Уехали мы в полдень. Мать и отец сидели, обнявшись и молча, я дремал на пустом рюкзаке матери. У отца в рюкзаке стояла канистра с домашним вином. Коста и Эллада провожали нас до самой остановки, где они все расцеловались словно наоборот. Ну, что Эллада жена моего отца, а моя мать жена Косты. Обнимания, прижимания, какие-то смешки всё это осталось в моей памяти, и сквозь дремоту проступали, заставляя волноваться сонного Максима. Но бессонная ночь втягивала меня обратно в дрёму, уводя это от меня в сонный туман.
Всю неделю я носился как угорелый. Приближалась середина августа, начало оживления в моей официальной жизни — надо было идти в школу, узнавать, что и как, в середине возобновлялись занятии в секции, да и, вообще, кончалось лето. Эта англичанка, Эллада, Коста, отец с матерью, гипер спермотоксикоз отошли на задний план, уступая место моему юношескому задору. Удастся ли мне сделать сотку? То есть заработать сто рублей? Интерес был не праздным. Мне нужно было к школе много чего. К тому же, новый комплект для подводного плавания в витрине спортивного магазина манил своей необычностью. Вместо круглой маски, в комплекте были очки, а трубка была такая вся изогнутая, что значительно облегчало жизнь. Прежние трубки я сам гнул, избегая ошибок инженеров, которым почему-то показалось, что именно под таким градусом под водой ныряющий держит голову. Им бы в такой позе заставить поплавать минут десять. Интересно, после этого им нужна будет помощь или как? А ласты были мне уже малы. Да и старые уже. Резина пошла маленькими трещинками по краям.
А лето буйствовало вокруг, набивая улицы отдыхающими. Август время массовых отпусков и время наилучшей прибыли на курортах. Особенно начало августа и середина. В конце уже не то, уставшие продавцы обычно делали перерывы длиннее, пляжи были основательно загажены, случались перебои с водой. Второе дыхание приходило в пятых числах сентября, когда начинался сезон, который все звали «бархатным». Вот убей меня, не пойму, почему именно «бархатный»?
На следующие выходные мы опять поехали к Диамантидисам. Я ехал туда вновь полный томления, спермы и желания вновь увидеть то, что видел в прошлые выходные. Мать и отец, посмеиваясь надо мной, предложили спать теперь не в сарае, а в доме. Вернее сказать, в правом крыле второго дома. Там, где никто не жил. А то ночёвка в саду не очень полезная вещь для молодого организма. Типа, простудишься перед школой, секцией. Ага, знаем мы для чего меня под крышу загоняете! Наверно просекли, что я где-то рядом толкался, пока вы там занимались любовью? Ладно, посмотрим по ситуации. То, что родители, а также Диамантидисы тоже будут заниматься любовью, мне было ясно как дважды два четыре. Только следовало быть в нужное время и в нужном месте.
Опять мы сидели на веранде, ветерок лениво трепал волосы, растягивая тело на мелкие части, стремящиеся вниз — к мягкому, комфортному матрасу, брошенному на самый край открытой веранды. Вино чуть крутило голову, что было и понятно. На «мизинец» не напьёшься.
— Слушай, что сидим? — Коста поднялся. — Айда на море! На природе и по природному. А? — Он притянул к себе Элладу. — Пошли? — Как у неё блеснули глаза?! Наверно, таким же образом они блеснули и неделю назад, когда он поволок её в сарай?
— А что? Мальчишки? — Моя мать поднялась, тряхнула головой, сбрасывая собранные в башенку волосы, закрывая голые плечи, охваченные только тонкими бретельками маячки. — Пошли!
— А Андрей? — Они посмотрели на меня.
— А я что? — От их взглядов мне даже как-то стало не по себе. — Я не маленький. Спать после обеда не надо.
— Не маленький. — Вдруг Эллада так улыбнулась, что внутри у меня похолодело тем самым холодком, после которого Максим начинал протестовать или буянить. Смотря, что было потом. Что вы от меня хотите?
— Тогда по пионерски!! — Отец подхватил мать под руки, вытащил из-за стола. — Вы что? Забыли как? Пионерский закон?
— Тогда мальчики направо, девочки налево! — Это уже мать из комнаты, забежав туда. С собой надо что-то взять. Всегда на пляж шли с какой-то сумкой, пакетом, авоськой с чем-то. — Я сейчас.
— А у меня плавок нет. — Я посмотрел на стоящих мужчин, которые вели какую-то малопонятную мне игру, пряча улыбки. — Я не взял.
— А и не надо. — Эллада наклонилась, поцеловала меня в щёку. — Купание раздельное, без одежды.
— Без одежды? — Я просто переспросил, так как в голове моей это не укладывалось. Вот так вот просто? Об этом? Что будут купаться голыми? Пусть даже и раздельно, то есть в разных местах?
— Подъём! — Мать выскочила из комнаты. Ага, так и есть, на плече сумка. — Полотенца взяла, крем взяла.
— А у меня всё уже готово. — Эллада потянула сумку из-за двери. — Пошли?
Тропка вывела нас к полузаросшему проходу под железнодорожной насыпью, за которой, неожиданно для меня, открывалась бухточка, прикрытая от внешних взоров высокой бетонной стенкой, поддерживающей остаток от горки, между которой и проскальзывала нитка железной дороги.
— Купаться! — Женщины завернули за угол скального ребра горки. — А мальчики в другую сторону!
— Ага. Самое наше лучшее детям! — Крикнул им вдогонку Коста. А потом нам. — Ну, что ж, пошли. Там немного гальки, а песок у них.
Место было просто восхитительным. Море было чистым, валуны, лежавшие на дне, только-только стали обрастать мохом, отчего вокруг них еще не было такого количества рыбешек и прочего придонного народца. Мы сбросили одежду, ухнулись в воду. В ответ на наши «ух!» послышался радостный женский взвизг. Они тоже упали в воду. Я пару раз нырнул, достал дно, и довольный собой, лёг на спину. Хорошо! Отец с Костой о чём-то поговорили, а потом с заговорщицким видом поплыли на противоположную часть бухточки, где виднелись головы женщин. Я хихикнул. Мы тоже в пионерском лагере пугали девчонок, выскакивая из глубины, фырча и рыча, как морские животные. Девчонки орали, пищали, плескались на нас, а мы удирали, под укоряющие крики вожатой или вожатого. Но тут взрослые дядьки и тётьки. И вот тут он ожил. От одной картинки, на которой они все голые плещут друг на друга водой, стоя по пояс в воде, вызывал такой прилив энергии, что Максим вскочил, а не напрягся как обычно. Я бросил взгляд по сторонам и, не заметив никого, поплыл к берегу. Надо было найти место, чтобы выпустить давившую на меня сперму. Прикрывая стоящий член, я поковылял в кусты. Для меня находиться в воде голым более естественно, чем на суше. Я забрался в кусты ежевики, устроился на камне, обхватил Максима понежнее. Мне хотелось уже другого, более нежного, чем моя проверенная твёрдая рука. Но, как говорил мой отец, за неимением гербовой, пишем на простой. Хруст приковал меня на месте. Кто-то крался за стенкой ежевики.
— Ой. — Голос какой-то знакомый.
— Укололась? — Это отец.
— Нет, просто неудобно на камешек наступила. — Это мать. Я замер. Мне вновь повезло? Максим ответил пульсацией в такт биения моего сердца.
— А Андрей? — А это кто?
— Купается как тюлень. Ему в воде лучше, чем на суше, похоже. — Это Коста.
— Не заметит? — Да, это Эллада!
— Если мы тут быстро, то нет. — Отец хохотнул, послышалось чьё-то мычание. Словно взяли в рот конфету, говорить не могут, а хотят.
— Тогда не отвлекаемся! — Голос Косты неожиданно прозвучал над самым моим ухом. Я вздрогнул. Попался! Но нет, дальше пошло совершенно другое, заставившее меня пересмотреть многое в этой жизни. В особенности отношения мужчины и женщины.
— Тогда садись. — Мать не сказала, проворковала.
— А я хочу стоя. — Что Коста хочет стоя? Я вытянул голову в бок и замер.
Отец лежал на земле, заложив руку за голову, а Эллада, придерживая волосы, левой рукой, правой держала его за член, практически полностью исчезнувший в её рту. Коста стоял рядом, держал мою мать за плечи, а она закатывала кожицу на его члене, открывая чуть ли не фиолетовую головку. Моё сердце остановилось.
— Конфетка готова. — Мать лизнула её, обхватила губами головку.
— Ммммммм! — Коста неожиданно закинул голову, зажмурился. — Тебе, Пашка, повезло с женой.
— А тебе с твоей. — Отец мял грудь Эллады, кружочки сосков которой, действительно. были чуть не правильной формы, пальцами пробегал по округлости попки, исчезая между половинками. — Нам повезло с жёнами.
— Смена! — Мать оторвалась от члена Косты, улыбнулась. — Вторая смена!
В этот момент с яблони, к которой прислонился спиной Коста, поигрывая свои членом, на землю упало зелёное яблоко и покатилось к Элладе, уже оторвавшейся от члена отца.
— Прямо райский сад! — Усмехнулся Коста, обмениваясь поцелуем с женой.
— И плод. — Мать прошла настолько близко, что я даже почувствовал это незнакомый мне запах женщины — возбуждённой, желающей мужской ласки женщины. Максим напрягся, и я прямо почувствовал, как изнутри выскользнула маленькая капелька выступившая, тут же, на головк
е члена мутной точечкой. Максиму уже не нужна моя рука?
Они засмеялись, выворачивая мой низ наизнанку. Ещё минута и я бы взвыл, но мать, оторвавшись от отца, повернулась к нему спиной, присела, вылавливая рукой, заведённой между своих ног, член отца. Я затих, зажимая рвущийся стон от боли раздиравшей голову у Максима. Такое видеть близко, при ярком свете, что называется, протяни руку и вот она грудь матери, с набухшими сосками, воинственно торчавшими крупными виноградинами.
— А теперь. — Коста наклонил жену, которая ухватилась за ствол яблони, приподняла попку. — Мы в райском саду, райское наслаждение... — Он не договорил, а вогнал свой член в пизду, ожидавшую его прихода.
— Да! — Мать поймала член, стала тереть головкой себе между ног, как бы дразня отца. — Как, она тебя подготовила?
— Ты же видишь! — Отец ухватил мать за бёдра, с силой опустил её вниз, насаживая на член.
— О! — Она выпрямилась, задрожала. В ответ Эллада застонала, затрясла яблоню. Я только прикоснулся к своему члену, как он выбросил высоко в небо первую порцию спермы. Мой невольный шумный выдох завяз в стонах матери, которую отец подбрасывал на себе, резко выгибаясь и мелких охах Эллады, которую Коста упёр плечом в ствол яблони, не давая возможности никуда сдвинуться.
— Ты! — Эллада говорила между охами, отрывисто. — Меня. Совсем. Заебёшь!
— Давай! — Отец подсунул руку под мать, и она взвилась, громко запричитав. — Да, так! Так! — Максим выбросил вторую порцию спермы, уже под нажимом руки. Два раза через минуту? Для меня рекорд. Наверно, во мне столько спермы, что хватило бы не только на мать и Элладу. Мокрый Максим, покрывшись беловатой пеной, вновь стал толкать внутри неисчерпаемые резервуары, видя, что отец перевернул мать на спину, а она, дрожа, лихорадочно облизывает губы. Он вошёл в неё, даже не примиряясь. Просто уткнулся членов куда-то сверху, вызвав у неё вскрик, а потом скользнул вниз, рухнув на неё всем телом. Она, застонала, обхватила руками за плечи, завела ноги, пытаясь соединить их в замок. Как те борцы на татами, во время схватки. Новая волна ударила меня в голову. Я на четвереньках выполз из укрытия, прополз до тропинки и бросился вниз, к морю. Если бы меня увидел кто со стороны, то очень бы удивился. Голый подросток, с торчащим членом, весь в сперме, бежит сломя голову по тропе. Мда. Картина.
Море приняло меня, успокоило Максима, позволило мне смыть с себя всю приставшую сперму. Отдышавшись от увиденного, я забрался на камень, лежавший чуть в стороне, улёгся греться на солнце. Отсюда было видно всё, меня же только когда я сяду. Первыми пришли Коста и Эллада, которые проскользнув, плюхнулись в воду. Потом отец принёс мать на руках, аккуратно занеся её в воду. Я не появился, оставаясь лежать, находясь ещё там — в райском саду.
— Ты чего? — Отец нашёл меня, уцепился рукой за камень.
— Пап, а как понять, что женщина, ну, девочка — Я не знал, как сформулировать вопрос. — Ну, как сказать. Готова с тобой.
— Заняться любовью? — Отец усмехнулся залез на камень. — Это ты почувствуешь.
— А. — Сказал, вот. — Ну, да, как почувствуешь?
— Знаешь, мужчина понимает это. Он чувствует. Стоит один раз это почувствовать и всё. На всю жизнь. А вообще, женщина выдаёт себя глазами. В них всё написано. И тогда мужчина берёт женщину. Даже если она сначала будет сопротивляться. Или делает вид, что сопротивляется. Это так бывает. Ты это увидишь. Это не возможно не увидеть.
— А ты, когда с матерью? — Я не знал, как сказать. Ведь, я если начну говорить, то из меня польётся всё! Всё что я видел или додумал.
— И мать также. — Он усмехнулся. — Она же женщина.
— Ну, да. — Я почесал живот. — Я поеду домой. Хочу побыть один.
— Давай! — Отец соскользнул в воду. — Я матери скажу, что ты поехал домой готовиться к школе.
— Хорошо.
— Пап. — Я не знал, что я хотел бы сказать. Так как столько у меня вопросов к нему и матери, просто душат. — Скажи, а почему женщины изменяют мужчинам? Ну, они, вот, вроде с тобой, а потом уже с другим?
— По разному. — Он пожал плечами. — По разному. Надо смотреть, нужно больше информации. Что за мужчина, что за женщина. Какие у них отношения. Как что... А потом, мужчина владеет ситуацией.
***
В квартиру я ввалился сумрачный. Меня рвало изнутри желание. Такое дикое желание, что чуть не взвыл, когда кондуктор, девушка двадцати лет, уронив на пол монету, наклонилась, показав грудь, чуть прикрытую тканью лифчика. Мне захотелось снять всё с неё. Даже не снять — содрать, а потом войти в неё. Жёстко, властно. Так хотелось мне, а на самом деле Максиму.
Прохлада квартиры уронила мой жар, утащила на диван, куда я упал, сбросив всю одежду. Меня лихорадило, словно при высокой температуре, пробегал озноб, а в голове звучала фраза « и тогда мужчина берёт женщину». Но как понять? И как брать? Просто срывать одежду, валить на пол, разводить ноги и вперёд? Одни вопросы. Нет, вроде понятно, но вот как реально?
Я закрыл глаза и в сонном тумане стали мелькать яркие картинки, запечатлевшиеся в моей памяти. Райский сад, Эллада, Коста их лица, особенно лицо Косты, когда мать захватила его голову губами. А как отец постанывал под губками Эллады? И как она могла так глубоко заглотить член отца? Я мерил свой член линейкой, после того как-то раз услышал, что отец посмеиваясь сказал, что в восемнадцать лет иметь такой длинный член прямая дорога в любимцы женщин. У меня был всего-то двадцать один сантиметр. Конечно, длиннее, чем у остальных парней, с которыми я мог это обсуждать, но не такой громадный как у отца. У него, наверно, все двадцать пять! Я повернулся на бок, сменив и картинки перед глазами. (Специально для. оrg — BestWeapon.ru) А какие были глаза у матери, когда отец насадил её на свой член? Просто как у сумасшедшей!? А когда шла к нему от Косты? Я-то мог видеть, как блестели у неё глаза. Странным таким блеском. Вспомнив движение головы матери на члене Косты, я потянулся, чувствуя, как наливается Максим силой. Эх! Как мне понять, что это было? Ведь это не было изменой. Они делали это на глазах у друг друга? Да. Шутили ещё, переговаривались. Райский сад, с милым рай и в шалаше. Я вздрогнул. Передо мной в воздухе сформировалась округлая попка, контуры раздвинутых ног, женская рука водившая членом межу своих ног, сопровождая это всё таким смехом, что становилось щекотно прохладно внизу живота. А потом выплыла Эллада, которая почему-то сосала член, держа его в руках как леденец. Проплыв мимо меня, она остановилась, присела, показав тонкую полоску складок между ног. Убедившись, что я смотрю на неё, запустила туда палец, задвигала рукой, посасывая при этом член. И я понимаю, что этот член мой, а Эллада вовсе не Эллада, а соседка снизу — Лена, на которой тот самый откровенный купальник, но почему-то прозрачный.
В дверь зазвонили, словно был пожар. Чертыхнувшись, прервали такой сон, я натянул шорты, майку, побрёл к дверям. На пороге стояла та самая соседка Лена с нижнего этажа, которая купила недавно плавательный костюм и приходила к матери его показывать на предмет обсуждения покупать или не покупать, не слишком откровенно ли и так далее. Разведённая полгода назад, она с облегчением отправила на лето свою дочку в лагерь, так как переживала не самый лучший период в своей жизни. Мать так ёмко охарактеризовала его «бедной пизде только начать бедствовать!». У неё рушилась сантехника, ломался телевизор, радио точка, почему-то пропадал свет. Вот и теперь, она, мокрая, стояла передо мной, держа в руках кран. Сорвало.
— Сорвало кран? — Я снял с крюка вешалки ключи. — Пошли, Леночка, поможем спасти мир от всемирно потопа. — Так говорил отец, каждый раз, когда она прибегала с очередной сантехнической проблемой.
— Помоги, Андрюша. — Она даже не замечала, что я перешёл на «ты», что наполовину мокрый халат из тонкой ткани плотно облегает её тело в районе живота, показывая, что на ней только трусы. — Затоплю соседа снизу. Ужас, что будет! — Она регулярно топила своего соседа снизу, отчего скандалы были, так сказать, были неотъемлемой частью жизни нашего подъезда.
— Главную трубу перекрыла? Нет? — Ну, да. Куда ей? С такими тонкими пальчиками, осиной талией, да вентеля крутить? — Иди домой, не дай воде перелиться через край. Я мигом.
До чего же она смешная, когда торопится. Влетев в квартиру, я понял, что сорвало кран в ванной, которая уже наполнилась горячей и холодной воды. Упав на спину, я подлез под трубы с одной мыслью — какому умному инженеру пришло в голову поместить эти краны в таком месте? Провозившись с тугими барашками кранов, перекрикиваясь с Леной «идёт или не идёт», «сократился поток или нет» я вынырнул из-под труб, бросился в ванну. До конца поток холодной воды перекрыть мне не удалось, поэтому предстоял раунд борьбы с ледяной водой, бившей в белые бока ванны, обдавая Ленку и меня брызгами. Перешагнув через собиравшую на полу воду соседку, я наклонился к крану, занеся ключ. Ну, кто кого?
180