— Я нашла в интернете полезную информацию. Там сказано, что такое редко, но случается. Особенно, если много выпьешь.
Голос Иры звучал бодренько. Казалось, она приняла роль сиделки, готовой заняться лечением. Нужно лишь моё согласие.
— Я в последнее время себя неважно чувствую, — поддакнул я. Мне даже хотелось, чтобы она жалела меня, смилостивилась. Ира была единственной свидетельницей моего позора, а значит, она одна могла вернуть меня к жизни.
— А ты сильно волновался? — она улыбалась, спрашивая. Я догадался по голосу.
— А ты как думаешь? — я опять включил обиженную цацу.
— Ну не волнуйся так в следующий раз, — Ира находила такое общение забавным. — У тебя всё получится.
Мы распращались. Судя по настроению Иры, она по-прежнему горела желанием решить вопрос с эрекцией. Я тоже свалил всё на страх и алкоголь.
Мне хотелось поговорить с кем-нибудь об этой проблеме, и я не нашёл ничего лучше, кроме как выложить факты на стол перед Гарри. В конце концов, мы стали очень близки друг другу, хоть я и ненавидел его в глубине души. И любил. Смешанное чувство.
— У тебя бывает так, что хочется заняться сексом, а эрекции нет? — закинул я удочку после небольшого вступления. Мы говорили о девушках, какие ему нравятся.
— Конечно, — Гарри сделал серьёзную мину. — Если девушка не нравится, то и возбуждение не наступает. Всё начинается с головы, — он постукал указательным пальцем себя по виску. — А что, у тебя с этим проблемы? — он с участием заглянул мне в глаза ласковым взглядом.
Я смутился:
— Да нет, — ответил ему и тут же отвернулся.
— Да ты не бойся, — Гарри понизил тон до задушевного откровения. — Если член не стоит, прими таблеточку виагры. Сразу как штык встанет.
Я нервно сглотнул, постучал пальчиком по крышке стола. Мы, как всегда, разговаривали у меня в комнате, Гарри почтительно держал себя в руках, чтобы не накинуться. Мама с Олей были дома.
— А у тебя есть? — почти шёпотом произнёс я и тут же покраснел, как рак, до самых кончиков ушей.
— Конечно, — Гарри смахнул пылинку с плеча. — Ща, погодь.
Он ускакал за виагрой, а я остался сидеть в полной растерянности. Такого поворота событий я никак не ожидал. Глотать виагру, чтобы член встал, мне ещё не доводилось. В моём представлении только старики и больные люди принимают виагру для поднятия члена. А тут я — молодой и красивый — вознамерился обмануть Иру, приняв таблеточку перед соитием.
Гарри вернулся с таблеточкой, отломал мне половинку:
— Начни с малой дозы, подожди минут тридцать.
— Спасибо, — шепнул я в ответ.
Он опять ускакал, в этот раз на кухню, оставляя меня с не радужной перспективой приёма таблеток.
11
Лишение девственности с Ирой откладывалось. Общага забилась студентами под завязку, дома постоянно дежурила мама. Да и страшно было пробовать виагру, вдруг член не сможет расслабиться, случиться что-нибудь нехорошее, вредное для здоровья. Я не смогу кончить. Или наоборот: буду кончать много и долго и трахаться три часа, а потом помру от сердечного приступа.
В это же время произошло ещё одно неприятное событие, поставившее под сомнение мою сексуальную профпригодность.
Однажды в конце октября Оля зашла ко мне в комнату, чтобы «поговорить кое о чём». Я подумал, это касается Гарри. «Может, отношения у них разладились из-за меня?» — волновался я.
Она села на кровать, сложила ручки на коленках. Сидела так, мило улыбаясь, словно я ей денег должен, а она боится сказать.
— Ну говори, — я тоже улыбнулся. — Чего пришла?
— Да так, просто, — Оля сделала загадочный глупый вид. Ничем простым там и не пахло. — Хотела тебе рассказать кое-что.
— Ну рассказывай, — я поглядывал на неё, улыбаясь. Чтобы не терять времени, я параллельно крутил на компьютере сайт с комментариями.
— Помнишь в детстве мы часто с тобой играли в куклы.
— Ну.
— Ну вот, — Оля напряглась. — Я сейчас вспоминаю, что очень хотела сестричку, а не братика.
Я хмыкнул.
— И что?
— Да ничего, — Оля невинно улыбалась.
— И к чему ты клонишь? — я насторожился, улыбка быстро уступала место хмурому настороженному выражению.
— Знаешь, иногда, — Оля запнулась. Мы встретились глазами. — Иногда, если человек сильно захочет, он может поменять пол, — она тоже стала серьёзной, при этом мяла руки, сжав коленки.
«Она что-то знает!» — кольнула ужасная мысль. Я тут же замкнулся в себе, сидел букой, поглядывая на сестру, которая, похоже, месте себе на неходила. Я молчал, она тоже.
— Я нашла своё нижнее бельё у тебя в шкафу, — тихо произнесла она.
— И что? — я зажевал губы. — Случайно попало.
— Это ещё не всё, — Оля вздохнула, набирая воздух в лёгкие. — Я знаю, что тебе нравится надевать женское бельё.
— Откуда? — сказал я и тут же спохватился, ведь так я одновременно не отрицал этого факта. Но было поздно.
— Видела фотографии.
— Где?
— У тебя на компьютере.
— Ты копалась в моём компьютере? — я тут же покраснел, как рак.
— Ну извини. Мне нужно было пару документов распечатать.
Я опустил голову на руку, накрыл рот.
— Слава, — сестра встала, подошла ко мне. Её рука нырнула в шевелюру волос, погладила меня. Я тут же ощутил женское тепло, исходящее от сестры. Она любила меня всей душой, и я не мог не чувствовать её растерянности. — У каждого из нас есть секреты, тебе не надо меня стесняться. Если ты хочешь быть девушкой, я только за, — теперь Оля говорила быстро, аккуратно взвешивая аргументы на чашах весов. — Если тебе просто нравится носить женское бельё, то в этом тоже нет ничего плохого. Главное, чтобы ты не замыкался в себе. Я ведь люблю тебя, — она запнулась, последние слова дались не так легко.
У меня комок подкатил к горлу, я обнял сестру за ноги, и так мы сидели (она стояла), обнявшись. Оля гладила меня по волосам, шептала, успокаивала:
— Ты была бы красивой сестричкой, если тебе нравится, я буду называть тебя Владислава. Ты можешь носить мою одежду, только не отталкивай меня. Нам нужно быть вместе, помнишь, когда родители развелись, как мы держались друг за друга?
Я закивал, слёзы скатились по щекам. Я гладил сестру по попе, щекой прижавшись к её животу и части лобка. Она не возражала.
— Гарри что-нибудь знает? — спросил я, немного погодя.
— Да, но ты не волнуйся, он будет хранить тайну, — сестра гладила меня сверху, прижимаясь небольшими сферами грудей. Мы стали так близки, забыли про формальности.
12
Чтобы найти мои интимные фотки у меня же на компьютере, пришлось бы хорошо покопаться. Впрочем, нет ничего невозможного. Я допускал такую возможность, тем более в истории открытых файлов повсюду валялись откровенные иконки, браузер кишмя кишел ссылками на порно сайты. В этой неразберихе достаточно было установить пароль и ввести определённые меры предосторожности, чтобы никто не проник в компьютер. Но таких мер я не принял, мой компьютер стоя
л открытый нараспашку. bеstwеаpоn.ru Садись — смотри. Принтер стоял в комнате Гарри с Олей, у них был ноутбук, и я ни о чём не волновался. Но, видимо, однажды что-то сломалось у Оли, и она притащила принтер ко мне в комнату. А потом случайно нашла фотосессию, которую я сделал для Гарри. Или не случайно?
Странные сомнения одолевали меня весь следующий день. Гарри, только он мог подстроить такое. Я пока не понимал зачем.
Новая волна негодования затмила разум, я злился на человека, который так легко втирался в доверие. Таблеточку виагры подсунул, добрый Гарри.
В следующий раз, когда мы остались одни, я сразу перешёл к делу:
— Зачем ты рассказал Оле, что я переодеваюсь для тебя?
Мы сидели на кухне, пили чай. Гарри вызвался испечь для «своей девочки» яблочный пирог, поэтому хлопотал у духовки. А я уселся верхом на табуретку, чтобы вершить, как мне казалось, правосудие.
Он вздрогнул, удивлённо посмотрел на меня. Не было похоже на то, что он всё подстроил.
— Я не говорил ей, честно, — его взгляд опечалился. Он изучал моё непоколебимое выражение, а я медленно таял. Гарри умел выглядеть невинно. В тот раз я тоже засомневался и быстро захотел взять свои слова обратно.
— Я не верю тебе, — сказал я, задумчиво уставившись в пол. — Зачем ты всё подстроил? — я поднял на него острый осуждающий взгляд.
— Знаешь, — Гарри отступил к стене, красочно закинул кухонное полотенце на плечо. Настоящий мачо, шеф-повар с ранчо. — Я не говорил тебе, но Оля знает, что ты был тогда третьим. Она сама попросила, чтобы я тебя уговорил. А потом мы придумали завязать ей глаза, чтобы ты не догадался.
От волнения у меня перехватило дыхание, свело живот. Если то, что говорил Гарри, правда, значит, Оля знает или догадывается о моей связи с Гарри. Ведь я отсасывал у него вместе с ней. Всё это в голове не укладывалось.
Я молчал, теребя рукава пуловера.
— И что теперь? — холодно спросил я.
«Что тебе ещё от нас нужно?» — думал я про себя.
— Она хочет повторить, только чтобы ты по-прежнему думал, что она ни о чём не догадывается.
— А больше она ничего не хочет? — я сдерживался, чтобы не начать обзывать Гарри нехорошими словами.
— Ну, — он улыбнулся. — Она хочет сестричку, а не братика, — он окончательно расплылся в белоснежной улыбке анаконды.
— Мне кажется, ты путаешь свои личные фантазии с тем, что говорит Оля, — я решил принять безразличный тон. Раз уж Гарри так далеко зашёл, что от его вранья деваться некуда, то и я спешить не буду.
— А у тебя есть фантазии? — Гарри вернулся к игривому флирту. Яблочный пирог нарисовался на столе. Всё для меня — «красавицы с самой зачётной попкой во вселенной», — так он называл мою филейную часть, когда подлизывался.
Накормив меня пирогом, чтобы «попка была помягче», Гарри предложил мне попозировать для него, ведь он ещё и фотографией увлекался. Я надел чёрное ажурное бельё, принадлежавшее Оле, её шпильки, накрасился её помадой, даже надухарился, как она. Гарри ещё раньше прикупил парик очень похожий по длине и цвету на Олины волосы. Ему нравилось дразнить меня сходством с сестрой.
— Я вас обеих люблю. Две сестрёнки, но тебя люблю больше, потому что ты младшенькая, — сказал он однажды.
Мои собственные волосы постепенно отрастали, я не спешил их стричь. Женская интуиция подсказывала мне, что они могут ещё пригодиться.
Мы начали искать «великолепные ракурсы». Я возвышался на шпильках перед Гарри, а он лежал на полу, снимал меня в полный рост. Олины чулки-сеточки заканчивались ажурными чёрными резинками, которые цеплялись к ремешку на поясе. Бюстик и трусики были того же фасона: полупрозрачные вкладыши по бокам, ажурные цветочки, вышитые шёлковыми нитями алого и золотистого цвета. Это было дорогое бельё, самое лучшее, какое было у Оли.
А потом Гарри меня трахнул. Просто опрокинул в кресло, ни слова не говоря, стянул набок тонкую полоску стрингов, плеснул смазки и вогнал вздыбленный хер до основания. Я чувствовал себя стопроцентной девушкой. У меня даже сомнения не закралось, что может быть иначе, так он приучил меня к мысли, что я могу доставить мужчине удовольствие. Я стонал как девушка, как Оля, мне казалось, стонет по ночам за закрытой дверью их спальни. Я никогда не слышал этих звуков, всё-таки молодые соблюдали меры предосторожности. Но мне казалось, что Оля именно так и стонет, когда Гарри трахает её.
Он долго не хотел кончать, растягивал удовольствие. Всё-таки моя попа теперь принадлежала ему. Он кормил её, лелеял, мял. Но, главное, он делал ей самые лестные комплименты, какие мне доводилось слышать: «нежная сладкая булочка» или «мои близняшки» — так он называл колобки ягодиц.
Гарри имел меня в одной позе: сзади. Будь то на кровати, когда он клал меня на бок, или на кресле, когда он закидывал Олину короткую юбку и трахал меня по два-три раза за день. Я быстро привыкал обслужить его «хотелку» утром и вечером. Мы уединялись в ванной, когда мама с Олей смотрели телевизор или были заняты чем-нибудь на кухне, или мама готовила, а Гарри бежал помогать Оле развешивать бельё на балконе, а по пути заскакивал в ванную, где я уже ждал его, смазанный, чтобы он чпокнул меня незаметно. К такому быстро привыкаешь. Если мужчина постоянно говорит комплименты, признаётся в любви, то любой почувствует себя желанной. Что уж и говорить обо мне, с моим восьмимесячным стажем приёма женских гормонов. Пенис мой по-прежнему болтался безвольно, когда Гарри, залитый сталью, как племенной жеребец, осеменял меня раз за разом. Когда мы оставались вдвоём, он ласкал меня, делал «куни», как он выражался. И я часто кончал, а иногда долго не кончал, но всё равно было безумно приятно. Я готов был греться в лучах любви Гарри вечно.
Всё это случилось не сразу, нам понадобилось полгода, чтобы распробовать запретный плод однополой любви, но тогда, в кресле, я отдался ему как девушка. Он трахал свою Олю в сладкие булочки, а я стонал, как сестра, грязная шлюшка, какой меня сделал Гарри. Он слепил меня из своей похоти, а потом поставил на коленки и с рыком кончил в рот, вгоняя бордовую залупу в самую глотку. Я давился его горячей спермой, но тут же приноровился глотать.
— Да, да, — Гарри водил членом, его точёный рельефный пах, подтянутый, загорелый, с огромным суком члена, вросшим в основание, извергал сладкие фонтанчики семени, а я ловил их на язык и смотрел милому в глаза, прикрывая веки, облизывая ствол и головку.
Моя задница приятно ныла, представляю как чувствовала себя Оля после секса с Гарри. Как выпотрошенная курочка, забитая черносливом для прожарки. Белое душистое масло Гарри впрыснул через горло, теперь и я почувствовал себя курочкой, готовой к запеканию. Чёрное ажурное бельё сеточками укутывало меня: ножки, попка, поясок и грудки — я весь был перевязан, как подарочная рождественская курочка, готовая отправиться в духовку.
— Зайка, какая ты сладенькая, — стонал Гарри, свешиваясь надо мной.
Я пялился чёрными блестящими бусинами зрачков, мысленно соглашаясь с любимым. Он завладел моим сердцем, он украл мой стыд.
205