«Как высокие, медленно горящие свечи», — подумала Настя, направляясь к автобусной остановке.
Она зашла в холодное автобусное нутро, и села на пластиковое сиденье, выкрашенное в веселый желтый цвет. Каждый вечер она стояла на остановке с другими людьми, ожидая автобус, и ни разу еще никто не сел рядом с ней. Это было только ее место. Люди предпочитают не нарушать свою зону комфорта, и, не задумываясь об этом, всегда равномерно рассаживаются по салону. Настя сняла одну рукавицу и выкопала из сумки проездной. Было 18:15.
Автобус выехал на окраину города, и направился на север, к озеру. Перед конечным пунктом была пекарня, и Настя однажды вышла на этой остановке. Шла до самого озера пешком, вдыхая аромат свежевыпеченного хлеба. На этот раз она доехала до конечной. Когда автобус добрался до поворота, Настя увидела знакомый светящийся знак автобусной остановки, и сошла вместе со всеми. Она делала это бесчисленное количество раз, как и сегодня вечером.
***
Полынья во льду была 15 на 15 метров. Когда Настя в начале декабря впервые увидела это место для зимнего плавания, подумала, что оно похоже на место преступления: мощные лампы освещали черную маслянистую воду и следы, ведущие к краю полыньи. Она смотрела, как пловцы снуют туда-сюда между домиком с сауной и дырой во льду, как парит их розовая от прилившей крови кожа. Женщины, мужчины, и даже дети, в резиновых шапочках и ярких неопреновых тапках, похожие на пингвинов из детского мультика.
Как это может быть той же самой водой, которую она видела летом? Вода, такая прозрачная и чистая, ласково плескалась о камни и шуршала грубым песком. То же место... Настя оглядела белую плешь озера, по берегам которого она не раз гуляла с Кириллом, и подавила крик в горле.
Никто не спрашивал ее, почему она начала ходить к этой яме во льду, но, увидев ее взгляд на воду, можно было подумать, что она боится холода.
Сначала она просто наблюдала, как пловцы осторожно погружались в ледяную воду, окуная пальцы ног, постепенно опускаясь все глубже, с гримасами приятной боли на лицах. Как от обжигающего холода открываются их рты, резко вдыхая морозный воздух, и как они счастливо смеются от удовольствия. В один из дней, она, наконец, решилась.
Настя ныряла в черную воду, и каждый раз ее лицо искажалось от боли и холода. Она открывала глаза, стараясь рассмотреть дно, но внизу царила кромешная темнота. Вынырнув, она никогда не ходила в сауну, просто одевалась и брела к автобусной остановке, ее волосы под шерстяной шапкой застывали, как запутанный пучок проводов. Даже дома, когда она забиралась под одеяло, ей было холодно.
Холод преследовал ее всегда, это был ее выбор, ее жгучее желание.
Сегодня вечером на льду было только две женщины. У одной из них, был большой бюст, который выпирал, как две ракеты, и даже через плотную ткань купальника проглядывали твердые от холода соски. Она смотрела, как Настя раздевается, изучая ее фигуру.
— Ты учишься в школе?
— Я студентка.
— Так молодо выглядишь! Совсем как девочка, если бы не твоя грудь и бедра…
Настя нагнулась, чтобы надеть резиновые тапки. Женщина была полной и крепкой, и накачанные икры были признаком интереса к спорту. Ее одежда, сложенная на скамейке, казалась дорогой — короткое зимнее пальто с цветными вставками и большими пуговицами, сапожки не по сезону. Наверное, приезжает сюда на машине.
— Хочешь заработать? — спросила женщина. — У тебя красивая фигура, и волосы.
Настя выпрямилась и достала из рюкзака расческу. Каждый раз, когда она приходила сюда, кто-то обязательно восхищался длиной ее волос и телосложением.
— В прошлом году мы делали роспись по телу, но теперь это не модно. В этом году занялись едой, которая подается с женского тела. Ниотаймори, слышала о таком?
Настя покачала головой. Женщина, выжимая ледяную воду из купальника, прошлась по своему полному телу руками, сжала грудь, и вода брызнула, как грудное молоко.
— Между прочим, древняя японская традиция. Только мы укладываем лед вокруг тела. Морепродукты должны быть охлажденными. Я не доверяю девушкам из модельного агентства, эти маленькие глупышки просто замерзнут до смерти, а ты привычная.
Настя расчесывала волосы, наклонив голову. Она ждала, пока дыра во льду снова станет черным, пустым квадратом, чтобы нырнуть сквозь это зеркало, и продолжить свои тщетные поиски. Женщина, которая представилась менеджером рекламного агентства, болтала о какой-то гостинице и празднике, и только когда она второй раз упомянула про лед, Настя прислушалась.
— Девушка, выступающая в качестве ниотаймори, будет покрыта мидиями, крабами, осьминогами и прочими дарами моря. Она будет как русалка, вымытая на берег. И должна будет выдержать пребывание на ледяном столе в течение полутора часов, потому что буфет из морепродуктов будет обслуживаться в период с половины десятого до одиннадцати. Четыреста евро. Четыреста евро для смелой студентки.
***
Ей побрили лобок, и, после душа, обмазали тело пастой золотого цвета, резко пахнущей морскими водорослями. Волосы стянули в хвост резинкой, и наклеили на глаза длинные ресницы. Пасту накладывали две женщины в белых халатах и одноразовых перчатках, а Настя, отрешившись от всего, расслабленно стояла на полотенце, на полу женской раздевалки, рядом со длинным железным столом на колесиках.
Женщины помогли Насте лечь спиной на стальную поверхность, и одна из них добавила еще немного пасты в пах, чтобы не было видно всех особенностей ее организма, тех, что ниже лобка. Потом, загремев колесами, стол с Настей повезли на кухню, как на операцию.
По дороге она увидела часы — 21:05. Ее везли мимо полок с посудой, грудами подносов, и пара, поднимающегося к потолку. Вошли двое мужчин, которым было поручено украсить ее морепродуктами.
Один из поваров, с бритой головой и широченными плечами, поставил на тормоз стальную тележку, и Настя услышала шлепающий звук силиконовых перчаток.
— Черт возьми, они забыли про подошвы!
Второй повар пошел за пастой, а лысый уселся возле головы Насти.
Он взял ее за голову, стянул резинку и разложил волосы на столе, как солнечные лучи. Что-то холодное и скользкое коснулось мочки уха, и этот здоровяк, приподняв ее голову, начал вплетать в волосы какую-то склизкую паутину. Она чувствовала это по движениям его руки, и по резкому запаху морепродуктов.
Пришел повар с пастой, и начал втирать ее в подошвы Насти. Его касания напомнили нежные прикосновения Кирилла, когда он прошлым летом намазывал ей на спину солнцезащитный крем. Он в тот день сделал ей предложение.
Ведро льда высыпали на волосы. Какие-то предметы, по ощущениям как холодные камни, разложили вокруг ее лодыжек. Потом дольки лимона и апельсина, и свежие цветы — герберы и орхидеи. Четыре руки работали над телом, она ощущала каждый палец, каждое прикосновение, так же, как тогда, когда Кирилл, в шутку, положил ей на спину рака, только что выловленного из озера.
Ей развернули плечи, прижав их к холодной столешнице, чтобы на них уместилось четыре больших красных омара, а на грудь положили с десяток колючих устриц.
— Эй, не кладите сюда, мне больно!
— Сожалею, но такая композиция.
— Карпаччо из осьминога пойдет тоже на грудь, — сказал лысый. — Но не все. Перемести мидии на более заметное место и положи крабовые палочки между бедер, вертикально, вот так, чтобы их можно было макать в соус.
Настя чувствовала, как мужчины раздвигают ей ноги, что-то между ними устанавливая. Она поняла, что между ног поставили две чаши на тонких ножках, с каким-то соусом, и ей надо было сжать их бедрами. Открылась дверь. Сладкий аромат цветов донесся из зала, заглушая запах морепродуктов.
Вошла та самая женщина, менеджер рекламного агентства, и кашлянула — сильный запах кухни застал ее врасплох.
— Девочка, ты великолепна, — прокомментировала менеджер, разглядывая Настю. — Я в тебе не ошиблась. Это, несомненно, будет триумфом!
Еще одно ведро кубиков льда высыпали на стальную тележку. Настя ощутила холод, распростра
няющийся вокруг тела. Она подумала о том, что человеческое тело состоит из двух зеркальных отражений, которые прижимаются друг к другу на холоде, как ее губы и губы Кирилла. И от этого телу становится теплее.
***
Огромные искусственные ресницы, приклеенные к векам, заставили ее закрыть глаза от усталости. Трудно было сосредоточиться на многочисленных пальцах, берущих с нее деликатесы. Настя чувствовала запах фруктов, вина и приправ со стола, который стоял рядом. Она ощущала запах мужских и женских гелей для душа, дезодорантов и других ароматов, которые источали тела. Настя ощущала запах пота и табака. Она услышала голоса, которые были похожи на голоса знаменитостей из телевизора.
«Она предпочитала всем лицам из телевизора на свете, любимое лицо Кирилла. Когда они сидели на диване, смотря кино у нее дома, и наступало время рекламы, особенно если показывали рекламу какой-нибудь еды, она закрывала глаза и вытягивала губы, напрашиваясь на поцелуй. И говорила:
— Съешь лучше меня».
Чаши между ее бедрами шатались, когда слишком много гостей пытались макнуть в них креветку или мидию в одно и то же время. Возможно, то, что они пожирали, казалось им гораздо вкуснее, чем на самом деле, потому что они ели это с обнаженной девушки. Мелькали фотовспышки. В газетах на следующей неделе появятся фотографии праздника и людей, позирующих, по одному, или по два-три человека с бокалами игристого вина в руках. Их рты не закрывались. Чья-то рука тянется, хватая моллюска, кто-то выжимает сок лимона на устрицу, и отправляет ее в широко открытый рот. Устрицы закончились, и грудь оголилась. Официант принес что-то новое и разложил в художественном беспорядке. Огляделся по сторонам и наклонил к ней голову.
Через какофонию голосов, музыку и звон тарелок, Настя услышала, как официант шумно вдыхает. Что он там вынюхивает?
«Она вспомнила черную собаку с гладкой шерстью, стоящую в лодке. Настя сидела на камне, который еще хранил тепло солнечного дня, хотя уже был поздний вечер. Собака рассматривала пузыри, поднимавшиеся со дна, вытянув шею к воде, как будто пила. Нюхай! Плыви! Возьми след, ныряй! Ну же! Ныряй на дно и аккуратно возьмись за руку, которая была когда-то полна жизни…. Руку, которая обнимала меня…. Тяни!
Она позвала его, крикнув:
— Кирилл!
Ее крик услышали даже на пристани».
Грудь Насти очистили снова. На этот раз, от прозрачных ломтиков осьминога. Есть правило, что, гости, присутствующие на подобном ужине, не имеют права дотрагиваться до тела девушки. Но не все подвыпившие богачи умеют держать себя в руках. Пьяный толстяк с красным лицом рассмеялся, и клешней омара сильно сжал ее левую грудь. Бедра Насти были такими онемевшими, что из-за этой жестокой шалости она дернувшись, опрокинула на себя чашу с соусом. Кто-то ладонями пытался стереть с нее соус, а кто-то зачерпнул пустой раковиной с паха. Судороги внизу живота становились все более болезненными. Бедра покалывало, и казалось, что она спиной лежит на разогретой сковороде.
«Спина. Она проснулась ночью, и увидела, что Кирилл сидит к ней спиной, что-то печатая в ноутбуке. Мышцы перекатывались от малейшего движения, даже когда он двигал мышкой».
Настя почувствовала, как ее мышцы сжались. Изо рта шел пар. Она больше не могла контролировать свои ноги, они превратились в лед. Но те мышцы, которые удерживали Кирилла в момент их близости, все еще работали. Она не отпускала его, даже когда его сердце уже летало в небе, как бумажный самолетик. Этими словами он когда-то описал свою любовь.
Настю пронзила резкая боль внизу живота. Кажется, у нее пошла кровь, и она приказала себе не шевелиться, надеясь, что кубики льда задержат так не вовремя начавшиеся месячные.
Она приоткрыла глаза, и вообразила, что лежит под зеленоватым блеском воды, но видела только черные потолочные балки и мутные пятна света, как звезды, из-за которых волосы людей, казалось, были влажными. Между ее бедер сочилась кровь, смешиваясь с соусом.
Кто-то сунул туда ломтик трески. Это был человек с красивым лицом, Настя видела его в каком-то фильме. Небольшой кусочек рыбы был обмазан красноватым соусом.
— Отличный вкус, — сказал мужчина голосом своего героя из фильма.
«Летом, во время одного из их совместных ночных купаний на озере, они с Кириллом занимались любовью в воде. Это было для Насти в первый раз, она тогда стала женщиной. Настя повисла на шее Кирилла, боясь, что кровь, вытекающая из нее, привлечет мелкую рыбешку. Там водилась такая, ее называли синявкой, из-за бочков синего цвета. Если опустить ноги в воду, сидя на пирсе, рыбка подплывала, и щипала за кожу, откусывая шелушащиеся кусочки. Пилинг, придуманный самой природой....
После того, как лодку пригнали к берегу, и увели собаку, Настя подошла к водолазам.
— Вы будете продолжать искать?
Тяжелая челюсть ныряльщика двигалась, перемалывая жевательную резинку, и было видно, что он не думал о Кирилле как о сокровище, которое немедленно нужно было найти и вытащить на берег. Но Кирилл с каждой минутой мог погрузиться в грязь на дне озера еще глубже, и тогда его совсем не найдешь. Его тело станет пищей для рыб, а вода позаботится обо всем остальном. »
Потом, в декабре, возле дыры во льду, Настя подумала, что она может приблизиться к Кириллу, войдя в воду. Если бы только она могла сделать свое тело холодным и онемевшим, они были бы снова близки, они были бы снова вместе.
Под подстрекательство кинозвезды все больше и больше пальцев с морепродуктами погружалось в соус. Сформировался небольшой круг хихикающих и причмокивающих от удовольствия гостей, которые хотели попробовать этот соус, соскобленный с такой пикантной поверхности. Подошел фотограф, растолкав локтями толпу, и ему уступили дорогу. Настя посмотрела на мужчину, который изучал ее тело, пряча лицо за объективом камеры.
Ей казалось что если она снова закроет глаза, то сможет найти Кирилла. Путь к нему был не через воду, а через холод.
«Дома он постоянно слушал H.I.M «Join Me in Death».
— Давай умрем вместе! Мы так молоды.
Наша жизнь только началась, но уже сейчас нам холодно.
Хочешь умереть сегодня ради любви?
Присоединяйся ко мне …
Сдвинув наушники, он крикнул:
— Ты знаешь, что H.I.M означает Его Дьявольское Величие?
….Но он не хотел умирать».
Все больше крови собирается под Настей. Она вспомнила, как бежит по школьному коридору, к туалетам. Кровь в ее теле не соответствовала древнему договору между Землей и Луной, она могла начать течь в любое время.
Фотограф увидел, что Настя замерзает, теряя силы. Ниотаймори не разрешалось разговаривать, но ей очень хотелось попросить фотографа принести ей что-нибудь, чем можно прикрыться. Она не могла произнести ни слова. Ее шея онемела, горло стало куском мрамора, ее плечи удерживали бледные, костлявые пальцы — лапы и клешни омаров.
«Кирилл закричал. Люди на берегу увидели, как пугающе далеко, плеснула вода, и поверхность снова стала ровной. Без лодки, они могли только наблюдать. Он умер среди мерцающей, ласковой и теплой воды.
Кирилл не хотел смерти. Я хочу к нему, отпустите меня!»
Настя увидела, как фотограф положил пальцы на ее запястье. Она чувствовала себя как в детстве, в тот день, когда она ходила в больницу, чтобы снять швы на спине. Настя лежала на надежных коленях матери, а мама что-то тихо напевала.
Единственный кто видел, что происходит с Настей, был фотограф, больше на нее никто не обращал внимания.
Он опустил камеру на грудь, наклонился, сунул руки в смесь льда и вонючей жижи, замочив рукава дорогого костюма. Настю подняли, она слышала, как кубики льда и моллюски грохотали, падая с нее на стальную тележку, и соскальзывали на пол. Мужчина тяжело дышал, его губы растянулись от напряжения, показывая ровные края зубов. С гневом в глазах, он, яростно расталкивая толпу, вынес ее на середину зала, и закричал:
— скорую! Быстрее!
Пока ее несли, Настя ощущала ароматы жаренного и сладкого, но был один запах, который перебивал все — аромат плодов маракуйи *.
* Маракуйя. Другое название — плод страсти.
258