Кровь, издававшая такой чудесный аромат, явно текла в жилах девственницы.
Ладно, сходим, поглядим. Я двинулся от бара и на середине танцплощадки меня с головой накрыл этот чистый аромат.
Обладательница, молодая девушка 22х лет, красавица с темными глазами и копной шатенистых волос, зажигательно двигала прелестями в центре круга.
Да что за черт? Хотите сказать, что она невинна? Я придвинулся к девушке поближе и поймал ее взгляд. Чужое сознание без проблем пустило меня внутрь.
Девушку звали Валерия. Она не была пьяна, абсолютно здорова и очень любила танцевать. Жизнь у нее была не сахар, сюда красотка пришла с двоюродным братом, но он уже куда-то свалил, ведя за руку длинноногую блондинку.
Возле нее я не видел никого из мужчин. Какие-то юношеские воспоминания о первой любви, яркие и густые — на этом все заканчивалось.
Держите меня семеро! Да девочка еще и толком не целовалась!
Господи, обращаюсь к тебе, что ты творишь? В этом мире есть хоть какая-то золотая середина, кроме женщин, пошедших по рукам, и дев Марий Пречистых?
В то время, как я копался в голове Валерии, она уже ушла к бару.
Я настроился на волны ее мышления и присел рядом.
— Хорошо танцуете.
Я старался быть максимально галантен.
Девушка повернула голову ко мне.
Что за чудо природы! Более совершенного лица я не встречал!
— Спасибо.
Я улыбнулся.
«Какие белые зубы», подумала она.
Еще бы, я вообще идеален.
— Угостить вас коктейлем?
Девушка покачала головой. Я ей уже надоел. Хотя, не только я, вообще она уставшая.
— Мне пора.
Моя новая знакомая отодвинула от себя бокал с водой и направилась к выходу.
Я взял ее бокал в руки и принюхался. Кровь у нее, должно быть, как сладкий нектар в садах нашего небесного отца. Да, когда-то, сто лет назад, я мог пить такую кровь: сейчас пойди сыщи вкусную здоровую кровь. Люди понапичканы химией. Конечно, я мог бы убивать зверей, но видно, мать воспитала меня романтичным: хочется, чтобы та часть тела, которую ты прокусывать будешь, принадлежала красивой даме, не лишенной достоинств.
Ну а когда ты обнимаешь женщину в постели своими крепкими горячими руками, а она шепчет тебе: «Возьми меня...», принимает твой член в свое лоно, заметим, внушительных размеров, между прочим, когда она вся текёт...
У меня возникает желание прямо сейчас взять эту девушку из клуба. Поиметь ее, засадить ей поглубже, потом напиться ее крови и будто под кайфом лететь назад, домой, спать весь день, потом опять вспоминать ее стоны и вкус ее чудесной лимфы. Ооо...
Конечно, жаль ее насиловать, да и на том свете мне за это попеняют, но увы, я не могу пить кровь девственниц. В 500 лохматом году Бог запретил вампирам пить кровь девственниц. Выпьешь — тут же к чертям на сковородку. И прощайте, родные пенаты.
Я почти вылетел из клуба. Она жила рядом и пошла пешком.
Быстро догнал ее. Девушка шла, закутавшись в шерстяной платок, думая о чем-то своем.
Возле дома, мимо которого она проходила, стояла группа молодых людей примерно ее возраста. Судя по запаху, курили они какое-то пойло типа афганской анаши, от одного из них очень пахло каким-то половым заболеванием, от другого дешевым одеколоном.
Я не мог залезть к ним в мозг, но почувствовал их желание и пьяные мысли.
Тут же один из них рванулся вперед, перегородив дорогу девушке. Остальные обступили ее.
Вот дурашка, что же ты не побежала!
Почему-то я стал переживать за свою жертву.
Ладно, поимеют все шестеро, я наемся и полечу домой. Но, видать, мать воспитала меня слишком романтичным, и я, выйдя, из тьмы, крикнул, чтобы девушку оставили в покое.
Конечно, мне посоветовали идти куда подальше, пришлось показывать свои боевые умения и уже через пять минут подростки бежали без оглядки кто куда.
Валерия сидела на земле и плакала. Рядом валялась сумка. Я поднял сумку, тронул девушку за плечо. По всему телу у меня разлилось желание секса и желание поесть.
Но, опять же, грешу на свою мать, я удержался от насилия. В животе недовольно буркнуло.
— Успокойся, ты в безопасности. Не ходи одна по улицам в такое время.
Девушка всхлипнула.
— Да со мной брат был.
Знаем мы твоего брата, вместо головы яйца.
— Я живу тут рядом, хочешь, поднимемся ко мне, приведешь себя в порядок?
Валерия испуганно отстранилась.
— В кафе, тут за углом?
Ей было страшно и неловко, но она согласилась. В кафе я заказал нам кофе.
— Спасибо. Вы их так раскидали, вы, наверное, из полиции или военный?
Я вспомнил 42й и тех немцев, что уложил.
— Да, пожалуй, военный.
— Понятно.
И Валерия начала пить кофе. Как она его пила! Это было так нежно и аккуратно, она так обсасывала своими губками то ложку с сахаром, то край чашки, что я рисовал в своем воображении уже более взрослые картины и финальную: я прокусываю ей запястье.
— А знаешь, — сказал я, играя под столом носком своих туфель, — я умею читать по линиям ладони. Хочешь, прочитаю твое будущее?
Она подала мне руку.
Я водил указательным пальцем по ее руке, девушка заметно волновалась. Я становился ей небезразличен.
— У тебя тяжелая жизнь. Но ты встретила человека, который ее круто изменит.
Ну и я лапшеплёт. Она же скоро умрет. Просто умрет от потери крови.
Рука Валерии потеплела. С каждой минутой нашего соприкосновения в ней росло физиологическое влечение, а разум претерпевал атаку гормонов, зовущих тело ко мне на кровать. Уверен, она знойная штучка.
Девушка выпила кофе и я проводил ее. Идя по тротуару домой, увидел на обочине проститутку — она голосовала проезжающим мимо автомобилистам. Что ж, мясо не первой свежести, однако все удалось обделать быстро. Труп так и остался лежать где-то на задворках. Ничего, солнце его приберет.
Открыв дверь своей квартиры, я сразу же увидел Соню. Моя любовница уже была раздета, а на диване рядом с ней красовалась кожаная плеть.
Не понимаю я этой людской тяги к подчинению и властвованию. Какая власть там у вас, над вами Бог, под вами Дьявол, а среди людей живут сверхсущества.
Соня сразу же вытянулась по струнке, увидев меня.
— Ты пришел, мой господин?
— Пришел. Подойди ко мне.
Соня подошла. Я читал ее мысли как открытую книгу. Она не была умна, не была самодостаточна, плюс к этому природа наградила ее извращенными сексуальными пристрастиями — стоило унизить ее или сделать больно, как Соне хотелось секса с невероятной силой. Я не играл с ней и не притворялся, я был самим собой — жестоким зверем, которым движут инстинкты. Поэтому мне с ней нравилось.
— Опускайся на колени.
Соня опустилась.
— Ну и чего ты ждешь?
Я ударил девушку по лицу.
Она тут же торопливо стала расстегивать ремень и молнию на брюках. Вытащила член, спустила брюки и стала сосать. Хоть она и делала это хорош
о, но недостаточно нежно.
— Нежнее, слышишь меня, сучка? Нуу?
Соня вздохнула и стала еще усерднее. Теплые пальцы с длинными ноготками скользили по моему животу, поглаживали яички, играли с ними. Девушка постанывала и в крови ее веселились эндорфины.
— Сейчас я уйду на пять минут и вернусь, а ты будешь стоять тут готовая, я имею в виду готовая, а не как в тот раз. Поняла меня, Соня?
Она кивнула.
— Не слышу ответа!
— Поняла, мой господин.
Я вышел из гостиной в ванну. Меня что-то мутило: все-таки не стоило зариться на ту проститутку. Есть же Соня. Правда, сколько еще она протянет, неизвестно: Соне местные врачи все не могут продиагностировать большие потери крови.
Когда я вернулся, Соня стояла на коленях попой ко мне. Я поцеловал ее в губы, погладил по спине и коснулся складочек, ведущих во влагалище.
Соня подвинулась поближе, приглашая меня внутрь.
Я направил член туда и погрузился в Сонино сознание. Мне нравилось, как в голове женщин в эти моменты носятся мысли. Соня обычно не думала о постороннем, но сегодня в ее мыслях присутствовал ее муж и она занималась сравнением меня с ним. Где-то в глубине души женщину мучила совесть, но Соня приходила ко мне такая голодная, такая обделенная мужниным сексом, что её измены можно было понять на раз два.
Я вернулся в свое сознание. Соня была уже очень близка к оргазму, я схватил с дивана плеть и сильно с размаху ударил ее по бедрам, переместив член в анальное отверстие. Девочка вся сжалась, но на смазке я проник внутрь и орудовал там. В прошлый раз у нас с этим видом взаимодействия выдалась заминка и мне пришлось обучать мою подопечную расслабляться абсолютно.
Вторая моя рука, свободная от плети, переместилась на клитор и стала на него надавливать.
Соня задрожала, я резко проник двумя пальцами во влагалище и женщина кончила.
— Хорошая девочка, — я похлопал Соню по попе.
Она что-то промычала.
Минут через десять закончил и я. Соня с моего позволения пошла в душ, а я сидел и рассуждал, как логично все устроил в этом мире Господь.
Вот вампиры. Двое вампиров могут зачать только одного ребенка. И только по любви.
Ты можешь обратить в вампира укушенного тобой, только став смертным: ты оставляешь себе 500 лет, и обращенному отдаешь 500 лет. Все это — предосторожности, чтобы вампиры особо не размножались.
У людей тоже своя борьба за выживание — гриппы и терракты, пьяные драки и войны. Курение на морозе в пожилом возрасте, кстати.
А главное ведь: никаких следов, планета Земля принадлежит прямоходящим обезьянам.
Соня вернулась из душа и вытиралась большим белым полотенцем.
Я вспомнил о ее существовании, подошел, обнял.
— Сонечка, пойдем в другую комнату, я тебе там кое-что покажу.
Она кивнула и покорно последовала за мной.
Это была моя комната для солнца — на всю восточную стену было огромное окно.
Соня подошла к нему:
— Ух ты, как красиво: скоро рассвет! А почему ты раньше не показывал?
Я ударил Соню по лицу со всей силы, а силы у меня было как у двухтонной железобетонной плиты. Любовница упала на ковер и потеряла сознание — из-под ее головы растекалась кровь.
Я снял с тела полотенце и прокусил вену на плече. Жидкость была горячая и соленая. Это была последняя порция от Сони. Все эти минуты, что я насыщался, я слышал ее пульс: 60 ударов, 50, 45, 30, 20. Сердце вздрагивает в последний раз...
Утром она, как и все жертвы вампиров, сгорела под солнцем.
...
Дожились. Вампир, который родился во времена Крестовых походов, сидит в кафе с букетом роз и ждет молодую человеческую девушку, которую нужно соблазнить прежде чем съесть. Все тот же мандариновый веселящий запах: так и хочется воткнуть в нее соломинку, как в пачку сока, и пить. А лучше махнуть в Сочи и лежать на шезлонге ночью, потягивая расфасованную кровь из бутылочки.
Пока Валерия что-то рассказывала, я копался в ее памяти. Родители умерли, когда ей исполнилось 16. Она училась в интернатуре, жила в общежитии. С работой помог двоюродный брат.
— Как твоя работа? — спросил я.
— Нормально.
— Ты привыкла, что люди умирают?
Валерия удивленно на меня посмотрела.
— А я что, рассказывала про свою работу?
— Конечно. Почему было не пойти на стоматолога? Зачем туда, где ты зачастую не можешь ничего изменить?
Девушка пожала плечами.
— Кто-то должен этим заниматься. Все идут на стоматологов, это легко и прибыльно, а находиться в окружении умирающих от рака людей, конечно, сложнее.
— Ты, наверное, и вида крови не боишься?
— Нет, конечно, а что, ты боишься?
— Нет, в обморок не падаю.
Диалог получался впечатляющим.
— У тебя красивые глаза.
— У тебя тоже. Хотя сам ты странный.
— Что ты имеешь в виду?
— Не знаю. Ты мало о себе говоришь, но у тебя взгляд много повидавшего человека. Хотя, ты, кажется, ненамного меня старше. Вот и думаю: чем ты занимаешься в жизни? Сколько лет?
— Двадцать пять. Коллекционирую старые вещи, а потом продаю их втридорога.
В кафе в этот вечер пригласили музыкантов, заиграла легкая спокойная музыка: саксофон, синтезатор, гитара.
Я встал из-за стола и протянул своей спутнице руку.
— Потанцуем?
Она кивнула.
Мы подошли к сцене, я обнял девушку. От нее веяло теплом, очарованием, а в голове была легкая грусть. Она боялась, что все, что с нами происходит, кончится. Для нее это была сказка: я напоминал ей какого-то красивого актера, который играл вампира в телесериале (о, что за ирония судьбы!).
Я же сначала спрашивал себя, какого фига я тут делаю. Потом решил, что все в норме, жить-то скучно, надо чем-то развлекаться. Вот поразвлекаюсь, потом поем.
Пока она ходила в дамскую комнату, я насыпал ей в кофе фирменного порошочка, раздобытого мной в Багдаде давным-давно: его там подсыпали в чай наложницам местных князьков.
— У меня дома на всю стену фотообои с видами ночного Нью-Йорка. Хочешь увидеть? Конечно, я предложил бы тебе съездить в Нью-Йорк, но, боюсь, ты не столь опрометчива.
Какие-то секунды разум боролся с телом, но тело победило, и вот мы в такси.
Я положил руку ей на колено, чуть-чуть поглаживаю.
Девушка смущается и в голове ее бегают беспокойные мысли.
«Что я делаю, я его совсем не знаю, вдруг он меня обидит, у меня никогда не было секса, вдруг он станет меня к чему-то принуждать, как это неправильно. Боже мой, кажется, я не в себе, но мне так хочется быть рядом с ним».
Несколько раз она хотела обратиться к таксисту и попросить его остановиться. Потом она хотела вернуться домой, поплакать и забыть меня. Она считала, что поступает неправильно и аморально.
Я так давно не слышал от женщин таких мыслей... Кажется, в начале 1910 года я любил женщину, которая очень сомневалась в наших отношениях, и она считала нашу связь порочной. Кляла себя каждый раз и ходила на исповедь в церковь. Это было в Праге.
Я накрыл руку девушки свое большой рукой и прошептал ей на ухо:
— Не бойся, я не обижу тебя ничем, ты доверилась мне и я тебя не подведу.
Продолжение следует.
186