* * *
Голова не кружилась и не гудела, внутри не тошнило и на горло ничего не давило, но мысли? Да их просто и не было. Я не испугалась этого состояния, так бывало со мной, когда хотелось просто отдохнуть, ни о чем не думать, просто отдыхать и все. Так вот и сейчас, мыслей не было и ничего взамен тоже, ни действий, ни эмоций, вообще ничего.
Я чувствовала, что лежу на какой-то плоскости, что она достаточно высока, поскольку мои ноги свисали и не касались пола. Я пошевелила ими, постаралась вытянуть кончики пальцев. Так и есть, это, наверное, стол. Люстра висела прямо над головой, и ее яркие лампочки резали мне глаза. Закрыв веки, я продолжала видеть желтые пятна, они то прыгали, то медленно плавали, сквозь веки я видела эту люстру. Мне ничего не хотелось делать, только лежать и все.
Где-то еще шумела музыка, лишь она напоминала мне о сегодняшней вечеринке, как меня пригласила к себе Татьяна. С ней мы учились еще в девятом классе, но после того как я переехала в другой микрорайон, мы на некоторое время расстались, но недавно снова встретились, и вот я у нее. Она была одной из моих лучших подружек, были времена, когда мы не только ссорились, но и даже дрались, а после плакали и мирились. Глупости все это.
Мысли путались, они прыгали с одного жизненного сюжета на другой, мне лезло в голову, то, как мы ездили в колхоз на уборку моркови, то тот момент, когда я лежала в больнице на операции, мне удаляли аппендикс; то еще всякая чушь. Как будто в моей памяти листали страницы, и все ни как не могли найти нужную главу.
Я сжала сильней веки в надежде вытеснить этот кавардак в голове. Шевеление притихло, но не прекратилось. Мое безвольное тело раскисло, хотелось просто раствориться в себе. Шум вечеринки не прекращался, но мне совершенно не хотелось идти туда. И странно. Странно, что здесь никого нет, ведь у Татьяны только три комнаты, а гостей пришло очень много, пришлось сваливать одежду прямо на кровать. Наверное, это комната ее родителей, поэтому сюда никто и не заходит. От этой мысли стало очень приятно, значит можно немного отдохнуть, но этот свет, как же он мешает.
Как я попала вообще сюда, вот только что танцевала, смеялась, еще с Валеркой спорила, и вот я уже здесь? Что случилось? Не может быть, что я так много выпила, нет, только два фужера. И почему здесь? Какая-то ерунда, надо вставать, а то Татьяна обидится.
* * *
Но руки не хотели слушаться, они очень вяло прореагировали на ее желание встать, лишь слегка коснулись живота и снова безвольно легли на стол, ноги качнулись и затихли. Вот черт. Тяжелая мысль проползла по ее сознанию. Ладно, сейчас отдохну и после. Мысли запутались, ей снова стало совершенно все равно, что происходит вокруг. Глубоко вдохнув, она расслабилась.
Она услышала далекий щелчок, кто-то был рядом, она слышала как кто-то прошел совсем рядом, ощутила слабый ветерок создаваемый его движением. Глаза не хотелись открываться, как будто она находилась в глубоком сне, и веки не намерены были ей подчиняться, они давили вниз, как будто склеились. Она попыталась еще раз их приоткрыть, но они не поддавались, ее власть над ними была почему-то прекращена: как будто перерезали кабель электропитания, веки даже не шевелились. Еще раз попыталась это сделать, но ничего не получалось, и тогда она оставила эти безнадежные попытки.
Кто-то прошел совсем рядом, она его ощутила, ей показалось, что это женщина, походка было очень плавной, осторожной, как будто боялись потревожить ее. Еле уловимый шум одежды, она затруднялась порой определить, где она, да и важно ли это, ей было все равно. Мысли так же блуждали где-то очень далеко, как будто ее сознание перенеслось отсюда в ее далекое прошлое, она пыталась понять, что там в ней происходит. Но мысли скользили как что-то гладкое и неуловимое, она не могла на них сосредоточиться, они все убегали от нее и убегали.
Тело, так же как и мысли, не чувствовали ничего, она не почувствовала как кто-то прикоснулся к ней, сперва ее ладони, затем ее плеча. Она не реагировала на эти прикосновения, как будто их и не было. Ее сознание было где-то глубоко в ней.
Чья-то теплая рука коснулась ее лица, это робкое прикосновение было нежным, но она его ощутила, и голова чуть заметно дернулась, как бы давая ответ на это касание. Оно снова коснулось щеки, и ее шея чуть-чуть вытянулась, как бы подставляя себя под это прикосновение. Пальчик коснулся ее губ. Легкий воздушный поцелуй был ответом на это дерзкое касание. Теплые ладошки обхватили ее щечки, голова выпрямилась, шея приподняла подбородок. Ладошки потянулись к ее сережкам, коснулись их и заскользили дальше вдоль волос. Она почувствовала, как волосы зашуршали между пальцами, как потянулись вслед за ними.
Но ей было все равно, мысли отсутствовали, отсутствовало желание, отсутствовало все. Только тело еще могло вспомнить былые прикосновения, былую ласку и нежность, оно пыталось само ответить на те прикосновения, но только лишь пыталось, оно не могло ничего сделать без своего хозяина, без ее воли.
Ей казалось, что это не к ней прикасаются, в душе она была не против, кто бы это ни был, все равно: вакуум, пустота, безразличие, сон. Она перестала чувствовать эти прикосновения, ей было все равно. Они были где-то вокруг, с одной стороны они ей мешали, как летом назойливая муха, но в то же время и нет, ведь они не были навязчивыми, что бы бунтовать и отмахиваться от них, они просто были.
На какой-то момент она провалилась, ее сознание покинуло ее, но медленно, очень нехотя вернулось, тем самым, говоря: ты не бойся, я с тобой. Ладоней не было, было только тепло, оно шло откуда-то изнутри. Оно жаром касалось ее души, и опять ничего не было, только пустота как в бесконечном космосе, только пустота и все.
Время имеет начало и не имеет конца, у него нет начала, но есть конец, что такое время? Сплошная прямая между двумя точками, или бесконечная от одной точки к этой же самой? Что такое время? Кто знает? Может, мы всегда возвращаемся к начальному пути, и, в сущности, ни куда и не идем, у него нет ничего впереди, но и нет уже ничего позади. Проклевывается цветок, опадает листва, планета делает оборот вокруг своего светила, а звезда медленно и в то же время с бешеной скоростью мчится во Вселенной. Взрываются галактики, превращаясь ни во что, из этого ничто возрождается новая жизнь. Время стоит, ему ничего не подвластно, ему все равно, что происходит и где, оно само за себя.
Ладони сжали щеки и скользнули вниз. Шея прогнулась, показывая свою беззащитность, голова, потеряв опору в виде ладоней, слегка повернулась набок. Пальцы осторожно обхватили горло. Она доверяла им, сама не зная почему, но просто доверяла. Она попыталась еще раз приоткрыть глаза, но в очередной раз ей это не удалось, они ее просто не слышали, они спали.
Ладони отпустили шею, коснулись ключицы и, не задерживаясь ни на одно мгновение, скользнули к груди. У нее внутри что-то екнуло, но, тут же пропало, растворилось, поглотилось огромной пустотой, и снова ничего, она осталась наблюдателем за самой собой. Ладони легли на грудь. Сквозь ткань одежды она чувствовала их тепло. Они сжали грудь, но сжимать в принципе было нечего. С детства она росла подростком, носила мальчишечьи прически, носила брюки, ее характер был как у настоящего парня, и наверное по этому у нее была грудь такая маленькая, как у мальчика. Раньше она этим гордилась, но со временем начала стесняться, что все не так как у всех ее подружек, и потому старалась надевать одежду с кружевами, как бы маскируя свой женский недостаток.
Пальцы попытались еще раз сгрести то, что было под одеждой, но под кружевами оставались только слабые бугорки, что только издалека могли сойти за женскую грудь. На эти действия ее тело прореагировала, оно слегка качнулось, как бы говоря тем самым, что ему это очень неприятно. В этот раз пальцы уже не сжимали ее тело, лишь пробежали, чуть касаясь. И в этот раз тело снова ответило. В место неприязни, она вздохнула глубоко, всей грудью. Пальцы ощутили два твердых бугорка. Чуть сжали их, и она снова вдохнула, как бы стараясь тем самым увеличить свою грудь. Пальцы почувствовали, как соски выросли, они буквально торчали, они были жесткими, а по сравнению с самой грудью просто огромными.
Она лежала с закрытыми глазами и ничего не чувствовала, ее ватное тело почему-то еще могло на что-то реагировать, но только не она, не ее душа и эмоции. Ни что в ней не говорило, все молчало. Ее не раздирало любопытство, ей не хотелось продолжения, но в то же время и не хотелось сопротивляться, совсем ничего. Она хотела лишь знать, кто это? Она еще раз попыталась приоткрыть веки. Но они стали еще тяжелее, как будто их склеили. Она смогла с большим трудом повернуть прямо голову, пошевелить бровями. Ей удалось восстановить контроль над бровями, она изо всех сил повела их вверх. Веки, что так плотно сжимались, нехотя разошлись, она смогла теперь и ими управлять, но это давалась с огромным трудом.
Мягкие пальцы еще раз коснулись сосков, только они реагировали на движения, ткань их смягчала, но остальное тело оставалось безучастным. Ладони заскользили вдоль тела, они нагло коснулись живота и без малейшей церемонии потянули блузку из-за пояса юбки. Не стали ее расстегивать, только скользнули под ткань. Кожа ощутила тепло ладоней и в ответ на это моментально покрылась гусиной кожей.
Тепло. Одна мысль скользнула в ее голове, от этой мысли ее веки вновь прикрылись. Тепло распространилось по всему телу, но тут же волной вернулось к животу. Ладони, приподняв ткань блузки, скользнули к самой груди. В этом случае она оказалась совершенно беззащитной, ее уже ничто не скрывало, даже эта тонкая ткань.
Тяжелый вдох. Что это? Знак уйди, покинь меня, убирайся или нет, постой, остановись, не спеши, подожди. Она моргнула, и ресницы приподнялись, но пелена застилала взор, да еще эта люстра, что светила прямо в глаза. Огромное количество красных пятен заплясали перед ее взором, все плыло и прыгало.
Пальцы под одеждой буквально распластались по ее телу, они заскользили вперед. Преодолев грудь, пальцы коснулись шеи. Ткань блузки натянулась. Так же решительно они скользнули вниз. Коснувшись в очередной раз сосков, пальцы сдавили их. Она ощутила тупую очень далекую боль. Прерывистый вдох, как будто он помогал ее телу заглушить ноющий укол в сосках. Пальцы разжали их, они ждали, пока тело выдохнет и снова наберет полные легкие воздуха. Грудь поднялась, тогда подушечки указательных пальцев вновь слегка коснулись их самого верха. Снова выдох, но на этот раз в сосок уперлись ноготки, они как острые иглы впились, и вдавились да самого упора. Это была тонкая, направленная в одну точку боль.
>Рефлекс самого тела сработал молниеносно. Ноги, что до этого момента просто болтались, согнулись в коленях, создавая тем самым преграду между теми руками и этим беззащитным телом. Ноги, что так стремительно поднялись, заставили отступить. Тело слегка вздрагивало, руки пытались коснуться своей груди, но они создавали лишь слабые и неуверенные движения.
Что случилось, она не чувствовала боли, она была поражена действиям своего организма. Что это? Огромное пространство открывалось перед ней, свет то мерк, то снова загорался. От этого светового фейерверка ей показалось, что она увидела звезды, такие далекие и такие холодные. Откуда они? Где я? Мысли пытались найти ответ, но тут же погружались ни во что. Огромное, по настоящему бесконечное пространство окружало ее, что там вдали, что за этими звездами, что? Время ни что, только мы, как мотыльки, летаем вокруг смертельного пламени свечи, мы сгораем, а время остается.
Удалось приоткрыть глаза. Пятна прошли. Она увидела всё ту же люстру, что так упорно светит ей в лицо, те же стены и ту же мебель. Она посмотрела на свои коленки, что так плотно были сжаты, но сейчас они уже не прикрывали ее грудь, ноги были согнуты в коленках, а пяточки прижаты к ягодицам. Она все так же лежала. Посмотрела на свои коленки, юбка соскользнула с них, увидела синяк, что получила еще на прошлой неделе, когда ударилась о край стола. Теперь этот синяк был не прикрыт и так нагло выделялся ее белом бедре. Странно, она смотрела на свои коленки и думала о завтрашнем дне, что завтра выходной, что она будет отдыхать и что все хорошо.
Она увидела его как будто промежду прочим, даже не удивилась, ни один мускул на ее лице не дернулся, даже палец на ее руке не посмел пошевелиться. Она смотрела на него, как будто это она его изучала, как будто это он находился на столе под стеклянным колпаком, а она его изучает. Ее взгляд был холодным и совершенно безразличным, что будет с ним, погибнет ли этот мотылек сейчас или еще сможет протянуть несколько часов. Ей было все равно, это просто эксперимент.
Его теплые ладони легли на ее коленки. Они действительно были теплыми и мягкими. Он осторожно ощупал колени, они торчали вверх. Не напрягаясь, он слегка надавил на ладони и разъединил колени между собой. Между ногами появилась щель, она была тонкой, но сквозь нее она увидела его белую рубашку, она просто засияла сквозь щель. Она не сопротивлялась, да и не было сил и возможности это сделать, она просто смотрела на свои коленки, как они медленно расходятся в разные стороны.
Он развел руками в разные стороны ее ноги, они оставались согнутыми в коленках, только теперь они торчали в разные стороны. Он еще раз осторожно надавил на коленки. Она в детстве пыталась заниматься гимнастикой, проходила целых три года в спортивную школу, но после болезни запустила занятия и бросила спорт. Он надавил на коленки, тем самым, пытаясь опустить их как можно ниже к столу. Сухожилия натянулись, она почувствовала старые ощущения, когда занималась растяжкой на гимнастике. Он еще сильней надавил. Тело прогнулось в пояснице тем самым, помогая хоть на немного еще раздвинуть коленки. Она не сопротивлялась, она просто смотрела, ей самой было любопытно, что же дальше.
Его теплые ладошки отпустили коленки и плавно скользнули по внутренней части ног. Она пыталась удержать коленки в таком же состоянии, что он ставил их, но они не слушались ее, и медленно приподнялись.
Она посмотрела на него изучающее, и, не смотря на то, что она лежала, она смотрела на него сверху вниз. Она отдаленно чувствовала, как его пальчики касались ее тела, она чувствовала его тепло, но почти не чувствовала его прикосновений. Было ощущение, что ей поставили обезболивающий укол: тело онемело, перестало чувствовать тонкости, но оно еще могло чувствовать тепло.
Он отбросил подальше на грудь ткань юбки, ладонь легла на живот. Тепло, успокаивающее тепло, оно было нежным и глубоким. Теплая волна, как горячая вода, растекалась по всему телу. Она устала смотреть, ей хотелось погрузиться в свой бездонный космос, уйти в него если не навсегда, то хотя бы сейчас, пока она этого хочет. Ресницы медленно начали закрываться.
Его пальцы коснулись трусиков, слегка их оттянули. Возможно, он увидел много, а может и ничего. Взял обеими руками за резинку и с силой потянул в разные стороны. Ткань, не рассчитанная на такую силу, моментально поддалась. Глухой треск рвущихся нитей спокойно вошел в ее сознание. Он разрывал их на кусочки. Сквозь закрывающиеся ресницы она видела, как он хладнокровно терзал клочки этой ткани. Он рванул руку на себя, и из-под нее что-то выскользнуло. Легкая прохлада коснулась ее тела..
* * *
Время само по себе вечно, нам не дано его понять, по крайней мере, сейчас. И не важно, что сейчас творится, следующее мгновение наступит за этим и так до бесконечности, ни что не может его остановить. Ее глаза сомкнулись в полном спокойствие, тело погрузилось во тьму, а душа воспарила куда-то высоко, высоко, аж голова закружилась. Она летела как птица, но не махала руками, лишь только распростерла их в разные стороны, как крылья у самолета. Она летела туда, куда самой ей хотелось. Как это получалось, она не знала, но хотела налево, и ее тело поворачивалось налево, хотела вверх, и вот она уже устремлялась ввысь. Перед ней появилась преграда в виде огромного куста, ей только стоило на него взглянуть, и тело в ту же секунду плавно поднялось над ним, и тут же плавно опустилось, как только она его перелетела. В душе все раздувалось от этих воздушных прыжков. Немножко было страшно, ведь она так редко летала, а вдруг не справится и упадет. Ей хотелось взмыть очень высоко, но там холодно, только во сне так можно летать, но наяву все же холодно. Она опустилась ближе к верхушкам деревьев и полетела над ними. Ветер ласкал лицо, она закрыла глаза, подняла подбородок и в легком парении продолжила свой восхитительный полет.
Она увидела, как выглянуло солнышко, и его летние лучики коснулись тела, стало тепло, она прогнулась в пояснице, стараясь не потерять равновесие в полете, она подставила плечи и грудь под теплый солнечный ветер. Внутри защекотало. Почему — то нельзя летать животом кверху, как в воде, жаль. Но это нежное тепло грело ее, и ей совершенно не хотелось открывать глаза, но что впереди?
Она спокойно открыла глаза, ресницы моргнули, солнышко светило прямо в лицо. Это утреннее солнышко, только оно так низко весит над горизонтом и только в это время оно такое ласковое и приветливое. Утро. Она посмотрела прямо на яркий шар. Свет не резал ее глаза, солнце еще не набрало дневную силу, оно только ласкало, но не жгло. Она прижалась щекой к чему-то теплому и нежному, как будто это была мамина шаль.
Взгляд и мысли были в полете, тело еще летело. Ей казалось, что она сейчас опускается и так стремительно, что даже дух захватил, она перестала дышать, внутри все замерло, даже сердце стало биться медленней, она прикрыла глаза. Плавный вираж, и ее ноги коснулись земли, вздох облегчения, руки опустились. Она присела на землю, коснулась редкой травы, взяла в ладонь горсть теплого песка и сжала его в кулачке. Теплый и мягкий, она чуть-чуть расслабила ладонь, и он тут же заструился между ее пальцев, он вытекал сквозь них, и вот ладонь уже осталась совершенно пустой.
Она приоткрыла глаза и посмотрела на свою ладонь. Пальцы были слегка сжаты в кулачке, они сжимали теплую плоть, в утреннем свете она сияла, казалось, что была прозрачной и такой теплой. Она разжала пальцы, легкий след остался на коже, тело плавно выпрямилось и вот уже на нем не осталось ни одного следа от ее прикосновения. Она лежала на плече, это было женское плечо, женская грудь, женское тело. Ей стало так легко, так спокойно, что она еще плотней, придвинулась к ней, положила на нее свою ножку, а рукой снова взяла ее юную грудь. Глаза сами закрылись, но лететь никуда не хотелось, хотелось только лежать и ни о чем не думать.
* * *
Кто-то прошел мимо, слабое дуновение ветерка от его тела и шелест одежды. Тихо звякнула посуда, снова шелест и тишина. Она приоткрыла глаза. Теперь она была одна, она даже не заметила, как ее спутница покинула постель. Солнышко так же ласково грело, значит, времени прошло совсем немного, она просто уснула, и вот теперь пора вставать.
Прозрачный пар подымался над белоснежной чашечкой. Ее стенки были так тонки, что просвечивалось не только ее содержимое, но и лучи, что падали на нее. Пар подымался вверх, искрился и растворялся. Она села, взяла в ладони чашечку, вдохнула и замерла. Кофе, этот незабываемый аромат, он такой горько-сладкий. Она еще раз вдохнула его, носик вздернулся, и она взглянула на шторы, за которые начало всходить солнце. Что может быть лучше утреннего кофе? Только кофе. Она не спеша, выпила его. Ни кто не мешал, в доме было тихо. Вставать совсем не хотелось. Это была комната Татьяны, ее тахта, ее халат. Встав, она набросила его на себя, он оказался немного великоват, но такой теплый и мягкий! Свои вещи аккуратно лежали на стуле.
Она нагнулась и взяла в руки коробочку, на ней был нарисован женский силуэт. Ее пальчики раскрыв ее, достали белоснежные плавочки, легкие и нежные. Она коснулась их губами, провела ими по щеке и осторожно положила на стул поверх своей юбки. В доме была тишина.
* * *
Я села и посмотрела на свои коленки. Они были по-мальчишески острыми, а если их соединить, то даже немного торчали в разные стороны. Как-то я раньше на них почти не обращала внимания: они просто были, вот и все, так же как волосы и нос, но сейчас я смотрела на них как-то по иному, даже с любовь. Я обняла ноги, подтянула колени поближе к себе, положила на них голову и закрыла глаза.
Туман, слегка голубоватый свет, легкая прохлада и простор. Просто, огромный простор. Мне хотелось оглянуться, но везде сплошная бесконечность. Где-то там, в тумане скрывается нечто, что-то загадочное, но обыденное, как эта земля из песка. Эти мысли меня убаюкивали. Я протянула руку, взяла подушку с тахты и положила около себя. Теперь я лежала и смотрела в потолок, на потухшую люстру и световые пятна, что медленно перемещались по стенам. Я смотрела на себя, на свое отражение в мире, на то, что за этим мигом наступает следующий, и что все мы живем этим моментом жизни, прошлого нет, нет и будущего, только настоящее.
Я улыбнулась сама себе. Мне хотелось жить, почувствовать ее, насладиться каждой ее частичкой, ведь завтра этого уже не будет, а сегодня. Я сбросила с себя груз тоски, груз пустоты и безмолвия. Мои пальцы сами развязали пояс, халат упал рядом с подушкой, что осталась лежать на полу. Белоснежная блузка легла мне на плечи, ее вес я даже не ощутила, она была невесома. Спокойная тишина. Последний штрих, я щелкнула пальцами резинку у себя на поясе, одернула ткань юбки и вышла в коридор.
Никого. Совсем никого. Как будто и в правду никого здесь и не было, ни сегодня, ни вчера. Я надела босоножки, что аккуратно стояли у самой двери, нажала на ручку двери, и она открылась. Я не оглянулась, а просто пошла по ступенькам. Заскрипели петли, и дверь за моей спиной с шумом захлопнулись. Я бежала вниз.
Елена Стриж март 2004 г.
179