– Ребята! Прошу тишины! Ступинин, успокойся и сядь на место! – Безуспешно пыталась навести порядок в аудитории, среди учащихся третьего курса индустриального техникума, руководитель производственной практики, Красина Нина Николаевна. Потеряв терпение, женщина с размаха хлопнула по учительскому столу толстой указкой и выкрикнула с ожесточением:
– Вы заткнётесь когда-нибудь – дебилы!? Что, всю практику мне нервы мотать будете? Учтите, кого отправлю домой, разговаривать будете с директором техникума. А Дмитрия Викентиевича вы знаете, отчисление с волчим билетом и передача сведений в районные военкоматы. Предупреждаю, церемониться не буду, тем более, с самыми буйными и неуспевающими. Ступинин, ты на вылет – кандидат номер один. Производство без такого специалиста обойдётся. В армии от тебя будет больше толку. Сели все по местам и прекратили галдёж.
Присмиревшие оболтусы враз расселись за свои столы и с должным вниманием уставились на Красину.
– Однако, – прикинула про себя, Нина Николаевна, – что значит правильно выстроенная аргументация фактов и практически без мата. А по – другому с ними никак, – и перейдя на сухой, деловой тон продолжила:
– В понедельник все приходят в техникум к десяти часам. Нас будет ждать автобус, на котором в десять тридцать выезжаем на место вашей трудовой деятельности в совхоз Лопатино под Балашовом. Опоздания исключены, ждать никого не будут. Неявка к автобусу расценивается, как отказ от производственной практики со всеми вытекающими последствиями для любого из вас. Я бы не советовала искать приключения на свою задницу. Это я говорю, в первую очередь, для тебя, Ступинин. С нами поедет наш лаборант кабинета электрооборудования, Николай Панин, его вы знаете. Надеюсь, что все всё запомнили и группа в понедельник явится без опозданий. Дальнейшую информацию вы получите по месту прибытия. Хочу предупредить заранее, чтобы не устраивать досмотр у автобуса. Алкоголь с собой не брать, иначе... Сами знаете, что будет иначе. Если вопросов нет, все свободны.
Когда кабинет опустел, Нина Николаевна, собрав папки, разложенные на столе, уже собиралась выйти из комнаты, как в приоткрытую дверь просунулась кудрявая голова Витальки.
– Нина Николаевна, можно я Вас задержу на минуту?...
– Чего тебе, Ступинин? Я уже всё сказала, ещё неделю назад, – покосившись на парня произнесла женщина, оставаясь у стола.
– Раньше звала Виталиком, подумаешь, раз сглупил, ведь я извинился. Хочешь, извинюсь ещё раз? – Подходя к Красиной, предложил Виталька, – просто хотел разнообразить наши отношения, а ты взяла и обиделась. Ну прости мерзавца, Нин.
– Это после того, как замужняя женщина поверила и отдала себя человеку крайне непорядочному. Подумать только, каков мерзавец, предлагать меня своему другу, устраивать групповушку в стенах техникума, видите ли, разнообразия ему захотелось... А мне после твоих извращений, как себя расценивать?... Шлюхой? Спасибо тебе, мальчик. Я всё же рассчитывала, что тобой руководили несколько иные мотивы в наших отношениях. Я и так тебе позволила, то чего никогда не позволяла ни одному мужчине, даже своему мужу. Больше того, я полагала, что разбудила в тебе не только страсть, но и элементарное уважение к себе. Неужели я даже этого не заслуживаю в твоих глазах. Я обижена на тебя и искренне жалею, что поддалась увлечению, столь безответственным и пошлым человеком, как ты! Уходи, прошу тебя... – гневным голосом произнесла Нина Николаевна, собираясь уйти.
– Теперь ты намерена мстить мне? Не стоит так драматизировать, Ниночка. Положим, меня слегка занесло, но я предложил тебе честную игру, – но заметив возмущённо взметнувшиеся вверх брови женщины, тут же поправился, – а что ещё мог предложить студент, потрясающей, но замужней женщине, кроме честной игры. Ведь о наших отношениях никто не знает и без твоего согласия, я не стал бы делиться с кем-либо о нас. Ты справедливо проучила меня и я понял, что слишком много позволил себе... Не сердись, Нинуля, прости дурака. Пусть наши отношения останутся, как и прежде, дружескими. Обещаю тебе, что это не повторится, – заглядывая в глаза Красиной, ещё раз повинился Виталька.
– Ладно, но между нами ничего впредь не будет и не заставляй меня ещё раз пожалеть о своей слабости к тебе. Всё, ступай. Некогда мне вести с тобой душеспасительные беседы и объяснять элементарные нормы мужской порядочности.
– Ты правда меня простила? – приближаясь к женщине, Виталик, нежно привлёк к себе Нину Николаевну и не внимая её протестам, поцеловал в мягкие губы, ощущая готовность Красиной подчиниться принуждению.
– Отпусти меня, сюда могут войти, – протестующим шепотом заклинала Нина Николаевна, пытаясь отстраниться от парня, упираясь локтями ему в грудь, – ты невыносим Виталий! Господи! Угораздило же меня связаться с безответственным дураком.
– Тем и хорош для тебя, Ниночка, – сжимая руками ягодицы молодой преподавательницы, ощущая под строгой юбкой, полоски резинок от пояса чулок.
– Ты слишком осведомлён для своих лет в женской психологии, парень.
– Достойные учителя были, любимая, – касаясь кончиками пальцев завитков волос на щеке Красиной.
– Постарайся впредь не огорчать меня. Но для всех остальных, моё отношение к тебе неизменно, – строго предупредила Нина Николаевна Витальку, отстраняясь от него на приличное расстояние, демонстрируя ложное холоднокровье.
Выпроводив парня, Нина Николаевна, села за стол, обведя учебный кабинет задумчивым взглядом, погрузившись в события, произошедшие с ней в недавнем прошлом. Ей было двадцать семь лет, когда она пришла в Гагаринский индустриальный техникум на должность мастера производственного обучения. Молодая, симпатичная женщина обращала на себя внимание не только мужского преподавательского состава, но и многие учащиеся, не без удовольствия, разглядывали своего педагога во время лекций. Женский контингент преподавателей не проявлял особого радушия к молодому коллеге, однако, признавая за ней притягательность, обаяние молодости и свежести милого лица. Нельзя сказать, что Ниночка не замечала к себе противоречивого отношения среди коллег, но она никогда не давала ни малейшего повода к пересудам, тем более, её замужество было вполне благополучным в глазах посторонних людей. Но было ли оно столь благополучным для самих Красиных, трудно сказать, во всяком случае, детьми они так и не обзавелись. Что было тому причиной, её нездоровье или так и не проснувшееся в Нине Николаевне – желание иметь ребёнка, теперь уж и не скажешь наверняка.
Случилось так, что на одном из занятий учащихся, её внимание привлёк парень с смазливой внешностью и с дерзкими глазами, он явно был лидером среди своих товарищей. Она часто ловила на себе его внимательный взгляд, не имеющий ни малейшего намёка на интерес к предмету, о котором так усердно толковала своим студентам. В этом взгляде было явное желание привлечь к себе её внимание, получить от неё то, о чём она даже не мыслила наедине с собой. Его настойчивость оскорбляла Нину Николаевну и, вместе с тем, льстило её женскому самолюбию. Но попытки выдержать его навязчивое преследование, терпели поражение и Нина была вынуждена каждый раз отводить глаза в сторону. И всё же, невольно для себя, она вновь и вновь искала встречи с наглыми глазами парня, и каждый раз смешавшись, опускала смущённый взгляд в пол, намереваясь непременно положить когда-нибудь конец этой, навязанной им, бессмысленной игре. При этом, женщина, всё более раздражаясь своим поражением в этой оскорбительной игре, чувствовала прилив негодования, ощущая волну нарастающего смятения, перед этим парнем. Подобную борьбу чувств, Нина Николаевна, никогда не испытывала прежде. Она пугала и манила, заставляя решиться на объяснение с этим молодым негодяем. Как-то в конце занятий, Нина Николаевна, не отрывая глаз от журнала, в нарастающем шуме голосов, попросила Ступинина задержаться, чтобы занести в лабораторию демонстрационные приборы, находящиеся в учебном классе. Она прошла в смежную комнату, предназначенную для хранения оборудования. Вслед за ней, последовал Виталий, держа в руках макет прибора и оглядевшись, пристроил его на столе, спросив разрешения уйти.
– Поговорить с тобой хочу, Виталий, – обратилась Нина Николаевна к своему студенту, – что за игру ты затеял со мной ? Даже не пытайся возражать, я не девчонка и мне не нужно говорить о каких-то чувствах, возникших у тебя ко мне. И потом, мне понятны настроения и фантазии, возникшие в твоей голове на мой счёт. Должна тебе сообщить, что я замужем и то, что ты мне мог бы предложить, я имею в достаточном количестве...
– А качество Вас устраивает, Нина Николаевна? – Прервал её Виталий, – уверен, что об этом, Вы, всерьёз даже не задумывались...
– Что ты мне можешь сказать об этом, молодой человек. Неужели в свои годы ты способен чему-то научить взрослую женщину?
– Не только сказать, но и показать с Вашего, разумеется, согласия, Нина Николаевна.
– Милый мальчик, ты делаешь замужней женщине непристойное предложение и рассчитываешь на то, что я соблазнюсь этим, рискуя репутацией порядочной женщины.
– Я не разочарую Вас, Нина Николаевна, и поверьте не в моих интересах подставлять женщину в подобных делах. Всё будет касаться только нас двоих и по первому Вашему желанию прервать наши отношения, они прекратятся тут же.
– Допустим, я подумаю о твоих словах, Виталий. Разумеется, после твоего обещания не разглашать наших отношений. Возможно, я и соглашусь... и что-то позволю тебе, но лишь затем, чтобы убедиться в том, что ты здесь наговорил мне.
Виталька вернулся от двери в глубину лаборантской и взяв Нину Николаевну за руку, увлёк женщину за ряд плотно сдвинутых шкафов, набитых демонстрационным оборудованием. В образовавшемся пространстве, отделённым шкафами, стояли два учебных стола. Нина Николаевна присела на край одного из них с выжидательной усмешкой взглянула на парня, не проявляя инициативы, поощряющей его к действиям. Помедлив, она приподняла край широкого подола, освободив согнутое колено ноги, стоящей на стуле и тихо предложила парню:
– Мне следует самой что-то сделать, мальчик? Я могу...
– Нет, тётя, я справлюсь сам. Ваш лаборант сюда не припрётся или у вас с ним договоренность?
Сжав зубы, Нина Николаевна наотмашь отвесила Витальке звонкую пощёчину, отчего голова парня дёрнулась и в тот же миг, женщина была прижата спиной к столу, навалившимся на неё тяжёлым корпусом молодого пошляка.
– Пошёл вон, мерзавец! – Прошипела Нина Николаевна через сжатую полоску побелевших губ. Ты слышал, негодяй!?
– После того, как я это сделаю и ты повторишь мне это ещё раз.
– Самоуверенный наглец, пользуешься случаем... делай и убирайся, чтобы я тебя больше здесь не видела, – она сама расстегнула на себе блузку и закрыв глаза отвернула к стене голову, предоставляя себя в руки насильника.
– Так-то оно лучше, Нинок, – продвигая руку под приподнятым подолом юбки Нины Николаевны, – я могу тебя спросить?
Голова женщины безучастно была повёрнута от лица Витальки, сомкнутые ресницы скрывали выражение глаз Нины.
– Тебе нравиться грубость в сексе? – спросил парень поворачивая лицо женщины на себя.
Нина упрямо молчала, не открывая глаз, сжимая кулаки, вытянутых вдоль тела рук. Затем, проглотив комок в горле, произнесла:
– Меня муж уважает и не позволяет себе грубости со мной.
– Значит не позволяет?... А тебе хочется это узнать? Будет с чем сравнивать.
– Не знаю... Это жестоко и подло, пользоваться положением женщины.
– Не скажи, порой женщина кончает при изнасиловании, хотя и не признаётся даже себе в своей слабости, – возразил Виталька, приникая к сухим горячим губам своей жертвы.
Вывернув голову, Нина Николаевна, задохнувшись, произнесла онемевшими губами:
– Осторожней, ты оставишь следы на губах, муж всё поймёт. Я не смогу соврать ему, – и вновь замолчав, приоткрыла губы для Витальки.
Оторвавшись от разгоряченного лица женщины, парень не спеша спустил ноги со стола и сбросив брюки, обнажил то, чем так недавно мечтал поразить своего преподавателя. Стянув с неё трусики, он провёл их резинкой по волосам мягкого лобка, от чего они вжались в щель пухлых валиков вагины, обдавая приятным ароматом женской плоти из глубины промежности. Виталий разжал кулак на руке Нины, вложил в него свой напрягшийся член и задвигал им по тёплому, возбуждённому стволу. Через мгновение ресницы на лице женщины вздрогнули и скошенные глаза женщины, недоверчиво перенеслись на столь странный орган своего любовника, коим он намеревался подтвердить свои самоуверенные слова, обещанные Нине Николаевне.
– Экая у тебя дубина, Ступинин, предупреждать надо... Может не будешь мучить меня, как я стану жить с мужем после всего этого великолепия...
– Сама видишь, что не врал. Не пугайся, Нинуля, это и есть грубый секс. Пусть он будет для тебя приятным разнообразием в твоей тусклой сексуальной жизни с супругом. Расслабься, милая, я тебя немного подготовлю, ведь я не такой уж мерзавец, чтобы насиловать женщину.
Нина послушно откинулась на согнутый под головой локоть, ослабив колени, разошедшиеся под руками парня. Жёсткие кудряшки волос на голове Витальки прошлись по ляжкам женщины и упругий язык парня скользнул в глубину между валиками вагины.
– О-о-о-х! – порывисто вздохнула Нина Николаевна, вздрогнув от прикосновения языка Витальки к разбухшей горошинке клитора внутри вагины, истекающей влагой желания, конвульсивно напрягая колени, невольно сжимая голову Витальки. Рука парня поочерёдно бродила по мягким полушариям груди своей любовницы, массируя твердеющие соски на вершинах белоснежных холмов и пара пальцев другой руки, проникала в полость влагалища, всё больше возбуждая его пульсирующие стенки, уходящие в тёплую глубину.
* * *
Это был первый день их новых отношений, за которым следовали другие, не менее
страстные и желанные встречи. Опытный, заинтересованный взгляд постороннего наблюдателя, непременно бы отметил в лице Нины Николаевны вспышки скрытой страсти если рядом с ней оказывался Виталий Ступинин. Порой она позволяла ему касаться своей руки, сжимая в ответ его пальцы, при этом стараясь подавить в себе острое желание прижаться к нему всем телом и лишь проходя на занятиях мимо сидящего за столом Виталия, она словно забывала убрать с его плеча руку, обращаясь к кому-то из студентов. Много всяких ухищрений придумывала Нина Николаевна, в поисках возможностей оставаться рядом со своим предметом страсти, часто прощая ему возрастное легкомыслие и эгоизм. Изведав все стороны сексуальных отношений, о которых она прежде даже не подозревала, что неизбежно привело к лёгкому пресыщению её партнёра, она вдруг услышала от Виталика совершенно оскорбительное предложение разнообразить их сексуальные отношения.
– Послушай, Нинуль, ты никогда не хотела попробовать в сексе чего-нибудь поострее.
– Для меня с тобой остроты вполне хватает, – рассеяно произнесла женщина, поглаживая ободок Виталькиного уха, – а что ты ещё придумал?... После моей попы для тебя уже ничего нового не осталось. Я даже мужу такое не позволяла.
– Тебе не хотелось бы испытать не только физическую, но и душевную новизну отношений с мужчиной. Вернее, с двумя сразу...
Остановившийся взгляд Нины Николаевны, не смутил Виталика и он попытался продолжить свои рассуждения в том же русле. Однако женщина перевела потяжелевший взгляд на парня и насторожено произнесла:
– Кого же ты решил пригласить в мою постель?
– Конкретно ещё не знаю, а тебе кого бы хотелось из нашей группы? – вдохновившись её заинтересованностью, поинтересовался Виталий.
– Мне бы сразу понять, что когда-нибудь, ты придёшь к этому варианту. Сделаем так, ты берёшь своего товарища и одну из своих однокурсниц и творите с ней, что хотите. Меня для тебя, больше нет. Даже близко ко мне не подходи – скотина, животное!
Она поднялась и ушла от него, отсекая в себе всё лучшее, что копила в душе к этому негодяю.
Теперь, сидя одна в пустом классе, Нина Николаевна искала в душе ответ на единственный вопрос.
– Зачем мне это, на те же грабли ещё раз? Врят ли он понял, чем меня обидел и почему я его простила – на долго ли?
* * *
Удовлетворённый своей победой в сложившейся размолвке, Виталька был горд, тем, что так удачно решил проблему воздержания, в предстоящей поездке на практику. Теперь ему было спокойнее чувствовать себя вдали от своих домашних. Надюха легко перенесёт разлуку с ним, матери будет труднее, но перед отъездом он сможет сплавить сестру на ночь к друзьям и посвятить последнюю ночь утехам с мамочкой. Да и практика не займёт больше трёх недель. Предстоящая пара выходных позволяла осуществить задуманный план и Виталик направился к дому.
Открыв дверь, он прошёл на кухню, надеясь вытащить из холодильника что-нибудь для бутерброда, но неожиданно для себя наткнулся на Викторию. Невестка готовила ужин, орудуя ножом, разрезая мясо на мелкие кусочки и перекладывая их на сковороду в шипящее масло.
Девушка оглянулась на вошедшего в кухню Виталика и предложила:
– Тебя покормить или подождёшь остальных?... У меня почти готово.
– Подожду, я пока бутером обойдусь, – доставая колбасу из холодильника, согласился Виталик.
– Погоди, я сама сделаю, – забирая палку копчёной колбасы из рук парня, заявила невестка, – ты, как твой братец, одной колбасой без хлеба готов наесться.
– Мужику без мяса нельзя, а то баба себе другого найдёт, – авторитетно заявил Виталька.
– Ну тебе рано ещё беспокоиться об этом, – отмахнулась Вика, раскладывая кругляшки нарезанной колбасы на куске белого хлеба.
– В самый раз, Викуля. На мне две женщины в доме, тут одной колбасой не обойдёшься. Это Серёге лафа, нашёл себе сладкую, да мягкую и рад, а мне за него отдувайся. Я, конечно, не против, а если он предложит, я и тебя могу с удовольствием...
– Ты чего несёшь, малец, я смотрю вы с сестрой ещё те юмористы... Когда на практику едешь? – остановила его Вика.
– В понедельник. Скучать будешь?
– Надеюсь не придётся, малыш.
– А я, непременно буду, но презики у Надьки всё же захвачу, – пооткровенничал парнишка, – глядишь, какая-нибудь тёлочка подвернётся...
– Кончай болтать, меня тошнит от твоих фантазий, Виталий. Неужели нормальной девчонки не нашёл? Впрочем, все трепачи, как правило, дальше желаемого не заходят.
– Я не трепач или проверить хочешь? Враз поплывёшь! – приближаясь к Вике, парень привлёк девушку к себе и потянулся губами к её лицу.
– Ещё чего захотел! Я вот мужу скажу, бессовестный, он тебя... – но договорить она уже не успела, парень прижался губами к её раскрытому от возмущения рту и удерживая Вику за талию заставил невестку замолчать на некоторое время. Почувствовав у себя между ног выпирающий через брюки увесистый член парнишки, Вика с удвоенным рвением заметалась в объятиях Витальки, прилагая остатки сил и с трудом оттолкнув наглеца, вытирая запястьем рот, сдавленным голосом, задыхаясь заговорила:
– Ты чего, совсем дурак? Сергей тебе голову оторвёт, идиоту! Вот придёт, я ему скажу какой у него брат подлец!
– Не скажешь! – спокойно отрезал Виталька.
– Это почему? – возмущённо выкрикнула Вика.
– Потому, что я сам никому не скажу и ещё потому, что тебе самой понравилось, скажешь нет?
– С чего ты взял? – удивилась Виктория, заправляя растрепавшиеся волосы под заколку.
– С того... Ты дёргаться начала, только когда я к тебе между ног прижался, а до этого только отпихивала, да и то не сильно.
– Ещё раз такое позволишь со мной, точно расскажу, маленький засранец! – не глядя на парня, обижено произнесла Вика, – и собираясь выйти из кухни отвесила звонкую оплеуху Витальке, – это, чтобы не забыл на будущее.
– Говорю же, понравилось!... – самодовольно заключил парень, потирая щёку ладонью.
* * *
Автобус выехал за город и набирая скорость, устремился по шоссе, оставляя позади пятиэтажные строения пригорода, сменяющиеся одноэтажными домишками станционных полустанков. Вереница вагонов электрички промелькнула в распаде лесного массива и вновь исчезла за деревьями.
Предыдущая ночь для Витальки, наполненная чувственными объятиями, поцелуями, сменяющимися перешёптываниями, смешками в душной темноте спальни была на исходе.
– Виталенька, милый да угомонись ты. Светает за окном, скоро вставать, а ты всё не уймёшься никак. Нечего было Надюшку отправлять из дому. Сережа с Викой поди уж заснули, десятый сон видят, а ты мать всё гоняешь как молодую. Мне уж на работу скоро, а я глаз не сомкнула ни разу. Давай уж спать, мой хороший, – задыхаясь под сыном жарко шептала Антонина Васильевна.
Недовольно сопя, Виталька ускорил поступательные движения, предчувствуя надвигающийся оргазм. И задохнувшись, в очередной раз, разрядился в материнское лоно.
– Через пару дней сама пожалеешь, что отказалась. Без меня, Серега, тебе не помощник в этих делах. Жаль не успел с ним потолковать о вас с Надькой. Можно было с ним договориться... И вам в радость и ему с вами в сладость. Да и я от Вики не отказался бы.
– Иди уж, срамник, – устало застонала мать, спуская на колени задранную рубашку, – как-нибудь перетерпим без тебя, тем более съехать хотят в ближайшее время.
– Жаль, могли бы и остаться, коли договорились бы, – посетовал Виталик, вытягиваясь на своей кровати.
За время, проведённое в пути, Виталька подрёмывал, откинув голову на подголовник сидения. Сонное воображение воспроизводило минувшую ночь в разрозненных эпизодах, где он обнимал то мать, то сестру, а то и Вику.
Разбудил его голос Красиной.
– Все выходим из автобуса, не забываем свои вещи. Ребята, Ступинина, растолкайте, а то уедет, бедолага, домой. Молодые люди, помогите девочкам с вещами.
Когда все вышли и собрались возле конторы, на крыльцо вышел грузный мужчина и представившись председателем совхоза, распорядился на счёт жилья и питания на последующие дни.
–Жить будете в школе, в классах стоят раскладушки. Курить в помещение школы запрещено. Кормить вас будут в школьной столовке. Завтрак в восемь утра, затем едете на поле, там получите конкретное задание, чем заниматься. Обед на полевом стане, к пяти возвращаетесь сюда, ужин в шесть часов. Телевизора в школе нет, читайте книги, есть газеты, шахматы и шашки привезли с собой, надеюсь. Спиртным не балуйте, ну за этим ваше начальство присмотрит. Через полчаса прошу в столовую, а пока заселяйтесь и на ужин не опаздывайте.
Красина лёгкой походкой вошла в помещение столовой, где расположились студенты, в ожидание ужина. Три девчонки разносили глубокие тарелки с дымящимися щами и передавали сидящим парням.
– Что это за щи, капусты черпаком не провернёшь, а мясом даже не пахнет, – возмущался Виталька, водя ложкой по дну тарелки в поисках кусочка мяса.
Нина Николаевна достала из нагрудного кармана сложенный листок бумаги и повысив голос, прервала недовольство Виталика, прочитав с листка ряд фамилий. Последней была его фамилия.
– Все перечисленные товарищи, под руководством, Николая Панина, завтра после завтрака едут на мясокомбинат. Вам предстоит изрядно потрудиться. Ну на месте всё расскажут, кстати, там и покормят тем, что так усердно ищет Ступинин у себя в тарелке. Обещали за работу расплатиться мясной продукцией комбината. Так что, мы надеемся на вас молодые люди.
К девяти в лагерь прибыл автобус и забрав выделенных людей, повёз их на Балашовский мясокомбинат. Вышедший из цеха разделки туш заведующий, повёл ребят к холодильникам. Там их одели в халаты, в прорезиненные фартуки и брезентовые рукавицы. Парни пришли к холодильникам, с набитыми освежёванными и замороженными тушами овец и свиней.
– Значит так, мужики, – провёл инструктаж завцехом, – начинаем с этой камеры. Там стоят тележки, четверо их загружают мороженными тушами, двое перевозят мясо к фургону, четверо укладывают туши в фургон штабелем. Работать по двое, по одному не корячиться, мясо мороженное, тяжёлое. На обед вас позовут, работать добросовестно, не сачковать. По цеху не шляться без дела. Между машинами перерыв минут по двадцать. Буду приходить, периодически контролировать. Пока можете осмотреться, машины сейчас подойдут.
Заведующий ушёл и ребята прошли в дверь, отделяющую холодильные камеры от основного цеха по разделки туш. Тут парил влажный пряный запах свежего мяса, от подвешенных на крюки туш коров, свиней, овец. На цементный пол из располосованных туш, струями стекала тёплая кровь в желоба, вделанные в пол. Толстые тётки с огромными, острыми тесаками умело рассекали окровавленные шкуры, сползающие на пол, оставляя освежеванные на крюках туши. Обрубая массивные куски мяса, они забрасывали их на тележки и увозили прочь. Где-то за тусклым проходом в другое помещение раздавались жуткие звуки животного рёва. Охваченные любопытством, ребята робко двинулись на эти звуки, доносящиеся из-за тяжёлой двери. По сумрачному, бетонному проходу, животных загоняли в тесный накопитель, где им развернуться уже не было возможности и они принимали мгновенную мученическую смерть от ударов в холку громадных металлических стержней, бьющих высоким напряжением несчастную животину. С жутким, предсмертным воем животные падали на грязный, бетонный пол, подминая под себя мечащихся в испуге своих соседей по несчастью. Два мужика, стоящих на возвышенности над узким проходом, продолжали добивать шевелящихся внизу животных. Спустя время, забитую скотину цепляли подвесными крючьями и выволакивали в разделочный цех.
Ребята молча вернулись в холодильник и с тошнотой, подступающей к горлу от запаха крови, распространяющегося из разделочного цеха, принялись загружать железные клети на колёсах.
Вскоре за ними зашёл заведующий, скупо одобрив их работу по загрузке очередного холодильного фургона.
– Всё, хлопцы, пошли на обед, – похвалив Николая Панина за работу, он отвёл ребят в столовую, откуда выходили отобедавшие рабочие. Рассевшись на скамью за свободный стол, с кусками нарезанного хлеба на двух блюдах, парни тихо переговаривались, в ожидание еды. Дородная баба в замызганном белом халате принесла поднос с тарелками супа. Достав из кармана халата стопку ложек и вилок, она положила их на середину стола и вернулась на кухню, появившись вновь с подносом, на котором горой лежали куски варённого мяса.
– Ешьте, сынки, приятного аппетита. Чего тушуетесь, свежее мясцо, с утреннего забоя.
Ребята, не глядя друг на друга, принялись хлебать гороховый суп, отводя глаза от подноса с ломтями нарезанного мяса. Поколебавшись, Виталька без вилки потянулся к подносу и выбрав кусок по постнее, положил его в опустевшую тарелку. Бросив щепотку соли, он прикрыв глаза, откусил ломтик душистого мяса. Вслед за ним остальные принялись разбирать наложенное горой мясо. Как только один из них поднёс баранину ко рту, Виталька ехидным голоском проблеял:
– Ме-е-е-е!
– А по морде!... – отозвался кто-то из сидящих с ним товарищей.
Оставив на подносе половину не съеденного мяса, они запили приторный вкус сытного обеда стаканом столовского компота и поблагодарив разносчицу, гурьбой вышли на свежий воздух. Остальное время они работали в полном молчании, лишь перебрасываясь несколькими фразами во время перекура. Вечером парни на том же ПАЗике вернулись в лагерь, отказавшись от ужина, повалились на койки. На немой вопрос в удивлённых глазах Красиной, Панин лишь пожал плечами и добавил:
– Устали, Нина Николаевна, и наелись этого мяса, поди, на год вперёд.
Во сне они видели мечущихся по вольеру маленьких ягнят, блеющих от невыносимого ужаса и падающих под тяжёлыми тушами, обезумевших от боли и страха своих сородичей.
Продолжение следует
439