Одетая в лёгкую, светлую клетчатую рубашку и короткие джинсовые шорты, мама Тома виляла своим тазом перед плитой, даже не догадываясь, что за ней так пристально наблюдает сын. Том заметил, что шорты эти как будто немного малы ей и слишком туго обтягивают ягодицы матери, и в том месте, где они заканчивались на бёдрах, белёсая кожа ляжек как бы вырывалась из-под сдавливающей их одежды и дальше плавно переходила ниже к коленям.
Сын подсознательно сравнивал тело своей мамы с телами голых женщин, из изображений которых состоял практически весь журнал, рассматриваемый им прошлой ночью. Этот журнал привёз неделю назад из города его двоюродный брат Пит, сын брата отца.
Глядя на мать, Том почувствовал, что испытывает те же ощущения, что и при просмотре тех бесстыдных картинок с нагими женщинами. Он не успел ещё ужаснуться своим чувствам, как мама резко повернулась, положила тарелку с горячими блинами перед ним и спросила:
— Том? Том, что задумался так?
— А?
— Том ты где? Ау! Завтракай, сегодня много дел на ферме.
— Хорошо, мам, - сказал он, и, бросив секундный взгляд на ложбинку между грудями матери, видневшуюся из-за расстегнутых верхних пуговиц, быстро отправил горячий блин в рот.
"А груди ведь у неё тоже ничего....большие...", - мелькнуло у него в голове. Том чуть не поперхнулся от этой мысли. Он снова слегка испугался себя, но не подал виду, что с ним что-то не так. Однако это сладкое чувство, испытанное им этим утром, не покидало его до самого вечера, как он ни старался не думать об этом.
Доев блины, он поблагодарил мать, чмокнув её в разрумянившуюся от жара кухни щечку, и пошёл справляться с хозяйством. Вся, хоть и небольшая ферма, доставшаяся им по наследству, целиком и полностью была на плечах матери и сына. Практически каждый день они вдвоём занимались тяжёлым фермерским трудом, но это никогда не пугало их.
Однако повзрослев, Том всё чаще стал задумываться о своей жизни и о будущем. Так же произошло и сегодня. Образ матери невольно всплывал в его сознании, заставляя его прокручивать в голове уже знакомые мысли.
Том смутно помнил, как хоронили его отца; ему тогда было не более четырёх лет. Зато он хорошо помнил, как часто плакала после этого его мама, и как однажды, по детской глупости, он подошёл к ней и сказал:
— Мам, не плачь, когда я вырасту, я обязательно на тебе женюсь! - после чего сильно поцеловал её чуть ли не в губы.
Просветлевшее лицо женщины дало понять, что у неё остался прекрасный сын, и что пока он рядом, она всегда будет под его защитой.
Том вспомнил, как спустя полгода после смерти отца к ним часто стал приходить брат отца дядя Джон, живший тогда на соседней ферме. Часто по ночам маленький сын подходил к комнате мамы, слыша её тяжёлые стоны и возгласы, и уже, бывало, хотел отворить дверь и успокоить, как ему казалось, плачущую мать, но постоянный голос дяди Джона отпугивал Тома.
— Да, Джейн, да...ещё, давай ещё...
— Ох,...помедленнее, Джон, ты просто зверь, - обычно отвечала на это мать.
На утро после таких ночей мама будто расцветала, и жизнь возвращалась к ней. Но вскоре дядя Джон вместе с семьёй перебрался в город, а мама снова всё чаще стала плакать.
— Ма, когда-нибудь и мы переедем, обязательно переедем, - старался успокоить её Том.
— Не говори так, сынок. У нас здесь большое хозяйство, оставить его некому, а продавать эту дорогую мне землю, переходящую из поколения в поколение, я не собираюсь, - отвечала мать.
Через несколько лет, когда Тому было n лет, последние соседи с ближайших ферм также переехали в город, оставив Джейн с маленьким Томом одних в этой окрестности. Твёрдо решив остаться, это овдовевшая женщина взяла в свои руки всё хозяйство и воспитание сына.
Постепенно депрессия ушла, и внутренний мир Джейн наладился. Она даже могла выкроить время для самой себя, и, не пренебрегая этим, всегда следила за собой, оставаясь привлекательной женщиной в свои сорок с небольшим лет.
Так они и жили одни в установившемся ритме жизни. Сын всегда с радостью помогал матери, воспринимая это как долг, никогда не жалуясь.
Единственное, что в последнее время стало заботить Тома - отсутствие общения со сверстниками. Тома стало тянуть в город, туда где есть возможности, где может быть много друзей и в особенности девушек.
Просыпающееся мужское чувство давало о себе знать. Юноша уже несколько лет мечтал об отношениях с женским полом, и для него, мало что видевшего в этом мире, женщины были сладкой загадкой. Только двоюродный брат Пит мог хоть как-то открыть завесу этой тайны. Раз в месяц брат Тома наведывался к ним, привозя новости из города, и Том никогда не упускал возможности пообщаться с Питом.
"Эх, вот бы сейчас с Питом поговорить о тех женщинах из журнала...", - так думал Том, перенося тюки соломы из амбара в хлев.
В это самое время Джейн, решившая провести домашнюю уборку, стояла в комнате Тома и с ошарашенным лицом держала перед собой журнал с порнографическими картинками.
Первая реакция матери была предсказуемой: ей хотелось немедленно позвать сына и устроить ему хорошую взбучку. "Нет, мой сын определённо не может читать такие журналы! Какая наглость с его стороны разбрасывать это безобразие в нашем доме!", - думала она. Однако что-то заставило её буквально забыться на несколько секунд и полистать журнал.
В самом конце она увидела фотографию, которая заставила колыхнуться её сердце - на ней была изображена зрелая женщина, которая, сидя на коленях, широко открыла рот и смотрела прямо на зрителя; откуда-то с правого края прямо над её лицом находился мужской пенис с большой красной головкой, из которой вытекало сливочного цвета семя и попадало прямо в рот женщине.
"Какой....какой...кошмар!", - подумала она, и тут же почувствовала лёгкие уколы внизу живота. Джейн вот уже несколько лет не выезжала за пределы фермы, и личной жизни у неё не было никакой. Последнее время она всё чаще стала испытывать похожие чувства, и, к своему стыду, ей несколько раз приходилось удовлетворять саму себя во время мытья в ванной, чего она никогда в жизни не позволяла себе делать.
Обычно под душем быстрые пальчики легко ласкали зудящую плоть в промежности женщины, и, казалось бы, напряжение проходило, но через несколько дней Джейн снова ощущала невидимую игру бабочек в её животе.
"Где он взял этот журнал? Наверное Пит ему привез", - рассуждала мать и уже хотела пойти за разъяснениями к сыну, как вдруг другая мысль ошарашила её: "А если Том регулярно мастурбирует? И с какого возраста?"
Джейн знала, что все мальчики рано или поздно начинают заниматься этим. При этом она осознавала положение своего сына: он здесь один, отца нет, сверстников тоже, да и девушек не найдёшь; не стоит его ругать.
Голос разума подсказывал пойти к сыну и спокойно во всём разобраться, но другое чувство, исходящее откуда-то изнутри тела, похожее на тех бабочек в животе, приводило матери на ум безумную идею - понаблюдать за Томом и выяснить тайком, мастурбирует ли он или нет...
...Однако Джейн спустя неделю так и не смогла осуществить свою затею. Врываться в его комнату посреди ночи было бы глупо и странно, подсмотреть за сыном в ванной тоже не было возможности - он всегда закрывался.
Она помнила его ещё малышом, ребёнком, и его малюсенький членик вызывал у неё только умиление и радость. Представить, как сын занимается онанизмом, Джейн никак не могла.
"Да...Как всё это глупо...", - думала мать, попивая молоко и смотря в окно на расположенный напротив амбар. "Всё-таки придётся пойти и поговорить с ним, здесь нет ничего постыдного." - только подумала она и увидела, как Том с каким-то свёртком в руках неспешно, даже как будто оглядываясь, пошёл в амбар.
Здесь сердце матери ёкнуло, и дикая волна любопытства, смешанная с лёгким возбуждением, накрыла её с головой. "Вот оно! Наверняка это тот журнал в его руках!", - пронеслось у Джейн в голове.
Том только вошёл в амбар, а мать, боясь упустить момент, пулей выскочила из дома, но пробежав пару шагов остановилась. "Дура! Зачем я так спешу? Так можно спугнуть Тома", - подумала она. До ворот амбара было ещё шагов пятьдесят, а она, сняв обувь, шла по следам сына чуть ли не на цыпочках.
Постепенно приближаясь к амбару, она чувствовала, как нарастает волнение внутри. Мысль о том, что она может увидеть возбужденного сына, сверлила всё её сознание, чувство лёгкого покалывания внизу живота дало о себе знать и даже слегка подгоняло Джейн вперёд.
Войдя в открытые ворота большого амбара, мать никого не увидела внутри него и сперва подумала, что сына здесь нет. Однако, прислушавшись, она почувствовала лёгкий шорох впереди за большим стогом сена. "Наверняка он там", - подумала Джейн и сразу же глазами стала искать место, откуда бы можно было увидеть Тома.
Справа и чуть поодаль от неё находилась небольшая деревянная перегородка, за которую можно было спрятаться и остаться незамеченной. Джейн быстро и тихо прошмыгнула к перегородке, боясь быть пойманной сыном, но лёгкие шлёпающие звуки и медленные стоны дали ей ясно понять две вещи: Том её не заметил и да, он мастурбирует.
Теперь осталось только выйти из своего укрытия и наказать сына. Но то же самое чувство, которое остановило её тогда в комнате сына от преждевременного выяснения отношений, не дало ей сделать этого.
Тихие звуки сладкого наслаждения Тома буквально манили и даже ласкали ухо Джейн. Чем больше мать осознавала то, что впереди, буквально в нескольких метрах её сын занимается онанизмом, тем более у неё перехватывало дыхание, а сердце взволнованно стучало, и кровь била в висках. Она уже твёрдо решила подсмотреть за сыном.
Чтобы подглядеть за Томом, Джейн нужно было слегка высунуться из своего укрытия, но делать это было бы опасно. На помощь сгорающей от волнения и любопытства женщине пришли рассохшиеся доски перегородки. Примерно на уровне живота между двумя деревянными досками зияла небольшая щель, и чтобы в неё посмотреть, нужно было присесть на корточки, что и сделала Джейн.
Взволнованная мать присела, прислонилась к щели, и то, что она увидела, заставило содрогнуться всё её тело. Её сын стоял полуоборотом к ней со спущенными до колен штанами, а в руках у него был тот самый журнал. От пупка юноши прямой полосой росли вниз чёрные вьющиеся волосы, заканчивающиеся густой порослью на лобке.
То, что выпирало у Тома ниже лобка, на всю жизнь врезалось в память Джейн. Это был немалых размеров эрегированный, красиво изогнутый вверх половой член молодого самца, испещрённый синими венами, рельефно выступавших из-под кожи, с вытянутой большой головкой фиолетово-пурпурного цвета.
"Боже мой! Какой же он красивый! Какой сочный и большой...", - проносилось в голове у взволнованной матери, которая уже давным-давно не видела вживую мужскую эрекцию. Покалывание внизу живота многократно усилилось, растекаясь сладострастным чувством по всему телу этой зрелой женщины. Бесстыдно разглядывая эту твёрдую подёргивающуюся плоть сына, Джейн ощущала, как бабочки в животе запорхали с немыслимой силою, а в промежности стало невероятно зудеть.
Между тем Том открыл журнал на последней странице с той картинкой, которую неделю назад разглядывала мать в его комнате, положил его перед собой на небольшой брикет соломы и, обхватив ствол пениса рукой, надавил на головку. Из красивого девственного отверстия уретры Тома просочилась большая прозрачная капля смазки, которая под своей тяжестью стекла вниз по головке и медленно, тонкой соплёй упала на землю.
"Боже мой! Я...Я хочу его", - как гром, ударила мысль по голове всё видящей матери. Джейн мгновенно почувствовала, как приятный жар распространился по всему её телу, заставляя загореться даже щеки, а зудящая промежность стала намокать.
"Какая же бесстыдница! Он же мой сын, а я возбуждаюсь от него и теку...Нужно прекращать всё это", - нервно рассуждала мать. Однако, когда Том принялся активно мастурбировать, перемещая свою крайнюю плоть, то сдвигая кожицу с головки, то надвигая обратно, последние остатки благоразумия матери улетучились.
Казалось, Джейн никогда не была так возбуждена: она чувствовала, как жаркая краска заливает её лицо, как затвердели её соски, как её влагалище испускает горячую слизь. Том быстро дрочил, глядя в журнал и издавая томные мужские стоны, а наблюдавшая за всем этим мать, сидя на корточках у щели в перегородке, приложила правую руку к промежности своих джинсовых шорт и сквозь них почувствовала, как тонкая ткань трусиков прилипла к сочащемуся отверстию влагалища.
Чувство бешеной похоти целиком и полностью завладело Джейн, её рука невольно стала массировать и тереть промежность через шорты. Теперь она хотела только одного - увидеть, как её сын кончает.
Том ускорил темп, и его яички, ранее свисавшие, как два шарика, в растянутой коричневой мошонке, поднялись вверх и прижались ближе к стволу. Гримаса подлинного наслаждения отразилась на лице юноши.
Джейн поняла, что через несколько секунд её сын начнёт эякулировать, и правой рукой ещё рьянее стала тереть себя в промежности шорт, которые также намокли, как и её трусики, и на них начало выступать большое влажное пятно.
Буквально за мгновение перед тем, как Том выплеснул наружу содержимое яичек, он остановил взгляд на той картинке со зрелой женщиной, принимающей семя в рот, и громко простонал вслух:
— Ох, мамочка....Ох, мамуля!
Густая, сливочного цвета сперма юноши начала мощно вырываться из раскрывшегося отверстия уретры на пурпурной головке, со звонкими шлепками падая на землю и страницы журнала. Том держал ствол полового члена, максимально открыв головку, и при каждом выстреле новой порции семени он сильно выдыхал воздух, издавая при этом мычащий звук.
Слова, сказанные вслух её сыном, и вид его мужского мощного семяизвержения неотвратимо подействовали на наблюдавшую это мать. "Неужели он представляет меня во время мастурбации?" - подумала Джейн, и эта мысль спровоцировала такую сладострастную волну в теле, что она, опершись свободной рукой на перегородку, а другой, сделав ещё пару движений по мокрой промежности шорт, испытала бурный оргазм.
Стиснув зубы, мать еле удержалась от того, чтобы не закричать от безумной волны сладострастного ощущения, которое парализовало всё её тело. Обездвиженная никогда ранее неиспытанным оргазмом такой силы Джейн ощущая, как электрические импульсы, словно стрелы, пронзают весь низ живота, могла только безропотно наблюдать эякуляцию её сына.
На самом деле, Том до сегодняшнего дня никогда не представлял собственную мать во время мастурбации, для него это всегда было табу. Однако картинка со зрелой женщиной в журнале не давало ему покоя уже которую ночь, и вот сейчас в амбаре он решил полностью предаться воображению, в котором то и дело всплывала мама. Запретные мысли, казавшиеся ещё более сладкими и возбуждающими, лезли в его голову.
Этот оргазм Тома по ощущениям был сравним с самым первым испытанным им самим несколько лет назад. Яички были будто переполнены стремящейся наружу жидкостью, и, когда Том выплёскивал очередную порцию, представляя мать, резкое, невероятно приятное чувство пронзало его тело, беря начало где-то в глубине сердца и заканчиваясь на уздечке разгоряченного пениса.
"Какой же он молодец! Мой Томми уже вырос, а я и не заметила...", - думала размякшая мать, всё так же сидевшая на корточках и чувствующая, как соки её влагалища начали стекать по её ляжкам и капать на пол.
Оба, и мать, и сын были обессилены. Том, стряхнув последние вытекающие капли спермы на пол, завалился на солому за стогом, переводя дух.
Джейн, отошедшая после бурного оргазма, сковавшего её тело на полминуты, приподнялась и тихо покинула своё укрытие и амбар.
Подходя обратно к дому, она обтёрла ладонями струйки выделений влагалища, стекавших по её ногам, поднесла ладони ближе к лицу, чтобы лучше разглядеть эту блестящую на солнце слизь, и с некоторым стыдом и греховной похотью подумала: "Боюсь теперь я никогда не смогу относиться к Тому, как просто к сыну..."
...Через несколько дней после этого случая в амбаре наконец произошло то, что навсегда перевернуло отношения матери и сына.
И началось это где-то в два часа по полудню, когда Том, как обычно заканчивавший чистить конюшню в это время, вернулся домой.
Вспотевший, он зашёл на кухню и открыл холодильник.
— Ма-а-ам! А где молоко? Не могу найти.
— На нижней полке, в глубине холодильника, - отвечала она, входя на кухню.
— Спасибо, - ответил Том, не замечая свою мать.
Но через несколько секунд, повернувшись в её сторону, он слегка оторопел.
Перед ним стояла красивая женщина, одетая в длинное до пола чёрное платье на бретельках, и слегка улыбалась.
— Ого..., - вымолвил сын с приоткрытым от удивления ртом.
— Что? Хорошо выгляжу? - так же улыбаясь спросила мать.
Внимательнее рассмотрев свою маму, которую он не привык видеть в таком обличии и которую он не сразу узнал, Том почувствовал сильный нервный импульс, ударивший куда-то в головку полового члена. И этому была причина.
Блёстки, покрывавшие почти всё платье, переливаясь, сверкали в дневном свете; глубокий вырез неприлично открывал ложбинку между полными грудями, а зауженная талия платья только подчёркивала широту материнских бёдер. Открытые чёрные туфли на каблуках показывали всю прелесть нежных, хорошо ухоженных и накрашенных в красный цвет женских пальчиков Джейн.
— Просто потрясающе, ма..., - выдохнул Том.
— Помнишь моего старого приятеля по школе Боба? Он пригласил меня сегодня на вечер в ресторан. Думаю, ты не будешь против, - говорила Джейн, приглаживая свои красивые, тёмные распущенные до плеч мягкие волосы и причмокивая только что накрашенными губами.
— Кончено нет, мам, - ответил сын, и почувствовал, как волна ревности начинает разъедать его изнутри.
Конечно, Том понимал, что с этой фермой у матери никогда не будет нормальной личной жизни, и отпустить её на один вечер в город было бы совершенно нормально, но что-то внутри его души сильно противилось этому. Представив, как незнакомый мужчина будет лапать его мать, Том испытал неприятное чувство, которое даже немного выразилось на его лице.
Джейн интуитивно уловила это состояние сына и поспешно, как будто оправдываясь, сказала:
— Не волнуйся, я вернусь завтра утром.
Потрепав сына по щечке, она словно ощутила ревность сына, и это слегка расстроило её. Однако разум, подсказывавший ей последние дни, что слишком близкая связь с сыном может плохо повлиять на него самого, и что глупо обижаться на его недоверие, возобладал над чувствами.
Джейн не могла допустить, чтобы объектом её неудовлетворенных похотливых желаний стал собственный сын, поэтому с радостью откликнулась на предложение Боба.
Чмокнув на прощание мать, Том почувствовал запашистый аромат духов, который создавал вокруг неё благоухающий ареол. Жар её тела, приятный женский парфюм и соблазнительное платье заставили напрячься молодую плоть в штанах Тома. Благо, что к этому времени Джейн уже ушла и не видела своего сына, стоящим посреди кухни с оттопыренными штанами.
"Вот идиот, ревную собственную мать!" - думал юноша, глядя на свой стояк....
...Вечером этого же дня произошло неожиданное. Том, сидевший на крыльце дома, заметил собственную мать. Она, понурив голову и как будто всхлипывая шла в своём чёрном блестящем платье к амбару.
— Мам? Ты вернулась, мам? Что случилось?
Но мать не отозвалась, а, продолжив идти, неспешно вошла в амбар. Сердце сына почуяло неладное, и Том с тревогой в душе бросился к амбару.
Войдя внутрь, он увидел, как его мать, согнувшись вперед, сидит на высоком брикете соломы и, закрыв лицо руками, тихо плачет.
Жалость и растерянность охватили Тома, который подбежал ближе к Джейн.
— Мам, ты чего? Почему ты так рано вернулась? Что произошло?
— Представляешь,...этот негодяй....забыл про меня и не пришёл на встречу..., - всхлипывая, с тяжестью сказала мать.
Чувство некой радости и одновременно боли овладели сердцем Тома. Он сел рядом с матерью, крепко обнял её за плечи и стал успокаивать, нашёптывая ласковые, убаюкивающие слова.
Джейн с трудом затихала, рассказывая вслух сквозь слёзы произошедшее с ней. Выяснилось, что Боб внезапно передумал встречаться, сказав ей, что сильно ошибался и что вряд ли захочет видеть её снова.
— Мамочка, милая, успокойся, не плачь...всё пройдёт, - говорил сын, сильно трепля её по голому плечу и прижимая к себе.
Наконец мать немного успокоилась и, убрав руки от лица, посмотрела на Тома. На чуть нарумяненных красивых щёках этой женщины были видны большие и мокрые, слегка смешанные с тёмной тушью следы, идущие от глаз.
— Неужели я никому не нравлюсь? Почему так складывается моя жизнь? - сказала она дрожащим голосом и отвернулась, а глаза снова стали намокать.
Сердце сына при виде заплаканного лица матери болезненно сжалось, ему захотелось во что бы то ни стало защитить, успокоить, приласкать её, только бы она больше никогда не плакала.
— Мам, что ты такое говоришь? Не верь никому! Ты у меня самая лучшая, самая красивая, - с волнением говорил Том, крепко целуя материну щёку снова и снова, - ты, правда, очень красивая женщина...
Во время поцелуев сын сильнее ощутил жар материного тела, запах её духов и лёгкое щекотание её мягких, шелковистых волос. Том не помышлял ни о чём плохом или грязном в эту секунду, он просто хотел, чтобы мама успокоилась в его объятиях.
— Ох,...спасибо,...спасибо, дорогой, - сказала Джейн, и искренняя улыбка просияла на её лице, что мгновенно обрадовало Тома, - иди сюда, Томми...
Когда Джейн, повернувшись и обняв сына, взаимно ответила ему своими горячими поцелуями в его щёку и несколько раз случайно даже в область губ, он, к своему страху, почувствовал жгучее непреодолимое желание более тесной близости со своей матерью.
Тёплые прикосновения матери и приятный вкус женской помады, нечаянно оставленной на губах юноши, дали импульс для возникновения спонтанных похотливых мыслей в его голове.
Джейн, преисполненная необычайным теплом со стороны сына, не хотела отпускать его и покидать его объятия.
— Как хорошо, что ты у меня есть, - сказала она, прижавшись ближе к сыну и склонив свою голову ему на грудь, - не могу представить жизнь без тебя.
Том инстинктивно одной рукой обнял мать за талию, а второй стал ласкать её по голове, гладя тёмные и пышные волосы. Жар материного зрелого тела, запах её шелковистых волос и духов, а также близкий вид ложбинки между грудями, которая теперь стала ему очень хорошо видна из большого выреза платья, зародили уже знакомое сладострастное чувство в теле сына.
Он тут же вспомнил, как мастурбировал здесь в амбаре, думая о матери, и почувствовал сильный прилив крови внизу живота. Пенис Тома стал медленно наливаться, тело начало как будто слабеть.
— Томми, помнишь, как ты в детстве обещал мне...обещал, - замялась Джейн, пытаясь вспомнить его слова.
— Обещал, что всегда буду рядом....
— Да..., то есть нет. Ты обещал, что женишься на мне, - вспомнила мать и тихонько засмеялась, заставляя краснеть и так взволнованного сына.
Том чувствовал, как его неконтролируемая плоть уже сильно увеличилась в размерах и вот-вот начнёт выпирать из штанов. "Не дай Бог, она это увидит! Ей сейчас и так плохо", - думал сын, но почему-то подсознательно неимоверно хотел, чтобы мать увидела его возбужденный член.
— Ну что, ты женишься на мне, раз я тебе так нравлюсь, а другим нет? - шутя, спрашивала Джейн.
— Знаешь, мам, может пойдём в дом? Что здесь сидеть в неуютном амбаре? - сказал сын, неожиданно вставая с места, с ноткой смятения в голосе.
Он надеялся встать вместе с матерью и пойти домой, что могло бы быть спасением от надвигавшегося стыда. Однако Джейн так не хотела его отпускать, что, когда сын быстро привстал, она не растерялась и сильно обхватила его руками за бёдра, прижав свою голову теперь уже к его животу.
— Пожалуйста, Томми, не уходи. Побудь ещё немного со мной. Я тебя так люблю...
Мать, прильнувшая к нагретому животу сына, правой щекой невольно почувствовала через ткань штанов пока ещё мягкотелый ствол его пениса. Мгновенно состояние её отчаяния и обиды стало затмевать старое чувство - чувство приятного покалывания внизу живота. Перед Джейн моментально всплыл тот бесстыдный образ мастурбирующего сына.
Бедному Тому ничего не оставалось, как просто стоять перед прицепившейся матерью, гладить её по голове, ощущая её жаркое дыхание в область паха, и безропотно ждать своей участи, когда мать увидит топорщащиеся штаны.
Через время Джейн почувствовала, как плоть Тома затвердела в штанах и давит ей на лицо сквозь ткань. Не поверив сначала своим ощущениям, мать отстранилась от живота сына и увидела большой неприличный бугорок в области его промежности, выдавшийся сильно вперёд.
— Боже мой! Том, что это? - спросила она, глядя уже высохшими глазами то на штаны, то в лицо сыну.
— Прости..., прости, мам, это...это случайно..., - пробурчал покрасневший Том, охваченный большим стыдом и устремив взгляд в пол.
Ответ сына подтвердил догадки этой женщины. Это была эрекция, та самая эрекция,
которую она тайно уже лицезрела. Осознание этого словно током пронзило всё тело матери, в животе запорхали знакомые бабочки, распространяя приятное волнение по всему телу.
Смесь чувств недавнего отчаяния, сыновней нежной ласки и появившейся похоти с небывалой остротой охватили Джейн. Ей безумно захотелось ещё раз, хотя бы на несколько мгновений увидеть твёрдый пенис сына, и она непременно решила это сделать, не задумываясь тогда, к чему это может привести.
Используя женскую хитрость, но всё-таки не без содрогания в голосе, она спросила:
— Это....это у тебя эрекция?
Том, красный как рак, стоял молча, боясь шелохнуться, ощущая как сильно колотится его сердце.
— Я...Я не верю тебе...Сними штаны..., - неожиданно для себя самой бесстыдно сказала мать.
— Мам, мам,...прости, прости пожалуйста, это не повторится, - говорил опешивший от просьбы матери Том.
Он был бы рад вырваться и ни в коем случае не показывать своего срама, но Джейн крепко держала его за бёдра.
— Покажи, что у тебя там....Я хочу видеть, - произносила она слегка взволнованным голосом, понимая, что стыдит сына, но что ничего не может с собой поделать, - Я видела тебя голого много раз...не надо стесняться матери...
— Мам, мам,...пожалуйста, - говорил сын чуть ли не со слезами на глазах.
— Хорошо, тогда я сама, - быстро сказала Джейн и резко взялась за резинки штанов и трусов.
Том хотел сделать шаг назад, но прежнее сладострастное чувство, смешанное со стыдом, а также самую малость строгий возглас матери: "Стой!" не позволили сделать это.
С большим волнением мать одним движением спустила штаны с трусами до колен сына и, увидев прямо перед собой торчащую, ту самую мужскую твёрдую плоть сына, громко вздохнула, приложив одну руку ко рту, а другую к груди.
Испещрённый синими венами, слегка загнутый вверх длинный ствол полового члена сына с полуоткрытой большой головкой нагло и бесстыдно слегка подёргивался от возбуждения прямо перед лицом матери. Вид этого красивого мужского органа со свисающими крупными яичками в мошонке, а также запах пота из промежности произвели на Джейн сокрушительный эффект.
"Как же он красив вблизи! Как красив! А как пахнет!" - думала, слегка потерявшая рассудок мать и чувствовала, как покалывания в животе усилились во много раз, и начинала зудеть её промежность.
— Том, ответь мне на вопрос. Только честно ответь. Хорошо? - продолжала эта женщина свою безобидную, как ей казалось тогда, игру.
Том кивнул, стоя перед ней со спущенными штанами, опустив голову и закрыв рукой глаза. Он боялся смотреть ей в глаза.
— Ты ведь не собираешься врать своей матери, ведь так?
Сын замотал головой.
— Хорошо. Скажи...Я тебе нравлюсь как...., - замялась Джейн.
— Ты,..ты очень мне нравишься, ты самая хорошая мама...,- попытался вставить Том, но мать всё-таки докончила предложение:
—. ..как женщина? Я нравлюсь тебе? Ты видишь во мне женщину, Том?
Том замялся и не отвечал. Дрожь охватила тело, глаза налились слезами отчаяния, потому как признаться в этом лично матери было очень тяжело и постыдно.
— Ответь, Том, ну же...
После долгой паузы дрожащим голосом он выдавил:
— Да...
Мать, никак не отреагировав на это признание, задала следующий вопрос:
— Когда ты мастурбируешь, ты представляешь меня?
— Да..., - с мучением выдохнул он.
— Кого ты представляешь на месте той женщины, что на последней странице твоего любимого журнала? Она глотает сперму, если ты забыл.
— Тебя...тебя, мама, прости..., - жалобно всхлипывал Том, уже не задумываясь откуда мама знает про журнал и про его занятия онанизмом.
Юноше хотелось провалиться под землю в тот момент. Он хотел убраться долой с глаз матери, но не мог. Безумный стыд, смятение разъедали его изнутри, но какая-то приятная слабость и парализующее сладострастное чувство заставляли его оставаться на месте и с крепким стояком стоять перед мамой.
Том по-прежнему стоял, закрыв глаза рукой, и незримо чувствовал, как с каждым новым вопросом Джейн сладкое чувство внизу живота почему-то усиливается, заставляя сильнее напрягаться и изгибаться ствол пениса, который как будто стремился прорвать запретную, но оттого такую желанную преграду.
Мать же видела, как в нескольких сантиметрах от её лица фиолетово-пурпурная головка сына медленно раскрывается из-под крайней плоти, словно распустившийся бутон, как бы показывая ей всю свою естественную мужскую прелесть, как она красиво делится на две большие и сочные части красноватой тонкой уздечкой, и как два яичка в мошонке дружно подтянулись выше к стволу члена.
Такое раскаяние сына, которое она подсознательно ждала, каждым новый ответ на заданный вопрос, а также большая прозрачная капля смазки, выступившая на конце головки сына вызывало новую необычайную бурю похотливых ощущений, которые передаваясь по всему телу, заставили влагалище Джейн начать испускать соки.
Рассудок ушёл на дальний план, и теперь мать хотела большего. Красивый фаллос сына чудовищно манил всю её целиком.
— Том, ты хочешь меня? Скажи, хочешь или нет?
— Я...Я хочу тебя мама, хочу! - чуть ли не крикнул доведённый до исступления сын.
— Хорошо, тогда я..., - не договорила Джейн, и через несколько секунд Том почувствовал резко приятное ощущение на конце своей головки.
Это заставило сына убрать руку с глаз, благодаря чему он увидел, как его мать дрожащим указательным пальцем провела по уздечке пениса и отверстию уретры, собирая вязкую прозрачную смазку. Недолго думая, она открыла рот и протянула этим пальцем по высунутому языку, после чего прикрыла губы и стала будто пробовать на вкус.
Вот здесь и разрушилась та самая запретная стена табу, всю жизнь существовавшая между матерью и сыном. По телу Тома пробежал такой электрический импульс, ударивший прямо по срамному нерву, что он слегка согнулся и почувствовал, как его накрывает бешеная волна оргазма.
— Мамочка, прости..., - успел вымолвить сын с гримасой сладострастия на лице, и из его раскрывшегося жерла фонтаном стала вырываться сперма.
Вязкие, сливочного цвета мощные струи мужского семени бесстыдно ударялись прямо о грудь и чёрное платье Джейн, звонко падая, прилипая и оставляя небрежные липкие и пахучие следы.
Мать не стала отстраняться от семяизвержения сына, а он не отвернулся в сторону, чтобы не задеть её, потому как подсознательно они вдвоём хотели этого. Полоски и маленькие лужицы попадали прямо на неё, вызывая у неё смешанные чувства. Она заворожено смотрела прямо на девственное отверстие уретры Тома, откуда, казалось, безостановочно выплёскивались всё новые и новые порции заветной жидкости, а чуть позже стала улыбаться, и даже засмеялась тихим и приятным смехом женского умиления.
Был ли это нервный смех от такого постыдного поступка или, наоборот, чувство радости никто не знал. Единственное, что чётко ощутила и поняла мать в тот момент, это то, что преграда между ней и сыном оказалась сломана, и что она безумно хочет своё чадо, хочет почувствовать его плоть внутри себя каждой клеточкой своего организма.
— Боже, это твоя сперма Том! Ты кончил на меня! Мой собственный сын!- словно с радостью воскликнула Джейн.
Она с нервной улыбкою смотрела то на Тома, то на свою грудь и своё платье, и новое постыдное, но такое приятное и острое чувство охватило её.
Вся стекавшая вниз сперма попадала в открытую ложбинку, откуда просачивалась куда-то внутрь между двумя крупными грудями. Платье было безнадёжно испачкано и, скорее всего, испорчено.
Запах эякулята, напоминающий сырые каштаны, медленно распространился по амбару. Этот давно забытый аромат мужского семени резко бил в нос возбужденной зрелой женщине, многократно усиливая это состояние. Непроизвольно Джейн смахнула всё тем же пальцем свисающие с головки сына последние остатки спермы и попробовала это на вкус.
— Ох, мама....
— Ммм..., - томно выдохнула после дегустации мать и с гримасой, жаждущей наслаждения, резко схватилась за собственную промежность, которая уже давно наполнилась соками, - Прости меня сынок, да...как же это всё грязно...
— Ууух! Мамочка, что мы делаем, ведь это... - пытался сказать Том, сохраняя последние остатки совести.
— Том, дай мне свою руку, - перебила его мать, вставая с места.
Сын подал ей свою руку и заметил какой-то хищный, преисполненный большим возбуждением её взгляд.
Она, приподняв одной рукой подол платья, с дрожью, но тем не менее крепко обхватила другой рукой руку Тома и запустила её под одежду. Сын не сопротивлялся, он только с замиранием сердца наблюдал, что же будет делать мать.
Джейн положила руку Тома ладонью себе на живот немного ниже пупка, прижав сверху своей. От горячего прикосновения сына в её животе немыслимо заныло, и, казалось, что вот-вот и выделения влагалища польются ручьём.
Медленно опуская руку Тома вниз, она дошла до лобка.
— Чувствуешь ткань моих трусиков?
Дрожащий сын медленно с слегка затуманенным взглядом кивнул ей.
— Отведи их аккуратно в сторону.
После того, как Том неспешно отвёл трусики мамы в сторону, она снова прижала его ладонь к своему лобку и также медленно повела её по телу, опускаясь всё ниже и ниже.
С необычайным вожделением и трепетностью он ощутил рукой жёсткие волосики лобка, а, когда его пальцы и ладонь почувствовали влажную разгорячённую плоть промежности матери, он вздрогнул и только вымолвил:
— Ооо...Мама...
— Ммм..., - томно застонала постепенно красневшая Джейн, испытав прикосновение мужской руки к своим гениталиям, - Ты чувствуешь, как там горячо? Чувствуешь, как там мокро?
— О, да, мама...Я чувствую....
— Тогда просто повинуйся моей руке, - с придыханием сказала она и стала активно водить рукой сына по всей своей промежности.
Том остро ощущал горячую и влажную плоть матери, каждую её кожистую складку и жёсткие волосики вокруг, и старался делать так, как она хотела. Джейн тёрла рукой сына себе между ног, испытывая при каждом движении пронзительные электрические разряды в низу живота, что заставило её слегка постанывать в такт движениям.
Сын, видя эмоцию невиданного блаженства на лице матери, снова начал проникаться приятной слабостью, и его только что опавший мягкий пенис опять наливался кровью.
Войдя в раж, с давно уже безумными мыслями Джейн, почувствовав приближение оргазма и желая хоть немного перевести дух, остановилась, медленно надавила на средний палец Тома, и тот беспрепятственно проскользнул, как показалось юноше, между мягких складок куда-то внутрь мамы, где было очень влажно и ещё горячее.
Подержав несколько секунд палец Тома у себя во влагалище, Джейн, одержимая похотью захотела, чтобы её сын попробовал свою маму на вкус. Она медленно вынула его палец из своей вагины и с содроганием поднесла его к юным мальчишечьим губам. Всё внимание матери было направлено на палец Тома и его губы.
Том, посмотрев на свою мокрую руку и, в особенности, на палец, который только что был в его маме и по которому стекала вязкая слизь, без раздумий взял его в свой рот и старательно обсосал. Терпкий, слегка солёный вкус женского лона ударил практически по всем рецепторам на языке сына и полости рта, отчего и у него окончательно умерли последние остатки благоразумия. Он просто с животным инстинктом так же захотел свою мать, как и она его; захотел, как самую желанную и привлекательную самку.
Сын, словно под действием мощного афродизиака, уже без всяких сомнений и стеснений схватился за лямки испачканного платья матери и с рвением стянул их вниз. От такой внезапной силы одна из лямок порвалась и сзади платья разъехалась маленькая молния, удерживающая его на талии Джейн. Чёрное одеяние воскликнувшей от неожиданности матери с лёгким шелестом упало к её ногам.
Том впервые в жизни, осознанно прямо перед собой увидел красивую женскую грудь. Она была крупной, немного свисавшей вниз под собственной тяжестью. Синие прожилки вен кое-где выступали на белёсой, местами запятнанной подсыхающей спермой нежной коже, а крупные соски неприлично торчали вверх, окружённые тёмными ареолами.
С жадность младенца сын припал к одной из невыносимо манящих грудей, обхватив сосок губами.
— Ох..., чуть нежнее, Томми, - промурлыкала мать, - Да...вот так, вот так, малыш...
Она уже давно была согласна позволить своему сыну делать всё, что он пожелает делать с ней.
Послушавшись, Том мягко водил языком по одной из груди вокруг соска, чутко посасывая и его; другая грудь Джейн была уже под горячей юношеской рукой, которая медленно но сильно трогала, мяла и массировала её.
Каждое движение сына по груди матери заставляли камнем твердеть крупные зрелые соски, и, казалось, ещё чуть-чуть и материнское молочко снова, как много лет назад, брызнет из них.
Отстранившись от грудей, Том с горящими глазами сказал:
— Мама, я хочу тебя....
— Возьми меня...., возьми меня всю, - дрожащим от возбуждения грудным голосом ответила истекающая Джейн.
Если бы не этот вкус женских соков, оставленных на его губах, сын не знал бы что ему дальше делать, как соблазнять самку. Однако, словно под действием первобытного инстинкта, Том, одурманенный послевкусием выделений Джейн, отчаянно решил ощутить это ещё раз у себя во рту.
Посадив мать обратно на высокий соломенный брикет, сын с крепкой эрекцией полностью снял штаны и рубашку и сел перед ней на колени. Он нежно взял её левую ногу за голень, потянул на себя и снял со ступни красивую тёмную туфлю, ощутив лёгкий запах зрелого пота. Когда то же самое он проделал и с правой ногой матери, он поставил две эти ноги себе на плечи и очень медленно стал стягивать насквозь промокшие трусики, которые прилипли к тем самым складочкам кожи, ранее им ласкаемых.
Сняв трусики с Джейн, Том демонстративно приложил их к носу, почуяв резкий аромат выделений, что возбудило его до предела, и ласково поцеловал мать в большой палец на ноге. Это вызвало зверское, похотливое остервенение на лице этой отдающейся сыну женщине. Краска полностью залила её прекрасный лик.
Сын покрывал поцелуями всю левую ногу матери, постепенно поднимаясь выше и выше и одновременно отводя правую ногу в сторону, как бы раскрывая доступ к промежности.
— Боже,...Том...Я сейчас взорвусь..., - едва не кричала мать.
Дойдя до аппетитной ляжки, юноша слегка отстранился и жадным глазами взглянул на вожделенную женскую промежность.
Аккуратно подстриженный лобок, покрытый маленькими чёрненькими вьющимися волосиками ниже переходил в две крупные подушки больших половых губ, из-под которых тонкими багровыми и очень сморщенными лепестками торчали малые губы, сходившиеся вверху к набухшему сосочку клитора. Из слегка видневшегося алого отверстия влагалища беспрерывно сочилась жидкость, блестя в вечернем свете.
Припав к материнскому лону, сын обжёг его своим горячим дыханием, отчего Джейн задышала чаще и сильнее. Сердце Тома бешено стучало, он почувствовал этот терпкий кисломолочный запах возбуждённой женщины, и уже ничто не могло остановить его: он медленно лизнул преддверие влагалища, проведя языком вверх и касаясь клитора.
Мать несколько раз конвульсивно дёрнулась, будто кто-то ударил её током.
— Ооо...Томми..., - застонала она так томно, что сын понял, что он на верном направлении.
Том начал нежно сосать каждый лепесточек этой горячей плоти Джейн, и каждый её сантиметр побывал между губ у любящего сына, а каждый миллилитр смазки влагалища попадал к нему в рот. Бархатистый язычок молодого юноши легко и бесстыдно порхал по промежности этой зрелой женщины, проникая даже куда-то вглубь лона, даря ей бесценные минуты настоящего счастья и дикого экстаза.
— Не останавливайся...Вылижи меня, выпей меня..., - как в бреду громко произносила Джейн.
Разгоряченный молодой сын, обхватив широкие бёдра стонущей матери с разведёнными и поднятыми на его плечи ногами, делал ей куннилингус, жадно вылизывая срамную женскую плоть. Джейн никогда не испытывала таких острых ощущений, родной сын был первым мужчиной, который ласкал её там.
— Ешь меня, ешь свою маму...ешь это грязное отверстие! - чуть не крикнула она и, положив свою руку Тому на голову, сильнее придавила его к собственной промежности.
Том жадно обхватил ртом, наполненным пряным женским вкусом, как можно большую часть между больших половых губ матери и стал неистово двигать языком и глотать те соки, которые испускало это, казалось, живое и пульсирующее влагалище. Волосики промежности щекотали его нос и алые юношеские щёки. Крики и стоны мамы усиливались, и от этого его самого накрыла истома, и конец пениса снова намок.
— Клитор...., ближе к клитору...этот сосочек...соси! - уже в сладострастном бреду произносила Джейн.
Сын с полуслова понял мать и принялся с новым вожделением сосать и облизывать этот сокровенный маленький, но такой дурманящий орган, отдалённо напоминающий ему миниатюрную головку члена.
Джейн сразу же стала сильно извиваться как змея в руках Тома. Она была доведена до исступления, всю промежность буквально сводило.
— Даааа! Аааа!, - во весь голос закричала она и резко остановила все движения телом.
Острый и такой долгожданный оргазм пронзил всю её плоть. Он быстро накрыл её с такой силой, что она только тихо запищала, затряслась всем телом и с силой попыталась свести ноги вместе несмотря на то, что голова сына была между ними.
— Мам? Что с тоб..., - не успел договорить Том, пытаясь поднять голову и не быть сдавленным этими мясистыми ляжками.
Он вдруг всё понял и почувствовал, как та самая неземная слабость и одновременно сладкая острота парализовала маму.
"Так вот как они кончают...", - подумал сын с перемазанным от нектара влагалища лицом, глядя на исступление матери.
Какая-то неописуемая радость за неё почувствовалась Тому, но тут же животная страсть снова дала о себе знать. Мама, накрытая сущим блаженством, беспомощно лежала перед ним, а пенис юноши уже практически тёк, и ему так захотелось разрядиться, как никогда в жизни. Если бы Тому сказали, что в случае ещё одного семяизвержения его убьют, он бы не обратил на этого никакого внимания и всё равно предпочёл бы опустошить свои яички.
Не дав опомниться размякшей матери, сын взял её на руки и бережно отнёс на соломенный настил в другом конце амбара. Аккуратно положив её, он волевым движением раздвинул ей ноги и сам встал на колени прямо перед ней. Том всё делал молча, как настоящий мужчина, знающий своё дело, и это безгранично нравилось Джейн.
Когда он взял в руку свой давно затвердевший и упругий детородный орган и приблизил его к отверстию влагалища матери, она даже взвизгнула от окутывающей её похоти и желания. Эта женщина снова хотела ласки, а плоть так зверски зудела, что, казалось, первый оргазм прошёл совсем бесследно, не облегчив сладкое напряжение в промежности.
— Войди в меня...Войди в мою дырку...Я так хочу этого...- сказала она, подстраиваясь под сына и ещё шире разводя ноги.
Том прислонил головку пениса к преддверию влагалища, что сильно обожгло всю женскую промежность и аккуратно с лёгким хлюпаньем погрузил свой орган прямо в лоно матери. Оба в этот момент томно застонали.
Сын почувствовал, как его обволокло приятное влажное тепло матери, а она ощутила в себе словно железный и горячий стержень, наполнивший её всю без остатка. Том бесстыдно и нагло вошёл в то место, откуда он появился на свет. Сын снова был в матери, и это, казалось, не только не рушило никаких запретов, но было естественно; было так, как заведено природой.
— О, да! Двигай, Томми, двигайся во мне! Долби меня, как ты хотел долбить тех грязных шлюх из журнала! - безумно произносила мать, уже не давая отчёта и своим словам.
Сын, лёжа на матери, неспешно совершал грязные и похотливые фрикции. При каждом новом движении Тома, соки влагалища выплёскивались наружу, образуя лужицу под промежностью матери. Юноша чувствовал необычайно горячие и упругие стенки маминой влажной вагины. Ему казалось, что женское лоно будто живое и что создано для того, чтобы так идеально принимать в себя мужской пенис, обволакивая его соками и теплом.
"Боже, что я делаю! Но это так приятно!" - казалось, думали оба. Их губы слились вместе, ладони рук были сложены в замок, ноги переплетены. Это были те высшие минуты наслаждения, которые человек испытывает, может быть, раз в жизни.
— Мамочка, я люблю тебя! Я очень тебя люблю! - жарко шептал ей сын прямо во время их совокупления, а она только улыбалась, закатывала глаза и томно стонала.
Но как и все счастливые мгновения бывают скоротечны, так и здесь, Том и Джейн уже через минуту почувствовали приближение сильнейшего оргазма. Звуки стонов, чваканье и хлюпанье, доносившееся из влагалища матери, удары свисающих яичек по её промежности, - всё это ускорилось и усилилось и в одну минуту резко остановилось, заглушенное пронзительным стоном обоих.
Сына накрыло феноменально сильное сладострастное ощущение, и он со словами "Ох, мамочка! Милая моя, я кончаю прямо в тебя!" начал извергаться прямо в её содрогнувшееся лоно.
Она также испытала оргазм вместе с сыном. Мать, едва успев как можно сильнее надавить на ягодицы Тома своими ногами, чтобы он вошёл в неё максимально глубоко, ощутила ту же знакомую дрожь и приятный, сладкий паралич, сковавшей её тело. Только лишь влагалище, не переставая, пульсировало, исторгая бесконечные соки и выделения. Мужской эякулят заполнял вагину этой сладострастной женщины, и она чувствовала, как он медленно обжигает её внутренности
Совершив греховное семяизвержение в маму, Том, окутанный ангельской истомой завалился прямо на неё, припав к красивым большим грудям.
Спустя несколько минут, Джейн с мягкой усладой на лице, нежно гладила сына по волосам на голове и с взаимностью сказала:
— И я тебя люблю, Томми...
...Через месяц, как обычно, на ферму приехал двоюродный брат Тома Пит. Обычно он приезжал без приглашения, он знал, что ему всегда здесь были рады.
Приехав в середине дня и войдя в дом, он громко произнёс:
— Тётя Джейн! Пит!
Но никто не отозвался ему.
"Наверное работают. Пойду поищу их на улице.", - подумал он и вышел.
Пит заглянул в несколько фермерских построек, но там никого не было. Когда же он зашёл в амбар, то чутким слухом ощутил присутствие людей. Он уже хотел крикнуть и позвать, но что-то остановило его.
Это был непонятный хлюпающий звук, доносящийся из дальней стороны амбара. Тихо идя по направлению звука, Пит наконец увидел тётю Джейн и Тома...и оторопел.
Том, стоя со спущенными штанами, быстро онанировал, а его мать абсолютно бесстыдно сидела перед ним на коленях и одной рукой нежно массировала его яички. Они не видели тихо вошедшего Пита, они были увлечены только друг другом. Это дало время Питу, чтобы пережить лёгкий шок и возбуждение.
"Боже, что они делают?" - думал Пит, но что-то не давало ему окрикнуть их и пристыдить. Ему захотелось увидеть, чем закончится эта картина, и он незаметно спрятался за большую, толстую бочку, стоявшую рядом.
— Давай, Томми, как на той картинке из журнала Пита, - вдруг сказала Джейн к чрезвычайному удивлению спрятавшегося двоюродного брата.
Через полминуты, Том издал непонятный грудной звук, сильно оттянул крайнюю плоть к основанию члена и нагло встал прямо над маминым лицом, нежно положив свою ладонь ей на голову. Она, словно всё поняв, убрала руку с его яичек, покорно и широко открыла рот.
— Я люблю тебя! - сказал Том, и тяжёлые, густые порции его спермы стали медленно вытекать из головки члена. Было видно, что это далеко не первое семяизвержение, совершённое им в этот день. Сливочный эякулят большими сгустками стал падать прямо в ротовую полость Джейн.
"Ничего себе...", думал Пит с большим комом в горле.
Сын тяжело выдыхал при каждом выделении спермы и гладил мать по голове, а она ясными, как будто чего-то требующими глазами смотрела на своё чадо. Том небрежно стряхнул последние капли своего семени и оно попало Джейн на подбородок.
Она, видимо не желая, пропускать ни грамма этой заветной жидкости, осторожно вытерла пальцем эти остатки с подбородка, облизала его, смачно причмокнув, и после того, как с наслаждением проглотила содержимое яичек сына, снова широко и с лёгким стоном открыла рот, как бы показывая ему, что у неё во рту ничего не осталось.
Пит был просто ошарашен, он наблюдал за этим с неким отвращением и одновременно с вожделением.
— Ох, мам! Ты меня сегодня всего высосала....
— Томми! - как бы с назиданием говорила мать, вставая с колен, - Я очень надеюсь и на вечернюю порцию, сынок.
Он ничего не ответил на это, а только спросил:
— Мам, а помнишь моё обещание жениться на тебе?
— Ну конечно, милый, - хихикнув, сказала она и ехидно добавила, - Если у тебя останется что-то для меня на вечер, тогда обещаю тебе - серьёзно поговорим насчёт нашей женитьбы.
— Ох, хорошо...,- выдохнул Том слегка уставшим голосом и звонко чмокнул маму в щёчку.
Джейн неспешно вышла из амбара, и Пит, наблюдавшей за ней, заметил, как она гладит рукой свой живот, словно только что попробовала вкуснейший нектар. Тётя Джейн показалась Питу такой светлой и радостной, какой он не видел её никогда; было заметно, как неиссякаемое женское счастье пронизывает её всю насквозь.
Том, оставшись в амбаре, поначалу показался брату слегка вымотанным, но, когда он присел на небольшую деревянную скамейку с уже опавшим пенисом, на его лице отразилась тихая и спокойная улыбка. Задумавшись, Том непроизвольно произнёс мысли вслух:
— Ох, мамочка! Как же я тебя люблю...Ты самое драгоценное, что у меня есть...
233