— Марысь! А Марыся?
— Ну?
— Расскажи еще чего, а?
Блики костра падают на челку, совершенно теряясь в рыжих кудрях, а потом, просочившись, стекают по лицу игривыми струйками. Трещит теплом летняя ночь, взрывается светом костер и искры разлетаются хором кузнечиков.
— А еще сказывают, что в речце нашей потонули двое...
— Когда???
— Не перебивай. Давно уж, и бабушка моя еще об этом слышала... И не сами потонули, водяник их свел. Сказывают, что жил тогда на селе один парень, красивый, да видный, все девки по нему сохли. А он сох по одной, и с другими не водился. А у той девушки была мамо дюже строгая и сказала она дочке, что замуж ей пристало идти только за того, кто ей, маме, достойным покажется...
Жесткие корешки да травки в бок упираются. Это ж надо, как здорово. Ночное, лето, костер, с десяток коней за кругом света и у костра — двое. А про то, что Маруся сказчица... хмм... дык, ведь про то в селе и не знает почти никто! И ведь как все складно выходит!
— ... Задумал тогда парень девушку ту силком увести! Ну, то дело не хитрое, взять то возьмешь, а вот удержишь ли? Что за счастье с милой после от всего света дрекольем обороняться? Вот и задумал парень...
А действительно! Вот возьму сейчас, сяду на горячего коня, и увезу Маруську на край света! А что с конями сделается? Что, первый раз что ли? Утром мужики придут, разберут коней, ну, может подивятся, что Гонтаря-пастуха не видать, дак потом у костров будут лясы точить...
— ... и как стали они ночью перебираться через речцу, то случилась беда, яку никто и положить не мог — матушка та проснулась, чи во двор захотела, чи просто воды... Глядь — нету дочки любимой да родимой! Поначалу думала, что та тоже до витру пошла, а потом глядь — ни онучей ее, ни сарафана... И так ее обида взяла, что дочь любимая из родного дома сбежала, як с полону, что прокляла ее страшным словом и призвала на голову ее все беды. И беда стряслась — вынырнул водяник, и стал девку тянуть. Парень уж и так, и эдак, да дно скользкое, и куда ж у водяника то добычу отнять...
Нет, складно сказывает! Аж мурашки бегут... И ведь удача какая! А? Ведь иди Машка другой дорогой, пришлось бы коротать ночь в одиночестве, со звездами да лошадками. А это еще что?
В темноте раздался шумный, протяжный шлепок. Двое повернули голову, против воли вглядываясь в темноту летней ночи. Напряжение постепенно отпускало...
— Рыба плещется, верно...
— И то правда — засмеялась, повела узкими плечиками — а как с рушницы стрельнули, правда?
— Правда... А то после сказок твоих страхи мерещатся...
— Ага! Застращала девка хлопца!
— Ты! Меня! Да я... Да я вообще
— Ага, ага, знаем, знаем! И самый смелый, и самый...
— А что, и самый! И не сказок боюсь...
— А чего боишься?
Двое уже не сидят, уже стоят у костра, руки в боки, нагнулись через пламя, в глазах язычками костра чертики веселые бегают. И ведь страшно обоим, да перед друг-дружкой показать не можно...
— А... ааа... А ничего не боюсь! И водяного твоего за бороду дерну!
— Вот так вот прям за бороду?!
— А хоть за что!
— Горазд Гонтарь у костра сказки сказывать, куда моим!
— Не веришь?
— Ни на грошик медный!
— А вот докажу!
— А ну?
Гонтарь срывается в темноту, лихо по разбойничьи высвистывая и выкрикивая в темноту «Черныш, Черныш»... Через минуту объявляется верхом на неоседланном коне в кругу костра...
— Не веришь?
— Гонтарь, не дури, чего ты...
— Ага! Сама испугалась! А вот пойдем, глянешь!
Вцепившись клещом в бока коня парень нагибается, и подхватывает девушку, подтягивая ее на конскую спину. Конь аж присаживается на задние ноги, но выпрямившись, разворачивается и, повинуясь движению пяток уносится в темноту. Гонтарь прижался к девушке всем телом, пытаясь одновременно удержать ее, себя, коня... И хоть скачка эта коротка — не далеко речца то, да горяча и напряженна — живые волны коня снизу, горячее тело спереди и теплый ветер в лицо... И девушка прижалась всем телом к парню — всего то и осталось от уюта костра, что ночь непроглядная, живое тепло коня и крепкие руки по бокам. И не на что опереться, кроме как на эти самые руки. И расслабленная спина прижалось к груди и девичьи ладони вцепились в предплечья...
Дикий грохот и туча брызг. Это конь на всем скаку въехал таки в реку.
— АААААайййй!!! Сумасшедший, ты что делаешь!!! Я же сейчас вся вымокну!
Гонтарь спрыгивает с коня, и подставляет руки — Прыгай!
— Куда? В речку?
— Ко мне! Я удержу!
И девушка оставляет спину коня и падает на руки. Воды пока немного, по колено, но дно действительно скользкое, и пока Гонтарь бредет к берегу, Мария судорожно цепляется за его шею, задирая ноги, что бы не промокнуть.
— Сумасшедший!
— Маш! А вода то теплая!
— Ну так что? Теперь меня мочить надо?
— Извини, не хотел...
Парень выбирается на берег ставит девушку на землю и начинает ее отряхивать... Потом осторожно и ненавязчиво начинает снимать с нее платье.
— Ты что!
— Да пусть высохнет! А то совсем намочишь! Вода ж теплая!
— А увидит кто?
— Так темно же! Айда в воду!
Не так уж и темно. Обнаженное девичье тело вдруг вырывается из рук и с плеском уходит в воду, унося на плечах и волосах звездный отблеск. Парень на секунду останавливается, глядя в воду, потом тоже раздевается и кидается в реку. Вода мягко принимает разгоряченное неожиданным приключением, но совсем не возбужденное тело и трое с визгом, хохотом и ржанием плещутся в реке. Черныш заражается общим весельем, бьет копытами по воде, поднимая брызги, пока двое играют в догонялки вокруг его могучей фигуры, периодически используя спину как мостик для ныряния.
Потом конь поворачивается, и шумно отряхиваясь и фыркая, выбирается на берег. Гонтарь с Машей остаются одни. Вода речная, даже теплая, сильно холодит тело, и двое, еще минутку поплескавшись, тоже выбираются на берег. Гонтарь подходит к коню.
— Совсем тебя загоняли, да Черныш? — руки парня в это время оглаживают мокрую шкуру коня, стряхивая бриллиантовые капли звезд на сухую траву. Конь стоит неподвижно, а тело юноши сотрясает странный озноб. Теплый ветер, высушивая воду, кажется холодным, но внутри жар, он растекается от ребер по телу, теряясь и свиваясь в жгуты, на которые нанизано тело. С другой стороны коня подходит Маруся и тоже начинает расчесывать гриву. Постепенно две фигуры перемещаются и когда рука Гонтаря ложится на спину Черныша, там уже лежит рука Маруси. Гонтарь крепко сжимает узкую девичью кисть, прижимая ее к шерсти. Но Маруся и не думает отдергивать руку. Странный озноб усиливается, и сквозь него отчетливо проступает возбуждение. Гонтарь чувствует себя неловко, но и отпускать девушку не хочется. В какой-то момент вторая рука его, которой он по-прежнему гладит коня, задевает что-то под брюхом у коня. Он всем телом прижимается к теплому боку, протягивает руку и нащупывает... Под пальцами скользят бугорки и складки кожи,. .. вал отдается горячей пульсацией, и Гонтаря захлестывает горячая, пенная волна, смывающая кусочек разума, зато резко обостряются все чувства — запах мокрой лошадиной шкуры, тонкое щекотание шерсти, тепло спереди, жар внутри и прохлада вокруг. Гонтарь поглаживает вал могучего животного, и задевает им Марию. Задевает мимолетно, но грани осознания, но вдруг, как удар током — его кисти касается другая рука! И в тот же миг рука Марии дергается в его ладони, но он инстинктивно сжимает ладонь. На несколько секунд все замирает, потом Гонтарь медленно разжимает руку, ослабляя хватку, а второй рукой ведет по горячему достоинству черногривого красавца и... снова встречает вторую руку Марии. Рука его бесцельно бродит туда-сюда по основанию вала, и он чувствует, как напрягается и расслабляется гордость коня под его... нет, не только под его рукой. Он перемещает руку к концу, и несколько секунд они попеременно гладят то член коня, то руки друг-друга. И вдруг Мария делает попытку освободить руку из ладони Гонтаря. Он останавливается и отпускает ее. Ладошка девушки касается его руки и медленно скользит по ней. Дрожь поднимает волоски на коже вслед за движением девичьей ладошки и немного впереди нее... Гонтарь вдруг резко отходит назад и тяжело дышит. В звездном отблеске виден силуэт коня и над ним — плавные изгибы прически. Слышно шумное дыхание Черныша. Вдруг девичья голова пропадает из виду, и Гонтарь, захлебнувшись истомой приседает, становится на колени. Еле видное в темноте тело девушки на фоне неба перечеркнуто почти прямой линией. Звездные блики иногда высвечивают локти девушки. Несмело протянув руку под брюхом коня, Гонтарь касается головы Маруси, которая кошачьим движением трется о его ладонь. Черныш переступает рядом с ними всеми копытами и снова застывает черной громадой. Гонтарь присоединяется к движениям Маруси и теперь оба ласкают коня откровенно и самозабвенно.
— Гонтарь...
Шепот Маруси оказывается совсем близко. Гонтарь делает движение головой на шепот и сталкивается с Марусиной щекой. Их губы встречаются, и долгий поцелуй нарушается только конской головкой, настойчиво толкающейся между двумя лицами. Маруся тихонько смеется, и Гонтарь слышит звук поцелуя. Только слышит, не ощущая... Тогда он, отринув все и вся сам касается губами остро пахнущей кожи... И... ничего! Это не страшно! Язык ощущает соленость и своеобразный вкус... А Марусина голова так отчетливо видна на фоне звезд, там, где кончается Черныш... Рука Гонтаря сжимает горячий вал, и Черныш начинает двигать крупом, толкаясь вперед, чуть сдвигаясь при каждом толчке. Держась за член коня, Гонтарь перемещается вслед за ним, ощущая на коже руки ритмичное горячее дыхание. Он протягивает вторую руку, касаясь волос девушки, скользя по ним, по спине, по плечам, по груди... Он чувствует как рука Марии касается его руки, той, которой он держит Черныша, а вторая рука иногда задевает его ладонь... Черныш звонко ржет, и оба отпрянув в стороны, наблюдают за судорожными конвульсиями жеребца. Потом Маруся негромко смеется. Гонтарь вдруг почувствовал себя обиженным.
— Чего ты...
Маруся встает с травы, обходит конский круп, и обнимает Гонтаря, прижимаясь к нему.
— Хорошо, глупый!
Гонтарь резко прижимает к себе девушку, ощущая выпуклости ее грудей на своей коже, и нагибает голову. Маруся целует его нежно и сильно, и запах коня смешивается с восхитительным вкусом губ возбужденной женщины. Земля резко бьет в колени, на секунду отрезвляя, только для того, что бы поддержать девушку при падении, и Гонтарь оказывается на лучшем в мире ложе, теплым и податливым, горячее лоно встречает его напряженный член, и еще помогает Черныш, проводя по потной спине мягкими губами, собирая капли соленого пота, а руки Маруси ласкают то спину человека, то морду зверя...
Двое сидят у почти погасшего костра. Маруся прижалась к Гонтарю спиной, а он крепко держит ее левой рукой, правой помешивая угли.
— Марысь... А Марысь!
— Ну..
— А я ведь завтра опять в ночное пойду...
— А мне то что?
Пауза повисает над землей и уносится в ночное небо вместе с дымом.
— А я думал, может, ты завтра еще придешь...
— Зачем?
Костер успевает на мгновенье разгореться и опять погаснуть до совершенно неприличного фиолетового отсвета, когда падает:
— Ну... Сказку расскажешь...
Девушка ящерицей изгибается и целует губы:
— Нет, глупый. Такую сказку, как ты, я никому рассказывать не буду. Ты мне ее сам будешь рассказывать!
И черная летняя ночь совершенно скрывает от всех любопытных и не слишком нужных глаз остатки костра, два тела, луг, лес, всю землю, и только фырканье лошадей, иногда доносящееся из темноты, утешает эту Ночь, что невольные свидетели новой любви рады, счастливы, и никому о ней не скажут.
Никогда.
13.02.00
311