Часть 2
Прошла осень, зима и весна, наступило новое лето, новые каникулы. Сдав все экзамены, мы с Наташей практически вместе приехали домой, только с разницей в один день. Миша работал и через неделю собирался идти в отпуск. Оля окончила первый курс института физкультуры и спорта (физфак), а Нина 9 классов.
Вечерами мы сидели и думали, чем заняться, когда все соберёмся вместе. Нина и Оля вспоминали прошлый год, как было интересно и весело. Бабушка гостила у своей дочери, т. е. нашей тёти в другом городе и через неделю родители собирались ехать за ней. Я не знал, о чем думали Миша и Наташа, потому, что они мне напомнили о моих словах, сказанных в прошлый раз Наташе в том году.
Прошла неделя и проводив родителей за бабушкой Миша, Наташа и сёстры обступив меня со всех сторон стали спрашивать моего согласия, чтобы повторить приключения прошлых каникул. Я стал думать, но тут Нинка ляпнула, что если я не соглашусь, то она об этом расскажет родителям и Ольга её поддержала. Я понял, что у меня нет другого выхода, что они все сговорились этим меня шантажировать и согласился.
Как всегда, только теперь уже четверо они целый день парили меня вениками из разного рода крапивы. Вся часть ниже пояса была как ватная. Прикасаясь к ней руками, я не чувствовал ничего. Ночью спал как на воздушной подушке, будто нижняя часть меня летает, а спит только грудь и голова.
Всё началось рано утром. Меня поместили под пол в дровянике и обрабатывали мой член палками, дубинками, прутьями и даже клюшкой. Оля и Нина от радости и восторга смеялись, помешать никто не мог, так как дома были только мы и Наташа. Впереди оставалось 8 дней независимой свободы. Спустя три часа приступили к деревянным молоткам. Стук стоял как на стройке или в кузнице, смотря, на чём лежал мой член, ещё спустя часа полтора, Наташа спросила у меня о прошлогоднем разговоре, что я решу сейчас. Не дав мне ответить, Нинка сказала,
– Пусть только откажется, мы все наши обиды ему припомним, и ударила несколько раз по самой головке. Я понял, что торговаться бесполезно, потому что мне отсюда не выбраться без их помощи я подумал, вспомнил обрывки разговоров, как они хотят и чем они хотят бить по моему члену и согласился. Я только мог представлять, что происходит наверху по их советам и подсказкам друг другу, что они выносили за зиму и кто как хотел это сделать. Атмосфера наверху стояла оживлённая, и было понятно, что скоро это всё не прекратится.
После небольшого перерыва, когда всё началось снова, я вспомнил, что я сказал Наташе и стал представлять, что они сейчас будут делать. Они вытащили меня из подпола, и мы все пошли в гараж. Я понял, что сейчас будут делать то, о чем я проговорился Наташе в том году. Если было бы не так, то они продолжали бы держать меня под полом и устроили опять бы соревнования по гольфу или что – нибудь другое.
В гараже стояла старая стиральная машина ОКА с ручным отжимом. Подойдя к ней, Миша направил мой член между роликами и стал крутить, как будто отжимает бельё. Член сжимался почти в лепёшку под давлением валиков и медленно продвигался вперёд. Подтянув меня вплотную к машине, Миша стал крутить обратно. Сделав эту процедуру пару раз, Миша уступил место Наташе, затем это проделала Нина несколько раз и передала эстафету Ольге. Когда Оля закончила, повторили ещё раз по кругу и потом ещё раз. После первых разов объём члена восстанавливался быстро, а потом катали между роликов практически полу плоский член с неровными краями. После прохода через валики член падал вниз, как мокрая тряпка и покачивался как блин на ветру, потому что во время отжима невольно машина качается, т. к. тяжело крутить. Вытащив член из валиков, Нинка скрутила его в рулон и сказала,
– …вот и рулет готов и весело засмеялась.
Передохнув и пообедав они сделали мне четыре клизмы, чтобы очистить задний проход и смазав его приступили постепенно увеличивая в размерах толкать тута всякие предметы. Через два с лишним часа таких процедур Нина, так как у неё самые тонкие и маленькие руки смогла засунуть мне в задний проход обе руки и хлопать там в ладоши. Затем вытащив одну руку, она стала ощупывать все, до чего могла достать её рука, находясь внутри. Нина смогла засунуть руку по самый локоть и проталкивала ещё дальше. Я чувствовал все движения её руки внутри себя. Рука как змея изгибалась и продвигалась всё глубже и глубже. Нина трогала через стенку прямой кишки мои внутренние органы и смеялась. Я чувствовал, как её рука шевелится где то в районе желудка под рёбрами и сказал, что так можно и насквозь меня пройти. Все засмеялись. Затем все поделали тоже, что и Нина, только одной рукой. Было какое – то непонятное ощущение, что в тебе шевелится змея или пытаются тебя вывернуть наизнанку, как шкуру.
Закончив эту процедуру, все вышли на улицу. В сарае на высоте человеческого роста Миша подвесил лестницу. Забравшись на неё, я лёг животом вниз, штанов на мне в тот момент уже не было, т. к. они остались дома. Мой член свисал между ступеньками вниз и чем то к себе притягивал своим полу плоским видом, или своей величиной, которая выросла за счёт ежедневных и ежегодных побоев и истязаний. Все поняли сразу для чего это и начали, кто что найдёт, вооружаться.
Миша первый достал из угла гладкую толкушку принесённую из кухни и используя её как бейсбольную биту стал наносить не очень частые но точные удары по висячему члену. От точных ударов член отлетал в разные стороны и со звуками шлепка ударялся о низ живота, ноги. Это выглядело очень интересно и забавно со стороны. Здесь нельзя было победить, т. к. член мог висеть сколько угодно. В руках девчонок орудие удара менялось с каждым разом. В ход пошли; палки, дубинки, скалки и даже маленькая деревянная лопатка, которая так плотно и хорошо прилегала, что шлепок можно было услышать даже дома. Это всех так раззадорило и развеселило, что Нина сбегала домой и принесла маленькую сковородку с ручкой и со всего размаху стала бить по болтающемуся члену. Он бедный отлетал от сковородки как ошпаренный. На смену ему Наташа из дому принесла старое весло. Весло прилегало очень хорошо, когда я слез сверху мой член положили на стол и стали делать из него отбивную. Молоток для отбивания мяса был лёгкий и в диаметре семь сантиметров. Это позволяло бить без промаха и попадать сразу по обширной площади. Процедура с молотками очень нравилась Нине, и она практически одна иногда уступая место Оле и Наташе, орудовала молотками по члену, нанося удары то круглым, то квадратным. Миша в это время готовил другое испытание, о котором он знал со слов Наташи. Я про него сказал ещё в том году, потому, что оно для меня тогда казалось таким же пустяком, как и дубинки с молотками.
Спустя n лет я бы на это не согласился. А тогда я просто сказал, что всё это мне по барабану, и кости срастаются, а кожа и болонь обязательно зарастёт. Делайте что хотите, только чтобы не было открытых травм, и мой член хоть с какими побоями остался бы при мне. Всё так и было, в третий раз, а за ним были четвёртый, и пятый пока Миша не женился, и Наташа не уехала жить в другой город. Последнее новшество, которое я сам подсказал, а уж затем оно было частично изменено советами Наташи и моих сестёр, потому что им очень хотелось сделать, именно так как они придумали, впоследствии, сказалось на здоровье моих половых органов.
Пока я описывал вкратце последствия, Миша уже все приготовил, и мы все отправились в гараж. В гараже Наташа достала из сумочки свёрток, где лежали шприцы и две ампулы, Наташа училась в мединституте на четвёртом курсе, хирургическое отделение, и она решила обезболить мне яички, чтобы они тоже участвовали во всех этих процедурах. Я съёжился в ожидании укола, ведь это было самое больное место у мужчин, но рука у Наташи была лёгкая, и я перенёс это довольно спокойно. Затем я выпил какую то таблетку, и чтобы всё это начало действовать, нужно было подождать полчаса.
На лебёдке под потолком гаража висела, горизонтально полу, лестница. Миша сказал мне, чтобы я залазить наверх и ложиться животом вниз. Я так и сделал. Мой член свисал вместе с яйцами вниз. Наташа, что – то объясняла сёстрам. Потом взяла в руки мои яйца и резко сжала, спросив меня,
– «…чувствую я боль или нет».
Я ответил, что всё нормально. Мой член начал напрягаться и постепенно отвердел, как полено, только синего цвета. Я, спустя три года узнал, что это был возбудитель и что бить удобнее по торчащему члену, поэтому и Наташа достала в институте эти таблетки. Убедившись в том, что я не чувствую боль, Наташа сказала,
– Ну что сестрёнки, можете бить по помидорам. Взяв в руки разделочную доску небольшого размера, Нина первая нанесла несколько ударов по яйцам, как будто играла в настольный теннис и по торчащему члену, висящему вниз головой. Затем меняясь местами, а так же меняя направления удара, приступили к действию остальные участники процесса. Особенно запомнилось, как разделочной доской ударяла Наташа. Она так мастерски била как будто профессиональная теннисистка. Удары были точны и резки и чередовались, один по яйцам, другой по оголённой головке моего члена.
Когда им надоело прыгать и играть в пенисный теннис, мы снова пошли в дровяник. Там вместо старой доски лежала новая, сделанная из толстой фанеры. В центре было отверстие чуть больше предыдущего. Под полом были настланы тряпки и когда я лёг на них то закрытая доска очень плотно прижалась к животу. Вытащив наружу через отверстие сначала яйца, а затем член, Миша приколотил фанеру, чтобы она не болталась.
Получилась очень интересная картина. Посередине пола в дровянике лежали мужские гениталии, а кругом никого нет. Увидев этот натюрморт состоящий из члена и двух яиц девчонки начали по нему ходить наступая сначала босыми ногами, а потом в любой обуви, какая у кого была (обувь с острыми каблуками отсутствовала), наступали на всё моё хозяйство, стояли на нём и даже прыгали. Когда член вставал вертикально, то брали палку, подобие биты и били по нему, как будто играли в бейсбол. Это развлечение длилось, чуть ли не до самого вечера. Из моих гениталий сделали тротуарную дорожка, а впоследствии и место куда бросали всякие предметы, лёгкие и тяжёлые.
Прервала веселье Наташина мать. Нинка чудом успела встать на член, чтобы его не было видно. Спросив по соседски, как у нас дела и когда приедут родители, тётя Маша ушла вместе с Наташей и мы остались одни. Мишка тоже ушёл смотреть кино по телику, а Нина и Оля, как всегда ненасытные остались со мной в дровянике. Они сказали Мише, что как закончат, то позовут, чтобы оторвать фанеру и выпустить меня. Около двух часов они экспериментировали над моими гениталиями и если бы не Наташка, которая забыла книгу и пришла забрать её, то я не знаю, сколько бы мне пришлось здесь ещё лежать.
Я не мог представить, что можно делать столько времени, а Нина и Ольга на этот вопрос не хотели отвечать. Почувствовать и ощутить я это не мог, т. к. не чувствовал боли, да и Миша меня от сестёр не смог бы освободить. Он был на их стороне и во многом помогал и потакал им, да и ему было без разницы, что они там будут со мной делать и сколько времени. Впереди ещё оставалось шесть дней свободы.
Закончился последний учебный год в электротехническом институте и получив диплом, чтобы отдохнуть с месяц и идти работать, я приехал в деревню. Наташа, тоже окончила Медицинский институт, и получила направление в другой город. У неё был парень, и они собирались пожениться после окончания. Она собиралась отдохнуть две недели и вместе с женихом ехать к его родителям. Ольга окончила второй курс физфака, она занималась спортом, а Нина собиралась поступать в мединститут, где училась Наташа. Она хотела так же умело ставить уколы и изучать строение человека, чтобы применить это в жизни для лечения людей. Я тогда ещё пошутил и сказал Нинке,
– Хочешь знать, из чего состоит мой член изнутри и яйца тоже, что бы проводить эксперименты надо мной.
Наташка показывала картинки в учебниках, как устроены органы человека, и мои сёстры это знали. Один Миша был женат, и у него было уже двое детей. Он не хотел учиться и работал водителем в деревне.
Вот и настал тот день, когда наша компания начала разваливаться. Нам хотелось провести это как то по особенному, что бы запомнилось, но мы не знали как, и поэтому пришлось придерживаться обычного сценария. День экзекуций прошёл как всегда с весельем и азартом, за исключением, Миша был на работе и приезжал раза два, чтобы узнать как у нас дела. Девчонки веселились. Наташа частенько бегала домой, чтобы предупредить приход её мамы к нам. В конце дня Ольга показала Нине и Наташе приём для самозащиты от назойливых и непонятливых мужиков и все втроём начали его отрабатывать на мне после того, как поставили ещё один обезболивающий укол.
Я стоял посреди гаража, ноги на ширине плеч или шире даже, руки подняты вверх и привязаны к потолку. Девчонки босыми ногами наносили мне удары в область паха, по члену и по яйцам. Сначала у них получалось плохо, и Ольга их постоянно поправляла, показывая собственным примером, как надо бить. Девчонки смеялись и говорили,
– сейчас мы на Серёге потренируемся и тогда нам никто не страшен.
Я не знаю почему, но мне показалось, что Наташа, с какой – то злобой или обидой на меня или ещё на кого – то наносила мне удары гораздо сильнее, чем все прошлые разы. Я сначала подумал, что вчера, когда узнал, что она выходит замуж, спросил,
– Наташа скажи честно, вышла бы ты за меня замуж, если бы я сделал тебе предложение. Наташа подумала и сказала, что я ей очень нравился в школе, и что она очень обиделась, когда узнала от Миши о наших проделках. Она испугалась, что я какой то не от мира сего и согласилась на Мишино предложение, чтобы отомстить мне. Во вторых очень боялась, что её дети унаследуют пристрастие отца к самоистязаниям. Когда Наташа ушла, Нина и Оля ещё долго тренировались на мне, а у меня в голове стоял разговор с Наташей и я даже порой забывался, где я и что я делаю. Но Нина не давала мне скучать, и мы заснули только под утро.
Утром заехал Миша, чтобы узнать как дела и увидев рукотворное и ноготворное искусство сестёр и Наташи сказал мне,
– Да, вижу, повеселились вчера на полную катушку. Я ему сказал, что сестрёнки спят, устали очень, легли под утро и чтобы он, когда пойдет, закрыл дверь. Вскоре машина заработала и Миша уехал. Мы проспали почти до пяти часов вечера, и встали, когда пришла Наташа. Она сказала. Что собирается в город, и если мы ей поможем, то она будет очень рада. Провалявшись на диване до вечера, я опять уснул. Утром меня разбудила Нинка,
– Ну что поедем, Наташка ждёт.
Я быстро собрался, с трудом упаковав свои гениталии в плавки, надев широкие штаны, футболку с напуском и кроссовки и вышел вместе с Ольгой и Ниной на улицу. Наташа уже нас ждала. Мы пошли на остановку и сев в автобус, поехали.
Они ходили по магазинам и что – то покупали. Я помогал им носить пакеты и коробки. Затем мы всё это унесли на вокзал и оставили в камере хранения. Наташа предложила идти искупаться. Ехать на речку было недалеко, всего три остановки, а там пешком метров двести, триста. Я не хотел, но было очень жарко. Место было безлюдное, и я согласился. Когда я разделся, девчонки обратили внимание на мой выпирающий в плавках бугор и сказали,
– Тебе Серёга плавки лучше не мочить, а то штаны промокнут, и всё будет видно.
Так как никого вокруг не было, я подошёл к воде снял одежду, обувь и зашёл в воду. Было так хорошо, прохладно, хоть не вылезай. Девчонки тоже искупались и сохли на берегу. Затем Наташа подошла к реке, сложила мою одежду в пакет, оставив лишь кроссовки и пошла к Нине и Ольге. Положив пакет с моей одеждой на траву, они оделись и помахав мне рукой, стали уходить. Я закричал,
– «стойте, вы куда». На что Нинка ответила,
– встретимся дома, это наш тебе подарок в связи с окончанием института, и они все втроём ушли.
Я остался голый, в одних кроссовках, в чужом городе, где я ни кого не знал и кто бы мне мог помочь. Да и с таким хозяйством я бы всё равно не смог никуда сунуться.
Взяв в руки кроссовки, я переплыл на другой берег. Там был кустарник, а за ним было поле заросшее бурьяном. Эту пойму реки всегда затапливало весной, и здесь был пустырь. Обогнув по нему строения, оставшиеся на другом берегу я переплыл речку обратно и пошёл искать дорогу домой. Мой член болтался из стороны в сторону, как баклажан тёмно – фиолетового цвета. Яйца тоже довольно сильно опухли, и член у основания лежал на них, как на подушке. Я продвигался очень медленно, так как рядом был город. Прячась за кустами, в высокой траве я с трудом пересёк две дороги и оказался рядом с дачами в кювете. Улучшив момент, я нашёл на дачах, чего можно было пожевать, и стал продвигаться ближе к своей трассе, которая была уже видна.
С наступлением темноты я шёл вдоль дороги, ведущей в сторону дома, стараясь не приближаться и не удаляться от неё далеко. По пути я находил всё, что можно было есть. Спал очень мало, мешали комары и мошка. От города до дому было n4км. К исходу четвёртого дня я увидел издалека знакомые крыши домов, опушки леса и наше озеро. Теперь оставалось дождаться ночи, а там будет видно. Мой дом находился рядом с озером, но с краю деревни где – то восьмой или девятый, точно не скажу. С наступлением темноты я стал тихо, без шума пробираться вдоль озера, прячась за камышами, домой. Всё шло нормально, если бы не два пьяных рыбака. До огорода оставалось два дома пройти, как из переулка выпали эти двое и усевшись у забора стали пить пиво и громко болтать. Я больше часа просидел в воде, и когда забрезжил рассвет они сели в лодку и поплыли на озеро снимать сети. Улучшив момент, я пробежал этот небольшой участок, как метеор и перескочив в свой огород пошёл домой.
Когда я вошёл в дом, то увидел очень интересную картину. Нинка и Ольга спали на матрасах, брошенных на пол, совершенно голые. Я это видел впервые. Они никогда в таком виде передо мной не показывались. Я взяв тихо еды и квасу на кухне и пошёл в свою комнату. Мишка жил отдельно, и я находился здесь один. Я лёг на диван, но уснуть не мог. Перед глазами были две голые фигурки моих сестёр, которые спали и ни о чём не подозревали, что их могут увидеть хоть я или Мишка. Воспоминания о пройденном пути, да ещё голым, и с такими опухшими гениталиями не давали мне покоя.
Вдруг я услышал шаги в коридоре, затем на крыльце и потом шлёпанье тапочек по огороду. Наверное, кто – то встал, подумал я, и выйдя на крыльцо стал ждать. Из – за гаража показалась Нинка, с заспанными глазами и в чём мать родила, совершенно голая. Она даже не подумала, что я мог прийти, и ходила в туалет, как и спала. Увидев меня, она закричала, и стала всяко меня обзывать. Услышав это, выбежала Ольга в таком же виде и с такими же воплями, что и Нина. Но поняв, что нич
его не изменишь и то, что я их увидел, они с сердитым выражением на лице, прошли мимо меня, спросив:
– как дошёл.
Я ответил, что нормально, и что всё в целости и сохранности донёс до дому и показал им своё хозяйство. Оно было в таком же виде, как и неделю назад и опухоль вроде бы не собиралась спадать. Окинув меня взглядом, они ушли к себе. Посидев ещё минут двадцать, я тоже пошёл спать, предварительно заглянув к сестрёнкам. Они так же спали без одежды, голышом.
Утром нас разбудила Наташка. Она пришла узнать, пришёл я или нет. Нина и Ольга встретили её, в чём мать родила, и не собирались одеваться. Наташка, удивлёнными глазами глядя на них, спросила,
– Что с вами, всё в порядке.
И Нинка ей ответила, что всё хорошо, что могло случиться, случилось три года назад, когда мы обо всё этом узнали, а сейчас мы просто решили себя объявить свободными ото всего и даже от одежды. Наташка испуганно,
– С Серёгой что – то случилось.
На что Ольга ответила,
– Да что с ним случится, другой бы на его месте давно кони кинул после такого, а он вон, на диване дрыхнет, после дальней дороги. Иди по проведай.
– Ну а вы то, что такие? Да он нас застукал, когда мы спали нагишом – ответила Нинка и засмеялась.
Услышав разговоры, я вышел в таком же неглиже. Увидев меня, Наташка перевела дыхание и выпалила,
– Ну и семейка, один другого чище, да вас всех, в психушку надо.
На что я ей ответил,
– Присоединяйся к нам.
Наташка обидевшись, хлопнула дверью и убежала. Через два дня она уехала со своим парнем. Через месяц вышла замуж, и уехала жить в другой город. Иногда передавала приветы через Нинку, она была на практике в той больнице, в которой работала Наташа, а так мы с ней не виделись пять лет.
Ольгу я видел очень редко. Она постоянно была то на соревнованиях, то на сборах, то на тренировках и лишь ненадолго забегала, когда была в моём городе. К тому времени у меня на работе начались проблемы и я уволился. Перебивался случайными заработками. В свободное от дел время занимался онанизмом и самоистязанием. Делал пирсинг себе на члене и на мошонке, накладывал жгуты на головке и у основания и в таком виде мог ходить до двух часов. Когда всё, становилось синим, убирал. Давал отдохнуть и снова делал перетяжку.
Однажды вечером раздался звонок. Это звонила Нинка. Она сообщила мне, что нашла для меня работу, и чтобы я приезжал срочно к ней. Я быстро собрался и поехал. Езды было 2 часа на поезде. Работу, которую мне предложили, понравилась, начальником цеха по электроснабжению на большом заводе и я согласился. Жизнь вроде бы изменилась, но чего – то не хватало. Комната в общежитии есть, хорошая работа, чего ещё надо. И я начал искать и думать, чем себя занять в свободное от работы время.
Лето было в самом разгаре. Июль на этот раз выдался на редкость жарким, даже в тени температура переваливала за 30 градусов, а на солнце и того больше. Я сидел в прохладном кабинете и решал свои производственные проблемы. Домой в душную квартиру не хотелось идти. Было шесть часов вечера, пятница и все ушли уже по домам, лишь техничка домывала пол. Я ей сказал,
– «Как сделаете всё, можете идти домой, цех закрою сам» и снова погрузился в составление отчёта к понедельнику.
Где то через час я вышел из кабинета и пошёл по цеху. Ноги отекли от долгого сидения, и мне хотелось немного размяться. Когда я вышел на улицу, то на меня сразу опахнуло духотой и жаром. Окна во многих цехах были открыты для проветривания. Тут мне пришла в голову дурная идея. В холодильнике было что перекусить, и воды было полно, и я решил на выходные остаться на заводе, где меня никто не найдёт.
Спустя пару часов, я прошёл по цехам, в которые можно было зайти. Осмотревшись и оценив обстановку решил совершить ночное путешествие по заводу в обнажённом виде. Территория завода была очень большая и охранялась по периметру двойным забором с колючкой, поэтому охранники редко ходили. От этой мысли у меня нарастало возбуждение, и член мой уже стоял. Было ещё светло, но на заводе была полная тишина и лишь литейный цех ещё работал. Не дожидаясь полной темноты, я зашёл в кабинет и снял с себя всю одежду и положил в шкаф. Закрыв дверь на замок, спрятал ключи и пошёл в одних старых кроссовках по проходу своего цеха. Дойдя до входной двери, я выглянул наружу. Было тихо и никого не было видно. Я перебежал через дорогу и спрятался в кустах. Затем залез через окно в механический цех и стал бродить по нему. Услышав небольшой шум, я сразу прятался куда придётся.
Вскоре я уже вывозился и в мазуте и в земле и во многом другом, на что ложился или садился. Теперь соблюдать осторожность не было причин. Переходя из цеха в цех, я залезал в самые потаённые места, где не чистилось и не убиралось, наверное, с момента пуска завода, лет пятьдесят. К этому времени было уже темно, и я продвигался на ощупь. Кое – где было включено дежурное освещение, но свет был такой слабый, что я видел лишь свой чёрный силуэт. Перевалило за полночь. Обойдя уже добрую часть цехов и участков я собрал на себя больше десятка всяких разновидностей разных масел, мазутов, сухих сыпучих материалов, красок и растворителей и т. п. … Я старался при каждом контакте погружать в незнакомую мне среду свои член, яйца и задницу. Когда я вышел из последнего, самого дальнего цеха, где ремонтировали локомотивы и платформы, то я увидел насыпь железной дороги. Кювет был чёрный и весь, как будто бы, специально полит мазутом. Ползая по этому склону насыпи, я постоянно погружался в неглубокие ямки с этой липкой и вязкой чёрной жидкостью. Всё это меня так стало заводить и возбуждать, что я не заметил, как наступил рассвет. Шёл уже четвёртый час утра. У меня было два часа, чтобы добраться до своего цеха. Идти по старому пути через цеха было невозможно. С меня эта грязь капала и стекала, оставляя след. Я стал валяться по сухой земле и песку, чтобы как то смешать и частично стереть мазут и это мне немного удалось. Я стал продвигаться, прячась за кустами и делая короткие перебежки в сторону своего цеха. Идти было далеко. Наш завод вытянулся в длину на пять с лишним километров и в ширину почти на три. Сколько я прошёл, я не знал. Позже я вымерял этот путь. Он составил четыре километра и восемьсот метров.
Продвигаясь дальше, мне пришлось дважды лежать в кустах и пережидать, когда пройдёт охрана. Ранним утром сон их валил с ног, и они не очень смотрели по сторонам. К восьми часам я добрался до цеха и прямиком отправился в душ. В течении следующих трёх с лишним часов я отмывал с себя всё, что насобирал. Используя растворители, керосин и все имеющиеся моющиеся средства мне удалось привести себя в человеческий вид. Всё тело горело от трения вехоткой, а может и от всей этой грязи. Отмывшись я навёл в душе порядок и убрал следы на лестнице, затем пошёл в кабинет и позавтракав, свалился на диванчик спать.
Проснулся уже за полночь. Сходил в душ, облился холодной водой. Было жарко, домой идти было нельзя, выходной. Впереди было целое воскресенье. Я стал думать, что делать. Ничего не придумав, я решил просто прогуляться по заводу, но на этот раз не марать себя так сильно. Было пока ещё темно, и я вышел голый на улицу. Где продвигался по дороге, где через цеха иногда приходилось прятаться в кустах или среди готовых изделий, стоящих на улице. Так к полудню я достиг самой дальней точки завода и отправился в обратный путь. Продвигаясь между цехами, я всё время дрочил свой член. Он у меня постоянно стоял от новых ощущений, и пока я гулял по заводу всё воскресенье, кончил раза три или четыре, уже точно не помню. Вернувшись в цех ещё засветло я принял душь, привёл себя в порядок и поужинав лёг спать. Утром надо было не проспать, чтобы рабочие меня не застукали.
После этого я часто стал оставаться на выходные на заводе, и раздеваясь бродил по цехам без одежды. Иногда мог позволить себе такое, о чём потом вспоминал, как о сумасшедшем дне в моей жизни.
Это произошло спустя полтора года, как я работал на заводе. Была осень. Холода ещё не ударили, но смеркалось рано. Многие цеха делали план и оставались во вторую смену, что и заставило меня совершить этот необдуманный поступок. Когда в нашем цехе все ушли, а в соседних, шла работа полным ходом, я с наступлением темноты разделся и тихо вышел из цеха. От волнения меня пробирала дрожь. За окнами был слышен шум станков и голоса рабочих. Прячась за кустами и используя любые предметы, лежащие на улице, я стал короткими перебежками отдаляться в глубину завода. Приходилось часто лежать, еле дыша, и ждать, когда вышедшие покурить на улицу мужики или девушки зайдут обратно в цех.
Проходя вдоль сварочного цеха, я в буквальном смысле упал за трубы, лежащие вдоль дороги. Из открывшейся двери вышли две девушки и парень, подойдя к трубам, за которыми я лежал, они сели на них и стали курить. Потом они долго разговаривали и спустя полчаса ушли обратно. Я чудом вытерпел, чтобы не издать ни одного звука. Мой член стоял, и дрочить я не мог, так как это создало бы лишний шум и отвлекло бы меня. За ночь мне удавалось пройти вокруг нескольких цехов и вернуться назад. Было очень опасно и каждое приближение к тому месту, где я прятался, проходящих мимо работников завода могло быть моим разоблачением. Это придавало мне азарт и игра, задуманная мной, становилась всё опаснее. Я развлекался так каждое лето, как только появлялись листья, и вырастала трава. За несколько лет территория завода стала моим стадионом для развлечения и удовлетворения моей страсти к нудизму и мадзахизму. Я изучил все уголки и знал где можно спрятаться, где можно вывозиться как свинья. Со временем мне становилось уже 20 квадратных километров мало, и я стал думать о вылазках за территорию завода.
Обойдя по периметру забор, сделанный из бетонных плит высотой три с половиной метра, я нашёл на границе с соседним заводом небольшой просвет под плитой – всего десять сантиметров. Углубив его до нужного размера за несколько ночей, я смог пролезть на другую сторону, предварительно засыпав лаз разным лёгким мусором. У соседей заборы были так себе, да и тащить то там было нечего, один бетон. За нашими заводами были болота и большой пустырь, на котором кое – где строили, а в основном сплошной бурьян. Это было то, что надо.
Дождавшись выходного, который совпал с праздником, и у меня было три дня, я с наступлением темноты стал продвигаться к сделанному лазу. Спустя два часа я был уже за забором. В руке был пакет с едой, рассчитанный на три дня, но весил он всего пять килограмм и то вместе с водой. Отойдя подальше от забора, я направился в сторону, где светились огни. Ночь была лунная, и было видно ямы и блеск воды в болте, поэтому я продвигался со средней скоростью и к рассвету достиг дороги, за которой стояли многоэтажные дома. От неизвестности мой член стоял и держа в одной руке пакет, я другой дрочил его. Подойдя к самому краю бурьяна, я увидел проезжающие машины в десяти метрах от меня. От этого я перевозбудился и выстрелил из своего члена струёй спермы.
Она ударила о стоящие камыши и стала стекать по стеблю вниз. Осмотревшись по сторонам, я сместился в сторону метров на двести. Там камыши, подходили к дороге почти вплотную, и рядом был поворот дороги, где машины сбавляли скорость. Устроившись поудобнее, я стал наблюдать за идущими мимо машинами и всматриваться в лица пассажиров и водителей, которые в свою очередь проезжая мимо окидывали взглядом обочину дороги. Мне казалось, что все они видят меня голого, сидящего в камышах и дёргающего руками свой член. Я видел глаза девушек и женщин в близко проезжающем транспорте и боялся, вдруг сейчас кто – нибудь остановится и меня увидит. Тогда мне придётся бежать, не разбирая дороги, по этому колючему бурьяну, чтобы меня не поймали. От этих мыслей я вскоре опять перевозбудился и снова кончил себе на ноги, так как встать не мог.
Немного успокоившись, я отполз и пошёл бродить по степи. Я заходил на строящиеся объекты. Лазил по ним, заглядывал в подвалы и осматривал видимое моему глазу пространство, выбирая дальнейший путь движения. Так за первые два дня я удалился от города и оглянувшись назад не видел ни строений, ни завода. Повернув назад, к концу третьего дня я благополучно вернулся на завод. После этого, мои вылазки на пустырь стали довольно частыми. Я выбирал место, где рядом проходили люди и укрывшись в камышах занимался онанизмом. Иногда, когда я в очередной раз кончал, я позволял надоедливым комарам полакомиться, выпив капельку крови из моего члена или яиц. Себя им кусать я не давал. Это мне очень нравилось, как тонкий хоботок комара протыкает кожу и углубляется внутрь члена на всю длину, а затем его брюшко начинает наполняться и краснеть. Когда напившись, комар, как гружёный самолёт, тяжело взлетает и садится на рядом растущий камыш.
Наблюдая за этим, время летело незаметно. Я порой забывал даже поесть, боясь спугнуть сидящих на члене и яйцах, комаров, мух и паутов. После укуса паута, образовывалась ранка, вокруг которой собирались несколько мух и высасывали остатки крови. Это выглядело как живая чёрная, состоящая из мух ромашка, пьющая мою кровь и кусающая мой член. Меня это просто завораживало, отчего наступало возбуждение, и я начинал с новой силой дрочить член, который весь зуделся от укусов насекомых. Это очень трудно описать словами и я мог заниматься этим целый день.
Со временем мне так стало нравиться, когда мой член едят насекомые, что я стал посвящать этому целые выходные. Однажды я увидел, как недалеко от болота пасутся коровы и овцы. Подойдя поближе, я нашёл укромное место, накрыв ноги и живот покрывалом, а бёдра широко раздвинув, стал ждать. Вскоре появились первые комары. Их у воды было много. Вслед за ними прилетели пауты, оводы, слепни и мухи разного калибра. Всем хотелось полакомиться. Я стал за ними наблюдать, отгоняя их от лица. Я смотрел, как они на моих половых органах протыкают кожу своими хоботками и каждый старается протолкнуть свой хобот как можно глубже, чтобы пить мою кровь. Мелкие мухи пытаются даже залезть в мочевой канал в поисках влаги или пищи, ведь там кожица самая нежная и легко прокусывается. С наступлением жары комаров становилось меньше, а крупные насекомые, словно самолёты садились на приготовленный для них аэродром и заправляясь взлетали, чтобы дать место другим. Для них это была обычная жизнь и удачно попавшая доступная кормёшка. Для меня это было новое испытание с новыми последствиями, о которых я не догадывался, а лишь знал, что всё будет, сильно зудеть и чесаться. Также знал, что это позволит мне дрочить хоть весь день, чтобы хоть как то успокоить зуд.
Приходя домой, я опускал всё в приготовленный раствор марганцовки для дезинфекции, ведь у мух на лапках столько микробов, а так же они могли и отложить яйца для потомства. Всё обходилось, но однажды я просто или плохо промыл или раствор слабый был спустя неделю заметил, что в районе головки что – то под кожей шевелится, а образовавшаяся ранка после того как её разъели мухи долго не заживает. Я начал выдавливать и появился гной. Перепугавшись, приготовил новый раствор и опустил туда задницу вместе с гениталиями на целый час. Затем наложил мазь с повязкой и так ходил неделю. Всё обошлось, но воспоминания о том, как у меня в члене завелись черви, возбуждало меня, и я готов был отдать его на съедение любым насекомым.
Успокоившись, что всё обошлось, я продолжал эксперименты с насекомыми. Искал новые места и вот однажды попал на городскую свалку. Там столько было всякого выкинуто и лежало на жаре гнило и разлагалось. Насекомые, питающиеся этим всем, просто летали тучами.
Найдя укромное место рядом с отходами из столовой я замаскировался и выставив наружу свой член и яйца, стал ждать. Мух приглашать не нужно было, они тут как тут. Дальше всё шло как обычно. Мой член и яйца практически полностью были покрыты разного рода насекомыми. Тут появились и большие зелёные мухи и ещё какие – то полосатые, которых в городе я не видел. Многих я не знал и видел впервые. Даже были похожие на комаров, только очень большие. Хоботок у них был длинный около пятнадцати миллиметров. Когда они садились и втыкали его в мой член или яйца, то загоняли на всю длину, чтобы высасывать из самой глубины. Всё это так заводило меня и возбуждало, что по телу пробегала дрожь.
Пир насекомых на моём члене продолжался. Их было так много, что всем не хватало места, и некоторые садились друг на друга, тем самым старались выгнать находившихся снизу и освободить себе место. Много кружило вокруг, и ждали подходящего момента. Мне это казалось так здорово, что мои гениталии пользуются таким спросом у насекомых, наверно очень вкусно и им нравится, что даже дерутся за место. Некоторые большие, я так думаю, что это мухи, прокусывали кожу так сильно, что маленькие мухи и мошки разъедали эту ранку до нескольких миллиметров. Примерно где то часа через три – четыре у меня начала кружиться голова. Время было около двух часов дня, и я закрыл голову тряпкой, подумав, что это от жары. Домой уходить не хотелось.
Где то ещё через час начало подташнивать и я решил идти, чтобы потом вернуться в другой раз. Когда я встал, то меня качало из стороны в сторону, и я чуть не упал. Всё было как в тумане. Кое – как, застегнув штаны, я пошёл на остановку. В голове была одна мысль, как бы добраться до дому. Я шёл, пил воду и остатки вылил себе на голову. Мне тогда казалось, что получил солнечный удар.
Как добрался, помню отрывками. Увалившись в кровать я сразу уснул. Проснулся на другой день. Была сильная слабость. Я стал переодеваться и увидел, что вчера не промыл своё хозяйство после свалки. Я налил себе чаю и сел в тазик с раствором марганцовки. В голове всё шумело, тошнило, и вскоре я опять лёг спать. Когда проснулся и стал осознавать, что произошло, я перепугался. Была ночь. Я встал, включил свет и начал осматривать себя. Затем отмыл всё и обработал зелёнкой разъеденные ранки, но видать было уже поздно. Грязь и инфекция от насекомых всё же попала. К обеду другого дня у меня поднялась температура, и мне ничего не оставалось, как позвонить Нинке.
Она пришла вечером, и я ей всё рассказал, что помнил. Нина меня отругала и поставив сразу три укола объяснила, что это был не солнечный удар, а большая потеря крови. Если бы ты ещё остался хоть на полчаса, то мог потерять сознание прямо там и твои любимые насекомые высосали бы из тебя все соки. А вот температура у тебя от того, что на своих лапках насекомые занесли инфекцию, когда ползали и залазили в разъеденные ранки. Она сильно ругала меня и просила, чтобы я так больше не делал, если жизнь дорога. Я молчал, потупив взгляд, и тихо пыхтел. Нина приходила каждый день после работы в течении десяти дней. Ставила уколы и проверяла, нет ли нагноений. Но вроде бы всё обошлось, и через две недели я вышел на работу.
(продолжение следует)
231