Бежать было неудобно. Рюкзак за спиной, гитару в одной руке, сумка в другой и все это совершенно не хотело резонировать и подпрыгивало совершенно индивидуальным ритмом.
Ну вот, последние 50 метров преодолены и я уже в автобусе. Старый ПАЗик хлопнул дверью и скрежеща коробкой передач, тронулся в путь.
В дороге мы уже были второй день. Мы — это наша группа студентов металлургического курса политехнического института. В этот раз на июльский сенокос поехал только наш факультет, остальным досталась уборочная страда в августе.
В первый день мы выехали в ночь поездом до районного центра, а сегодня автобусом уже непосредственно в колхоз.
Утром, сойдя на перрон, я вспомнил, что менделеевской жидкости то я не взял, а опрос показал, что у друзей-товарищей, ее явно недостаточно. Минуту на размышление и вместе со скарбом, пришлось рвануть на промысел, который впрочем, закончился удачей.
И вот мы уже едем дальше. Мишка и Димка, два моих лучших товарища, уже расчистили мне место.
Кто-то крикнул: «Саня, сыграй!».
«Нет, не сыграю, мне комсорг не разрешит!».
Комсоргом у нас была Андрия Лупу, да-да, именно так ее звали. Она была румынкой по национальности. Ее предки после Войны переехали в Молдавию, а затем, ее отец в ходе продвижения по партийной линии и ротации кадров, был назначен секретарем горкома в нашем городе. Дочь тоже пошла по стопам родителя и больше занималась комсомомльской деятельностью, чем училась. Хотя, надо отдать должное, она была все же умна и способна. Выглядела Андрия потрясающе, черные как смоль волосы, которые она заплетала в тугую, толстую, с кулак косу, достающую до самого пояса. Черты ее лица были правильны и тонки. Фигурой ее создатель так же не обидел. Высокая, стройная, с длинной шеей и горделивой осанкой. В общем, богиня!
Однако, характер ее был не таким ангельским, как облик. Она была жесткой и требовательной девушкой. Сказала — отрезала.
Еще на первом курсе, у нас вышла ссора, после которой я ее звал за глаза исключительно «ЗаЛупу», а она включала меня во все возможные отряды, комитеты и прочие образования комсомольской организации. В ответ, я старался их игнорировать и принимал реальное участие в них только когда получал взбучку от зав. кафедрой. И совершенно понятно, что каждое вынужденное общение между нами, сопровождалось колкостями с обеих сторон.
— А вы Александр Петрович, выберите песню поприличнее, комсорг и не будет возражать, а то вы ведь мастак петь только «подворотные», — ущипнула меня Андрия.
— Эх, что же вы обо мне так плохо думаете, товарисчь Лупу? — в ответ риторически спросил я.
Она даже не подозревала, какой я ей приготовил «сюрприз».
Как-то раз, я слышал, как она разговаривала с подругой. Они обсуждали любимые фильмы. И среди банальных, любимых всеми советскими гражданами фильмов, она особо отметила «Песни моря». Это был совместный советско-румынский фильм, где звучала замечательная песня. Я нашел ее текс и выучил. И вот настал этот момент, когда это мне пригодилось.
И я запел под гитару:
К долгожданной гитаре
Я тихо прильну,
Осторожно и бережно
Трону струну,
И она отзовется,
Зазывно звеня,
Добротою наполнив
Тебя и меня.
Весь автобус притих. Раньше ни кто эту песню от меня не слышал, а некоторые ее не слышали вовсе. Андрия сидела широко и с удивлением глядя на меня. Она не ожидала. Да, это то, что было нужно! Мне даже казалось, что на ее смуглом лице заиграл румянец.
Пришло время припеву:
От зари до зари,
От темна, до темна
О любви говори,
Пой, гитарная струна!
Все мое внимание было обращено только на нее. Она, до этого ни когда не проявлявшая слабости, просто отвернулась и делали вид, что безразлично смотрит в окно. Но от меня скрыть волнение ей не удавалось. Я был горд собой.
Машка прижалась к моему плечу и даже не подозревала, что эта песня вовсе не ей. С Машкой мы встречались уже целый месяц. Для меня это были достаточно длительные отношения. Недостатке женского внимания я ни когда не испытывал. Высок, красив, спортивен, душа любой компании, да к тому же, при всем разгильдяйстве в поведении, учился я отменно. Девочки писали за меня конспекты, занимали в столовой место в очереди, в общем, я чувствовал себя как сыр в масле.
Резко заскрипели тормоза и все, кто недостаточно крепко держался за сиденья и поручни, увлекаемые инерцией, полетели вперед. Так было отмечено наше прибытие в точку назначения.
Следующие полдня ушли на то, чтобы привести в порядок барак, выгрузить из следовавшего за автобусом грузовика продукты и разную утварь.
Вечером, по традиции, под навесом, который заменял нам крышу столовой, да и столовая то, это полевая военная кухня, да в один ряд расположенные сколоченные бесхитростным способом столы, готовился пир. На стол достали все, что только было у нас собой. Все, что мы не успели съесть в дороге и не пропало. Девочки, которых определили работать на кухне, уже успели что-то сготовить свежее.
Уже стемнело, под навесом горели электрические лампы, но все равно, ощущение полумрака присутствовало. Из барака надрывно кричал Виктор Цой «Звезду по имени солнце», а в дальнем от него конце полевой столовой я, перебирая струны, пел песни. В этот вечер, исключительно о любви. Машка, казалось, так и не отлипала от моего плеча. Вокруг, кто на траве, кто на корточках сидели наши ребята и девчонки, кого больше интересовали сейчас именно такие песни, а не протест группы «Кино».
Пригодилась и водочка, которую я так удачно успел прикупить на вокзале. Кто-то еще достал несколько бутылок вина. В общем, вечер шел своим чередом. Из преподавателей с нами в поле должен был быть только наш математик, Савельич, но он приедет только завтра, у него там что-то случилось дома.
Ответственной за нас за всех, была назначена, конечно же, Андрия. Когда она приближалась к нашей компании, ребята прятали спиртное. Не из страха, скорее из уважения к ее авторитету.
Андрия все время кружила рядом, делая вид, что занимается какими-то важными делами. То спросит кого-нибудь, куда положили плакаты, то принесет чайник, будто она нам был нужен.
Так мы просидели под мои песни не меньше двух часов. Народ уже изрядно захмелел, да и я устал.
— А давайте, пойдем искупаемся, — предложил Димон.
— Ни каких купаний, вы что, а если кто утонет! — закричала Андрия.
— Да на, выпей и расслабься уже, — я протянул ей бутылку вина.
— Я не пью, — потупив глаза, ответила она.
— Папка заругает?
Видимо, это была ее ахиллесова пята.
Она взяла у меня бутылку и не отрывая глаз от моих, сделала несколько больших глотков.
Все в ответ стали аплодировать, улюлюкать и подбадривать ее.
Она вернула мне бутылку и молча, поплелась с нами на речку. По дороге, я еще несколько раз давал ей выпить, она все также молча, брала бутылку и д
елала по глотку. Машка все также висела у меня на плече. Было заметно, что ее присутствие комсорга напрягало. И дело было вовсе не в ее статусе.
Придя на реку, парни сразу посбрасывали с себя все до трусов, и бросились в воду. Девочки мялись в нерешительности. И только две из них последовали примеру парней, пошли купаться в нижнем белье. Я сел на поваленное дерево и смотрел, как ребята шумно резвятся в воде. Машка опять надоедливо вцепилась в мое плечо, казалось еще немного, и могут появиться синяки.
— Андрия, ты посему не купаешься? — спросил я. Это был первый раз, когда я назвал ее по имени.
— Я без купальника, я не пойду, — ответила она и стала выписывать хорошенькой ножкой круги на песке.
— А как Сидорова и Малышкина, слабо?
Она постояла с минуту... А затем, сняла через верх платье, оставшись в трусиках и бюстгальтере и пошла к воде. На небе ярко светила луна и в этом свете она была великолепна. Точеная фигура, бронзовая кожа, которую лунный свет только подчеркивал. В каждом ее шаге было столько грациозности, столько изящества и женственности. Я просто оторопел от этого вида.
Зайдя в воду по пояс, она нырнула.
Ее не было видно секунд 30. Я стал переживать и даже встал с дерева. Она ведь была пьяна и в холодной воде, могло случиться всякое.
Когда она выплыла метрах в 20-ти от берега, а я с облегчением вздохнул, а Машка ударила меня в живот.
— Задалась тебе эта дура! — обиженно заявила она.
— У тебя забыл спросить, — грубо парировал я.
Андрия уже развернулась и плыла в обратном направлении. Она и плыла так же красиво, как и ходила... Сейчас луна светила прямо на нее. Она как амазонка, выходила постепенно из воды на берег. Вода струйками текла по ее телу. Она расправила косу, отжала воду с волос, смахнула с себя капли. Она видела, что я любуюсь ее телом, ведь она стояла в каких — то пяти метрах от меня. Вот она нагнулась, подняла платье и надела его. Все еще мокрое тело, моментально промочило легкую летнюю ткань и от того, она стала выглядеть еще более возбуждающе.
Я протянул бутылку вина. Она подола и сделала глоток из горла. А затем...
Затем, произошло то, чего я точно ни как не ожидал.
Она подошла ко мне вплотную, совершенно невзирая на возмущенный взгляд Машки, и поцеловала меня в губы. Это был поцелуй нежных губ с ароматом крепкого вина, вкус, который невозможно будет забыть ни когда, даже на смертном одре.
Она отбросила бутылку в сторону, взяла меня за руку и сказала:
«Сегодня ты будешь моим!» — и повела в сторону от поляны...
Машка психанула, взвизгнула и побежала в сторону барака, но мне было все равно. Я был немало озадачен таким поведением комсорга.
Отойдя метров на 30, мы очутились на другой поляне, совсем небольшой, но защищенной со всех сторон плотными рядами деревьев.
Я взял ее за вторую руку и притянул к себе. О на потянулась губами к моим. Мы вновь поцеловались. Этот поцелуй был более долгим и страстным. Она дрожала в моих руках.
— Ты замерзла? — шепотом спросил я.
— Совсем чуть-чуть, — ответила Андрия, также шепотом.
Я снял с себя куртку от стройотрядовского костюма и накинул ей на плечи.
— Спасибо...
— Не за что, моя радость...
— Радость?
— Да, ты моя радость, ты мне понравилась с самой нашей первой встречи, с нашей самой первой ссоры...
И наши губы вновь слились в поцелую. Я целовал ее в начале нежно, аккуратно, но с усиливающимся возбуждением, поцелуи становились яростнее. Она отвечала мне тем же. Я уже целовал ее шей, ушки, гладил спину, крепко обнимал. Все труднее было оставаться на ногах.
Она, тоже пребывая в аналогичном состоянии, стала увлекать меня на землю, садясь на колени. Так, стоя на коленях, мы еще целовались несколько мину. Я уже добрался до ее упругой попки, во всю сжимая ягодички.
Она расстегнула на мне рубаху, и гладила и целовала мою грудь. Вот она вновь, как у реки, собралась снять платье.
— А как же Владимир Ильич, — спросил я, показав взглядом на ее комсомольский значок слева на платье.
— А он ни чего не скажет, а мы ни кому не расскажем, — улыбнувшись, ответила она и сняла платье.
Останавливаться было уже совершенно невозможно. Целуясь, мы одновременно срывали с себя одежду. Я впился в ее грудь, она запрокинула голову, эта очаровательная шейка, эти торчащие сосочки, я не мог насладиться ей, мне хотелось охватить, поцеловать ее всю одновременно, хотелось раствориться в единой ласке с ней.
Куртка брошена на траву. И вот она уже лежит на ней. Я снова блуждаю по ее телу поцелуями, она стонет и извивается.
— Ну давай же...
— Чертовка, — все, что я смог ответить.
Я навис над ней, держась на одних лишь руках. Еще раз, как будто в последний раз окинул это великолепие взором.
Член сам нащупал мокрую и горячую киску. Я медленно входил в нее. Это был неописуемый восторг. Она широко открыла глаза и с силой обняла меня, да так, что я вошел в нее до конца, по самые, как говорится... Она страстно выдохнула и мы продолжили. Темп нашей скачки все ускорялся. Я уже был готов кончить, вынув член, дабы избежать беременности, как она остановилась сама.
— Ляг на спину, — нежно попросила она.
— Ты не боишься залететь, я ведь так не смогу контролировать процесс?
— Нет, сегодня не те дни.
Я повиновался своему комсоргу.
Она села сверху. Чуть ниже члена. Я чувствовал своими бедрами ее мокрую девочку, она просто текла не меня. Взяв член рукой, она поводила кулачком по нему вверх-вниз несколько раз, а затем привстала и направив член в разгоряченное лоно, медленно опустилась на него. Это было божественно. Луна светила сзади, и вид происходящего был просто великолепен. Опустившись до конца. Она чуть посидела не нем, немного повиляла тазом, а затем, начала медленно подниматься и опускаться.
Мне отлично было видно, как ствол, плотно обхваченный ее губками, то входил в нее, то почти выходил весь. Он блестел в лунном свете, как будто покрытый инеем. Я гладил ее грудь, сжимал ее, хватал за попку, сильнее прижимая к себе в нижней точке наших движений. Вот мы стали наращивать темп и через какие-то десять секунд разрядились бурным оргазмом. Я почувствовал, как тугая струя спермы ударила внутрь, как и без того, мокрая киска, внутри вся захлюпала. Андрия упала ко мне на грудь и громко всхлипывала, не имея возможности вернуть нормальное дыхание. Мой член в такт эти вздохам ощущал мощные сокращения мышц влагалища.
От экстаза я отошел первый. Пока сознание к ней только возвращалось, я целовал ее огромные черные глаза, в которых были слезы счастья, гладил ее спинку, пытаясь не дать остыть, прижимая своими огромными горячими ладонями. Это было чудесно — ощущение обладания богиней, которая еще полчаса назад, казалась такой недоступной.
— Я же обещала тебе, ты стал моим мужчиной! — сказала она, как только реальность вернулась к ней.
— А ты моей женщиной, — ответил я и еще сильнее прижал ее к себе.
197