опять колени к животу прижать, да? – спросил Женя, взяв у Димы мои ноги.
– Ага, – кивнул Димка и снова начал меня уговаривать:
– Пс-пс-пс-пс…
Я еле-еле терпела.
– Та всё, Димка, хватит, – сказал Женя со смехом, – Скоʼко можно уже псыкать? Я щас сам напущу в штаны.
Неожиданно Димин голос стал строже:
– Кать, ну тебе шо, отняло? Чё ты не писяешь?
– Я понял, – улыбнулся Женя, – Она стесняется нас с тобой.
– Щас она достесняется у меня! – прогремел Дмитрий.
Сил терпеть уже не было.
– Пс-пс. Писяй! – приказным тоном бросил мне Дима.
Я тут же сдалась и начала писять по полной программе.
Димка снова расплылся в улыбке:
– Наконец-то вкурила, шо от неё хотят!
– Реально заставил пустить фонтанчик, да какой! – хихикнул Женя. Парни дружно захохотали.
Продолжая вовсю писять, я не знала, куда деться от смущения.
– Подставим под струйку баночку, – улыбнулся Дима, – О так.
Услышав характерное журчание, я поняла, что медбрат подставил мне баночку.
– Ничем щас не отличается от грудничка, – сказал Дима, – Малыши так любят писять, лёжа на спинке!
– А шо, у детей анализ мочи так и берут? – спросил Женя, – Де ты научился этому приколу?
– А друг рассказал, Федя его зовут, – ответил Дмитрий, – Закончил недавно факультет педиатрии. С красным дипломом, при чём. Страшно умный чувак: стоʼко всяких детских процедур знает!
– Крутецко, – улыбнулся Женя, – Буду и я теперь знать.
– На маленьких детей моментально действует, – сказал Дима, – И на детей постарше, как вишь, тоже.
Евгений опять взорвался гоготанием.
– Га-га-га… Вот эту ты называешь «ребёнком постарше»? Ой, блин, держите меня семеро…
Дима взял тазик и, подойдя к раковине, вылил туда его содержимое.
– Всё, пописяли, – сказал он, повернувшись ко мне, – Теперь температурку померяем. Жека, держи ей ноги дальше. Надо, шоб попочка её была открыта.
– Шо, градусник в попу? – спросил удивлённо Женя, – А чё не подмышку?
– Так температурка самая точная, – улыбнулся Дима.
По-прежнему лёжа с задранными вверх ногами, я с опаской наблюдала, как Дмитрий намазывает кончик градусника вазелином.
– Так-так, шо тут у нашей Катюши? – защебетал парень, потянувшись рукой мне за голову.
Я удивлённо оглянулась и тут же почувствовала, как что-то быстро скользнуло мне в попу.
– А!.. – вскрикнула я, скривившись.
– Тих-тих-тих, – зашептал Женя, утешительно потрепав меня по ноге.
– Ну-ну-ну, тихонечко, малыш, потерпи, – защебетал Дима, запихнув градусник ещё глубже. Внезапно он встал с кушетки.
– Держи ей ноги, Жека, я щас, – попросил парень ассистента и вышел из процедурного кабинета.
– И шо это нашло на Димку? – пробубнил Женя, – Чего это вдруг он решил обращаться с тобой, как с малым ребёнком? Ты не обижаешься на него за это?
– Та не, – ответила небрежно я.
– Не, шоб завидовать брату и играть в эти дэбильные игры с пациентами, надо ему жениться и своего ребёнка делать, – сказал ворчливо Женя. Рыжий парень поправил мне градусник в попе, засунув его поглубже. Заметив, как он пристально рассматривает меня между ног, я который раз покраснела, как рак.
Тут до моих ушей донеслось короткое, частое шипение. Я отвела глаза в сторону и увидела улыбающегося во весь рот Диму, резко и часто сжимающего большую, резиновую розовую клизму-грушу в руке. При виде этого предмета у меня внутри всё похолодело.
Женя с улыбкой посмотрел на коллегу.
– Димка, ну я те поражаюсь ваще, – захихикал он, – Такой здоровой девахе – детскую грушку!.. Да, чувак, ну ты, блин, даёшь…
– Кате хватит детской, – ответил Дима, всё так же сжимая клизму в руке, – Так не хочется её взрослой клизмой мучить.
Он достал из шкафчика ещё одну баночку, пошёл с ней к раковине и наполнил водой с крана.
Я начала дрожать от страха.
– Кать, та расслабься, чё ты, – улыбнулся Женя, всё так же держа мне ноги.
Дима поставил наполненную водой баночку на пол около кушетки. Затем вытащил у меня из попы градусник и посмотрел, что он показывает.
– Держи, держи, – сказал он Жене.
Я почувствовала, как чужой палец нащупывает мою чувствительную дырочку.
– Ваще-то, врачи советуют мазать вазелином тоʼко носик клизмы, – сказал Дима, – Но… Но, я думаю, попу надо тоже помазать.
– Так Димон, – сказал растерянно Женя, – Ты ж это… Тоʼко шо градусник ей ставил туда, как бы…
– Так шо с того, – улыбнулся Дмитрий, – Попочку лишний раз помазать никогда не помешает. Кстати, довольно часто этого бывает достаточно, шоб ребёночек сам покакал, без клизмы. Просто нужно легонечко подразнить пальчиком его масенькую дырочку.
Дима принялся щекотать пальцем мою чувствительную дырочку. Действительно захотелось по-большому. Я не выдержала и слегка крякнула. Дима понимающе улыбнулся.
– Какать хочет, – сказал он со смехом.
Послышался под кушеткой булькающий звук. Через минуту я почувствовала у себя в попе посторонний предмет.
– Так, выжимаем медленно, медленно, – приговаривал Дима, наполняя меня водой, – О так.
Полностью выжав клизму, Димка быстро вытащил её наружу и сразу же сжал мне ягодицы.
– Всё, Жека, опускай ей ножки вниз, – сказал он ассистенту.
Женя осторожно опустил мне ноги и посмотрел на часы на своей левой руке.
– Дим, я те ещё нужен? – спросил он, – Посмотрел бы на твои детские процедуры, но бежать надо.
– Пасибо, Женька, – поблагодарил Дмитрий, – Выручил. Шо бы я без тя делал, братанчик!
– Всё, Димас, я погнал, покеда, – улыбнулся Женя, – А ты, Катюша, слушайся дядю Диму и не писяй, куда не надо.
Парни засмеялись в один голос.
– Ты забыл сказать: и не какай, куда не надо, – сказал Дима сквозь смех.
– Тсс, Димка! – с улыбкой махнул рукой на коллегу Женя, – Щас кучу наложит. Ну всё, я отчалюю, короче, давай.
– Пока, – ответил Дима.
Евгений закрыл за собой дверь.
– Кстати, Катюнь, у меня для тебя подарок, – сказал мне Дима и продемонстрировал мне… ярко-зелёную детскую соску.
Я тихонько закряхтела. Невыносимо сильно хотелось какать.
– Ну моя сладкая, на тебе сосулечку, – заворковал Дима, засовывая соску мне в рот.
Я продолжала пыхтеть.
– Заинька, нужно немножко потерпеть, – сказал Дмитрий, – Хотя бы две минутки.
Прошло несколько минут. Я насилу терпела мучительный позыв.
– У них нету случайно горшочка? – оглянулся по сторонам Дима, – Хотя подожжи. У меня есть идея покруче.
Он куда-то ушёл, потом вернулся с большим куском марли, из которого он тут же сложил толстый квадрат. Задрав мне ноги вверх, парень запихнул марлю мне под попу.
– Какай, – улыбнулся мне Дима.
Я покраснела, не представляя, как всё делать в присутствии парня.
– Ну давай, солнце, подуйся, как на горшочке, – стал ласково уговаривать меня Дима, – Подуйся, и всё выйдет.
Я продолжала терпеть. Дмитрий посуровел:
– Так, опять ты стесняешься и терпишь? Ничё-ничё, щас ты у меня сделаешь кучу!
Парень взял клизму и, сжимая её баллончик, начал легонько тыкать наконечником мою чувствительную дырочку.
– Ох-х, как мы щас покакаем! – смеялся Дима, мучая меня клизмой, – Ой, как покакаем!
Тут я не выдержала и громко наложила кучу. Дима быстро прикрыл мне попу марлей.
– Молодчинка! – похвалил меня парень, – Надо ещё немножко покакать.
Словно в подтверждение его слов неожиданный спазм в животе заставил меня увеличить кучу под попой.
– О так, моя лялечка, – засюсюкал Дима, – Ой, как мы хорошо какусяем.
Подождав ещё минуту, медбрат вытащил из-под меня грязную марлю и куда-то её унёс. Вернувшись, Дима снова задрал мне ноги и принялся вытирать попу мокрой тряпочкой.
– Щас дядя Дима вытрет Катюшеньке грязную попку, – ласково приговаривал он.
Наконец он закончил возиться с моей попой и взял в руки небольшой зелёный тюбик.
– Щас я одену тебе памперс, – сказал Дима, выдавливая на пальцы крем, – Тоʼко сначала помажу тебе между ножек, шоб не было опрелостей.
Я вздрогнула, почувствовав, как чужие пальцы щекотно трогают мне низ живота.
– Помажем нашей малышке животичек, – приговаривал ласково Дима, водя по моему животу ладонью.
Шершавая рука парня опускалась всё ниже и ниже. Задрожав от дикой щекотки, я попыталась увернуться от пальцев Дмитрия.
– Ч! Лежи! – резко сказал мне Дима, крепко прижав мои ноги к кушетке.
Выдавив на пальцы новую порцию крема, медбрат занялся моим лобком.
– Оба-на! – неожиданно весело вскрикнул Димка, – Шо это у нас туточки такое, а? Катюшенькина масенькая пиписечка? Дай дядя Дима её помажет.
Он легонько пощекотал мои половые губки.
– Ой, какая у нас пиписечка хорошая, – щебетал Дима, скользя по моим «лепесточкам», – Хто недавно оттуда пописюлькал? Надеюсь, щас мы не окатим струйкой дядю Диму.
Потом парень опять задрал мне ноги.
– Теперь помажем Катюшеньке попочку, – сказал Дмитрий, выдавливая на пальцы новую порцию крема.
Чужая ладонь заскользила вверх-вниз у меня между ягодиц. Неожиданно я почувствовала, как Димин палец упёрся в моё анальное отверстие. Я не удержалась и «пустила голубка».
– Ну бывает, бывает, – засмеялся Димка, быстро углубившись пальцем мне в попу, – Просунем немножко кремика в попочку, шоб Катюшеньке было легче какать.
Вытащив палец из моей попы, парень опустил мои ноги вниз.
– Какая ты щас прикольная, – засмеялся Димка, – В этой футболочке и с сосулей во рту. Ну вылитая Лилюська! Кицюня, полежи так пару минуток, шоб кремик впитался. А шоб ты не скучала, я щас тебе массажик сделаю, хорошо?
Несмотря на нереальное обаяние медбрата и его ласковый голос, я по-прежнему ужасно его стеснялась. Но было и другое чувство – что кто-то обо мне по-настоящему заботится.
– Погладим Катюшеньке животичек, шоб никогда не болел, – заворковал Дима и начал гладить мне живот.
Я не выдержала и опять пукнула.
– О, так дяди Диминого зайчика мучают газики, – прощебетал Дима, – Щас погладим вокруг пупочка, Катюшенька немножко голубчиков попускает, и ей легосенько станет.
Парень принялся массировать меня вокруг пупка, заставив несколько раз пукнуть.
– Ну шо, солнышко, легче стало? – спросил меня заботливо Дмитрий, – Животичек уже не бо-бо?
Вся красная от смущения, я мотнула головой.
– Ножки не будем гладить, они у Катюшеньки больные, – сказал Дима, – Катюша упала…
Парень сделал паузу, подыскивая нужное слово. Я с интересом ждала, как же он назовёт дискотеку, во время которой я сильно повредила ногу.
– Упала с качалочки, – закончил Димка. Я не выдержала и, выплюнув соску, заржала как полоумная.
– Ага, – иронично сказала я, отсмеявшись, – С качалочки на детской площадке! Ты ещё скажи – с горочки…
– Ч-ч-ч-ч-ч, – Дима быстро засунул мне в рот соску, – Тихонько, моя зайка! Маленькие детки так не говорят.
Он пощупал мне лобок и удовлетворённо улыбнулся.
– Одеваем, – сказал парень.
Дима извлёк откуда-то снизу памперс и ловко мне его одел.
– Лапулька, извини, – сказал он мне с виноватой улыбкой, – Сосулю твою щас придётся забрать.
Забрав у меня соску, Дмитрий помог мне перелезть на носилки и куда-то ушёл. Я накрылась простынёй, так как было немного холодно.
Вернувшись через пару минут в кабинет, Дима привёл с собой Женю. Медбратья молча покатили мои носилки назад в палату.
– Димка, шо это у неё тут такое? – удивлённо спросил Евгений, когда вместе они с Димой перекладывали меня на кровать.
Дмитрий расхохотался.
– Как шо? Памперс! Так подходит под эту майку, скажи, Жека?
– Ага, – язвительно улыбнулся Женя, – А то я думаю: чего маленькой Катюше не хватает?
– Та конечно, памперса! – сквозь хохот выпалил Дима.
Парни дружно захохотали.
– Катька реально такая прикольная в памперсах, – не унимался Димка, – Кстати, ей теперь не нужен горшочек.
Он вытащил из-под кровати эмалированный горшок и, взяв его с собой, вышел вслед за Евгением с палаты.
– Слышь, Димон, давай поговорим по чесноку: шо это ты с ней обращаешься, как с малым ребёнком? – услышала я из коридора голос Жени.
– Чщщщщщ! – густо зашипел на него Дима, – Ты шо, не видел, как она кайфует от этого?
– Шо значит – кайфует? – удивился Женя.
– У девочек очень просто определить, нравится им шо-то или не, – ответил Дима со смехом. Женя в ответ только захохотал.
Голоса парней начали удаляться, и вскоре я совсем их перестала слушать.
Стесняясь использовать по назначению памперс, я несколько часов терпела. После ужина позыв писять стал совсем мучительным.
– А вот и маленькая любимая пациенточка дяди Димы, – прощебетал со сладкой улыбкой Дмитрий, войдя в палату, – Так-так, шо там у Катюшеньки в памперсе? Менять, наверно, надо.
Медбрат подошёл к мое кровати и, быстро откинув одеяло, бесцеремонно сунул руку в мой подгузник.
– У, сухо! – разочарованно воскликнул Дима, – Ну шо, Катька, так и буʼешь терпеть, да?
Я смущённо промолчала и покраснела.
– Редисочка ты моя, – улыбнулся Димка, – Не знаешь, зачем деткам одевают памперсы? Ты давно должна была туда пописять.
Парень вытащил из кармана маленькую коробочку.
– Извини, моя хорошая, но мне придётся самому обо всём позаботиться, – решительно сказал он, – Щас ты у меня в памперс и пописяешь, и покакаешь.
Медбрат расстегнул мой подгузник и рывком задрал мне вверх ноги. В следующую секунду что-то быстро скользнуло мне в попу. Судя по характерному жжению, это была слабительная свечка.
– Теперь я буду тщательно следить за твоими походами в туалет, – сказал Дима, застёгивая мне памперс.
Накрыв меня одеялом, он направился к двери.
– Шоб сделала мне в памперс оба дела, понятно? – строго сказал мне парень и покинул палату.
Несмотря на заботу Димы, было немного обидно, что он так бесцеремонно добивался своего.
Чувствуя, как жжение в попе быстро переходит в позыв какать, я поняла, что не смогу долго терпеть.
Минут через десять в палату вернулся Дима, улыбаясь.
– Как там Катюшина памперсулька? – защебетал он. Парень откинул моё одеяло и пощупал попу через подгузник. «Всё, капец, щас как начнёт прессовать меня» – подумала я. Так и случилось.
– Почему пусто? – строго спросил меня Дима, – Тоʼко не говори мне, шо не хочешь какать!
Я смущённо молчала, вынужденная терпеть сразу два мучительных позыва.
Дима вздохнул.
– Стесняться не надо, – сказал он, – Памперс и нужен для того, шоб писять-какать туда. Малыши ох как любят это делать. А тебе разве не интересно попробовать?
Медбрат стал интенсивно массировать мне живот.
– А-а, давай, Катюшенька, надо покакусять, – ласково приговаривал Дима, нажимая мне на живот всё сильнее и сильнее.
Я не стала больше терпеть и начала какать. Мерзкая скользкая масса, казалось, не помещалась в тесном подгузнике.
– Молодчиночка моя! – энергично похвалил меня Дима, – Ну вишь, как было всё просто? А в наказание за твоё упрямство мы твои каки щас немножко помесим.
Парень начал месить противную кучу в моём памперсе. Я окончательно сдалась и, повинуясь второму мерзкому позыву, пустила в подгузник горячую струю.
– Шо, решила на закуску пописять? – улыбнулся Дима, потрогав мой подгузник спереди, – Конечно, надо всё попробовать. Раз ты в памперсе, то надо всё туда сделать: и пописять, и покакать. Писяй.
Вся красная от такого смущения, я продолжала писять по полной программе.
– Писяй, писяй, – ласково улыбнулся мне Дима, по-прежнему держа руку на моём подгузнике, – Всё впитает. Детки как раз специально для этого и носят памперсы. Пс-пс-пс…
Я продолжала писять в памперс и не знала, куда себя деть от такого смущения.
– Вы с моей племянницей Лилькой совершенно одинаковые, – засмеялся Дима, – Лилька тоже сразу писяет после того, как покакала.
Я думала, что парень сейчас снимет с меня грязный подгузник и начнёт подмывать, но он просто встал с кровати и направился к выходу.
– Извини, кицюнь, но придётся тебе полчасика полежать мокрой, – виновато улыбнулся Дмитрий, – Стоʼко щас дел. Нету времени щас тебя мыть.
Медбрат ушёл. Я быстро накрылась одеялом, чтоб никто не видел моего позора.
Неожиданно в палату зашло трое парней Диминого возраста в зелёных халатах. Один был высокий, худой, с кудрявыми каштановыми волосами и красиво очерченными губами. Второй тоже был высокий и худой, но с прямыми светло-русыми волосами и острым носом. А третий был низенький, коренастый, с чёрными волосами и маленькими глазками, похожими на две пуговки.
«Прекрасно! Димка беспардонно копается во мне, играя со мной в дурацкие игры; его дружок Женя, рыжий верзила, смотрит на меня, куда хочет, и ржёт. А теперь ещё и эти трое!» – подумала я, недовольная, что пацаны зашли некстати. Хорошо, что толстое одеяло скрывало мой грязный подгузник. Принюхавшись и не почувствовав никакого подозрительного запаха, я облегчённо вздохнула.
– Привет, – улыбнулся мне кудрявый паренёк, – Меня зовут Максим, а тебя как?
– Катя, – буркнула я.
– Очень приятно, – улыбнулся Максим.
– А меня Виталик зовут, – расплылся в улыбке носатый медбратик с прямыми волосами.
– А я Слава, – прочирикал миниатюрный брюнет.
Максим тут же заглянул в мою медицинскую карточку:
– Перелом ноги… Воу, это серьёзно!
– Макс, та это не впервой, – небрежно сказал Виталий, – Каждый второй щас ногу ломает, так шо не удивляйся.
– Зайчик, а ты не могла де-то упасть и сильно удариться? – участливо поинтересовался у меня Вячеслав.
– Да, – ответила я, – Во время танца на дискотеке. Я ногу неудачно согнула, потом меня кто-то толкнул, и я упала. Было очень больно.
Завязался разговор о дискотеках в клубе, в который я хожу каждые выходные. В другой ситуации я была бы только рада интересу симпатичных ребят к тусовкам. Но сейчас мне бы хотелось, чтоб они чем поскорее ушли.
– И снова здравствуйте!.. – послышался весёлый Димин голос. – О, Макс, братанчик, привет!.. Веталь, здоро´во, чувак!.. Привет, Славик!
Судя по хлопающему звуку между Димиными выкриками, медбрат каждому парню давал «пять».
– Катюша, это мои друзья, – объяснил мне Дмитрий, – Они тут практиканты.
– Дим, шо это у тя такое? – поинтересовался Максим, – Щас мыть её буʼшь?
– Та не мыть, а подмывать, – с улыбкой поправил друга Дима, – Щас сами всё увиʼите.
Услышав, что Дмитрий собирается подмывать меня на виду у трёх практикантов, я задрожала всем телом. Прежде, чем я успела что-то возразить, Дима одним рывком отдёрнул моё одеяло.
– А, я понял! – захохотал Виталик, показывая на мой подгузник пальцем.
– Блин, Веталь, та не ржи так, – бросил негодующий взгляд на друга Максим.
– Да, Димон, у тебя, я так смотрю, работы много, – хихикнул Слава.
– Дима! – взмолилась я, – Скажи им, шоб вышли!
– Можеʼ, в натуре, выйдем? – улыбнулся Максим, – А то так стесняется.
– Ша! Нихто никуда не выходит! – распорядился Дима, – Пациенты не должны стесняться медбратьев.
– Димас, те помочь? – предложил Виталик.
– Не-не, Веталь, пасибо, не надо пока, – ответил Дима, – Я сам с ней справлюсь.
Постелив под меня специальную клеёнку, парень расстегнул липучки моего памперса.
Слава захихикал. Максим усмехнулся и закрыл лицо рукой.
– Она писяная, – засмеялся Виталик.
– Не тоʼко, ещё и каканая, – улыбнулся во весь рот Дима.
– О-хо-хо-хо, – смущённо засмеялся Максим.
Слава прыснул смехом.
– Шо, в натуре? – прищурился Виталик.
– Во! – Дима аккуратно развернул мой памперс.
– О боже! – сказал Максим и громко рассмеялся.
– Ужас, – скривился Слава, махая рукой перед носом.
– Ах-ха-ха-ха-ха-а-а-а! – пронзительно захохотал Виталик, схватившись за живот, – От это наложила!.. Пипец!
Лёжа перед четырьмя парнями, я сгорала от смущения.
– М-да, – вздохнул Слава, – Бедный Димон.
– Слав, не переживай, – махнул рукой Дима, – Мне это не впервой. Мне Лильке, племяннице, не один раз приходится менять памперсы.
– Димыч, а скоʼко племяхе твоей? – поинтересовался Виталик, – Семь месяцев уже?
– Та какой семь, – усмехнулся Дима, – Пять!
– Вот эта мне тоже щас пятимесячную напоминает, – с улыбкой сказал Максим.
– То же самое хотел сказать, – засмеялся Виталик, – Такими грязными между ножек тоʼко малыши бывают. А мокрая кая спереди, ай-яй-яй! Всё сразу сделали: и лужку, и кучку, да?
Слава тихонько засмеялся.
– Ну шо, Катюха? – улыбнулся мне Димка, – Так понравилось всё в памперс делать, шо пописяла и покакала туда?
Парни сдержанно засмеялись.
– Скажи, с памперсом намного легче, чем с горшочком? – продолжал подкалывать меня Дима, – Можно в памперс написять целую лужу, накакать целое болото, а потом дядя Дима придёт, помоет и переоденет.
Задрав мне ноги вверх, Дмитрий осторожно вытащил из-под меня грязный подгузник.
– Веталь, ты, кажется, мне помочь хотел? – спросил он, – Надо Катьке ножки подержать.
Виталий взял у Димы мои ноги.
– О так, да?
– Выше чуть-чуть, – сказал Дима, – Так, шоб коленки животика касались. О, о так.
Мой медбрат грязный подгузник в руки.
– Маленькая Катюшенька тоʼко шо покакала, поэтому надо хорошенько вытереть ей попочку, – сказал он ласково и начал старательно вытирать меня между ягодиц подгузником.
– Ничё сеʼ – маленькая Катюшенька, – хихикнул Максим, – Хотя в Катином состоянии это самое подходящее слово.
– А ты ей щас скоʼко дашь? – со смехом спросил Дима.
– Де-то полгодика, – ответил Максим и засмеялся.
Виталий захохотал во весь голос.
– Так, самое грязное вытерли, – сказал Дима, отложив в сторону памперс.
Заметив, как Максим и Виталий уставились мне между ног, я густо покраснела.
– Пацаны! – крикнул сквозь хохот Виталик, – Видали, как покраснела?
– Стесняется, бедненькая, – пожалел меня Слава, – Можеʼ, нам действительно выйти, а, Димка?
– Стойте тут! – отрезал Дмитрий.
– Такая гладкая у неё кожа, – улыбнулся Виталик, во все глаза глядя на меня.
– Подмывать легче, – сказал Дима.
– А ты её часто подмываешь? – спросил Максим.
– Каждый раз, когда меняю памперс, – ответил Дима, протирая мне мокрой тряпочкой попу.
– Да? – с улыбкой спросил Максим, – И как часто она писяет?
Димка захохотал:
– Ты это у Кати спроси!
Засмеялись все, кроме Славы. Тот смотрел на меня сочувственным взглядом.
– Всё, опускай ножки, щас спереди её мыть буду, – сказал Дима Виталику.
Мой медбрат взял у друга мои ноги и осторожно опустил их на кровать.
Тут Максим громко захохотал, показывая пальцем мне между ног.
– Чё ты ржёшь? – улыбнулся Дима, щекотно протирая мне лобок, – Шо ты, Макс, голеньких девочек никогда не видел?
Он принялся намыливать мои половые губы.
– Оботрём Катюшенькину пиписечку со всех сторон, – ласково приговаривал парень.
Максим с Виталиком захохотали как полоумные. Слава бросил на друзей негодующий взгляд.
– Пацаны, чщщщ! Не мешайте мне, – шикнул на парней Дима и ласково улыбнулся мне.
– Польём о так водичкой, шоб смыть мыльце, – улыбнулся медбрат, плеснув мне на «лепесточки» тёплой водой, – Всё, теперь вытираем.
И Дмитрий принялся вытирать меня сухой тряпкой.
– Теперь помажем между ножек детским маслом, шоб не было опрелостей, – сказал парень, окончив меня вытирать, и взял небольшую пластиковую бутылочку. Через минуту медбрат начал щекотно мазать мне лобок.
– Теперь пиписечку, – объявил Дима.
– Писюнчик, – со смехом поправил Виталик.
– Веталь, блин, не позорился бы, – раздражительно сказал Дмитрий, – Это у пацанов писюнчик, а у девочек пиписечка!
Я скривилась от мучительно острого ощущения.
– Ну-ну, шо такое, шо дяди Димину ласточку беспокоит? – засюсюкал Дима, – Не нравится, как дядя Дима тебя масличком мажет, да? Потерпи, цыпонька, потерпи. Надо ж твою пиписечку хорошо помазать, шоб не прела.
– Смоʼри, Димон, шоб струю не пустила, – сказал со смехом Максим.
– Не пустит, – сказал уверенно Дима, – Она недавно пописяла.
Парень накрыл меня одеялом.
– Побудешь пока без трусиков, – сказал он мне и начал быстро собирать все свои принадлежности.
Я поняла, что медбрат сейчас уйдёт, и в следующий раз я увижу её только через день – во вторник. У меня язык так и чесался спросить Димку про свой недописанный рассказ, но в присутствии посторонних я, конечно, не могла ей задавать таких вопросов. Впрочем, мои детские «воспоминания» уже не имели никакого значения.
Подобные игры в ребёнка начали повторяться регулярно – в дни дежурства Димы. Он постоянно придумывал что-то новое: пеленание, укачивание перед сном, кормление с ложечки, даже купание сидя в тазике с торчащей наружу водой в гипсе.
Но всё хорошее рано или поздно заканчивается. Как я и ожидала, в этот раз меня продержали в больнице две недели. Выписываясь, я в шутку спросила у Димы, как вызвать на дом медсестру или медбрата по уходу за ребёнком.
– Я, кажется, знаю одного медбратика, – лукаво улыбнулся мне Димка и, вытащив из кармана бумажку, что-то быстро написал на ней шариковой синей ручкой, – Позвони по этому номеру.
Взяв у Дмитрия бумажку с номером, я заметила странный выжидающий взгляд. Только сейчас до меня дошло, что мы в коридоре стояли одни. Откинув костыли в стороны, я крепко обняла Диму и поцеловала в губы.
– Ах, какие мы нежные и ласковые, – рассмеялся парень.
– Какие есть, – улыбнулась я и снова поцеловала Диму.
Несмотря на костыли и ногу в гипсе, я дома довольно быстро освоилась. Ходить в магазин я пока не могла, но родители решили эту проблему, накупив мне еды на целую неделю. На дискотеки в клуб ходить совсем прекратила: боялась перелома второй ноги, да и музыку там крутили одну и ту же.
С одной стороны, я была рада, что наконец-то обрела самостоятельность, но с другой так тянуло назад в больницу!
Я прикинула график Диминого дежурства. Сегодня, в субботу, у него должен быть выходной. Руки сами потянулись к телефону. Я быстро набрала написанный на бумажке номер.
После первого же гудка послышался Димин весёлый голос:
– Алло?
– Дим, привет, – пролепетала я, пытаясь изо всех сил скрыть волнение, – Это Катюшенька.
– Ой, сладенькая, соскучилась за дядей Димой! – заворковал в трубку Димка.
– Да, очень, – честно призналась я.
Тут голос Дмитрия стал каким-то коварным:
– Ты щас, наверно, сидишь в памперсе. Ты уже большая, тебя уже от памперсов надо отучать. Вот щас приеду к тебе домой, на горшочек посажу.
Я оторопела и покраснела, как варёный рак.
– Дядя Дима, прекращай! – сказала я, расхохотавшись.
Между нами завязался разговор. Правда, уже не помню, на какую тему.
На следующий день я чисто случайно в Интернете наткнулась на откровенный рассказ под названием «Медсестра Таня». Открыла, его прочитала и обалдела! Боже мой, всё, прямо как про меня, один в один! У этого пациента Вити и этой медсестры Тани было то же самое, что и у меня и Димки! Надо же, какое совпадение! Бывает же такое.
182