Лежа рядом с любовником, вдруг вспомнила рано погибшего мужа. Как увидела его впервые. Она уже немного оправилась от шока первой близости. Женя не звонил и это угнетало. Оленька ясно осознала что вместе им не быть. "Вот, кажется, и все!" - нестройные суматошные мысли закаруселили тогда в голове девушки. Жить не хотелось!
Вот тогда и появился старший лейтенант Дубовой. Сереженька, как звали его все. Молодой, на вид совсем мальчик. Его недавно перевели из боевой части в испытатели. Он был зван к ним на ужин. Сидя за столом рядом с Олей, много распрашивал, она смушалась, краснела, но старалась отвечать храбро. Сереженька оказался веселым, компанейским. Когда он смеялся, на висках собирались хитрые паутинки, а карие глаза сверкали огоньками. (Эти глаза унаследовал сын, родившийся после гибели отца и названный в его честь). Они ходили в театры и кино, гуляли по Москве... Жизнь продолжалась.
Оленька окончила школу с золотой медалью, поступила на юрфак МГУ. Они поженились... Отец подарил им свою вишневую "Волгу" ГАЗ-21, молодые получили двухкомнатную квартиру на проспекте Мира...
Все кончилось в одночасье. Гроб был легкий, пустой - он сгорел там, над тучами.Черные траурные ленты, цветы, рвущая душу медь оркестра, трехкратный салют из карабинов...
Когда родился Сережка взяла "академку". Потом, с помощью своих и семьи Дубовых, окончила университет с красным дипломом, стала следователем в прокуратуре. Да, она была женственно кротка и, тем не менее, когда это необходимо, умела проявить неподражаемую властность и принципиальность. Ольга Владимировна полагала, что нет правды без толики упрямства, и правое дело не правое дело, если его не отстаивают с упорством. Это бесило "шитые звезды", которые порой вознамеривались учить ее, как вести следствие.
(И по сей день способность самостоятельно мыслить у нас не в чести.).
Сегодня она досадовала сама на себя, что не смогла призвать на помощь холодный рассудок и изложить свои доводы для продолжения следствия, используя показания Томина. Впервые Ольга осознала, что в этой борьбе она одна-одинешенька! Впутывать Маро не хотела, ни к чему ломать ее карьеру, а может быть рисковать жизнью молодой женщины. Да и своей тоже...
Вновь всколыхнула волна воспоминаний. Командировка в край, где "закон -тайга, прокурор-медведь". Едва были слышны винтовочные выстрелы, звон разбитого заднего стекла; "бобик" (УАЗ-469), развернувшись летит в кювет. Водитель получает пулю в лоб, в последнюю секунду жизни жмет на тормоз. Конвоир рядом повалился на свой автомат. Местный следователь выскочил вправо, на дорогу, и упал, прижимая к животу, судорожно сведенные окровавленные руки. Ольга выпрыгнула налево и побежала, с трудом передвигая затекшие после трех часов езды ноги. Благо она была в джинсах, а не в юбке. Преследовать "московскую сучку" не стали, добили задержанного в заднем отсеке, запалили машину....
Дело о кр
упных хищениях развалилось, как ком сухой глины. На зону отправилась мелкая "шушера"...
Разумеется, все это не могло пройти бесследно. Ольгу охватила какая то неудержимая жажда наслаждения жизнью, будто явственно осознала, что она в первую очередь - ЖЕНЩИНА, мать взрослеющего сына. Сережку воспитывали бабушки, потом определили в суворовское. Его манило небо, он хотел стать десантником и отправился в Рязань.
Теперь закрутилось новое, "рыбное дело." Да, еще этим летом, на Юге она потеряла всякую осторожность. В ее жизни появились братья Кружилины...Так непохожие друг на друга.
Старший, Олег - высокий, темноволосый с суховатым смуглым лицом. Тонкий нос с едва заметной горбинкой и хищными степными ноздрями. Младший Костя был ниже ростом, широкоплеч и коренаст. Шатен с круглым курносым лицом, а глаза удивительно темно-зеленые...
- У нас разные отцы, - отшучивался Олег, - но мы роднее иных родных!
Стеклянный цикадный перезвон крымского лета, дивно-синее в ослепительных чешуйках море, черные кинжалы кипарисов, вдвинутые в небо.
Поднимались на Ай-Петри по извилистой лесной тропе. Встречали восход солнца - на громадный оранжевый шар, что выкатывался из глубин моря, в первый миг можно было смотреть не щурясь.
Ночь застала их в горах. На юге сумерки коротки. Синь расползалась и теснила закатные краски к горизонту. Черная ночь завладевает горами и лесом. Неровный свет костра раздвигает темь на два-три метра. Отблески играют на обнаженных телах. Ольга вставала и приседала, ерзала ягодицами на распростертом Косте, когда сзади подошел Олег. Нагнул женщину так, что Костя стал ловить губами соски колыхавшихся больших грудей - чтобы не отняли. Старший брат стал вводить член, тесня скользкий от ее соков, орган Кости. Немного повозился в горячей щели, а пальцами разрабатывал ее задний проход. Ольга приостановила скачку и напряглась. Отвесив ей несколько звонких шлепков по пухлым, подрагивающим ягодицам, Олег приказал:
- А ну расслабся и раздвинь булки!
Женщина навалилась на Костю и завела руки назад, пальцы раздвинули ягодицы...
Заводным звонким стрекотом подгоняли друг друга цикады, задавая ритм соитию:
— Хурм-хурм-хурм!
— Шлеп-чмок-шлеп-чмок!
Олег яростно долбил ее, пристроившись сзади на полусогнутых ногах. Два члена терлись друг о друга через тонкую перегородку.
— А-а-а! А-а-а ! - рвался из груди заполошный крик женщины, улетал в темь.
Костя кусал ей соски, отвлекая от боли в анусе. Он почти не двигался, лишь время от времени подбрасывал вверх узкие бедра. Ольга была для него тяжеловата...
Олег передал опеку над женщиной брату. Костя был ласков и нежен, как щенок. Он водил ее по галечным пляжам, занимался любовью прямо в воде... Нарастала, закипая пеной, кругло опрокидываясь и стелясь по гальке.Не удержась соскальзывала назад, глухо с недовольством бормоча. Обтекала два сплетенных обнаженных тела. Зрелое женское и гибкое мальчишеское...
Жаль, как быстро пролетели дни!
Ольга провела ладонью по гладкой коже живота, мягкого и чуть округлого. Волна легкой дрожи пробежала по внутренней части пышных бедер...
Продолжение следует...
323