Что ж, осмотримся на новом месте. Как будто неплохая квартирка, не самая худшая из мною виденных. И хозяева с такими интеллигентными лицами попались — отразить приятно. Пыль протирают регулярно, рож не строят и прыщей не выдавливают — едят видно в меру.
А я, должен сказать вам, на своем веку насмотрелся всякого. Столько рож, сколько мне в жизни отразить пришлось, и вообразить будет кому тяжело. Одних прыщей гору насыпать можно, да еще и детям останется. А сколько бородавок и сказать невозможно. Просто какой-то лес бородавок! Океан бородавок! Вся вселенная — дом родной для бородавок!
Но на меня-то не особенно попеняешь, если образ свой не особо удовлетворяет. Не смотрись! Но ведь не обойдешься без меня никак. У всех во мне нужда. Подбежать с утра и проверить, не сильно ли ты за последнее время изменился, не прибавилось ли морщин, не падают ли чересчур волосы, и не слишком ли они же начинают торчать из носа и ушей. А как там насчет цвета и свежести? И главное — смотреться почаще, чтобы успевать привыкнуть к изменениям. Ведь если постепенно, то вроде как бы и ничего, вроде и жизнь вполне сносна. Как будто и не движешься к моменту выносу вперед ногами.
Вот и той девчонке, что теперь каждое утро в меня смотрится, не повезло. Мамаша с папашей в свое время удружили — при такой фигурке ласточки и родить ее с пурпурным в полщеки пятном. Согласен, пустяки какие. Но ведь то, что для парня было бы небольшой неприятностью, эти девчонки умудряются превратить в трагедию всей жизни.
Ну не дура. Портить себе настроение из-за подобных мелочей. Видели бы вы ее, простите за нескромный взгляд, когда она приготовляется отходить ко сну. Я вам скажу, это линии! И надо же быть такой клушей, чтобы объявить себя в этой жизни запасной.
Да кто вообще сказал, что женщина должна быть с лица красивой? Видели мы этих красавиц! Посмотришь вечером на такую в свете каких-нибудь канделябров, да еще после пары бокалов шампанского, конечно, обомрешь. Красавица — хоть тут же от счастья сдыхай! А как утром проснешься, так на ту же русалку лучше вблизи вообще не смотреть — можно разучиться смеяться навсегда.
А эта по вечерам раздевается и не знает, какие тут у меня внутри страсти по ней разыгрываются. Ведь когда эти девчонки уверены, что за ними никто не подглядывает, ведь нормальные же сразу люди становятся, без этих их идиотских ужимок и кривляний.
Нет, девушке надо с внешностью помочь. Хотя абсолютно точно известно, что за такие штуки зеркалу могут и по ушам надавать — мало не покажется. Но неужели за столько лет честного отражения действительности, я не заработал на одну единственную фантазию. Ведь и за одним человеком обезьянничать устанешь, а ты попробуй поотражай сумасшедшую муху в пустой комнате, когда это никому не нужно, а муха нагадит только. Или целый день копировать какой-нибудь ободранный шкаф, которому твои старания, как мертвому медаль.
Но кем бы представиться получше, чтобы она поверила словам? Девушкой представляться нельзя — они своим в последнюю очередь верят. Умудренным опытом старцем — как-то неудобно голышом из зазеркалья вылезать. Что ж, не остается ничего умнее, как обрести облик молодого красивого мужчины.
Какие они там, красивые мужики? Ага, значит так: прямой нос, волевой с ямочкой подбородок, изо рта пахнет бананами... Так, вроде пока ничего получается. Грудь пуст буден слегка волосатой — как любила говорить одна моя очень бойкая в этом смысле хозяйка, мужчина должен быть не волосатым, он должен быть пушистым.
... Вот сейчас она отложит книгу, выключит свет, тогда и появлюсь. Все, пора выбираться... Увидела, под одеяло нырнула, одни глаза торчат.
— Не бойтесь, девушка! Клянусь, я не причиню вам вреда!
— А я и не боюсь. Вы кто, полтергейст?
... Каким-то еще «полтергейстом» обзывается...
— Я — как можно, посмотрев на меня, заметить, зеркало... — Стоп! Разве бывает зеркало с волосатой грудью? — То есть мужчина... Ну, в общем, и то и другое.
— А что вам от меня нужно? Отвечайте, а то я сейчас на весь дом закричу.
— Зачем кричать? Я только затем и материализовался, чтобы сообщить, что ты самая красивая девушка, которую я когда-либо отражал. Такая красивая, что я влюбился в тебя без задних ног, то есть без ума в голове. Да и вообще, чего это мы так долго разговариваем? Лучше подвинься, а то я уже замерзать начинаю. Ты же не хочешь, чтобы твое зеркало скрутил радикулит?
Во дает! Сейчас от смеха скончается. Чего это она?
— Девушка, вас что, мужики настолько замучили, что мне прийдется еще кого-то здесь упрашивать?
— Простите, это у меня от неожиданности. Я-то понимаю, что я сейчас немножечко подвинулась в уме, но я не могла предположить, что только для того, чтобы наконец услышать от мужчины признание в любви.
— Пусть это будет только бред, но я в самом деле влюбился в тебя.
— Но ведь я же уродлива. Разве вы этого не видите?
— Кто тебе это сказал?
— Да вы же и сказали. Вы же сами меня отражали в себе, если верить тому, что вы — зеркало.
— Мало ли, что я отражал! Мужчинам вообще нельзя верить.
— Но зеркалу-то можно.
Прийдется этой дурочке кое-что показать.
— Подойди, моя девочка, к зеркалу и взгляни на себя повнимательней.
Вот это резвость. Настоящая лань. Розовые подошвы так и замелькали. Не верит своим глазам.
— Кто это!?
— Ты.
— А где же пятно?.
— Ты это о чем?
— Ну пятно, вот здесь, на правой щеке. Куда оно подевалось?
— Чего-то никакого пятна не припомню. Тебе наверное что-то нехорошее приснилось. Какие-то пятна? Насколько помню, ты всегда такой красавицей и была.
Вас никогда не душили в объятиях? Надо сказать, презанятное ощущение. А дальше долго рассказывать нечего. Она смутилась от своего радостного порыва, попыталась освободиться из моих объятий, но не на того напала.
Здесь я на время приостановлю отражение происходящего. Любое зеркало охотно порасскажет вам таких сцен тысячу — спросите только. А эту ночь я оставлю для себя и моей девочки...
Под утро она все же задала мне вопрос, который, похоже, не избежал еще ни один мужчина:
— Ты теперь навсегда останешься со мной?
Что мне было еще отвечать?
— Я сделал тебя красивой женщиной, теперь все в твоих руках. Ты сможешь вскружить голову любому мужчине, хотя, к сожалению, мой опыт говорит, что красивая женщина куда более одинока любой из своих менее привлекательных сестер. Но так или иначе, то, что я считал нужным совершить в жизни, я сделал и должен вернуться в зазеркалье.
— Не возвращайся туда. Зачем тебе быть зеркалом? Оставайся со мной. Я буду тебя сильно, сильно любить.
Эти женщины никогда не согласны на часть — хоть тресни, подавай им целое.
— Послушай, девочка. Я создан на этой земле быть зеркалом, и только им могу оставаться. Я даже еще не знаю, каким боком мне выйдут сегодняшние подвиги. Искажать действительность, как с твоей внешностью, нам строжайше запрещено.
— А я тебя не отпущу. Я боюсь, что если ты исчезнешь, все опять вернется на свои места.
— Судя по тому, какие изменения произошли с тобой этой ночью, это вряд ли. Обещаю, что ты теперь сможешь быть счастливой и без меня.
— А если ты — лишь мое заболевшее воображение?
— И эта кровь на твоем бедре тоже заболевшее воображение?
— А это я сейчас проверю...
И откуда она только взяла этот молоток. Девчонка-то оказалась не промах. Мне надо было это предусмотреть.
— Дура, подожди, не делай этого!...
Поздно, она уже засветила молотком в стеклянный проем зеркала. Зазвенело. Впрочем, она здесь ни при чем. Как я и думал, наказание не заставило себя настойчиво ждать. И нечего теперь рыдать — моей судьбы уже не склеишь.
Да! Разбросало меня после той ночи по свету. Ведь свойство наше зеркальное такое — сколько не дели, отражаем мир все равно, как есть. Большинство осколков, конечно, под землей без света сгинуло. Части досталось занятие не из приятных — отражать по помойкам и свалкам всякую дрянь. Кто-то тихо лежит в травке, наслаждается небом и развлекается насекомой ратью. Но все искупает самый большой кусок, что она оставила у себя, вставив в красивую рамку.
И хотя пятно у нее все там же, на правой щеке, она счастливо вышла замуж за хорошего парня. У нее растет прелестная девочка. Но время от времени она совершает странный обряд. В отсутствии мужа, она достает из укромного места неправильной формы зеркало, пристально всматривается в него, целует, кладет к себе на живот и долго-долго так лежит, о чем-то вспоминая.
186