— Чего-то холодно сегодня — промямлил Мишка (мой кузен).
— Ничего удивительного. Мы ведь у океана. Здесь всегда ветрено. Поедем через город — там намного теплее будет. Кстати, пора выдвигаться — надо еще мамашек забрать на Маркете (одна из главных улиц с множеством магазинов).
Сегодня пятница — у них шоппинг. В кино можем не успеть.
— Успеем. Повезем их домой, а наш Опен Эйр (кинотеатр под открытым небом) в Сан-Хосе, совсем рядом. Все по дороге. Еще времени вагон.
Да, точно, мы сегодня собрались на фильм под открытым небом, на последний сеанс. Весь прикол в том, что это не обычный кинотеатр в нашем понимании. Там нет мест для сидения, туда приезжают на машинах, и кино смотрят прямо из салона авто. Такая себе автостоянка с экраном. Фильмы, как правило, демонстрируются старые, часто черно-белые, но мы ведь не кино ехали туда смотреть. Это скорее была тусовка, где хвастались своими тачками и девчонками.
С первым у нас все было ОК. На стоянке позади, красовался мой Pоntiаc Grаnd Villе с открытым верхом, ярко-вишневого цвета. Не многие из наших сверстников могли похвастаться чем-то подобным. Это отец подогнал нам с мамой на двоих. И что еще символично — модель была 1973 года выпуска — это год моего рождения. Лицензию (право на управление автомобилем) я получил, правда, месяц назад на свое восемнадцатилетие — и теперь по-полной вкушал кайф от вождения офигенной тачки.
Со вторым, правда, еще не сложилось. Через месяц экзамены в высшей школе (12 класс по нашему) — пора было определяться с колледжем. Да из-за своей природной стеснительности не очень то клеилось с девчонками. Попытки, конечно, были (уж очень хотелось), поцелуйчики там всякие, тискания — но дальше не доходило. Вот вырвусь из дома куда-нибудь в Бостон и там уж...
— Все. Поехали. Заедем за девчонками из параллельного. Может нам сегодня и повезет — подмигнул Мишка, по-баскетбольному, запуская пустую банку из-под коки в мусорную урну.
— Точно в цель: хорошая примета — значит — повезет.
Да, парковка в Сан-Франциско, да еще в пятницу вечером — проблема не из легких. Мы еле втиснулись за полквартала от того места, где договорились подобрать родительниц. Уверенно шагали по улице, зная, наверняка, что встретим их возле какого-то модного магазина.
— Да, вот же они — указал Мишка на две одиноко стоящие фигуры, со множеством пакетов в руках, и оживленно разговаривавших между собой.
— Ну, наконец, то — улыбкой встречала нас тетя Таня (Мишкина мать).
— Мы уже битый час вас дожидаемся — отозвалась моя мама (Леной, кстати, зовут).
— Не надо ля-ля. Мы договаривались на 21—00. Сейчас только 21—05. Могли бы еще парочку магазинов прошерстить — парировал я.
— Да все нормально. Пошутить нельзя? — примирительно с улыбкой проговорила мама.
Что-то подозрительно блестели ее глаза, и теть Таня хихикала без умолку. Да они ВЫПИЛИ. В принципе, ничего удивительного. Мамки то наши — потомки русских переселенцев.
Мои бабушка и дедушка во время войны были угнаны в Германию. К счастью не в концлагерь — они попали к местному байеру на сельхозработы. Бабушка приглянулась хозяйке и вскоре стала горничной. Дедушка хорошо управлялся с лошадьми и жил при конюшне. Там (на конюшне) они и познакомились. Занимательная история, кстати, почти семейное придание. Но об этом в другой раз. После войны оказались в американской зоне оккупации. В Россию возвращаться не решились. Уж очень большая вероятность была попасть в сталинские лагеря, да и родителей и дома к тому времени не осталось уже. Вот так и оказались мои грандпеаренс в Калифорнии. Мама и ее сестра Таня и были первыми потомками, то есть 100% носителями русской крови. Мы с Мишкой уже наполовину были русскими, наполовину американцами — отцы наши были тоже из эмигрантов, но уже в четвертом-пятом поколении. Они на родном языке то уже и не говорили. Если с мамой мы хотели посекретничать — переходили на русский, что отца всегда злило — ведь он ни бельмеса не понимал. У нас с двоюродным братом имена даже интернациональные, то есть имеющие хождение и в России и в Америке. Я, к примеру, Денис (Денни для американских друзей) а двоюродный брат — Михаил (Майкл соответственно).
Так на чем мы остановились? Ага вот — мамашки наши были на 100% русскими и со спиртным управлялись намного легче, чем местные янки. Говорят, у русских какой-то фермент имеется в крови, помогающий им легче переносить алкоголь. Вот стояли они перед нами такие веселенькие и раскрасневшиеся, и никто не взялся бы определить: сколько и чего они выпили.
Класс было нестись по вечернему Сан-Франциско. Теплый ветерок приятно обдувал лицо и развивал волосы. Так и хотелось давонуть на газ, но через каждых 100—200 метров светофоры, светофоры, светофоры. Хорошо, что мы ехали из города на восток в направлении Сан-Хосе. В обратную сторону трафик на 101 (одна из основных трасс) стоял плотно. Через три-четыре часа все изменится — пробки будут в обратную сторону. Народ, потусив, будет разъезжаться из центра по пригородам и спальным районам. Вот такая прелесть американских автострад.
Через минут двадцать мы уже заруливали в Сан-Бруно (пригород Сан-Франциско в районе аэропорта) к дому Майкла и теть Тани. Мишка ухватил все пакеты и коробки и помчал к дому, в надежде, поскорей спровадить родительницу. Вот наши мамаши уже нежно прощались, чмокая, друг дружку в щечку, как вдруг теть Таня, как бы, между прочим, спросила.
— У вас какие планы на вечер? Вернетесь поздно?
— Да мы в кино собрались, честно говоря.
— В кино? — удивленно переспросила она, одновременно обращаясь ко мне и маме.
— Мы в Опен Эйр, что-нибудь старенькое, черно-белое посмотреть — бросился я спасать ситуацию, надеясь, что такие фильмы не очень то интересуют наших родительниц.
Но не тут то было. Говорила ведь бабушка, что чаще нужно бывать с родными, и интересоваться их пристрастиями.
— Обожаю старые добрые фильмы, особенно французские. Не то, что ваши современные боевики — отпарировала мама
— А какой фильм будем смотреть? — присоединилась теть Таня.
«БУДЕМ смотреть» — отпечаталось в мозгу. Это они намекают, что поедут вместе с нами.
— У меня кстати «Сан-Франциско Кроникал» завалялась. Сейчас посмотрим, что и где идет — подсуетилась Мишкина мама, доставая пожмаканную газету из недр своей дамской сумочки.
Я в безнадеге глянул на Мишку. Он театрально закатил глаза, типа, ну что я могу поделать?
— Вот оно. «Анжелика — маркиза ангелов» 1964 год. Первый фильм из саги Анни и Сержа Голон о приключениях Анжелики. В роли Анжелики — Мишель Мерсье — радостно известила мама.
— Это про пиратов? — с надеждой спросил Майкл.
— Это про любовь, дурачок — восторженно ответила мама.
Ну, все — вечер был безнадежно испорчен. Матушки загрузились обратно на заднее сиденье, Мишаня рядом со мной, и мы покатили (уже теперь НИКУДА не спеша) в сторону Сан-Хосе.
— Мам, нужно подзаправиться — возвестил я пассажиров, заруливая на заправку.
— Отлично, а мы тем временем попудрим носик — отозвалась тетя Таня.
Мама быстренько сунула мне двадцатку в руку и побежала за сестрой в направлении туалета. Пока я оплачивал бензин, мамы уже были внутри магазина, присматривая что-то на полках со спиртным.
— Лучше бы ты промахнулся — бросил раздраженно я в сторону Майкла.
— Это ты о чем?
— О твоей пустой банке из-под пепси-колы.
— Кока-колы — поправил Мишка.
— Точно в цель. Хорошая примета — передразнил я его.
Он как-то странно глянул на меня, как будто вспомнил что-то, и ухмыльнулся.
— Сейчас все исправим — и опять подмигнул мне, как там у океана.
Мамы уселись на свое обычное место позади нас, и принялись за свою бесконечную болтовню.
«Ну о чем можно все время разговаривать?» — не переставал я удивляться, как только наши мамы оказывались вместе.
— Мам, мам — два раза повторил Мишка, отрывая ее от беседы.
— Ну, мы, типа, собирались в кино с девчонками. Там будут наши одноклассники... и мы тут как мамины сынки с родителями под ручку. Как-то не по-пацански.
Мамы изумленно смотрели в нашу сторону, лихорадочно соображая, и старались вникнуть в соль Мишкиной тирады.
— Ну... вы не могли бы подиграть нам немного.
— Это как? — мама переглянулась с теть Таней.
— Ну,... типа, побыть нашими девушками на вечер — выпалил Мишка.
У меня глаза полезли на лоб от такой наглости. Думаю, мамы удивились не меньше.
— Так мы ведь совсем не похожи на ваших одноклассниц. Нас сразу раскусят.
— Ну, мы... это, типа, навешали лапши всем, что сняли девок из универа.
— Э-э-э. Следите за речью, молодой человек — резко вставила теть Таня
— Извините... познакомились с девушками из Университета.
— Это мы теперь как? Студентки этого, как его, Массач... Массач — заикаясь, пыталась чего-то произнести Мишкина мама.
— Массачусетского Технологического Института — поправил я.
— Вот, вот. Я же говорю — Массач... Массач. Тьфу, придумал же Бог название.
— Это не Бог, это американцы так назвали свой штат, в честь местного индейского племени, что в переводе означает «Большое горное место» — блеснул я эрудицией.
Мама с гордостью глянула в мою сторону. Ну, как теперь она могла отказать своему умному чаду, своей кровиночке.
— А почему бы и нет? Вспомним молодость. Развлечемся — обратилась мама к сестре.
— А помнишь, как мы в кино ходили на последний сеанс, и всегда на последние ряды. Они так и назывались — ряды для поцелуев.
Они захохотали одновременно, вспомнив, наверное, что-то прикольное со времен своей юности.
— Так значит, согласны? — с надеждой спросил Мишаня.
— Конечно. Тряхнем стариной.
— Ну, тогда... не могли бы мы поменяться местами.
— Это зачем?
— Ну, типа, по парам. Теть Лена на мое место спереди, а я к маме на заднее сиденье. Вроде как... каждый со своей девушкой — наглел дальше Мишка, загадочно ухмыляясь.
Я был поражен его наглостью. Наплел тут три короба, но самое интересное, что это РАБОТАЛО. Мама с готовностью поменялась с ним местами.
Через тридцать минут мы уже были на месте, осторожно подъезжали к шлагбауму, предварительно подняв нашу крышу — трансформер.
— Спиртное не распивать, сексом не заниматься. Нарушители будут выдворены, Деньги не возвращаются — монотонным голосом произнесла тетка — билетерша заученную, повторяемую сотни раз фразу, вручая нам билеты.
— Спиртное не распивать, сексом не заниматься. Бе-бе-бе — перекривила билетершу противным голосом тетя Таня.
До начала сеанса еще оставалось минут пятнадцать. Места еще было вдоволь. Я припарковал свой «Pоntiаc» у самого края, с таким расчетом, чтобы спереди ничья машина уже не поместилась и не закрыла нам обзор.
— Сбегай за попкорном и кока-колой — всучила мне мама очередную двадцатку.
Конечно, какое кино может быть без попкорна. Это уже национальная традиция.
— И стаканчики не забудь — вдогонку бросила теть Таня, высовываясь из окна.
Я с максимальной осторожностью нес обратно упаковку коки и четыре огромных бумажных ведерка с попкорном, стараясь не рассыпать все по дороге.
— Стаканчики принес? — первое, что спросила Мишкина мама, когда я забрался в машину со всем своим скарбом.
Странно, зачем ей пластиковые стаканчики, ведь кока-колу обычно пьют просто из банки. Ответ прояснился через несколько секунд. Она нырнула в свою бездонную сумку и вытянула на свет аккуратную маленькую плоскую бутылочку.
Так вот оно что? Когда я заправлялся на АЗС, мамы тоже успели «дозаправиться». Я молча протянул им стаканчики — теть Таня, не мешкая, откупорила свою бутылочку и разлила содержимое. Правда, только в два стаканчика — себе и маме. Через мгновение они заправским жестом опрокинули их себе в рот, при этом причмокивая и хваля вкусовые качества калифорнийского коньяка.
Наконец то — фильм начался. К моему удивлению, он был цветным, а не черно-белым, как я изначально предполагал. 1964 год ведь. Мама устроилась поудобней, подобрав под себя ноги и водрузив ведерко с попкорном себе на колени, приготовилась к просмотру шедевра французского кинематографа. Я тоже начал моститься на водительском кресле. Первым делом — поднял подлокотник, зафиксировав его между спинками наших сидений. Таким образом, две наши спинки приобрели вид одной цельной мягкой панели. Сами сиденья были сделаны тоже как одно целое. Сейчас это напоминало больше один огромный кожаный диван. Из приборной панели выступало только рулевое колесо. Никаких рычагов коробки передач (он размещался на рулевой колонке), никаких выступающих деталей. Казалось, что это чудо американского автопрома специально было предназначено для таких оказий. Двоим людям можно было свободно разместиться, не мешая при этом друг другу. Заднее сиденье было не менее комфортабельное. Надеюсь, нашим попутчикам было там удобно. Я приспустил окна в дверках немного (их всего две, кстати), но достаточно, чтобы в салон проникал звук, и при этом снаружи невозможно было разглядеть пассажиров. Предварительно, на заправке лобовое стекло я тщательно вымыл, пока мамы «пудрили носик». Обзор был великолепным, и все было слышно.
Медленно, но уверенно атмосфера фильма завладела моим вниманием. Глаза были прикованы к экрану.
— Дэн, можно я распрямлю ноги. Целый день на каблуках. Ноги гудят — мамин голос оторвал меня от довольно таки интересных событий 17 века.
— Да. Конечно — ответил я шепотом, не особо вникая в суть вопроса.
Мама быстренько водрузила свои ноги мне на колени, обтянула юбку, дабы я не увидел под ней чего-то, не для моих глаз. Поставила ведерко себе на живот и, как ни в чем не бывало, продолжала смотреть фильм и хрустеть попкорном.
Ну, нормально. Да? Я с немым вопросом в глазах смотрел на нее, держа свое ведро на приподнятых руках. «И куда мне прикажете его поставить?» — про себя вопрошал я. Мама, как будто услышала мысленно мой вопрос, обернулась ко мне и уставилась на мою глупую позу с поднятыми руками, сжимающими бумажное ведерко.
— О, сорри — извинилась она, немного раздвинув ноги, образовав место между коленами, но при этом, не забывая придерживать свою юбку, и оттягивая ее книзу, закрывая образовавшуюся пройму.
Мне ничего не оставалось, как поместить свое ведро у нее между ног.
— Удобно? — поинтересовалась она, и увидев мой утвердительный кивок, через секунду забыла обо мне, и отвернулась к экрану.
Еще через мгновение она отпустила свой подол и принялась за попкорн.
Ну что вам сказать? Я уже не смог смотреть в сторону экрана, когда перед моими глазами открывалось зрелище намного интересней. Мамина юбка, лишившись усилия, которое удерживало ее в прилично обтянутом состоянии, поползла кверху, оголяя ее пышные ляжки. Не так, уж совсем, как вы подумали, но достаточно, чтобы разглядеть белый треугольник ее трусиков, мелькающий во вспышках киноэкрана, как в стробоскопе.
Я на автомате зачерпнул полную пригоршню попкорна и понес ее ко рту, не отрывая глаз от маминой промежности. С количеством попкорна я не рассчитал — он явно не помещался в мой рот. Я старался запихнуть его весь, но ничего не получалось и я со страхом понял, что он вываливается у меня изо рта и падает вниз. Несколько зерен упали под ноги на коврик, а несколько маме между ног. Я так и замер, с полным ртом попкорна, со страхом уставившись в мамину сторону, в темноте стараясь разглядеть выражение ее
лица. Но ничего не происходило. То ли она так была увлечена фильмом, то ли просто не заметила — но на ее лице не дрогнул ни один мускул.
Дожевав с усилием свой попкорн, стараясь не проронить больше ни зернышка, дрожащей рукой я принялся доставать злополучную кукурузину. Да вот же она! Лежит прямо сверху, в ложбинке между ногами. Двумя дрожащими пальцами, стараясь не касаться ее ног, я приближался медленно к чертовому зернышку. Осталось только плотно зажать его между кончиками пальцев — и операция по спасению была бы успешно завершена. Но тут... произошло непредвиденное. Мама пошевелилась, наверное, устраиваясь поудобней, ноги ее пришли в движение, и... зернышко провалилось дальше, в глубь между ее ляжек, и поблескивало оттуда, как будто подмигивая мне.
— Gоd dаmm it — чертыхнулся я про себя.
Не знаю почему, но это зерно попкорна так разозлило меня, что я, потеряв всякий страх, резко нырнул между маминых ног и ухватил его.
— Все, попалась никчемная кукурузина — ликовал я, и расплывшись в улыбке, в следующее мгновение, встретившись взглядом с мамой. В ее глазах читался немой вопрос: «И что бы это значило?». Я торжественно достал кукурузину и продемонстрировал ее.
— Закатилась — с глупо ухмыляясь, я объяснил свой поступок.
Мама пырскнула от смеха, поерзала попой, в поисках позы поудобней и, нашедши таковую, успокоилась. Через секунду ее мысли все были поглощены переживаниями за Анжелику и Жофрея де Пейрака..
Я тоже успокоился, удовлетворенный таким завершением маленькой неприятности, грозившей обернуться большим скандалом. Аккуратно отправляя по одной кукурузинке в рот, я продолжил созерцание «своего кино».
К своему удивлению я заметил, что мамины ноги раздвинулись пошире, что открыло мне намного лучший обзор ее предмета интимного туалета. Никогда не думал, что женские трусики могут выглядеть так возбуждающе. Да еще плюс это крохотное мокрое пятнышко чуть ниже средины ее белого треугольника. Сразу пришла на ум поговорка: «Труси, не труси, а последняя капля в трусы». Это я имею в виду особенность нашего мужского мочеиспускания, когда после, казалось бы, выдавливания последней капли, на трусах всеравно оказывалось мокрое пятно. Да, знал бы я в то время, что это была за капелька на маминых трусиках, мой бедный член реагировал бы по-другому. Хотя, и сейчас ему было не сладко. Расположенный на левой ноге, зажатый штаниной трусов и плотных джинс, он начал ощущать дискомфорт. Хотелось уже и привстать, посмотреть, что там происходит, а нет — джинсы не пускают.
И тут... мой обостренный слух уловил странный шум, доносившийся откуда-то сзади. Нет, это не был шум с улицы. Это явно доносилось с заднего сидения.
— Прекрати. Потише — это был, однозначно, шепот тети Тани.
— Да погод... — фраза оборвалась на полуслове, как будто кто-то заткнул ей рот.
Постоянное ерзание, скрип кожи и еще какой-то странный звук. Что же мне напоминал этот чавкающий приглушенный звук. Точно, это был звук поцелуев. Так это там, на заднем сиденье Мишка целовался с теть Таней? С какой такой еще теть Таней — со своей матерью! Эта мысль ошарашила меня. Я буквально вжался в кресло и украдкой кинул взгляд в сторону мамы. Рука с попкорном застыла на полпути ко рту, она вся напряглась. Да, она наверняка слышала то, что слышу я. Вне всякого сомнения. Наши глаза встретились.
Мама отставила свой попкорн, и уперевшись обеими руками в кресло, резко села, заняв горизонтальное положение. Выдернув мое ведерко у себя между ног, всучила его мне, при этом, грациозно поджав ноги, убрала их с моих колен и привстав на сиденье, перевесилась через спинку.
— Молодые люди — как гром среди ясного неба, прозвучал ее голос.
Я поспешил за ней, вставая на колени и пытаясь заглянуть через спинку. Я только и успел увидеть Мишкину спину, мелькнувшую на мгновенье и изчезнувшую где-то темном углу салона. Теть Таня спешно застегивала спереди кофточку и поправляла задранную по «самое не могу» юбку.
— А мы что? Мы ничего. Так пошалили немного — начала оправдываться Мишкина мать и поправлять растрепанную прическу.
— Потише, пожалуйста. Вы мешаете смотреть фильм — тихим спокойным голосом произнесла мама, и отворачиваясь, плюхнулась в кресло, давая тем понять, что разговор закончен. Я медленно стал смедленно сползать обратно на сидение, правда, при этом, незаметно успев расстегнуть верхнюю пуговицу джинс, приспустить зипер и высвободить, наконец, своего измученного молодца. Усевшись, замаскировал все футболкой, натянув ее пониже.
«Ну, нифига себе» — была первая моя мысль. Я ожидал чего угодно, но чтобы так вот просто: «Потише, пожалуйста». Больше всего поразил мамин голос. Спокойный, расслабленно-ленивый, как будто это ни ее родная сестра и племянник бузили позади, а совсем посторонние люди, и вправду, мешавшие ей смотреть картину. Конечно же, теть Танины белые ляжки, мелькнувшие на мгновение, и ее буфера, затянутые в тугой лифчик оставили свой неизгладимый след в моем воспаленном мозгу. Ну, а Мишаня. Ну, красавец. Я сразу подумал о своей маме. Да позволь я что-нибудь подобное — сразу же схлопотал по мордам.
— Можно я ноги заложу за тебя? — прервал мои размышления спокойный мамин голос.
— Угу.
— Подвинься чуть вперед.
Я подвинулся, образуя пустое пространство между мной и спинкой кресла. Мама сразу просунула туда ноги. Правильней сказать — одну лишь ногу, левую, вторую она забросила спереди мне на колени, как бы, беря меня в «ножницы». Правой рукой она не применула захватить оба края юбки и стянуть их вместе, по известной уже причине. Но лишь только она потянулась за попкорном, отпустив юбку, та молниеносно заняла свое прежнее положение, оголив мамины бедра и промежность. Ворочая попой, устраиваясь поудобней, она вдруг согнула правую ногу в колене и отвела ее максимально вправо так, что ее колено оказалось запертым между рулевым колесом и моими ногами. Мамина нога удобно устроилась в ложбинке, образованной моими нижними конечностями, а ее ступня вольготно разместилась поверх моей футболки прямо на мой набухший член. рассказы эротические Судя по ее довольному виду — эта поза ей казалась вполне комфортабельной, в отличие от меня. Никогда часть женского тела (неважно какая, а хоть и нога) не была так близко от моего мужского достоинства, разделенная лишь тонкой тканью футболки и моих трусов. Я не нашел ничего лучше, как просто взять в руки мамину ступню и начать ее массировать, пытаясь при этом максимально отодвинуть ее от моего стояка. Мама оторвалась на секунду от своего попкорна и благодарно улыбнулась.
— Массаж не помешает уставшим ногам? — шепотом спросил я, объясняя свое поведение
— О. нет. Супер. Спасибо — от удовольствия она даже прогнула спину как кошка, устраиваясь поудобней.
Через несколько секунд она уже полностью прониклась судьбой бедной Анжелики, а я позволил себе опустить глаза пониже. Юбка задралась до неприличия, полностью предоставляя моему жадному взору мамины трусики. И только сейчас я заметил, что они были... полупрозрачные. Мне казалось, я видел отчетливо завитки черных волос на лобке, две плотные складки плоти с темной щелкой между ними, и это мокрое пятнышко так притягивавшее мой взор. Может это просто мое разгоряченное воображение рисовало эту картину, но пятно явно стало больше.
Я массировал мамину ступню, поглаживая периодически и лодыжку. Мама мурлыкала от удовольствия. Я эти ноги вижу по десять раз на дню, но не подозревал, что касаться их будет так приятно. Ребро маминой ступни лежало прямо на моем самом интересном месте. Так приятно было чувствовать ее тяжесть. В процессе массажа, я невольно двигал маминой ступней вдоль всего моего напряженного органа. Где-то на окраине мозга билась мысль, что все это неправильно, это — ИЗВРАЩЕНИЕ. Но уж очень сладкое извращение. Да еще согревала мысль, что мама ничего и не заметит: массаж, как массаж. Понимая, что долго не выдержу, я потихонечку начал смещаться влево, втискиваясь в дверь. Все — отодвигаться дальше некуда. Мамина ступня лежала уже почти полностью на моей правой ноге, только ее мизинчик еще чувствовался где-то у основания члена.
Вдруг она, по какой-то непонятной причине, привстала и всем телом подалась назад. Быстро вытянула колено из-под рулевой колонки и поставила ногу совершенно прямо. Я не успел даже глазом моргнуть, как ее коленка оказалась у меня прямо перед глазами. Мама уперлась руками в сиденье, пытаясь приподняться, и автоматически перенесла часть веса на свою правую ногу, нашедшую опору в аккурат на моем достоинстве. От сего неожиданного маневра, пальцы ее ног оказались прямо на моем самом уязвимом месте. Мякоть большого пальца придавила именно там, где... Ну вы знаете — у основания головки, где сосредоточены все нервные окончания. Для пущей устойчивости, она прокрутила и подвигала ступней взад-вперед несколько раз, и конце концов привстала, нашедши наконец точку опоры.
Но было уже поздно. Знакомое щекотание нарастало в яичках и молниеносно поднималось кверху. И уже никакое усилие воли, и судорожное сокращение мышц не могли его остановить. Я только успел прижать головку футболкой, иначе все было бы не только на моей груди, но и на потолке салона. Липкое месиво расползлось по моему животу, мгновенно образуя мокрое пятно на футболке.
Мама, почувствовав неладное, резко убрала ногу. Я, как затравленный зверек, глянул на нее. Она сидела прямо, рот зажат ладошкой, глаза по пять копеек. То ли она была в ужасе от содеянного, то ли просто прикрывала рот, чтобы не расхохотаться.
— Сыночка, я не хотела... Извини — произнесла вдруг она и бросилась к своей сумочке, вытряхивая из нее все содержимое. Наконец она нашла то, что искала и передала мне. Это были салфетки. Я лихорадочно принялся вымакивать свое месиво, украдкой зыркая в ее сторону. Нет, она определенно ржала, закрывая рот рукой. Она просто потешалась надо мной.
Вдруг мама замерла и медленно повернулась в сторону заднего сиденья. Сзади доносились знакомые звуки, правда на этот раз громче и наглее. Увлеченный своим необычным экспериментом, я совсем забыл о наших пассажирах. Заправив футболку в джинсы, стараясь по максимуму скрыть свое мокрое пятно, я следом за мамой потянулся к спинке сиденья, стараясь заглянуть вглубь салона. И то, что я увидел, лишило меня дара речи.
Мишка просто навалился на теть Таню и обсасывал ее. По другому и не скажешь. Он то впивался, как клещ в ее губы, то лихорадочно целовал все ее лицо, то опускался к шее и еще ниже, то обратно возвращался к ее губам. Тетя Таня только постанывала сладко в ответ. Они так смачно целовались, что тень зависти накрыла меня на мгновенье своим холодным, липким крылом. Как тут не позавидовать, видя как Мишкина левая рука шарит где-то под ее блузкой, а правая орудует под юбкой. Я не верил своим глазам — я смотрел на эту картину как загипнотизированный.
— Как? Как это ему удалось? — это была единственная мысль, присутствовавшая в моем мозгу.
— Кхе, Кхе — громко прокашлялась мама, стараясь обратить на себя внимание
Мишка, как ошпаренный отпрянул от теть Тани и забился в угол. Перед моими глазами развернулась картина, которая, я точно знал, будет часто всплывать в воображении во время моих сеансов самоублажения. Блузка наполовину расстегнута, огромные сиськи вывалены наружу и эти соски... Я еще таких не видел — темные, толстые, с фалангу моего большого пальца, торчащие из темно-коричневых ореолов размером в двухдюймовую монету (дюйм — 2, 54 см). Все это богатство она лихорадочно начала запихивать обратно в бюстгальтер, застегивая на ходу кофточку.
— Фильм уже закончился. Титры на экране — произнесла спокойно мама.
— А кино то интересное было? — поинтерисовалась теть Таня, обтягивая свою юбку.
— О. кино было ОЧЕНЬ интересное — с усмешкой произнесла мама, повернувшись вдруг в мою сторону.
Да, она, определенно, опять издевалась надо мной. Дабы скрыть свое смущение, я отвернулся к окну и принялся открывать его. Запах спермы, как мне казалось, уже витал по салону. Или это мое обостренное обоняние работало.
— Ну что, по домам? — ни к кому конкретно не обращаясь, произнесла мама.
— По домам — ответила тетя Таня.
Я с удовольствием вставил ключ в замок зажигания и провернул. Двигатель заурчал и через минуту я уже выруливал на финишную прямую.
Через полчаса мы уже стояли у Мишкиного дома, и мама прощалась с теть Таней. Брательник только хлопнул меня по пятерне, буркнув на прощание: «До завтра».
А вот и наш гараж. Заглушив мотор, я украдкой глянул на маму. Она, даже не обернувшись в мою сторону, вышла из машины и направилась к двери. Взявшись уже за ручку, вдруг остановилась и пристально глянула на меня. Ее лицо растянулось в ехидной улыбке.
— Я понимаю, что тебе в душ нужнее, но дамы вперед. Уберешь тем временем в машине, и не забудь пакеты из багажника.
Только ее попа мелькнула в проеме двери, и я остался сам на сам со своими мыслями. Деваться некуда — принялся за уборку. Намусорили мы конкретно. Попкорн, рассыпанный по всему полу, пустые банки из-под кока-колы, какие-то салфетки. Блин, так это же мои. Картина моего конфуза ярко всплыла в памяти. Но главенствующей мыслью, сверлившей мозг — была мысль о Мишке.
— Как ему удалось подбить маму на ТАКОЕ? Как? Что-то здесь не то. Да и моя мама реагировала как-то необычайно спокойно. В этом, определенно, есть какая-то тайна, какая-то загадка.
С намерением устроить завтра двоюродному брату допрос с пристрастием, я вошел в дом. Мама стояла в гостинной, одета в свой обычный китайский халат с драконами, и вытирала мокрые волосы.
— Душ свободен. Грязные вещи оставишь в корзине для грязного белья.
— Угу
— Все вещи. И джинсы, и футболку, и трусы — уточнила она, свесив голову набок, промакивая волосы.
Я кивнул, давая понять, что все понял, и шагнул в душевую.
Отрегулировав воду и приготовив полотенце — принялся раздеваться. Полностью погруженный в свои мысли, автоматически снял штаны, футболку и бросил в корзину. Взялся за резинку трусов и потянул их книзу. Сперма уже высохла и только заскорузлые пятна на трусах и запах напоминали о моем необычном эротическом приключении. Сознание сразу вернулось к тем событиям. И мамины прозрачные трусики, и странное пятнышко посередине, и теть Танины невероятные сиськи — все как в калейдоскопе закружилось в голове.
Стягивая окончательно трусы, краем глаза замечаю краешек чего-то уж очень знакомого, выглядывавшего из-под моих джинс в корзине. Скорее из любопытства, чем, преследуя какую-либо конкретную цель, вытаскиваю на свет Божий сей предмет. Угадайте из трех раз — что это было. Точно — это были мамины трусы. Именно те самые, которые сегодня были на ней. Вот и это интригующее пятнышко, скорее уже пятно. Теребя тонкую ткань между пальцами, ловлю себя на мысли, что это совсем не похоже на пятно от мочи. Оно, обычно, с желтой каймой вокруг — а это совсем другое. Я непроизвольно поднес его к лицу... и глубоко втянул воздух. Еле уловимый запах мочи, конечно же, присутствовал, но основной инградиент запаха был совсем другой. Совершенно незнакомый, и раньше нигде не встречавшийся. Это был удивительно возбуждающий запах. Мои ноздри раздувались как кузнечные меха, впитывая все оттенки сего аромата. Этот запах вытеснил все мысли, кроме одной: «Дрочить, дрочить, дрочить... «. Рука сама охватила уже стоящий как кол член, и начала неистово двигаться.
Такого оргазма я давно не испытывал. Это было неописуемо. Словно потерявшись во времени, я стоял и смотрел, как вода смывает жирные пятна моей спермы из кафельного пола. Да, хорошо, что Мишка попал той пустой банкой в мусорную урну. Вечер явно удался.
180