Глава девятая.
Последний, но решительный раз, дернув руку в наручнике, потревожив, как ни странно, вмонтированную в систему городского теплоснабжения на совесть, чугунную батарею, попытавшись хотя бы немного ее сместить, Света тихонько заскулила. Радиатор стоял насмерть, словно Байкало-Амурская магистраль — оставшаяся не у дел, заброшенная и холодная, но, назло новым веяньям в политике и экономике, нежелающая вконец рассыпаться.
Прощальный воздушный поцелуй посылать самой себе, было не в рамках героики Мата Хари, да и крикнуть: «Вешайте, всех не перевешаете...», — в духе Зои Космодемьянской, тоже не годилось...
Света решила встретить опасность с открытыми глазами, словно персонаж Этель Лилиан Войнич.
Когда-то, романтическая девочка зачитывалась этой книгой. Сцена расстрела и последний вопрос священника Оводу: «Неужели вы приблизитесь к престолу его с шуткой на устах?», всплыл в её памяти. Она распахнула свой взор на дверной проём комнаты и улыбнулась в ожидании конца.
В общем-то, Светка не торопилась на свидание с Всевышним, но, ударами сердца, внутренний хронометр, неудержимо, отчитывал оставшиеся секунды...
Вокруг, всё замерло. Даже мусор перестал шуршать тараканами. Покосившаяся дверь оставалась притворенной, но перед глазами узницы появилась женщина — тетушка Фея, собрать на бал замарашку Золушку.
— Верка, ты?!.. — мышкой в мышеловке, пискнула Света.
— Я, подруга, я!
Такие милые, привычные с детства слова. Для Светки они были как позывные первого искусственного спутника Земли для человечества. «Бип! Бип!». Великое свершилось! Победителей не судят!
Среди хлама заброшенной комнаты, битых грампластинок, конфетных фантиков, пустых пакетов из-под растворимых соков — «Только добавь воды», съеденного молью полушубка и зоопарка грызунов и насекомых — ближе к ржавой кроватной панцирной сетке, стояла Версофия.
Вокруг подруги, благоухая, витал запах цитрусовых и жасмина, нежный и ненавязчивый аромат духов для настоящей «кошки» — свободной, непредсказуемой. Аромат леди, без примеси сигарет с ментолом, но — всё же это была Вера, Рыжая Сонька, Версофия Павловна Кострова, уверенная в себе женщина лет тридцати.
На ней было скромное обтягивающее платье из вискозы с закрытыми плечами, коротким рукавчиком и глубоким декольте — бежевого цвета низ и ярко-красный верх, разделяла беленькая полоска, эффектно подчеркивая приподнятую грудь. Шею Версофии, весьма загоревшую где-то на югах, прикрывая потемневшую маленькую родинку, украшало колье из серебра с фианитом. На тонкой цепочке, заключенной в круг с монограммой «В», оно эротично свисало в ложбинку совсем не девичьего бюста.
Верка снова была рыженькой. Благодаря Коко Шанель, весьма модная в роковой для России семнадцатый год Английский «Боб», французский «Гарсон», немецкий «Бубикопф» — или «Русская стрижка», шла непокорным волосам Верки и в лихие девяностые. Особенно подчеркивала её остренький лисий носик, вздернутый над приподнятой слегка влажной верней губой. Тонкие брови, вразлет, делали карие глаза подруги задумчивыми, а, по-прежнему девичьи, пухленькие щечки — космически-бездонными. Колготки телесного цвета стройнили точеные ноги в беленьких босоножках, а маленькая красно-бежевая сумочка-чехольчик, охватывающая ремешком левое запястье, броско завершала образ миссис Вумен.
На Свету весело, с хитринкой, смотрела молодая замужняя женщина с обручальным кольцом на безымянном пальце правой руки — чего Света просто не могла не заметить. Женщина, давно знающая себе цену и умеющая пользоваться своей неотразимостью, и — всё же это была Верка!
Оторва Верка, подруга Светкиных побегов из детдома, лазаний по городу в мечтательных осмотрах витрин магазинов — одежды на манекенах с ценниками в у.е., за толстым синеватым стеклом. Подруга по долгим дежурствам у привокзальной закусочной, в ожидании, когда хозяин — толстый армянин Арчил, сдобрится и даст холодный, за день так никем так и невостребованный, чебурек или расстегай.
Света так же отметила — платье Верке не только шло — подчеркивая изгибы, но имело короткий рукавчик и лишь наполовину, кокетливо, прикрывало коленки. После насильственного знакомства с Тимохой, подруга не позволяла себе такого наряда. Из-за синих, исколотых наркотой вен на руках и ногах, она и в невыносимую жару ходила в плотной блузе-рубахе на пуговицах под кисть, в джинсах или брюках.
Да это была Вера, но не подстилка воровского авторитета Рыжая Сонька, а такая сногсшибательная дама, какой Вера и хотела стать, Мечтала, находясь в душе с поржавевшими лейками заводской столовой, пуская в дым сигареты с ментолом, сидя на грязном подоконнике, безнадежно, уставившись на выкрашенное в грязно-белый цвет стекло окна.
Обдав вошедшую в ступор Светку остро-сладкой свежестью мандарина, словно Снегурочка с подарками в Новогоднюю ночь, она подошла и легким движением сняла с нее наручники.
— Думаю, это нам ни к чему, — сказала она, мягко, по-матерински. От развязанной девицы с покуренным голосом не осталось и следа.
— Ага... Верка! Не верю... Это ты?!!! — оживая, зачаровано повторила Света.
Дверь в Добро улыбнулась.
— Я... Ненадолго... Мне ещё нужно готовиться ко дню рождения. Гостей встречать...
— День рождение?! Ты же на весну записана... Узнала, когда родилась?
— Нет, не узнала. Твоё тридцатилетие справлять будем...
— Моё... Тридцатилетие?!! — Света округлила глаза.
— Ну да. Сейчас только тебе отзвонилась: «Привет, Зайка!». «Привет!» «Ты сейчас где?». «В парке... Дышим воздухом». «Решила?». «Да. К вечеру приедем, только за Петей заскочу». «Отлично, целую!», — ответила Вера, доставая из сумочки-чехольчика телефон. — Вот, смотри...
Вера приложила пальчик к экрану. Дисплей засветился, появились подстриженные деревья городского парка, скамейка. В просторной распашонке с воротником-стоечкой, на ней сидела Светка, поглаживала большой живот и морща от удовольствия носик.
— Тебе рожать скоро... — добавила Вера. — Так что, давай, я тебе, сейчас, всё быстренько обскажу и обратно...
— Стой, Верка!!! — Света хаотично коснулась ноготком дисплея, кадр сменился, заставляя её подпрыгнуть, словно от электрошока. — У меня ещё ожог от титана не прошел, а ты мне тут чудеса на блюдечке с заливным яблочком показываешь! Голова кругом пошла. Мне тридцать лет!!! Мамочки! А кто такой Петя?
— Петя? — Вера улыбнулась. — Муж твой! И крестный Сони, нашей с Вовкой дочки...
— Нет, Верка, я явно что-то пропустила.
— Ничего, справишься.
— А это что? — Света указала на новый кадр на экране: красивый коттедж на берегу реки и веселая компания за шашлыками.
— Наш загородный дом. Это мы в прошлом году. Праздновали день, годовщину когда меня, младенцем, нашел Змей. Не юбилей, но всё же. В поселке «Заречном», там, где дача учителя была да сгорела, теперь личное владение, — особняк Владимира и Веры Костровых, ну и их друзей Елизара с Грушей Кудиновых и Светы с Петром Полозовых. База двадцать первого века...
— Даааа!!! Плохо видно, очень размыто. А ещё фотки есть, лучшего качества и ближе кадром?
— Возможно, скоро и этой не будет, Светка. Такую мы с тобой восьмерку завернули на колесе Времени, что теперь и сама не знаю явь это или сон. Змей пропал...
— Как пропал?.. Куда?..
— Вот тебе и выяснять. На сегодня, дела наши такие: где Хранитель Желтого Угла неведомо. Кит с Глашей тоже растворились во Времени, но с ними легче — известно, откуда и когда, значит, узнаем и куда. Пропали они из этого дома, между шестым и пятнадцатым годом. Со Змеем же, вообще, сплошные непонятки.
— Верка! Понятки, понятки!!! Сказать тебе, по секрету? Змеюшка спит в гостинице господина Паподдаки. Я его усыпила, ну после того как у нас все было!..
Светку просто распирало рассказать подруге свою новость. Начать сразу с главного, мешал лишь новый имидж Веры, но в разговоре, та подобрала бежевый подол платьица из вискозы и уселась на пыльный радиатор батареи, делая стрелку на колготках.
Здраво рассудив — если привычки остались те же, то и сама Верка мало чем изменилась, Светка уже готова была пошептаться о своем, самом сокровенном, что не шло в никакое сравнение с Колесом Времени и прочем.
Но Вера совершенно не разделила светлого и дружественного порыва. Света не взяла в расчет, то, что княгиня Версофия Павловна, обычно, забывала про этикет и пренебрегала внешним видом, только тогда, когда сильно волновалась за подругу. За себя Верка вообще никогда не переживала, но сейчас у неё, кроме Светы, были и другие близкие люди — дочь Соня. Она жена и мать, а не только её наперсница по детдомовским разборкам детских лет.
— Не мешало б сходить к гинекологу, — немного печально ответила ей Дверь в Добро.
— Это зачем же?
— Проверится. Возможно, ты, по-прежнему, девственна, а вовсе не беременна.
Света остановила дыхание.
— Ну, уж нет!!..
Десять минут наказания Закона Времени давно прошли, к Светке вернулась сила, — сила Медведицы Хранительницы Красного Угла Неба. От гнева в очах, который она не смогла сдержать, здание начала двадцатого века содрогнулось, собираясь обрушиться вместе с деревянными перекрытиями, потолок осыпался штукатуркой.
Вера приложила палец к губам, призывая успокоиться.
— Посмотри сюда.
На дисплее телефона высветилась фотокопия газеты «Провинциальный вестник» за двадцать восьмое августа одна тысяча девятьсот шестнадцатого года. Вера увеличила текст и постепенно начала двигать пальчиком:
«Сенсация! В Коктебеле пляж нудистов! Несмотря на войну с Германией и нам, азиатам, не чужды европейские ценности в их обнаженной новизне! Вчера, проездом из Коктебеля на автомобиле Руссо-Балт с двигателем внутреннего сгорания в двадцать четыре лошадиные силы, в наш город прибыл художник-натурист Александр Серый с натурщицей Элеонорой Голесницкой, известной суфражисткой из Финляндии, — по неподтвержденным данным, близкой подруги самой Веры Холодной! и остановился в гостинице господина Паподдаки...».
— А вот и «Обнаженная в шляпе» — картина художника-натуриста Александра Серого, графитным оттиском в газете за тоже число.
Вера щелкнула по дисплею, отобразилась во весь рост мадам Голесницкая. Кроме роскошной широкополой шляпы и мундштука с сигаретой, меж пальцев правой руки у ярко накрашенного помадой рта, никаких более аксессуаров ни на ней, ни при ней не было.
— Вовка нашел в городском архиве. Так что, Светка, в шестнадцатом годе Полоза нет. Слуга Хаоса сыграл с нами одну из своих любимых шуток. Ты хотела, чтобы не родился Генрих Карлович, а в конечном итоге — пропал Змей.
Света села рядом с подругой на батарею. Странно, но сейчас она больше всего на свете хотела, чтобы потрет «Обнаженной в шляпе» был написан Петром Полозовым и именно с её наготы. И пусть хоть плакатами развесят на всех перекрестках города. А когда-то, ведь она злилась, металась по комнате раненой тигрицей, размышляла, как отомстить коварному Змею.
— Змеюшка, где ты?.. — проскулила Света, посмотрев на Веру с вопросом и надеждой.
— Света! Не вешай носа. Помнишь, когда у нас в детдоме проигрыватель грампластинок сгорел, так мы сами пели:
«Радионяня», «Радионяня» — есть такая передача!
«Радионяня», «Радионяня» — у неё одна задача:
Чтоб все девчонки и все мальчишки подружились с
ней...».
Света улыбнулась. Сидя на батарее, они выставили ладошки. Синхронно, то правыми, то левыми руками делая круговые движения и вращая головами, допели вместе:
«Чтоб всем ребятам,
Всем трулялятам было веселей!
Чтоб всем ребятам,
Всем трулялятам было веселей!».
— Хорошо! Как в детстве... — улыбнулась Света.
— Полегчало? — подмигнула Вера.
— Даааа! А учитель! Верка! Наш учитель истории Пётр Полозов? Он же Змей?!
Подруга щелкнула по дисплею, появилась фотография из школьного архива — первый звонок нарядных первоклашек одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года. Родной детдом — красные и синие шарики, над парадным входом. В отглаженной ученической форме и белыми огромными бантами, Светка сидит на плече учителя истории, машет медным колокольчиком.
Естественно, этот незабываемый момент из биографии детдомовки, Светлана хорошо помнила. Но на этом снимке, нес её не Петр Игнатьевич Полозов в мятом, залоснившемся, покрытом перхотью пиджаке, свободной рукой, не давая несносно вертлявой девчонке снять роговые очки со своего облупленного от летнего загара носа, а учитель истории новой формации — Александр Серый, в дорогом чешском костюме с отливом. На фотографии, отчетливо было запечатлено, как он заботится о своем внешнем виде, усердно поправляя модный тогда галстук-шнурок.
— Что я натворила!!! — всхлипнула Света, опять впадая в уныние.
— Мы натворили, подруга. Мы! Вовку я тебе пока оставлю. Он сейчас за стеной с неразлучными подругами Веркой и Светкой. Они приволокли его сюда, смотреть здание под открытие центра боевых искусств Востока. Знаешь, я же в него сразу, как кошка, влюбилась, а он виду не показывает. Мне-то четырнадцать! Напомадилась, вся обмазалась белилами. Все утро наносила косметику на лицо, прыщ замазывала.
— Влюбилась? В Вовчёнка? Моего Брата?
— У тебя нет брата, Света. — Верка вздохнула. — Вовчёнок мне тоже нравился, но он был таким маленьким, что я от тебя и от себя это скрывала. Кто я была — лярва, Тимохина ветошь для подтирания желаний его достоинства! А Вовка — прелесть, чистый родничок! Теперь всё изменилось. Владимир Костров мастер восточных единоборств, недавно прибыл из Китая от Шалинских монахов, где десять лет обучался Кун-фу и я — влюбленная дурочка, что засыпает в мечтах о нём и просыпается с думами, только о нём...
— В этом варианте Времени, Верка, тебе лучше. Но что есть у меня?!! Точнее, осталось. Где ты, Змеюшка? — Хранительница Красного Угла Неба заскулила, как маленький белый комок, медвежонок под сенью дочери Большой Медведицы.
— Ну вот, опять! Светка, я сама толком не знаю, что да как!.. Без особой нужды, с Волком не встречайся. Его задача отвлечь на себя нас с тобой в этой восьмерке Времени. Чтобы ты и ты, каким случаем, не столкнулись. Наряд твой, для сезона этого лета, сгодится, вуалетку только сними — не шокируй население. Еще Волк сказал: чтобы брошь в виде садившегося на воду черного лебедя, — карбонадо, сегодня же в ломбард снесла. Алмаз тебя к Змею приведет.
— Вовка твой муж?
— Ты же на нашей свадьбе была, Света! Вот подарила нам памятки с монограммой «В»... — Верка приподняла с шеи серебреное колье с фианитом и показала. — У него такая же цепочка. Я Верка, а он Вовка. Моя — у него, а его — у меня.
— Нет, я точно, что-то пропустила. Ладно, наверстаем.
Вера снова щелкнула по дисплею.
— Фотографию совсем размыло. Надо торопиться. Ну, всё, побежала! А то если ещё и я, сама с собой, где встречусь, тогда точно козни Слуги Хаоса не разрулим. Да! Вот дура-то! Чуть не забыла.
Вера положила телефон в сумочку-чехольчик и достала визитную карточку: «Вера Павловна Кострова. Президент и учредитель фирмы "Исторический театральный костюм"».
Света вкинула бровь, вопросительно посмотрела на подругу.
— Ой, ой! Только не думай, что Верка зажралась. Волк велел тебе передать. А зачем? — Не знаю! Я теперь покорная и мужа слушаюсь, — ответила она, соскальзывая с батареи.
— У тебя стрелка поехала, — улыбнулась Света.
— Плевать. Сейчас жарко.
Вера заголила платье. Поочередно, вынимая ножки из босоножек и вставляя обратно, сдернула колготки и без всякого сожаления забросила в угол.
Маленький, но красноречивый жест, сразу расставил всё по своим местам. Эскулапу Бездны не удалось внести окончательный хаос в сердце Светы. Верка оставалась Веркой, несмотря на то, что многое вокруг изменилось. А насколько? Светка обязательно узнает и вернет себе Змея.
Взяли, понимаешь, моду: «Мавр сделал свое дело, Мавр может уходить». Нет уж!!!
— А он то, был? — не удержалась Вера от главного вопроса, подмигнула, оправляя платье.
— Кто он? — сощурилась Светка.
— Ну, сладко! Там...
Верка посмотрела себе между ног, проявляя былую гибкость тела — по простым математическим подсчетам, подруге исполнилось тридцать два, но, видимо, для неё это совсем ничего не означало.
— Ах, сладко! — мурлыкнула Света. Там?..
— Там!
— Было. И не один раз...
— Yes!!! Потом, обязательно, расскажешь...
Сжав кулачек, Верка передернула локотком, подпрыгнула и исчезла, напевая:
Шла я к высокому небу не зря,
Спал мой любимый, укрываясь периной, словно снегами,
Но я узнала, что такое заря –
Там, за облаками, там, за облаками,
Там, там-та-рам, там-та-рам...
Немного переделанная Веркой песня, отзвучала в голове Светы вопросом: откуда она знала про перину? Но, он так и остался без ответа. Время запустило свой безупречный механизм и вне комнаты послышалось:
— Владимир Павлович, вот! — говорила Верка. — Дом давно заброшен, но если его отремонтировать, то, Вам, он как раз подойдет. В большом зале второго этажа, можно будет поместить спортзал. А нам со Светкой, вы обещали мороженное. Не забыли?
— Не забыл... — ответил весьма сексуальный баритон.
— А пойдемте в кафе! — вторил Верке до боли знакомый голосок. — Мы, как раз, мимо него проходили...
Без сомнения, главной скрипкой в девичьем дуэте щебетала Верка, и, видимо, синсэю Владимиру Кострову — Волку. Щебетала с придыханием, влюблённо, так как это может только девушка-подросток по отношению к взрослому мужчине. Ей усердно поддакивал писклявый голосок верной подруги по детдому, двумя годами младше.
Света даже и не представляла, что с возрастом у Вовчёнка сформируется такой приятный для женского слуха голос. Ей хотелось ещё послушать реплики Хранителя Белого Угла Неба, Веры, а главное свои, — со стороны это очень даже интересно, но нужно было срочно бежать.
Сняв вуалетку, Света сунула брильянтовую брошь-заколку, что держала головной убор на волосах, в один из кармашков жакета с желтой окантовкой по воротнику и бортам.
Действительно, цвет наряда — однотонный, зеленый «милитари» и ярко-желтые полоски были весьма модны не только в шестнадцатом году, но и, по законам круговорота находились в моде, на данное смутное время тоже.
Премудрая Медведицы хотела было закинуть вуалетку туда же, куда и Вера часть своего туалета, но передумала.
Наоборот, отыскав в мусоре порванные колготки, Света их привязала одним концом к батарее, другой намотала на руку и выпрыгнула из окна второго этажа.
Как раз оттуда, где, размалеванная индейцем на военной тропе с огромными клипсами-кольцами на ушках и поднятыми дыбором власами, девушка-подросток Верка, советовала Волку оборудовать спортивный зал, и где, почти ровно через семь лет, Змеюшка поместил огромный бассейн, исходя из настойчивого желания хозяйки фирмы «Цветик-Семицветик».
По расчетам детдомовской практики, умения Светы покорять заборы и другие малые и большие высоты, колготы от нагрузки легкого тела должны были порваться, когда она уже была на уровне середины первого, но, как это часто бывает, расчеты не оправдались.
Батарея, которая упорно не хотела расставаться со стеной при попытках пленницы Слуги Хаоса её сорвать, оторвалась сейчас. Умудрилась вылететь из окна, и грохнутся на асфальт раньше более тихого приземления Светки.
Разлетаясь кусками чугуна прямо в припаркованную у бывшего ларька «Союзпечать» иномарку налысо бритых коммерсантов, ребристый радиатор заскрежетал острыми осколками по поверхности «Volvo» — цвета металлик, одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года выпуска, оставляя на кузове, крутой по данному времени тачки, вмятины и царапины.
Поспешно бросив коробку с чипсами, из торговой палатки на улицу выскочил хозяин.
— Оба на!!! Сивый, глянь! Вот, лажа! Нам же теперь Тимоха яйца оторвет...
— Не понял... — откликнулся Сивый, выбираясь из ларька вслед за гарилой Лёхой.
Лажа, причём полная, была у Светки. Город конечно маленький, но очередной раз сталкиваться с ними!
Перед побитой автомашиной стояли и озадачено чесали бритые репы Алексей Прибытков и Павел Плот.
Света хотела тихонечко, по стеночке, по стеночке и удалится — свалить поскорому, но забыла, что связана колготками из лайкры с остатками батареи. Они оказались очень качественными, растянулись, но так и не порвались, окончательно. Вспомнила о них Света поздновато, при её удалении от подручных Тимохи, обломок чугуняки дернулся, заскрежетал по асфальту и поволокся следом, как навязчивый ухажер.
— Привет, мальчики! Как дела?! — мурлыкнула она, освобождаясь от привязавшихся колгот, миролюбиво подняв свободную руку вверх и поиграв пальчиками.
— Это она! — вскипел Лёха.
— Да ну! — отозвался Сивый.
— Точно тебе говорю!
— Не я, мальчики. Вовсе — не я! Обознались, — ответила Светка сразу обоим, напяливая на голову вуалетку. — Видите, дама с причудами. Разве я похожа на девчонку из детдома.
— Она запустила в машину батареей, — рявкнул Лёха.
— Ах, вы про это! Представляете, я шла, шла и зацепилась колготками за батарею. И бах! Вдребезги! Не верите? Посмотрите, на мне нет колгот! — Света приподняла юбку выше колен. — Какое безобразие! Я обязательно отпишу жалобу на фирму изготовитель в Гаагский суд. Они у меня поплатятся за такой беспредел! Восстановят автомобиль и моральный ущерб выплатят! Ну, пока-пока!
Премудрая Медведица говорила много и быстро. Чем больше она говорила, тем шире открывались рты Лёхи и Сивого. Без воздушного, прощального поцелуя не обошлось. Пользуясь моментом, Мата Хари Светка в жакете стиля «милитари» засеменила вдоль улицы «Девятого января». Слава богу, чугунных ворот с птичками, возле дома номер двенадцать уже не было и ещё не было, — сигать через них кенгурушкой ей не пришлось.
Завернув в проулок, она услышала:
— Держи её!!! Сивый, догоняй! Чего встал?!
Светка огляделась. Район, в котором она находилась, был старым, с глухими двориками, дома стояли квадратом, плотно прилегая, друг к другу, торцами, покрытыми цементным раствором с охрой под «шубу». Но, всё же небольшой дощатый заборчик, в метра два вышиной, меж ними затесался.
Разорвав часть подола длиной юбки по шву, Света разбежалась и сиганула, мастерски, словно Алиса, спасая мелофон от космических пиратов. Ну откуда же она знала, что за забором будет стоять каток и только что уложен еще горячий асфальт...
— Мамочки!!! — прокричала в свободном полете очередная «гостья из будущего», погружаясь в укатанное, вязкое и парившее теплом битумное месиво, сразу всеми четырьмя конечностями...
257