— Я не раб.
— А кто же ты? Трахнуть себя, мать тебе не дает. А тащит на блядки как неудачника. Мол смотри, фотографируй и ни-ни.
— Но я посмотрю на все вблизи. Ведь, такой случай представляется. И я совсем не собирался всю свою жизнь трахаться только с матерью. Вокруг столько женщин: совсем молодых, среднего возраста, да и о старых забывать нельзя.
— В таком случае зачем они тебе? Тоже будешь фотографировать?
— Конечно нет.
— Тогда, нужно действовать. Нужно сорвать мамашины планы. Она не считает тебя за взрослого. Ты для нее всего лишь говорящая секс-кукла.
— По-моему для нее все мужики теперь секс-куклы и черные и белые и, наверное, желтые тоже.
Из-за таких невеселых размышлений, я все больше злился и раздражался. Вот же блядь! Хочет сделать из меня педика, но я еще буду управлять мамиными оргиями. Перевернув тетрадку наоборот я начал составлять список:
1. Скотч
2. Ведро (только как его положить в сумку?)
3...
4...
5...
Но как все провернуть? Я пытался просчитывать варианты, продумывать детали. Но не обошлось и без задних мыслей. А готов ли я зайти так далеко? Последствия могут быть не такими безобидными, как у вчерашних шалостей. Но я тут же решительно отмел все сомнения. Вспомнилась бессмертная фраза из классики: «Тварь я дрожащая или право имею?», — и тут же, усмехнувшись ответил, — «Имею и буду иметь!».
* * *
После занятий я пулей вылетел из университета и побежал на остановку. Приехал домой — маминой машины не было. Я вздохнул свободно. Замечательно! Тут же принялся собирать сумку на завтра. Из составленного на лекциях списка практически все было в наличии. Кое-что нужно было поискать.
Видеться с мамой мне не хотелось, я мог опять раскиснуть и стать послушным сынком. Поэтому поужинав, я лег спать пораньше и буквально заставил себя уснуть.
Посреди ночи я резко проснулся от какого-то громкого шума. Выбежав на кухню, я увидел свою мать, пытающуюся подняться с полу, она была пьяна. Я машинально посмотрел на часы. Было уже почти двенадцать. Вскипев от гнева я схватил ее за подбородок и глядя в лицо проговорил:
— На работе задержалась? Или преподавателям уже стали выдавать обязательную дневную пайку водочки? Ты, наверное, считаешь, что обещаний выполнять не нужно. Ты же хотела сегодня закончить дела, чтобы завтра пораньше освободиться. Ах ты, брехливая сучка!
Мать что-то нечленораздельно промычала. Ясно, что ответа мне не добиться, но теперь нужно было улаживать ее спать. Не было забот! Взяв вяло сопротивляющуюся маму подмышки, я потащил ее в спальню, задевая мебель и собирая в кучу паласы. Затащил на расправленную кровать. Теперь нужно было снять с нее вещи.
С трудом стянув желтую блузку и кружевной лифчик, взялся за юбку, и наконец сняв и ее, я обнаружил, что трусов на маме нет. Но это еще не самое пикантное, я заметил, что ее пизда была почти целиком покрыта присохшим серовато-белым налетом. Вот вам и ответ: мама любит праздники и не любит пить одна.
Глядя на голую мамку, я боролся с желанием трахнуть ее пьяной. Но с одной стороны было немного противно, а с другой были планы на завтра. Нужен был компромисс. В пизду трахать я не хотел, в рот было опасно, еще задохнется. А что если...
Положив под мамину голову подушку так, что ее подбородок уперся ей в грудь и задрав ее руки вверх, я залез на неподвижное тело, упершись согнутыми коленями в матрац. Мать дыша громко сопела, ничем не проявляя своего недовольства. Даже в таком виде мать оставалась привлекательной.
Нежно погладив маму по щеке, я всунул вставший член между ее грудей и с силой сжимая их руками, начал осторожно двигаться. Мамина грудь на ощупь была шелковистой, от нее исходило приятное тепло. Конечно, жаль, что у нее не огромные сиськи, с ними было бы намного легче, но выбирать не приходилось. Вначале я немного боялся натереть себе и ей мозоли, но начавшая капать с конца смазка унесла все мои опасения. Еще несколько минут я медленно трахал мамину грудь, пока не почувствовал, что скоро кончу. Прицелясь ей в рот, я выстрелил длинной густой струей.
Сперма, вымазав материны губы, стекала по подбородку на отвисшие груди. Смотреть на такое было очень приятно! Сбегав за телефоном я сделал несколько снимков на память. Теперь осталось выключить свет и, укрыв мать, отправиться спать.
* * *
С утра у меня так болела голова, что я засомневался, может это я вчера напился? Наверное, за последние три дня я слишком сильно разволновался, накопилось напряжение. Но ничего, надеюсь, что сегодня все решится.
На кухне, гремя посудой, мать суетливо готовила завтрак. На ней была надета тонкая розовая маечка с длинными рукавами, сквозь которую просвечивали темные ореолы крупных сосков и бежевые шорты в обтяжку. Мы быстро глянули друг на друга, она виновато отвела глаза и сказала:
— Сынок, пожалуйста, прости меня за вчерашнее. Я немного выпила... — начала мама.
— Немного? Да ты на ногах не стояла. Я еле уложил тебя в кровать. Мы же договорились... — раздраженно перебил ее я.
— Ну, перебрала чуть-чуть, что тут такого, — продолжала оправдываться мать, — ты лучше скажи: кто меня вчера раздел?
— Я и раздел. Кто еще мог тебя раздеть-то. — ответил я.
— А-а... Ясно. А то я опасалась, что приехала в таком виде — облегченно вздохнула мама, кивая сама себе головой, — тогда мы с тобой в расчете, наверное.
— Ага, почти. — безразлично ответил я.
Завтракали молча. Мама уставилась в окно, а я неприлично пялился на ее грудь, вспоминая вчерашнее. Через некоторое время я все таки спросил:
— Надеюсь, наш уговор еще в силе? Или уже нет?
— Конечно, в силе. За кого ты меня принимаешь. Я стараюсь держать свое слово. — возмущенно ответила мать.
— Посмотрим. Не вздумай меня обмануть. — с нажим проговорил я.
— А ты не забудь, что сегодня ты будешь только смотреть. Я серьезно. Иначе даже не надейся на что-то большее в будущем. — строго сказала мама.
— Жить будешь, но ебать не захочешь. — я процитировал услышанную когда-то фразу.
— Фу, как некультурно. — заметила мать.
— Я такой и есть — некультурный. — довольно кивнул я.
После завтрака, я взял свою сумку и спустился в гараж. Мать уже готовилась выезжать. В дороге она посматривала на мои брюки. Не дождавшись моего вопроса спросила:
— Хочешь, я тебя приласкаю?
— Я приберегу силы на вечер. — ответил я.
— Вечером ты только дрочить будешь. — заметила мама.
— Ничего. Я потерплю. — почти равнодушно сказал я.
— Ну как хочешь. — мама пожала плечами.
На такой невеселой ноте и попрощались до вечера.
* * *
После занятий я медленно шел по коридору к маминому кабинету. После того, что я сделаю, мне, наверное, придется держаться одной линии поведения. Иначе мать мне больше не поверит. Еще смеяться будет. А это для меня хуже смерти.
Подойдя к маминой двери я подергал за ручку. Закрыто. Постучал. Мать с тревогой спросила:
— Кто там?
— Я.
— Сейчас открою, входи.
Щелкнул замок и мать впустила меня внутрь. Она, широко улыбнулась и подмигнула мне. Я кивнул. Пока она крутилась перед зеркалом подкрашивая ресницы и поправляя губную помаду, я тщательно осмотрел кабинет. Вот стол, на котором я видел ее в прошлый раз. В углу стояли ширма для переодевания и вешалка для одежды, на которой сейчас висела только мамина сумка. У дальней стены — швабра и пустое металлическое ведро. Мне повезло. Ведро уже было здесь.
Усевшись на стол я задумался. Через некоторое время мать подошла ко мне, оперлась руками на стол и сексуально изогнувшись, глядя мне в лицо спросила:
— Ты что такой серьезный? Радовался бы за маму, а не дулся.
Я не дулся, скоро она это поймет. Тут в дверь осторожно поскреблись.
— Это, наверное, Чиди! — воскликнула мать и торопливо побежала открывать дверь.
Войдя, африканец кивнул мне и спросил маму:
— Это он?
— Да, — кивнула мама, — может начнем?
— Начнем.
Мать хихикнула и ушла за ширму — переодеваться. Я услышал как расстегивается замок на ее джинсах. Через несколько минут мама предстала перед нами в совершенно ином свете. На ней было платье тигровой расцветки длиною значительно выше колена, с широкими вырезами на спине и груди. На правой руке желтел тонкий золотой браслет. На лебединой шее красовалось ожерелье из янтаря, которое она надевала по праздникам. На ногах — белые босоножки с тонкими и высокими каблуками.
Лифчика, как и, наверное, трусиков, на ней не было и нам отчетливо были видны ее торчащие сквозь ткань крупные соски. Мама элегантно повернулась спиной, маняще покачивая бедрами, слегка приподняла платье, чуть-чуть показав нам округлые ягодицы. У меня перехватило дыхание. Чиди выпучил глаза. Мама осталась довольна. Сев на край стола и закинув ногу на ногу, мама, не переставая улыбаться, указала мне на угол у окна, а сама поманила пальцем Чиди.
Расслаблено откинувшись назад, мать приподняла подол платья, открывая на обозрение гладко выбритую промежность. Чиди, облизнув пересохшие губы, поставил перед ней стул и усевшись, принялся вылизывать ее пизду своим толстым длинным языком. Мама зажмурилась, положила ему на голову руку и крепко прижала ее к себе.
Постанывая, мать иногда приоткрывала глаза и подмигивала мне. Я не шевелился. С одной стороны я не мог отвлекаться от намеченного плана, по которому я у же должен был бы действовать, но с другой, я понимал, что если дам маме и Чиди расслабиться, то застигну их врасплох. Чиди уже вовсю хозяйничал в ней своими длинными пальцами. В принципе, он делал это почти как я. Мать застонала громче, я понял что она уже на пределе. И вот, в подтверждение моих слов, она, закусив нижнюю губу и почти крича, забилась в сладостном оргазме.
Чуть-чуть отдышавшись они поменялись местами. Мама уселась на стул, а Чиди снял с себя брюки вместе с трусами и тощим голым задом плюхнулся на стол, вывалив свое хозяйство. Я еще раз ему позавидовал. Был бы у меня такой хуй я бы не учился и не работал, а мать бы и не думала о других! Но чего нет — того нет.
Мама осторожно взяла его за ствол и пробежав по нему пальцами, наклонилась еще ниже, вплотную поднеся к своему лицу. Высунув язык и не мигая смотря на его член
, мать, широко раскрыв рот, медленно принимала его в свое горло. Дойдя до середины, она туго обхватила его губами, втянула щеки и ее голова задвигалась вперед и назад. Периодически мать останавливалась, открывала рот и совершая круговые движения языком, нежно облизывала головку черного члена. И все повторялось заново.
С каждым разом она стремилась заглотнуть его хуй все глубже, пока не смогла упереться носом Чиди в живот. Тут она вспомнила про его яйца, и принялась медленно облизывать их, пока они густо не покрылись ее слюной и не заблестели.
Мама явно хотела меня удивить. Она шепнула Чиди что-то на ухо и он сняв с себя остатки одежды лег спиной на стол. Мать залезла сверху и точно направив черный член рукой, осторожно села на него верхом. Скачки! Да, наверное, будет интересно. Мать, наклонившись назад и упершись руками в стол, медленно раскачивалась, ухмыляясь мне. Затем решила наращивать темп. Ее груди запрыгали, живот затрясся. Мама закрыла глаза и принялась громко вскрикивать.
Я дождался пока они не будут на грани оргазма и быстренько пошел к своей сумке. Извлек из нее отрезок водопроводной трубы, залитой свинцом. Грозное оружие! И в руке держать приятно. Когда-то я, на всякий случай, носил ее с собой в школу, ведь возвращаться приходилось уже в темноте. Одновременно достал я и скотч.
Вернувшись и подойдя поближе к столу я приготовился. Мать с Чиди ничего не заметили, слишком были заняты друг другом. Ее попа с шлепала о его пах, а негр оттягивая мамины груди руками, кайфовал. Темп еще сильнее ускорился. Маме не терпелось.
Ее крики и стоны возбуждали меня, но немного, не в ту сторону, что их. Я безумно сильно ревновал. С каждой проведенной в мамином кабинете минутой, я убеждался в правильности своих планов. Близилась развязка.
Мать завопила, судорожно дернувшись, она слезала с черного члена. Из ее влагалища вытекала сперма, только что извергнувшегося в нее Чиди. Мама произнесла что-то вроде: «Мммм!».
Тем временем я зашел ей за спину. Схватил за руку и принялся обматывать их скотчем. Скотч издал свой резкий неприятный звук. Мама и Чиди заволновались. Но я был начеку. Слегка ткнув маму под ребра трубой, уперся ею в яйца Чиди.
— Лучше не совершайте резких движений! — ядовито произнес я.
— Ты что делаешь, прекрати! — прикрикнула на меня мать, пытаясь вырвать свою руку.
Я ткнул ее еще раз, она ойкнула и схватилась за ушибленное место свободной рукой.
— Если ты будешь слушаться, то я не переломаю тебе или кому-нибудь еще кости. — с чувством произнес я.
Негр, не шевелясь, испуганно выпучил свои черные глаза. Наверное, это была его основная реакция на любые непонятные события. Он не оказывал сопротивления, поэтому я положил трубу ему на яйца и наконец сумел скрутить мамины руки. Взяв ее подмышки, опыт уже был, я осторожно спустил ее со стола и поставил на ноги, затем вытащил торчащий из замка ключ и положил его в карман.
— Ну что, пленники, побег не возможен! — засмеялся я.
— Развяжи мои руки! — взмолилась мама.
— А зачем? Чтобы ты и твой дружок набросились на меня? — с издевкой спросил я.
Подойдя к по прежнему боявшемуся пошевелиться африканцу, я взял трубу и легонько потыкал ее в мамины груди.
— Понимаешь, мама. Мне не совсем по душе роль, которую ты для меня выбрала. Я хочу другую.
— Какую еще? — с нескрываемым пренебрежением спросила мать.
— Увидишь. — коротко ответил я.
Подойдя к негру я сказал:
— Чувак, я могу связать и тебя, тогда ты будешь всего лишь зрителем предстоящего концерта, но ты можешь и сыграть почти первую скрипку. — сказал я, не будучи полностью уверенным в том, что он меня понял.
— Объясню попроще. Хочешь трахнуть эту шлюху? — я показал на маму, — Как-нибудь необычно?
Негр сел и немножко подумав, одобрительно закивал. Мы пожали друг другу руки.
— Только не надо пытаться наброситься на меня или пытаться отобрать мою трубу. Я знаю самбо, карате и немножко кунфу. А еще у меня в кармане, для непредвиденных случаев, припасен выкидной ножик, — я похлопал по оттопыренному карману. — Ты меня понял?
Негр ухмыльнулся и сказал:
— Я не знаю что ты придумал, но твой план мне пока нравиться. По правде говоря, я давненько хотел трахнуть ее связанной. Но боялся, что она пошлет меня куда подальше. Я помогу тебе.
Мать поняла, что осталась один на один с двумя парнями, которые сделают все, чтобы удовлетворить свои животные инстинкты. По ее щекам, размазывая тушь, потекли слезы. Подойдя к ней я ободряюще погладил ее по щеке:
— Мам, ты еще спасибо мне скажешь!
Взглянув на негра я сказал:
— Чиди, тащи ее за ширму и приготовь во-о-н то ведро. А я сейчас достану все что нужно.
Негр поволок мать в угол. Я приблизился к ним со своей сумкой, расстегнул ее и стал разлаживать на стуле свои запасы: клизму, баночку с вазелином, чистое полотенце и фиолетовую тряпочку. О ней нужно сказать отдельно. Обычно фиолетовая тряпка всегда лежала у меня под матрасом. Я спускал в нее по ночам, иногда застирывая, чтобы мать не догадалась для чего она используется. Но теперь я решил использовать эту тряпку вместо кляпа. Затолкав ее поглубже в мамин рот, я сверху заклеил ее скотчем, напевая себе под нос:
— И запечатал сургучом!
Я смеясь объяснил маме и негру происхождение тряпки. Негр смеялся как гиена, хлопая себя по бокам. Мама лишь что-то грустно промычала. Я погладил ее по голове.
— Ничего, ты привыкнешь.
Чиди спросил меня:
— Она правда твоя мать?
— Да. Но это только между нами. Если проболтаешься, я вышибу тебе мозги. Запомни! — угрожал ему я.
— Ладно, я ведь не кретин. Но за это, я хотел бы ее тоже помучить. — с огоньком в глазах сказал африканец.
— Хорошо, — ответил я, — под моим присмотром.
Пора было начинать. Поручив негру слегка намазать мамин анус вазелином, я наполнил клизму водой из батареи. Вода была не горячая, отопительный сезон еще не начался. Повесив клизму на вешалку для одежды, я принес еще один стул, на который мы вниз головой оперли мать. Когда я вставлял шланг, она забилась, крутя жопой и пытаясь вырваться. Но я ободряюще сказал:
— Мама, расслабься! Иначе тебе будет еще больнее.
Я открыл краник и вода начала наполнять мамины глубины. Вода заливалась довольно быстро. Мать замычала, но я не обращал на нее никакого внимания. Чиди стоял рядом и подбадривал ее:
— Прочистим тебе жопу и все. Это же не больно, наверное?
Я наполнил клизму еще раз и снова влил в мать. Пока наполнял ее в третий раз, мамин анус начал судорожно сокращаться. Мы быстро усадили ее на ведро.
Почти через минут пятнадцать вода перестала выливаться. Я сунул в маму палец и вытащив, критически осмотрел — он был чист, теперь все готово. Чиди вынул кляп у нее изо рта, мать отплевываясь, обреченно вздохнула.
Мы потащили ее к столу и положили на живот. Приступим. Я густо смазал мамин задний проход вазелином: снаружи и внутри, насколько смог достать. Расстегнул джинсы, вытащил член и уперся им в темное колечко маминого ануса, нажал посильнее.
— Мне больно! Прекрати! — запричитала мама.
— Замолчи. Я еще ничего не сделал. — ответил я.
Вазелин ускорил процесс и я мало помалу входил. Вот и головка скрылась, мать при этом пыталась слишком громко закричать, Чиди зажал ей рот рукой. Я сказал матери, чтобы она дышала широко открыв рот, потому что так ей будет легче. Мать уже согласная на все послушалась. Дело пошло шустрее. Внезапно, я уперся лобком в мамину попу. Ее кишечник туго сжимал меня, создавая непередаваемые ощущения. Медленно двигаясь, я пытался трахать ее. Мать начала всхлипывать. Я ускорил темп. И уже через пару минут трахал ее в полную силу.
Крики боли понемногу сменялись криками удовольствия. Ее зад вздрагивал при каждом мощном ударе. Мама, подмахивая, пыталась подстроиться под мой ритм. Еще через минут пять я чувствуя, что скоро кончу, уступил Чиди место. А сам подошел к матери спереди и взял ее за голову, заставляя сосать.
Чиди без лишних слов вставил ей в жопу свой толстенный хуй. Мать снова запричитала, выплюнув мой член:
— А-а-а! Ты меня всю изорвешь. Нежнее нужно, нежнее.
Негр не отвечал, ему было плевать на мамину реакцию. Он еще сильнее вставил ей впихивая до самого основания. Мать клацнула зубами. Хорошо, что я в этот момент не трахал ее в рот! Мамино лицо сморщилось, она кое-как пыталась приспособиться. Я решил посмотреть на все с близкого расстояния.
При каждом толчке Чиди полностью вытаскивал свой черный член из ее жопы, при этом мамин анус не сжимался, представляя нам на обозрение бездонную черную пещеру. Через какое-то время я заскучал и оттолкнув негра занял его место. Он кивнул и отправился запихивать свое хозяйство матери в рот.
Хорошо разработанное отверстие легко приняло меня. Мать вовсю подмахивала, как мне показалось, даже активнее, чем для Чиди. Я обрадовался сему факту, стараясь трахать с удвоенным усердием. Мамин зад глухо шлепался о мои джинсы.
Мы все были на грани. Первым не выдержал Чиди. Издав звериный рык он выстрелил маме в лицо, практически полностью залив его спермой. Следующей была мать. Глухо застонав, она сильно сжала жопой мой член. Чувствуя неземное блаженство я спускал, как мне показалось, годовой запас спермы, наполняя мамины глубины.
Обессиленный, я остановился. Вынув член, тут же вытер его о мамины ягодицы. Теперь нужно было ее развязать. Достав из кармана нож, я разрезал скотч на ее руках. Мать пошатываясь распрямилась. Я повернул ее к себе спиной и развел половинки попы, демонстрируя Чиди мою вытекающую из нее сперму. Негр радостно одобрил, показав мне большой палец вверх.
— А я? Меня никто не спрашивает? — спросила мать.
— А зачем? — в свою очередь спросил ее я, — ты так мощно била меня жопой, что тут спрашивать?
Мать смутившись, обняла меня и подумав произнесла запомнившиеся на всю жизнь слова:
— Ты лишил меня анальной девственности, сынок. Теперь я в долгу перед тобой и готова сделать все что только пожелаешь, только скажи и я тут же раздвину ноги!
— Все, что я тебе позволю. — улыбаясь, поправил ее я.
Мы по дружески рассмеялись. Все трое.
Мама больше ни в чем не могла мне не отказать, а я не мог отказать ей. Поэтому она продолжала свои встречи с черными парнями. Но всегда предупреждала и звала меня с собой. Иногда я присоединялся к ним.
Засыпая в одной кровати с мамой, я часто повторял про себя фразу: «Всем правит случай!».
КОНЕЦ
191