Сомнения были из-за того, что вручённые мне позавчера чулки так и лежали нераспакованными в сумке. Используя наработанное в молодости правило «сначала попробуй на простом», вместо того чтобы открывать подарок, я купил в первом попавшемся супермаркете похожие чулочки. И одел.
Мдаа... смотрелись они на мне более чем странно, вызывая скорее смех и недоумение, чем хоть какое-то возбуждение. На моих набитых кайтингом и плаванием мослах белые ажурные чулки были как на корове седло. Убого и пошло, без малейшего эротизма.
Ощущения от них, безусловно, приятны — тончайший нейлон ластился к коже, но вот вид!! Каюсь, хм... чего это я, нет, не каюсь, чего тут стесняться — гей-порно посматривал время от времени, да и трансы не были обойдены вниманием — так что знаю, как может классно смотреться женское бельё на мужчине. Но — точно не на моём типаже.
Вот вообще никак.
Поэтому и был у меня мандраж — а не отправит ли меня Татьяна Сергеевна домой несолоно хлебавши?
Ладно. Нервами и переживаниями на ситуацию не повлияешь. Что будет — то будет. Оставшиеся восемь процедур, даже просто пальчиками — более чем хорошо.
Звонок, писк домофона, выкрашенный в бежевое цвет подъезд с цветочными горшками на окнах, и пока я поднимался, то подсознание рисовало мне будущую встречу.
Сейчас пробегу полсотни ступеней и...
... гостеприимно приоткрытая дверь.
... хозяйка квартиры встретит меня в образе классической мистресс — туго затянутый корсет, собранные и поднятые вверх кудри, лакированные туфельки, чулки в крупную клетку на подвязках, кружевные перчатки и пояс, — всё принципиально глубокого черного цвета. Ярким контрастом на этом фоне — рубиновый камешек в пупке, карминовый лак маникюра и педикюра и насыщенно алые губы. И — ни трусиков, ни лифа.
... но я даже не решусь переводить взгляд ниже её животика, так и замру, пришпиленный к дверям ледяным, равнодушным, изучающим взглядом.
... взгляд женщины пробежит по мне, явно обращая внимание на отсутствие чулок — я в шортах, чтобы моя позиция по данному вопросу не требовала ответов. Мол, всё на виду, скрывать и стесняться нечего. Мгновение задумчивости, и вот, прищурившись, она еще раз осмотрит меня с головы до ног, после чего, приняв решение, улыбнётся и кивком пригласит войти. Предвкушение в её улыбке будет каким то даже зловещим. Могу только догадываться, что задумает эта, без всякого сомнения, шикарная женщина, но я, скорее всего, задуманное прочувствую всем своим естеством. И, скорее всего, в прямом смысле понятия «всем естеством».
... первой будет порка, и не думаю, что Татьяна Сергеевна будет размениваться на шлепки ладонью — стек пойдёт в ход сразу же. Удар за ударом, удар за каждый вырвавшийся стон, удар за сбившийся счет. Ритмично, методично, вдумчиво...
... потом немного фистинга, и не забываем, что термин происходит от слова «фист», что означает «кулак». И «немного» — это так, форма речи. Субъективное же моё восприятие времени будет растягиваться в бесконечность, так же как и растягиваемый сильными тренированными пальчиками сфинктер...
... оглушительный стук крови в ушах, текущий по виску пот, и кулачек, женский, вроде аккуратный и небольшой, но сейчас просто огромный...
... он будет двигаться внутри меня, исследующий, наглый, властный...
... ну а точку в экзекуции поставит Его Величество Страпон! Толстый, черный, с серебристыми цепочками у основания, с рельефным узором вен по стволу и крупной головкой. Тот, что был позавчера — для ласки и нежности, практически для любви, а вот сегодня — сегодня для наказания...
... он, направляемы умелыми и совершенно безжалостными бедрами, покажет все пределы глупости, заставит заплатить по максимуму за непослушание...
... сначала моему рту, потом горлу, а потом, конечно же — анусу...
... ну а в финале, я...
... практически без сил и чувств...
... с все ещё багровеющими полосами следов от ударов на ягодицах...
... с отпечатками цепочек на раздолбанном «черным властелином» анусе...
... с шариком кляпа во рту, потому как госпожа не любит лишних разговоров, слёзных мольб, дешевых оправданий и напрасных просьб остановится...
... с синяками на бёдрах, там, где в моё наивно пытающееся вырваться тело, вопьются её пальчики...
... под постукивание длинным тонким стеком по стройной ножке...
... под её ледяным, вымораживающим горящие огнём внутренности, взглядом, что ждет малейшего признака непокорности, чтобы был повод продолжить экзекуцию...
... под аккомпанемент моего хриплого дыхания...
... в брызгах смазки, секрета, слёз и пота...
... я буду дрожащими пальцами напрасно пытаться надеть, не порвав...
... тонкие, нейлоновые, с изящным кружевом...
... белые, как символ невинности...
... белые, как символ поражения и покорности...
... чулочки!!!
Проклятое образное мышление!
Проклятая развитая фантазия!
Проклятые видео с тегами «кинк», «бдсм» и «мистресс»!
Может, черт с нею, с комичностью вида, и всё-таки стоит надеть их прямо сейчас?
Пол сотни ступеней — это всего лишь четвертый этаж. Быстро. Вид моего истерзанного жестким трахом тела всё еще стоял перед моим внутренним взором когда я зашел в гостеприимно приоткрытые двери.
— Привет.
— З-с-здравствуйте, Татьяна Сергеевна... эээ...
Шок. Вот то слово, что хоть как то, приблизительно и не точно, описывает моё состояние.
Шок и трепет.
— Ну что ты так официально? Можно просто Таня, я же не на работе сейчас.
В общем, всё, что я себе напредставлял — оказалось полнейшей чушью!!!
На женщине был домашний халат. Не такой как в мыльных операх показывают, где они больше на ночные сорочки из какого-нибудь «розового кролика» похожи, а самый обыкновенный — толстый, пушистый и длинный, доходящий до щиколоток. В такой удобно и тепло закручиваться сырой осенью, сидя в кресле с чашечкой (литровой, по возможности) горячего чаю, перед камином, с интересной книжкой.
На ножках — никаких туфель, ни лакированных, ни тем более со шпильками. Тапочки! Без заячьих ушек или кошачьих мордочек — но даже на вид мягкие и удобные.
Хотя одежда — это полбеды. А вот взгляд!
Пусть я видел до этого Татьяну, ой, можно просто Таню, всего дважды — но уже привык к холодному равнодушию и почти полной безэмоциональности женщины. Её даже оргазм едва едва разогрел! А сейчас она была совершенно иной — живая, яркая. На губах — проказливая улыбка. В глазах — весёлые черти. Кудряшки, нестянутые, свободные, окружали лицо пушистым нимбом. Она с интересом разглядывала меня, в смущенном ступоре не знающего куда деваться. Похоже, что происходящее её искренне веселило и забавляло. И, что самое необычное, женщина совсем не пыталась скрыть собственные эмоции.
— Что, непривычно видеть меня такой?
— эээ... да!
— То-то же! — явно довольная произведенным эффектом, Татьяна взяла у меня из рук пакет и тут же сунула туда любопытный носик.
— О! Вино!?
— Ну да, мадера.
— Крепкое?
— И крепкое, и сладкое.
— Это хорошо, что крепкое. Это очень хорошо! — последнюю фразу она почти пропела.
Поставив пакет на пол, женщина изящным, практически танцевальным движением проскользнула мимо меня и закрыла всё еще остававшиеся открытыми в подъезд двери. Возвращаясь, она на мгновение прижалась ко мне и буквально промурлыкала в ушко, обжигая горячим дыханием: «Люблю всё крепкое и сладкое, мррр». После чего, легонько шлёпнула меня по заду, усмехнулась, и подхватив пакет упорхнула на кухню.
— Душ — первая дверка. Полотенца и халат там есть.
— А, да. Спасибо.
Меня понемногу отпускало. Мда, умею же я сам себе сказки рассказывать, правдоподобные и реалистичные. Уфф!!
Ну и она тоже хороша! Так поймать меня на контрасте поведения!
Наконец-то скинув обувь, я пошел по озвученному маршруту. Квартира была классической советской двушкой — большая прихожая, с дверьми на кухню и в гостиную, короткий коридор с дверьми в «место задумчивого уединения» и душевую, рядом — вход в спальню.
На стенах, от пола до потолка — множество небольших картин в квадратных рамках, чаще рисованные, но иногда и просто качественные распечатанные фотографии. В основном — пейзажи. Горы с белыми снежными шапками, осенний лес, излучина речушки в шатре склонившихся ив, узкая улочка в средневековом стиле. BestWeapon.ru Еще силуэтные фото, пара мелких пушистых щенков, и, разумеется, корзинка с пищащими котятами.
Прохладный душ окончательно привёл меня в чувство. Перестало стучать разогнанное адреналином сердце, я успокоился и расслабился. Больше всего спокойствию содействовало понимание, что не с моим жизненный опытом пытаться предсказать поведение такой женщины. Я не удивлюсь, если сейчас на выходе с душа она будет ждать меня именно в таком наряде, как я навоображал себе, поднимаясь по лестнице.
Но на кухне была всё та же Таня, в халате, тапочках, в золоте кудряшек и в прекрасном настроении. Что-то тихонько напевая, она как раз домывала яблоки, которые я купил к вину. Можете мне что угодно рассказывать про сыры и прочее, но я мадеру люблю именно с яблоками — и пусть все «эксперты» пойдут к черту.
Мне тут же указали на стул, и следом были вручены вымытые фрукты — нарезать. Пара больших коньячных бокалов заняли своё место на столе рядом с сырной нарезкой и блюдечком с лимоном.
С характерным «чпок» пробка покинула горлышко бутылки. Таня снова подошла вплотную, и прилегла мне на спину и плечо, судя по всему ей безумно нравилось шептать мне в ухо.
— Что-то твои пробочки легко выходят. — жаркий шепот, горячее дыхание, неприкрытые намёки, и контрастом прохладная ладошка, нырнувшая мне за полу халата на груди.
— А как тут сопротивляться? Чувствуется опыт и рука мастера.
— Аха-ха. — легонько ущипнув меня и почувствовав, как я вздрогнул и попробовал развернуться, чтобы обнять её, очаровательная и игривая хозяйка убрала руку.
— Десерт будет чуть позже, держи себя в лапках, котик.
— Если в твоих, кошечка — то с удовольствием.
— Хм, не спеши. Успе
ешь еще. Всё успеешь, мурр.
И горячий язычок прошелся мне по ушку. Арррр!!
Вино в бокалах дополнило теплый уют маленькой кухни сильным ореховым ароматом. После первых нескольких «дегустирующих» глотков, Таня довольно кивнула сама себе, и, достав трубку, стала набивать её.
С кухни мы перебрались на лоджию, где стоял крошечный столик, на котором едва умещались пепельница, яблоки, бокалы и вино. Разговор при этом у нас крутился вокруг моего загара, где я его такой получил, и как оно вообще на югах, и в отпуске. Учиться кататься я ездил в Грецию, на небольшой островок Парос. Рассказать было что — и о роскошных закатах, и про яркие звёзды на черном атласе южного неба, и про ласковое синее море, о которое так неласково можно удариться, если не удержишься на доске во время разворота. А еще про людей, любящих море и ветер, про веселые праздники по вечерам — с песнями на всех языках мира, вином и смехом.
Наводящими вопросами, Таня быстро выяснила и с кем я там катался, и была ли у меня в Греции «зазнобушка», и почему вообще туда уехал. И не то, чтобы я скрывал что-то или стеснялся — но «допрос» был проведён очень аккуратно и ненавязчиво, под шутки и забавные истории.
Я, конечно же, увлёкся, рассказывая о кайтинге, но Татьяна, подтверждая звание умной и уверенной в себе женщины, не перебивала и не требовала сверхвнимания. Она просто курила, глубоко, в затяг, перемежая трубку и бокал. А еще — улыбалась, искренне, тепло и лукаво.
А потом... потом, вернувшись с кухни, куда ходила за следующим яблоком, она остановилась рядом со мною. Выпили мы всего пол бутылки, и хоть алкоголь вперемешку с никотином немного туманил мне разум, я сумел разглядеть, что пояс на её халатике развязан, и сейчас свободно свисает в петельках. Вот любит же эта женщина намёки!
Таким приглашением не воспользоваться — сильно обидеть. Развернув Таню к себе лицом и не встретив ни малейшего сопротивления, я усадил её себе на колени, тут же начав медленное неспешное исследование спинки вздрагивающей от удовольствия женщины. Тут же у меня во рту образовалась трубка. После затяжки же, которая волной продрала нервы от макушки до пяток, мои губы были заткнуты поцелуем. Сладким, долгим, нежным, с терпким привкусом мадеры и горячей дрожью едва сдерживаемого возбуждения.
А дальше было волшебство.
короткие быстрые вдохи, чтобы ни на секунду не отрываться от губ...
тихие стоны, когда я скинул с плеч лямки лифа и наконец-то добрался до груди и сосков
дрожь тела в моих руках, когда я перебрался с поцелуями с губ на точёную шейку
поцелуи всё жарче, стоны всё глубже и глуше...
Нежно прикусив мне ушко, и слегка поелозив попкой по бёдрам, явно оценивая «боевую готовность» одной из самых важных частей мужского тела, Таня прошептала
— Мррр, котик, хватит разговоров...
Дожидаться окончания фразы я, разумеется, не стал.
Пусть моя прелестница не была уже молоденькой девушкой, но, как я уже говорил, фигура у неё была супер. Спортивная, подтянутая, и, что сейчас особенно важно — совершенно без лишнего веса. Поэтому я подхватил её под тренированную упругую попку, достаточно легко встал, спокойно удерживая на руках едва ли полсотни килограмм. Ойкнув, Таня быстро обхватила меня ногами вокруг талии, а руки её обвили шею.
— Куда?
— в зал, котик...
Шел по кухне я аккуратно, стараясь ничего не зацепить, не уронить и не разбить. Танечка не мешала мне, практически не шевелилась. Только её язычок шаловливо и проказливо щекотал мне шею.
В комнате был сумрак, тонкий запах сгоревшей ароматической палочки, сандаловой вроде бы, и — застеленный темным бархатным покрывалом разложенный диван.
Посадив свою очаровательную и перевозбужденную ношу на самый краешек, скинул с её плеч халатик и тут же начал целовать шею, спускаясь к груди.
Левый сосочек, покатать между губ, втянуть, слегка прикусить — нежно нежно, аккуратно аккуратно.
Передать левый сосок из губ — пальцам, а самому заняться правым.
Сценарий — практически без изменений. Прикусить, обцеловать, втянуть его в себя вместе с ареолой, пока пальцами щекочешь и ласкаешь левый сосочек.
Свободной рукой пробежаться по спине сидящей женщины, легко касаясь кожи только подушечками пальцев. Ладони у меня грубые, с мозолями от контрольной планки кайта, поэтому — только подушечки, только лёгкими прикосновениями.
Почувствовать, как выгибается от удовольствия точеная спинка, и как её пальчики с силой массируют мне голову, закапываясь в волосы.
Помучаться пару секунд, пытаясь одной рукой расстегнуть скинутый на талию лиф.
Бросить эту глупую затею под короткий смешок женщины, а через мгновение, под уже возмущенные «Эй! Куда! Почему?» отпустить терзаемый сосок и, целуя напряженный животик, опуститься ниже.
Толкнуть её на спину, заведя ладони под попку, приподнять бёдра и стянуть тонкие трусики. Пройтись языком от пупка ниже, еще ниже, к заветному и сокровенному.
Вдохнуть аромат желания и возбуждения.
Наконец Татьяна скинула с щиколоток трусики и широко развела ножки, позволяя мне начать сладкую пытку её нежных нижних губок.
Пройтись легкими касаниями вокруг, дразня и исследуя.
Несколько касаний губами шелка кожи по внутренней части бедер, а потом, максимально выдвинув язык, самой широкой и мягкой его частью, пройтись снизу до верху.
Таня даже не стонет, а рычит. Она вжимает могу голову в себя, и начинает двигать бедра мне навстречу.
Приподняв её ступни до уровня моих плеч, дотянутся ладонями до груди и начать мять и гладить её, пощипывая и сжимая твердые виноградинки сосков.
Раскрыв внешние и внутренние губки вогнать язык как можно глубже внутрь, пробуя жаркое лоно женщины на вкус, выпивая её страсть и желание.
Почувствовать и поймать ритм движения, что она задает мне стонами, движением стройных ножек и бедер.
Её срывающийся хрипловатый шепот: «Чуть быстрее, еще, вот так, чуть выше, да, да, да, котик мой, еще, еще, ааах... «.
Согнав мои руки, она начала сама мять себе грудь, сильно сжимая соски. Я же завел ладони ей под попку, помогая приподняться повыше — чтобы было удобней и мне вылизывать горячее лоно, и ей двигаться навстречу моему язычку.
Вот стоны стали стихать — но не потому, что спало возбуждение, а просто стонать так быстро невозможно.
Вот движения бедер женщины стали более размашистыми, и я уже практически не двигаюсь, а только подставляю язык под её губки, пытаясь поймать горошинку клитора кончиком языка.
Вот в её движения закралась легкая дрожь, и с каждым мгновением она становиться всё сильнее и сильнее.
Сильно выгнувшись мне навстречу, Татьяна замерла, крепко сжимая меня бёдрами — и только дрожь мышц выдавала напряжение...
Мгновение, еще одно...
И стон. Глубокий, долгий, все с теми же мурчащими нотками...
Кошка! Игривая развратная кошка!
Я могу пошевелить только самым кончиком язычка — и на каждое моё движение тело женщины отзывается стонами и судорогами, сжимая меня бёдрами еще сильнее.
Опустив расслабившуюся попку Тани на диван, развёл её ножки пошире.
Тыльной стороной ладони стер с губ и подбородка натекшую с женщины влагу, и лег на неё сверху, вжимая податливое тело в бархат покрывала, подминая её колени к плечам.
О да!
Не хочу сказать, что я прямо такой вот искушенный в сексе, многое я не пробовал, и про многое возможно не знаю.
Но!
Лично для меня нет ничего слаще вот этого момента — когда я вхожу в горячую, влажную, еще подрагивающую от оргазма женщину.
Нет ничего слаще, чем в этот момент выпить поцелуем её стон, в котором наслаждение смешано с болью. Чем зажать её руками и коленями, не давая отстраниться, не давая защитить о вторжения сверхчувствительное лоно.
Чувствовать, как перед моим членом расступается нежная плоть, как она дрожит и сокращается от последних волн только что полученного наслаждения.
Вместо ласк — сжать в кулаке волосы.
Вместо поцелуев — укусы.
Вместо шепота — рычание.
Вместо нежности — сила.
И всепоглощающая страсть.
Моя!
Вся моя!
Послушная, покорная, слабая, такая, какой и положено быть женщине. Добыча, долгожданный заслуженный трофей.
А дальше — глубокие, сильные фрикции, даже где-то грубые. Не давать шевелится, подавлять любое движение, даже если это движение навстречу.
Вперед, внутрь, вглубь, в неё.
Выходя полностью, и входя на всю длину напряженного члена, до упора, и еще чуть-чуть глубже.
В такой позиции, да и еще после целого вечера почти непрерывного возбуждения надолго меня не хватает. Все игры и забавы с долгими ласками будут потом. Сейчас же — оргазм, яркий, быстрый, наступает практически сразу.
Буквально через три десятка секунд давно копившееся напряжение наконец собралось в кипящую лаву и выплеснулось на упругий гладкий животик Татьяны.
Блаженство.
Оно выглядит именно так.
Приподнявшись, я перестал вжимать женщину в диван, позволяя опустить ноги и выпрямиться.
Во время ураганного секса не только мой член был максимально глубоко в ней, но и язык хозяйничал в ротике, как только хотел. Сейчас же — наши губы были сомкнуты, но мы уже не целовались, а просто дышали вместе. Я — в неё, она — из меня.
Глаза прикрыты, нега, усталость.
Уфф, жарко.
— Танюш, ты просто мечта. — и провести языком по губкам, по крыльям носа, к ушку, и слегка его прикусить.
— Мурррр, котик... — пользуясь тем, что я уже перестал держать её локти и руки, Таня аккуратно взяла в колечко пальчиков мой лежащий на её животике и потихоньку опадающий член и парой нежных движений «выдоила» остатки спермы. После чего смочила в ней пальчик и отправила себе в ротик.
— Ты почему в меня не кончил, а? Жадина, да? — прозвучало это так непосредственно, будто я отобрал мороженное у ребенка.
— А еще белье мне запачкал! — Действительно, так и не расстегнутый лиф, оставшийся на талии, был основательно заляпан.
— Нуу...
— Вот и ну... вкусно так, а ты... ты точно жадина. Впредь — не переживай, я на таблетках.
Она снова взяла мой член в ладошку и, потихоньку его лаская, сказала:
— У тебя будет возможность исправиться и реабилитироваться, ага.
После чего, заглянув мне прямо в глаза, добавила:
— Потому что я! Хочу! Еще!
184