На чердаке (в штабе)
В конце августа случилась ерунда.
Андрюшкины то ли родственники, то ли знакомые пригласили его в турпоход по Селигеру, на байдарках. Конечно, он согласился…
Кто б не согласился! Это ж такая романтика! Я его прекрасно понимал, в то же время жутко завидуя…
И вот, в один из дней Андрюшка уехал. А я остался один…
Конечно, были Ирка с Ленкой. Но ведь это же совсем не то! Девчонки они и есть девчонки, что с них взять. И хотя, после той пляжной истории сердце иногда замирало, но мы с Иркой делали вид, что как будто ничего
не было. …
Был конец августа. На душе лежала тоска. Тут и зачастившие дожди, и осознание того, что скоро снова за парту..
В один из этих дней я забрался в наш «штаб», на чердак, с книжкой Марка Твена про приключения Тома Сойера.
Похождения этого американского мальчишки я знал, чуть ли не наизусть, но мне все равно нравилось их перечитывать. Я раскрыл страницу, на том месте, где Том разъясняет сущность помолвки Бекки Тетчер. Я вчитывался в строки, ощущая как растет напряжение внизу живота… Страшно завидовал Тому, его смелости в общении с девчонкой… Вдруг вспомнилась моя история на пляже с Иркой.
Как-то само собой рука выпростала налившийся тяжестью член.
— А почему бы и нет? — спросил я сам себя.
По крыше чердака барабанил дождь. Ну и кто в такую погоду не то что
на чердак заберется, вообще на улицу выйдет? Бояться, стесняться было некого...
Я закрыл глаза, представив себя Томом, который зарывается головой в локоны Ребекки… Рука, трудившаяся над моим вздернувшимся сучком, выдавала неописуемый фонтан наслаждений, которому готов был предаваться бесконечно….
Вдруг. Шестым, седьмым, десятым, да черт его еще знает каким чувством — я понял, что на чердаке не один…
Мне стало страшно: кто-то не просто узнал — увидел мою тайну. Не сразу, боясь, открыл глаза. И не сразу же поверил в то, что увидел.
У чердачного окошка, слева от него, стояла Ирка и буквально пожирала меня глазами.
Нет, не меня — то, что было между моих ног.
Но даже не это стало для меня шоком: Ирка никогда не носила платье, всегда была в брюках. И вот сейчас ее брюки были слегка расстегнуты, а ее рука, скрытая за нераспущенной до конца молнией что-то, чего не видел я, шевелила там.
Мы оба молчали, ужасаясь, что застали друг друга за чем-то, что самое сокровенное для каждого из нас.
Первым опомнился я и стал судорожно засовывать своего «малыша» в штаны. Но малыш-то уже не был малышом. Он уже явно хотел называться Гулливером и никак не убирался в брюки…
— Саш, не надо, — Ирка не сказала, а как легким дуновением
ветерка, донесся до меня ее голос, — не убирай Его…
Показалось, что мне послышалось.
— Сделай еще так, как ты делал, — чуть громче, каким-то неестественно
хриплым, срывающимся голосом, сказала Ирка.
Я не сразу нашелся, что ответить. Первое, что прочувствовал —
стыд. Стыд, что меня застукали в такой ситуации... Такое ощущение, что должен шагнуть в бездну. В неизведанную для меня бездну…
Но я пересилил себя и шагнул в нее:
— Ладно… Только ты это…подойди, — тоже хриплым, срывающимся голосом сказал я. Внутренне дурея от своей храбрости.
Чувствовалось, что и Ирке не по себе. Но она тоже, видимо, пересилив себя, вынув руку из брюк, какими-то негнущимися, ватными шагами приблизилась ко мне. Опустилась на колени, так что ее голова оказалась как раз на уровне моего члена. И вот это-то вдруг привело меня в страшное возбуждение. И что странно, совершенно пропал стыд оттого, что мое хозяйство разглядывает девчонка. Наоборот, захотелось по-максимому представить его во всей красе. Даже выгнул для этого спину немного…
Мне казалось, что я достиг абсолютного наслаждения. Но я счастливо заблуждался. Вдруг почувствовал, что мой член мягко и нежно обнимет Иркина ладошка. Я дернулся, чуть не взвыв от наслаждения
—Тебе больно? — испуганно спросила Ирка
— Нет…нет… Мне очень хорошо… Делай так дальше…. Только…можно
я тебя тоже потрогаю. ТАМ…
Ирка молча сдвигала кожицу, не сказав ни да, ни нет. Другая ее рука снова нырнула в брюки.
Я больше не спрашивал ее ни о чем. Откинулся на спину, боясь только что это все сон, и вот сейчас я проснусь, и ничего этого в действительности нет…
А сказка продолжала развиваться в лучшем для меня продолжении. Не отпуская моего писюня, Ирка легла рядом со мной. Больше я не задавал ей
вопросов, а только слегка провел рукой по ложбинке между грудей. Ирка вздрогнула, и громко вздохнула. Я осмелел, нащупав рукой один из ее не до конца развившихся
бугорков и его окончания. Сосок был очень твердым и упругим, Я зажал его между пальцами и стал теребить. Ирка вздохнула еще громче. Я посмотрел ей в лицо. Ее глаза были закрыты, а алые губки приоткрыты, обнажив ряд ровных белых зубов. Изо рта вырывалось шумное неровное дыхание. И чем сильнее я сжимал ее грудь, тем яростнее она трудилась над моим «мальчишкой».
Какое-то шестое чувство подсказало мне, неопытошу, что Ирка сейчас вся моя. Вся…
Продолжая ласкать ее грудь, другой рукой, легко прикасаясь пальцами, провел по ее животику и остановился в районе пупка, ожидая ее сопротивления. Ирка продолжала шумно дышать мне в ухо, не делая ничего, чтобы остановить мои изучения ее тела. Я чуть выждал и, скользнув рукой ниже, наткнулся на резинку ее трусиков. Помедлил немного и нырнул под нее. Руке везло больше, чем моему воображению: сначала она ощущала только
упругость молодого девичьего тела. Потом это перешло в осязание сразу, два в одном, шёлка и бархата чуть ниже лобка...
Не знаю, что в этот момент испытывала Ирка — мне этого не понять, но она бросила моего малыша на произвол судьбе и вся приникла ко мне, обхватив меня руками. А я при этом продолжал испытывать необъяснимое блаженство, теребя ее между ног…
Я окончательно осмелел от всего (или обнаглел?)
— Ир, а можно я…
Я даже не договорил. Ирку как ветром сдунуло от меня
— И не думай даже!
— Ир… — растерянно сказал я. — Я же не ЭТО имел ввиду.
Она вопросительно посмотрела на меня
— А что?
— Ну это…можно ты ЕГО ногами сожмешь?
Ирка задумалась. Пожевала губами… Я отчаялся, ощущая болезненное напряжение внизу своего организма.
Вдруг Ирка встала. Посмотрела на меня сверху вниз. Потом резко полу спустила с себя брюки, сразу вместе с трусиками, и снова легла со мной рядом, повернувшись ко мне попой.
На какое-то время мы оба замерли, понимая, что между нами, сейчас произойдет. И если и не то, Настоящее, то очень близкое к нему…
Мой член твердо упирался в девичью плоть. Я весь дрожал от возбуждения. Чувствовал, что и с Иркой происходит то же самое. Ирка снова стала теребить себя спереди. Терпеть я уже больше не мог. Чуть
приподняв ее ногу, я двинул свой член. Ирка затрепетала. Я тоже. Мой писун лег как раз между ее двумя пухлыми дольками, которые совершенно непонятно для меня стали очень влажными…
— Она что, писать хочет? — мелькнула мысль и сразу пропала. Потому
что из меня практически сразу ушло все умение соображать. Это было что-то волшебное, когда живешь не тем, что в голове верхней — все команды телу отдает голова та, что между ног.
Никто и никогда не учил меня, что и как в этой ситуации делать. Тело двигалось само, наполняя самое себя все большим наслаждением. Мешало только Иркино теребление самой себя между ног. Я тронул ее ладошку, убрал и заменил своей. Сжимая и разжимая ее «красавицу», подвигал к себе в такт.
В какой-то момент я очень резко дернулся назад, а когда снова двинулся вперед, то не почувствовал пустоты, когда моя головка
выскальзывала наружу между ее ног. Член уперся в лобок… Я дернулся еще несколько раз…
— Да что я железная, что ли? — не сказала, всхлипнула Ирка. Она отстранилась от меня.
— Я что-то не так сделал?
— Саш, — не отвечая на мой вопрос, сказала она, — дай слово, что ты будешь лежать, совсем не двигаясь….
Мое тело в этот момент непроизвольно чуть поднималось и опускалось, желая продолжения. Но я уже был страшно благодарен Ирке за все, и готов был сделать для нее все. Скажи, с чердака выпрыгну. И если она хочет так….
Я замер.
Ирка села между моих ног, взяла в руку моего писуна и стала водить его между своими половинками. Вдруг, шумно вздохнув, она протолкнула его в щель между ними.
Я охнул. Ощущение — это не своя рука, не Иркина ладошка, и даже не то, что я делал за несколько минут до этого. Головку члена мягко и нежно сжало сразу и со всех сторон. Была одна неприятность. Когда это делал сам себе, кожица никогда не покидала головку. А тут сразу вся свернулась до ободка. Это было впервые и потому немножко болезненно. Но это была сладостная боль. При этом моя плоть уперлась в какую-то податливо трепещущую преграду. Откуда-то пришло осознание — двину
резко членом, и эта преграда рухнет. Но… я дал слово Ирке, и потому лежал, не двигаясь, с огромным трудом перенося эту сладостную пытку...
Ирке явно было не до моих ощущений: в ней превалировал сексуальный эгоизм. Она раскачивалась на моем члене, чуть прикусив свои губки и поволокой подернув глаза …
С каждым ее качком на меня накатывались все новые волны наслаждения, становившиеся все более невыносимее. В какой-то момент,
почувствовав, что больше не могу себя сдерживать, чуть подался вперед, сильно надавив на ту, непонятную для меня преграду.
Ирка ойкнула, и резко отстранилась от меня.
—Ты что делаешь, дурак?
Но я ее уже не слышал. Словно сорвался: спихнул ее с себя, обхватил член, который вырвался на свободу и как никогда до этого, яростно повел его к финишу.
Сознание помутилось. Волны наслаждения перехлестывали. Но все же, даже между ними я увидел, … нет, скорее почувствовал, что и с Иркой
происходит тоже, что и со мной. Ее рука трудилась между ног с не меньшей скоростью. Она изогнула спину назад, и изо рта раздавились тихие, но отчетливые стоны…
…. мы кончили почти одновременно. Со мной до этого такой волны оргазма, захлестнувшей всего до самого основания, еще не было. В глазах стояли какие-то оранжевые круги. В голове шумело. Я с трудом приходил в себя, С Иркой происходило, видимо, тоже самое…
Мы тяжело дышали, старательно отводя глаза друг от друга
Первой заговорила все же она. И о том, на что я не сразу нашелся, что ей ответить.
— Дурак, — для начала сказала она (начало обнадеживало). — Я же просила…
— Ир, извини. Я же не специально, — сказал я, засовывая своего
писуна, уже изрядно сморщевогося, в брюки….
— Ты же мне там порвать все мог, — всхлипнув, сказала Ирка.
Опаньки, только слез мне хватало. Я сел и совершенно не умея как, стал поглаживать Ирку по спине — как их девчонок успокаивать, кто его знает? Ведь все для меня было впервые — и то, что случилось между нами, и вот это: убрать слезы из ее глаз. Тем более, что я совершенно не понимал, о чем идет речь: что порвал, где порвал? Сексуального просвещения тогда не существовало. Уже знакомые выражения «сделать женщиной», лишить невинности», «порвать целку» — для меня эти слова были пустым звуком. Я Знал их, но не Понимал, что они значат.
Ирка перестала всхлипывать, успокоилась. И вдруг снова меня ошарашила. Вопросом.
— Саш, а у тебя что-то не так?
— Ты о чем?
— Ну, это, — она кивнула головой в сторону моего междуножья.
— Чегой-то ты? — вскинулся я. — Ведь все нормально было. Даже чуть больше того. Вон как ты испугалась…..
— Да-а-а-а… — Ирка помялась. — Только вот… Только..
— Ну чего «только»? — не выдержал я
— А ты не обидишься?
— Слово даю.
— Честно?
— Честно…
— Саш, а почему у тебя ничего не было?
— Чего не было?
— Ну этого… Ведь когда мальчики Это делают, то тогда ….. Ну это, ну потом, когда они совсем… — Ирка мялась, не зная как сказать.
— Кончают, что ли? — помог я ей.
— Ну да… кончают, — с трудом выговорила она это слово. — У них всегда что-то такое вытекает… Белое и тягучее. А вот у тебя не было..
Меня бросило в жар. Мало того, что этот вопрос меня мучил самого, еще после той истории в подъезде, а тут его еще задает не кто-нибудь, а
девчонка, с которой мы фактически только что сделали ЭТО. Обожгла мысль, а что если я действительно какой-то ущербный? Но сейчас главное не это, важнее, что ответить…. А, правильно говорят: лучшая защита — нападение.
— А ты откуда знаешь? Что уже с кем-то этот делала?
— Ты что, никогда!
— Но ведь знаешь?
— Мы с девчонками говорили.
— С девчонками?
— С девчонками…
— И с мальчишками… А они еще и показывали.
— Дурак! Идиот! — Ирка вскочила, явно взбешенная.
Нет, ну какие они, девчонки, все-таки странные. После того, что между нами было, вдруг из-за какой-то ерунды так взбрыкнуть! Вроде и не сказал ничего такого, а она сразу в бутылку полезла. У нас у мужиков совсем не так.
Ирка, не взглянув на меня, схватилась за канат, спускавшийся из чердачного окна. Я хотел ее остановить, черт его знает: чувствовал себя виноватым, сам не знаю почему…
— Ир, ты Сашку не видела? — услышал вдруг Ленкин голос снизу, - он не на чердаке?
— Не видела… И видеть его не хочу!
Я замер. Понял, что Ирка не хочет, чтобы никто, даже Ленка, не знали, что мы были вдвоем на чердаке …
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬЕЫЙ АККОРД
Все последующие дни Ирка старательно избегала меня. Ни на обед, ни на завтрак, ни на ужин она не приходила на нашу кухню. Анна Семеновна сказала, что Ирка приболела, и еду ей приносят в комнату.
Меня это и радовало, и нет.
Радовало то, что не нужно было смотреть ей в глаза. После того, что произошло между нами, испытывал острый необъяснимый стыд.
Не радовало то, что я отчетливо понимал – готов все отдать, чтобы повторить все заново, от самого начала до конца…
Несколько дней спустя я выводил своего железного коня — велосипед и столкнулся с Ленкой. Мне почему-то не казалось странным, что с Ленкой я тоже не встречаюсь. Было это как – то само собой, что если меня избегает Ирка, то и Ленка, наверное, тоже. Красавица наша.
— Саш, прокатишь?
Я неопределенно пожал плечами:
— Садись…
Мы все лето возили девчонок на великах: на запруду, в кино… И просто так катали. Я всегда старался, чтобы со мной была Ирка. Совершенно не имея ввиду, что в итоге с нами приключилось. Ирка просто была легче Ленки, везти ее было проще. Ну и, как бы, не особенно заморачиваясь в этом – Ирка была мне ближе. По всему. И в первую очередь, по годам. Ленка же, она вон в десятый уже идет. На два года, значит, меня старше.
Это вот сейчас, Киркоров, а тем более Галкин – особо в голову не забирают, если ихней бабе уже за…. А нам, тогдашним мальчишкам, лишний год — давил.
На два года старше меня … «Старуха» по моим тогдашним понятиям..
А еще помнил, что Андрюшка, что-то с ней «крутил». Ленка всегда садилась к нему не на багажник, а забиралась на раму. Андрюшке это почему-то нравилось, а мне было жутко дискомфортно. Один раз так прокатил: Ленка для упора вцепилась руками в руль, и сама того не желая, подруливала при езде…
— Я на раме, ладно? — не спросила — означила она свое место на моем велосипеде сейчас. Я пожал плечами, мол, как скажешь.
Минут десять мы ехали молча. Вокруг красиво умирало лето. До сентября оставалась целая неделя, а зелень уже явно сдавала свои позиции, седела концом года – желтыми и бордовыми красками. А то и вовсе сброшенной листвой, которая шуршала под шинами велосипеда…
Ленка не спрашивала и не предложила, куда ехать. Я тоже ничего не сказал. Я просто крутил педали по давно накатанному маршруту. К запруде. И мне все больше становилось не по себе. Я вдруг начинал понимать Андрюшку, который в отличие от меня упорно старался, будь то Ленка или Ирка, посадить девчонку именно на раму, а не на багажник…
Мой нос зарылся в ее пышную копну волос, тело плотно прижалось к ее телу, а плечи непроизвольно, обхватывали ее плечи…Я перехватил руль, накрыв своими ладонями Ленкины…
— Так рулить удобней, а то ты мне мешаешь, — буркнул я ей в ушко.
Ленка поежилась как от щекотки и вдруг сказала:
— А ты знаешь, Ирка уехала…
Я чуть руль не выпустил, мы круто вильнули, но не упали.
—Уехала… и уехала,— выдавил я из себя. Хотя в этот момент я был готов кричать от навалившейся тоски. Уже не было той раздвоенности внутри
меня : хочу я видеть Ирку снова или нет — хочу, очень хочу!!! Понимаете?…
Но и понимал при этом, что никогда ее больше не увижу….
— Осторожней, свалимся, — сказала Ленка.
Я ударил по тормозам.
— Давай передохнем чуток.
Мы сидели на обочине и молчали. Совсем еще недавно, всего-то два месяца назад, вместе, вчетвером собирали здесь землянику. Сорвав травинки, нанизывали на них ягоды как шашлык на шампур и хохоча мерялись, кто больше собрал…
И вот теперь — ни земляники, ни…Ирки. Я искоса посмотрел на Ленку. Она молчала о чем-то своем. Упершись руками в землю, подставив лицо последним лучам летнего солнца.
Погода в конце августа непредсказуема как девчонка. Только что синь по всему небу, и вдруг его наполовину заволокла чернота. Первые тяжелые капли вспахали пыль на дороге, ударили по нам с Ленкой, и почти сразу, словно ведро сверху опрокинули.
— Давай скорей садись, - вскочил я, хватая велосипед, — назад поедем!
— А вот и не поедем, — пристально глядя на меня, сказала Ленка.
— Ты чего? Дождь же, промокнем насквозь…
— А что, разве здесь от дождя спрятаться негде? — хитро прищурившись, спросила Ленка.
Я чуть не задохнулся. Неужели она знает? В принципе, ничего в этом такого нет. Но мы с Андрюшкой дали друг другу слово, что о нашей землянке-шалаше не узнает никто. Даже девчонки.
— Ну и что? — вперилась в меня глазами Ленка, — скажешь здесь негде от дождя спрятаться?
— Нет, ну почему, — не глядя на нее, сказал я. — Есть одно место…
— Ну так пойдем быстрей, а то вымокнем все насквозь….
Мы не прошли и половины пути по тонущей под ногами от хвои и мха еле угадываемой тропинке, которая вела к только мне и Андрюшке известному убежищу, как ливень перестал.
— Ливень перестал, — сказал я
— Ага, и снова начнется. Смотри, тучи, какие по всему небу, —
Ленка явно хотела оказаться в этой землянке, понял я. Не понимал только, зачем ей это надо?
… Еще в самом начале лета, когда ходили на рыбалку, мы с Андрюшкой обнаружили почти у самой запруды идеально убежище, созданное самой природой. Полу овраг заканчивался достаточно глубокой пещерой. Оставалось лишь чуть ее докопать и выложить внутри лапами ельника. И такими же лапами забросать сверху, чтобы она была незаметна.
— Все, пришли, — сказал я.
Ленка завертела головой, и я засомневался: а может, Андрюшка и не показывал ей наше логово, а так просто в разговоре ляпнул, что, мол, такое есть…
Вход в схрон был забросан лапником, так что со стороны чужой человек не обнаружит. Я отбросил ветки в стороны, открыв вход в лаз.
— Вот, — сказал я, и добавил, съехидничав: в принципе здесь можно даже наводнение переждать, не то, что ливень…
Ленка, чуть пригнувшись, заползла в пещеру. Я следом.
— А здесь классно, — усевшись на лапнике, сказала Ленка.
Я, устроившись рядом, хмыкнул неопределенно. Чувствовал как-то не в своей тарелке. Одному здесь было бы достаточно комфортно. Да и если даже с Андрюшкой. … А вот так, вдвоем с девчонкой. Пусть мы уже и
знакомы не первый день… Но что-то напрягает. Что-то томительно возбуждающе. Ведь вольно невольно, мое тело касалось Ленкино
— Саш, отвернись, — сказала Ленка
—Чего вдруг? — спросил я
— Я футболку сниму, мокрая насквозь….
У меня по спине пробежали мурашки, хотя с чего бы ? На пляже девчонки раздевались, и как бы все это естественно было. А тут, от ее слов почувствовал страшное возбуждение
— Снимай, не смотрю, — сказал я. И для верности отвернулся.
Есть все-таки какое-то дополнительное чувство у человека. У мужика. Именно им я себя и почувствовал, когда даже не видя, понял, что Ленка стянула с себя футболку, вылезла из нашей пещерки и повесила ее куда-то на кусты, просушиться. А потом забралась обратно.
Я сидел, не шелохнувшись, твердо соблюдая данное Ленке слово не подглядывать
Ленка забралась обратно и села, прислонившись спиной к моей.
По моей спине побежали мураши. Я чувствовал, словно видел, что Ленкину спину не сжимает посередине полоска ткани. А значит, вместе с футболкой она сняла и лифчик. А значит, повернись я, увижу. … А сняла она все с себя для того, чтобы, значит. … А черт его знает, что это значит!
—ф-у-у-у, — выдохнула вдруг она. — Какой ты мокрый,.. Сними рубашку. И чуть отодвинулась
Я сбросил мокрую рубашку и снова придвинулся спиной к Ленкиной спине…
Томительно долго мы сидели молча, телом, спинами ощущая друг друга
—Саш, а ты трус? — спросила вдруг Ленка.
Я было вскочил, больно ударившись башкой о низкий потолок нашего убежища и водворился на место.
— Ленка, если бы ты не была девчонкой, — процедил я сквозь зубы.
— Саш, мне хорошо так было, когда ты ко мне спиной прижимался…
У-у-ух, вы, Евины дочери. Весь мой запал моментально сгорел. Я снова прислонился к Ленкиной спине, чувствуя, как между нами возникает какая-то необъяснимая словами, и даже не физическая, но связь…
— Саш, а правду ты мне можешь сказать?..
— Ленк, я тебя честно понять, какую еще правду?
— А помнишь, мы после кино шли, гроза была?
Я промолчал, вспоминая.
…. Не помню почему, Андрюшка с Иркой на тот сеанс не пошли. Пошли мы с Ленкой. Когда возвращались обратно, разыгралась страшная гроза.
Я никогда не боялся ни грома, не молний, но тут так громыхало над головой, что чуть, не приседал. И громыхало на сухую, что противно,
дождя не было.. . Впервые, за мою короткую тогда жизнь мне по-настоящему было страшно перед природой…. Но мог ли я этот страх
показать кому-нибудь, тем более девчонке? Когда на следующий день Ленка рассказывала, смеясь, как мы возвращались под орудийные залпы природы, я держал марку, в том смысле, что это все, мол, фигня: я бы и извержения вулкана не испугался бы…
— Скажи, только честно, тебе в ту грозу страшно было?
— Честно? — я замялся. Сказать правду? Трусом представить себя перед девчонкой? Пусть даже мы больше никогда и не встретимся. … Да никогда!
— Не было мне страшно!
— Честно?
— Честно! — соврал я. Хорошо, что мы сидели спина к спине, и потому она не могла видеть, как все мое лицо покрылось краской стыда.
— А тогда докажи, что ты действительно смелый, — сказала Ленка
— А как?
— Выеби меня…
О как!
Вас когда-нибудь током шибало? Таким, что б под завязку?
Как бы объяснить… Вот кошку гладишь, она мягкая, она и пушистая. И урчит, и мурлыкает... И вдруг как когтями цапнет!
Вот такая у меня была первая реакция на сказанное Ленкой. Нервная какая-то. Меня даже дернуло в сторону. Словно, снова под-дых впарили. Чуть не задохнулся. От самого слова. А когда стал отходить от шока сказанного Ленкой, грубость слова стала, словно луковица сбрасывать с себя шкурки, пока не обнажился острый, едкий, голый и такой влекомый смысл сказанного.
— Ну, что молчишь?
Тогда с Иркой на чердаке было все проще. Произошло как-то само собой. А сейчас я должен, нет, обязан делать то, чего никогда не делал специально. Меня сковывала даже не робость первых действий (хотя, что скрывать - было это во мне…) А с другой стороны – Ленка же сама сказала, значит ждет от меня этого.
Я медленно повернулся в пол оборота и глазами уперся в Ленкины глаза…..
Она их не отвела. Смотрела насмешливо. Но я увидел: Ленкины глаза не только смеялись, но и боялись. И вот это-то меня ободрило, добавило решимости.
— Ну, чего так смотришь? Мне Ирка все рассказала…— часто задышала Ленка. — А думаешь, только вам мальчишкам Это надо? Я тоже хотела… с Андрюшкой. Здесь…А он не смог. Испугался… и убежал… А ты — не трус… Ты ведь — не трус? Ты вот ведь даже грозы не испугался. Вот и докажи, что не трус…. — Ленка выдавливала слова через силу
Мы уже не сидели спиной друг к другу. Ленкина грудь касалась моего голого тела. Меня сводили с ума ее напрягшиеся соски, упершиеся в меня.
Но…. Но я не знал, как начать.
Плюнув на все, обхватил ее руками и повалил на спину.
Ленка завопила во весь голос, и я вскочил как ошпаренный, не понимая, что сделал не так..
Но Ленкина реакция меня ввела в ступор лишь на секунду. Вдруг она разразилась хохотом. Смеялась так заразительно, что невольно стал ей подхохатывать…
— Ты чего? – наконец, выдавил я из себя.
— А ты вот сам на эти иголки ляжь…
До меня дошло: я опрокинул Ленку голым телом на лапники елок. И невольно поежился, представив, что бы сам испытал в этой ситуации.
Но как говорится, нет, худа без добра. Смех сблизил нас, как тогда, в первую встречу на кухне у Анны Семеновны.
Ленка села на колени, упершись руками в пол нашей землянки. Было в ее позе что-то от зверя: манящее и страшное. Больше она не смеялась. Чуть прикрытые глаза, манящие приоткрытые губки, вздрагивающие, налитые желанием, остро торчащие соски.
Я смотрел на нее. Боялся и не верил, что все Это возможно и доступно.
И уже не мучался мыслями, что и как должен делать. На ощупь нашел сброшенную рубашку, расстелил ее на лапнике.
Ладонями сжал Ленкины подмышки и привлек к себе.
Целоваться, я тогда, правда, не умел. Ткнулся пару раз неумело в ее губы, но не то мне нужно было в тот момент. Да и Ленке, наверно тоже.
Моя рука блуждала по ее груди, сжимая то левую, то правую, теребя соски между пальцами. Ленка шумно дышала, вся, приникнув ко мне, обхватив меня руками. Вдруг ее рука соскользнула с моего плеча, и я почувствовал, что Ленка расстёгивает мои джинсы. Там-то у меня давно было все в порядке. В вздыбленном порядке.
Ее прохладная ладошка скользнула под резинку моих трусов и легла на вздыбившийся член.
Вот тогда я и научился целоваться. Правда, не говорить же в это ситуации Спасибо? Я просто впился губами в Ленкины губы, раздвинув их языком, и стал гонять ее язык от одной щеки к другой. Такой была моя ей благодарность…
Ленка дышала шумно и прерывисто, при этом медленно и ласково охаживая мой член.
Больше сдерживаться я уже не мог.
Медленно, теперь уже медленно, стал заваливать ее на спину. Ленка не сопротивлялась моему напору. Больше того, я вдруг почувствовал, что это не я ее кладу на лапник, но это она, привлекая, кладет меня на себя. Но мне уже было все равно…
Моя рука гуляла по запретным территориям Ленкиного тела, не встречая ни малейшего сопротивления. Впившись пиявкой в ее губы, не
отдавал команды рукам. Они ее и не спрашивали и не слушали. Они жили своей жизнью. Они трогали, они блуждали, они ласкали, они приносили моей страсти наслаждение.
И это было совсем не то, что с Иркой. Там … Там была все же скорей игра. Игра в познание запретного. Сейчас все было совсем по-другому….
…Десятки лет спустя вспоминаю, что тогда случилось. И уж, извините, сравниваю. Ленка была в этом вопросе профессионалом. Не подумайте ничего плохого. Профессионалом в хорошем смысле этого слова. И в первую очередь для меня..
Странно вообще, как она оказалась в нашей компании. Ее отец был крупным дипломатом. Она и родилась-то где-то между нашей страной и какой-то дружественной республикой.. То, что мы в СССРе могли получать ТОЛЬКО полунамеками, Ленка чуть ли не с подгузников черпала из Плей боя и подобных ему изданий.. Я оказался не просто с опытным в этом вопросе человеком, но очень в этом смысле раскрепощенном
…. Ленка выгнула спину и каким-то изящным, еле уловимым движением стянула с себя узкую материю, которую только из вежливости можно было бы назвать трусиками.
Нависнув над ней, упершись руками в землю., несколько минут вглядывался в божественный треугольник. Не веря, что он действительно мне доступен..
Не знаю сколько, как долго бы я прицеливался, но только Ленкины пальцы взяли его нежно, поелозили по своей письке, а потом резко протолкнули в щель между апельсиновых половинок..
Это было удивительное время. Это было время, когда никто не знал абривиатуры СПИД. Не нужно было тогда ничем предохраняться. Тогда можно было только наслаждаться. И мы вовсю наслаждались тем, что взрослые так тщательно скрывали от нас.
Первые свои качки я делал очень медленно, проталкиваясь не на всю глубину, развернутую передо мной. Как бы только означивая в ней свое присутствие. Но с каждым качком я уходил все глубже…И во мне, внутри меня, стало нарастать что-то звериное, что-то, видимо, от далеких предков. И я стал уже не осознавать себя, Ленку, то, что происходит между нами… Кажется, даже рычал, впиваясь в ее губы,
А Ленка отвечала тем же…. Она тоже рычала… она мотала головой … она шла навстречу мне собой, подпихивая мне всей своей развратностью.
Никогда этого во мне не было — все мое существо входило в Ленку, делая не просто качки, но двигаясь уже фигурно: вправо-влево, вправо-влево...
«Глубже,г лубже», словно двигал мной кто-то
Ленка перестала шумно дышать…
Ленка стала вскрикивать..
С каждым моим качком из ее ротика выскакивал стон.
Это мне тоже было приятно.
Я был на вершине блаженства, как вдруг Ленка обхватила меня руками, низом выскочила из-под меня…. И сразу, обхватив малыша руками, продолжила ритм….
Я перестал осознавать себя. Я находился где-то там, в запретной территории. Все тело сконцентрировалось в одной точке, в той, которая была в Ленкиных руках…. И вдруг словно что-то во мне взорвалось…. Взрыв! В клочья! Я умер!
…я не умер…. какие –то толчки в мозг. Я понемногу возвращался в этот мир.
Когда круги погасли в глазах, первое, что увидел – ужас в газах Ленки.
— ну вот, опять что-то не так,— подумал я… Что ж я такой ущербный? сначала Ирка в слезах, теперь вот и Ленка… Ну что ж со мной не так?
…Ленка в слезы не ударилась. И заговорила со мной на удивление очень спокойным голосом. Больше того, она продолжала медленно подрачивать мой член…
— Саш, почему ты сразу мне об этом не сказал?
— О чём?
— Ведь плохо могло все закончится, - словно не слыша моего вопроса, продолжала Ленка. – Ты сам-то, понимаешь, что могло случиться?
— Что? – непонимающе спросил я.
— Да, а если бы ты вот Это в меня слил?! — не выдержав, крикнула Ленка.
Я чуть приподнял голову: по всему Ленкиному телу : чуть выше лобка, больше — на животике, и даже под левой грудью в лучах заглянувшего в нашу пещерку солнца блестели какие-то непонятные капли: от прозрачных до совершенно белых.
— Что это? — удивленно спросил я.
— Он еще спрашивает…. Я, дура, Ирке поверила… А если бы не соскочила вовремя? Ты же кончил. КОНЧИЛ! Кончил по-настоящему. А если бы в меня?..
Ленка говорила еще что-то, но я не понимал, что она говорит. Все ее слова были для меня единой божественной музыкой: Я—КОНЧИЛ!. Я кончил по-настоящему… Значит, я – не ущербный. Значит, я – такой же как все!
Ленка говорила еще что-то, но я ее уже не слушал. Медленно поднялся с нашего ёлочного ложа. И, видимо, было что-то такое в моем взгляде, что Ленка поперхнулась словами.
Ленка была теперь для меня пластилин, с которым я был волен, обращаться грубо нежно. Почему-то Ленка поняла это также, во всяком случае, она позволяла делать мне с ней всё.
ВСЁ, что я на то время знал.
А знал, к сожалению, мало: мял её груди, теребил писку, гладил животик…. Верхом моих сексуальных «извращений» стало поглаживание оголенной головкой члена Ленкиной писки…. Ленка уже не просто не сопротивлялась. Она зажала руками свои груди и со стоном мотала головою из стороны в сторону.
Я больше не мог сдерживаться. Сидел на коленях, развел ее ноги в стороны, забросил себе за спину, резко пропихнул свой член между ее половинок и начал.
Говорят, половой акт длится от 10 минут… Не знаю. Секундомера тогда у меня не было…. Помню лишь, что когда началось щекотание в низу живота, которое быстро стало перемещаться к основанию, я резко выдернул член и сам повел себя к завершению. Когда из оголенной
головки вылетела первая длинная струя, вдруг отчетливо вспомнилось
сказанное Лёшкой Галкой тогда, в том заплёванном подъезде «Да это же самое лучшее, что есть в жизни…. »
…Я кончал долго. Из меня выплеснулось еще три или даже пять струй. Потом приник всем телом к Ленке и долго ее целовал: в губы, шею,
плечи….
Послесловие
Там метров с шестисот по прямой от станции пройти. Рядом вобщем то. Если не инвалид, минут пятнадцать пешком…
Я стою перед запущенной, лет двадцать, а то и больше, не тронутой рукой человека территорией. На сгнившем заборе висит «Продаётся…» и номер телефона. Сквозь корявые деревья чудом угадывается полу завалившийся барак, в котором жили детсадовские дети. А выше— чердак, в котором мы тогда, с Иркой..
Я оглядываюсь… Пытаюсь …и не могу вспомнить: а куда мы потом отсюда на велике с Ленкой: направо или налево?
…………
Ребяты! Любите жизнь. Любите её каждый день, который Вам предоставил кто-то очень умный, кто нас создал.
Ну и чтобы, не совсем грустно.
ЭПИЛОГ
…Прошло много лет. С девчонками после того лета я больше не встречался. Но они всегда были рядом со мной. В мыслях. Тем более, что постоянно, сами того не желая, напоминали о себе.
Афиши с Иркой часто вижу в Москве — она стала очень известным аккомпаниатором при популярном певце. Правда, баян сменила на фортепиано. Несколько раз давала сольные концерты. На одном я даже был. Но к ней не подошёл. Почему-то показалось, что ей будет неприятна встреча со мной.
А Ленка стала актрисой. Достаточно часто вижу ее в телевизионных сериалах. Не на главных ролях, но и не последних. И очень, хочу сказать, не последняя получилась из нее актриса. Будь время чуть раньше,
снимайся у режиссёров, которые, к сожалению, ушли из жизни, про неё бы мы сейчас говорили, как о Звезде…. Ей я тоже не стал напоминать о себе. …
Зачем ? То было детство, сейчас и у неё, и у Ирки совсем другая, взрослая жизнь.
. . Да и сам бы не стал всё это вспоминать на бумаге, если бы не та моя эта командировка в Сергиев Посад. Если бы не проезжал станцию «55 км», теперь называющаяся «Радонеж»….
Об одном мечтаю, вдруг доведется им это все прочитать. Благодарность пусть тогда от меня примут. От всего моего сердца. Спустя годы.
Автор: Sacha58 < Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. >
5707