Ждать себя она не заставила: в коротеньком белом халате, который лишь до пояса прикрывал её полуголое тело, она зашла в комнату, вытирая на ходу волосы. Сев на краю кровати и закинув ногу на ногу мама взяла со столика свой кофе и, осматривая меня своим хищным взглядом, медленно делала глоток за глотком. Смотреть Госпоже в глаза мне было строго запрещено, но её взгляд ощущался буквально каждой частичкой тела.
– Собачка, к ноге, – она причмокнула и легонько хлопнула себя по бедру.
На четвереньках я подполз аккурат к её ногам.
– Ты ведь не забыл о своей рабской гигиене? Член, надеюсь, начисто выбрит?
– Да, Госпожа.
На меня смотри, когда я тебе вопрос задаю, – она ступней приподняла мне голову, – Встать!
Схватив рукой ствол члена она подтащила меня ближе к себе.
Ловко покрутив член в руке, мама за пару мгновений привела его в «боевое состояние». Детально осматривая мой прибор со всех сторон, то сильно оттягивая крайнюю плоть, то крепко сжимая его в руке, она заставляла меня искать грань между болью и наслаждением. Переместив свою руку ниже, она уже небрежно щупала мне яйца, доставляя не самые комфортные ощущения. Стоя перед ней в стойке «смирно» я молча терпел все проверки.
– Плохо. Все совсем плохо, – она выдохнула, – Это не «начисто». Встать на колени!
Буквально упав на пол я готовился к своему наказанию, которое себя ждать не заставило. Острая пощечина прилетела быстрее, чем я успел заметить взмах её руки. Затем еще одна, и в тоже самое место. И еще одна.
– Голову ровно! Глаза вниз! Лишаешься дрочки еще на неделю – это раз. Теперь два. Руки за голову!
Удивительно, как в такой, казалось бы, хрупкой и нежной женщине одновременно уживаются роли матери, властной и хладнокровной домины и беспощадной стервы. Как её тонкий и нежный голосок ежесекундно может превратиться в голос одержимого диктатора, который способен деморализовать даже самого смелого человека.
Стараясь не обращать внимания на горящую от боли щеку я сцепил в замок руки за головой.
– Целуй, – она по – королевски поднесла к моему лицу свою руку с аккуратным ярким маникюром, которой только что выписала мне пару мощных пощечин, – Каждый пальчик целуй, животное.
Нежно, едва прикасаясь губами я целовал руку своей Госпоже. «И как такая нежная женская ручка может выписывать такие сильные пощечины?».
– Достаточно, – в её голосе, казалось, было слышно некоторое возбуждение.
Убрав от меня свою руку она скинула с себя халат, откинулась на кровать и, оперевшись на другую руку, немного раздвинула ноги. Краем глаза были заметны её светлые с темными рисунками трусики. Легонько проведя у себя между ног той рукой, которую я только что целовал, она закинула свои ноги мне на плечи, пропустив их между локтей моих сцепленных за головой рук. Опустив голову еще ниже в пол я изо всех сил подавлял желание посмотреть туда, ей между ног. Глядя на свой уже пульсирующий от желания член я, кажется, понемногу терял рассудок. «Вдруг, она именно этого от меня и хочет? Вдруг, она просто не знает как начать и поэтому всячески меня так провоцирует?». Сделав пару глубоких вдохов мне стало немного легче. Но ненадолго.
В комнате отчетливо зазвучали хлюпающие звуки. Свои ноги мама уже убрала с моих плеч и теперь неконтролируемо водила ими по моей груди, животу и даже голове. Занеся свою стопу к моему подбородку она подняла мне голову, заставляя смотреть на нее. Все в таком же положении, полулежа, уперевшись одной руко
й на кровать она ритмично ублажала себя, запустив руку под трусики. Как рыба, ловя губами воздух она беззвучно открывала рот не отрывая от меня своих глаз. Пристроив, наконец, свои ножки на моей голове и плече, мама уже максимально быстро теребя себя между ног начала страстно постанывать, отдавшись нахлынувшему оргазму. Казалось, что член, словно магнитом сам тянулся к ней.
Все случилось очень быстро. Едва не задыхаясь она со сладким стоном выдохнула, достала руку из трусиков и обессилено упала на кровать, скинув с меня свои ножки. Глядя на мокрый след вокруг ее трусиков у меня вскружило голову. Сам не знаю, чего мне хотелось больше: слизать все её соки или взобраться на нее, сорвать с нее трусы и лифчик, крепко схватит ее за плечи и… и выплеснуть все ее надо мной издевательства и мучения, наплевав, как и она, на все морали и принципы.
Отдышавшись и переведя дух она, наконец, приподнялась с кровати и подсела ближе ко мне.
– Если ты считаешь, что мои правила не для тебя, дорогой, – она погладила меня рукой по щеке, – То такое будет повторятся хоть каждое утро. Хочешь? И дальше будет только хуже, поверь, – резко мама подняла мою голову, схватив ее за волосы, – Плеткой тебя бить не интересно, дальше я буду трахаться у тебя на глазах! А ты ведь знаешь, каково это?, – сквозь зубы процедила она и снова выписала мне пощечину, немного слабее, чем раньше, – Запомнил, сука?
– Да, Госпожа.
– Громче!
– Да, Госпожа! Я все запомнил, Госпожа!
Словно ничего и не было она молча встала, взяла в руки телефон и принялась с кем – то переписываться. Глядя на её стройные и спортивные ножки, плоский животик, упругую грудь и слегка загорелое тело казалось, что передо мной стояла не взрослая женщина перенесшая роды, а студентка лет двадцати. Слегка покачивая бедрами она счастливо что – то напевала себе под нос. Удивительно, с какой скоростью она превращается из обезумевшей от власти Госпожи в обычную женщину.
– Блин. Я из – за тебя так на работу опоздаю! Давай, вали быстро в прихожу, принеси мне кроссовки. Как я тебя ненавижу! Ты еще здесь?!
Моментально опустив затекшие за головой руки я пополз за обувью, а ее пинок по заднице прибавил мне скорости. Схватив из прихожей в зубы яркие розово – салатовые кроссовки я притащил их своей Госпоже и поставил у ее ног. Она стояла у зеркала шкафа – купе и торопливо надевала длинное светлое платьице, что – то раздражено бубня себе под нос. Носясь из угла в угол мама торопливо надевала на себя украшения: цепочку на руку, кольцо на руку и кулон на шею. Взглянув в мою сторону она выдохнула и принялась копаться в шкафу.
– Надевай, – она бросила на пол рядом со мной свои белые носочки, а сама упала в кресло, застегивая на руке цепочку – Давай быстрее. Да не в зубах неси, придурок! Я же опаздываю! Кретин!
Прикоснуться до ее ступней было самым приятным, что случалось со мной за последние несколько недель. Даже то, как она трогает мне член, нежно крутя его в руках не казалось столь приятным, как прикосновение к ногам Госпожи. Этот идеальный яркий педикюр в цвет с лаком на ее руках, эта нежная, словно у ребенка кожа и этот запах – лучшая награда для раба. Ловко надев на ее носочки я быстро сообразил, что нужно поднести кроссовки. Продолжая сидеть в кресле, мама играла пальчиками ног, закинув ногу на ногу. Она уже давно застегнула украшение на руке и теперь просто наслаждалась тем, как ее верный пес выполняет приказы. Обув на нее кроссовки и завязав ей шнурки она еще немного посидела в кресле, окидывая меня небрежным взглядом. В своем длинном светлом платье чуть короче колена, в ярких кроссовках и со своими стройными, идеально гладкими ножками она выглядела так, будто ей лет 27, не больше.
– Полы, посуду – помыть, белье – в стирку, глажка тоже на тебе. Кровать застелить не забудь, – удаляясь из комнаты перечисляла она, – Ко мне! Про начисто выбритый член, надеюсь, повторять мне не нужно?
– Нет, Госпожа. Я все усвоил, Госпожа.
– Придем в семь. Чао.
274