В своё время я думал продолжить цикл и про Inquisitiоn, но понял, что не могу. Drаgоn Аgе II ещё можно было считать одиночной неудачей, но Inquisitiоn — это уже тенденция, и дальше, судя по всему, будет только хуже. Просто неприятно смотреть, как однажды пленивший меня мир и полюбившихся мне персонажей выхолащивают, пока они не превратятся в тусклые тени себя прежних. Ну а раз в реальности серия не дождётся достойного конца, остаётся придумать его самому.
Именно это вы и видите перед собой — попытку попрощаться с некогда прекрасным миром и населяющими его героями на своих условиях. Поэтому, в сравнении с прошлыми, этот рассказ будет чуть меньше про секс и больше про героев; меньше для ценителей эротики, переходящей в незамысловатую порнушку, и больше для тех, кто любит одноименную серию. Но даже при этой лёгкой стилистической разнице, место ему именно здесь, потому что он венчает этот цикл и завершает его.
***
Резкий порыв ветра забросил целую горсть колючего снега под капюшон и, завывая, унёсся дальше по извилистому ущелью. Одинокая путница медленно подняла руку, стёрла мокрую слякоть с лица и стряхнула тающий снег с пальцев. Будь в этом забытом Создателем ущелье хоть кто-то живой, это зрелище бы наверняка его удивило. И впрямь: уверенная поступь и простое, но добротное снаряжение — длинный тёплый плащ, полы которого сейчас трепал ветер, и незамысловатый, но прочный дорожный посох — выдавали опытного путешественника; но какой бывалый странник рискнёт соваться в эти горные дебри без спутников?
Одинокая фигура потуже затянула шейную завязку плаща, тряхнула головой и, наклонившись вперёд, чтобы удобнее встречать новые порывы ветра, продолжила взбираться по горной тропе.
«Вот так, должно быть, рассказывают о нашем поиске Урны Священного Праха. Мы карабкаемся вверх по горным склонам в страшную снежную бурю, парочка лавин и оползень — по вкусу. На вершине нас встречает сотня порождений тьмы — какая же история про Серого Стража без них? Стэн, конечно, будет сбрасывать гарлоков вниз целыми дюжинами, Морриган — превращаться в паука по поводу и без, а я — взмывать в воздух на два своих роста и без остановок цитировать Песнь. — Тонко сжатые губы под капюшоном изогнулись в не слишком весёлой усмешке. — Потом появится дракон, которого мы разделаем в два счёта, а там останется только гордо прошествовать к Урне».
Очередной порыв ветра вынудил путницу остановиться, вцепившись обеими руками в посох и зарывшись в снег узкими каблуками остроносых сапог.
«Как же иначе. У хорошей истории есть свои требования. Я бы рассказывала именно так, будь это для меня байкой. Вот только для меня это жизнь. А кроме того, я давно не рассказываю историй».
Следующий шаг неудачно пришёлся на почти незаметный под снегом обледенелый булыжник. Поскользнувшись, странница вновь опёрлась на посох и, казалось бы, устояла на ногах, когда очередной порыв ветра ударил её в лицо, сорвав с головы капюшон, и с силой толкнув одинокую фигуру назад. Посох, до того служивший опорой, оторвался от земли, и женщина взмахнула рукой, стремясь ухватиться за что-то, что поможет сохранить равновесие.
Чьи-то пальцы сомкнулись на её предплечье, не давая упасть. Этой секундной опоры было достаточно, чтобы восстановить равновесие. Путница стряхнула снег с недлинных рыжих волос и спокойно взглянула на так вовремя вынырнувшую из снежной пурги широкоплечую фигуру. Незваный помощник на несколько секунд задержался взглядом на женском лице, после чего поднял руки и снял собственный капюшон.
— Длань Святейшей, — с усталой, но искренней улыбкой поздоровался он.
— Герой Ферелдена, — немного насмешливо отозвалась рыжеволосая странница.
Дорожный посох с глухим стуком брякнулся на каменистый склон, и Лелиана, одним широким шагом преодолев разделявшее их расстояние, прижалась к широкой мужской груди, а Страж, наклонив голову и едва не касаясь носом взъерошенных рыжих волос, заключил её в крепкие объятия.
***
Спустя полчаса Лелиана сидела на расстеленной медвежьей шкуре, укутавшись в тонкое, но достаточно тёплое одеяло. Тонкий резной орнамент, разбегавшейся по безукоризненно ровному полу, продолжался на стенах и даже сводчатом потолке высеченного прямо в скале чертога и отдавал то ли древним Тевинтером, то ли и вовсе Арлатаном. После многолетних странствий Лелиана давно перестала удивляться тому, сколько заброшенных руин можно было встретить в любой части Тедаса если самую малость поискать. Порой складывалось впечатление, что тысячу лет назад люди строили только для того, чтобы тотчас забросить свои творения. Так или иначе, удобства помещению было не занимать — извилистый проход не пропускал бушующую снаружи бурю, так что завывания ветра остались в нескольких десятках шагов, а главным звуком внутри был негромкий треск поленьев в высеченной в стене нише, служившей очагом.
— Извини, что тебе пришлось взбираться сюда самой, — со смущённым видом повинился Страж, ловко суетясь над чайником и парой котлов на огне. — Я думал встретить тебя в долине, но не ожидал, что ты появишься уже сегодня.
— Никак не свыкнешься с тем, что люди научились передвигаться верхом? — подколола его Лелиана.
— Твоя правда, — фыркнул Страж. — Такое впечатление, что в моду это вошло совсем недавно. Иной раз даже странно вспомнить, как мы обошли весь Ферелден пешком.
Лелиана хмыкнула, не торопясь с ответом. Она наблюдала за Стражем спокойным и рассеянным, но неотступным взглядом барда, который за долгие годы успел стать её второй натурой — хотя в этот раз не из стремления подметить важную информацию, а желая воскресить в памяти милые её сердцу жесты. В этом и была проблема: перед ней был он, вне всяких сомнений он, во плоти — и в то же время кто-то другой. Она не помнила ни этой подчёркнутой экономности движений, ни плавности жестов, напоминающей разлитую ртуть — словно выверенная грация, невольно притягивая взор, должна были отвлекать внимание от чего-то ещё.
— По-своему мне это даже нравилось, — нарушила она молчание. — Это было... честнее. Когда на дороге остаются только твои следы, ты чувствуешь, что каждый шаг принадлежит именно тебе.
Страж поднял голову, оторвав взгляд от котлов, и медленно кивнул.
— Но ты так и не сказал, как нашёл это местечко. Или почему решил встретиться именно здесь, коли на то пошло.
— Удивительная история, — усмехнулся Страж. Повернувшись к ней вполоборота, он приосанился и подпустил в голос театральной торжественности. — Я укрылся здесь от бушующей стихии, а когда буря утихла, понял, что не хочу уходить...
Лелиана улыбнулась, но взгляд голубых глаз остался таким же неподвижным.
— Годы прошли, — заметила она своим самым беззаботным тоном. — Какие только истории не доходили до ушей.
— Если ты о том, что якобы произошло в Старкхавене, то пожар начался ещё до моего прихода, а медведь был совсем ручным и никого не съедал. — Страж развёл руками в оправдательном жесте. — Кроме того, мне нужны были деньги.
«Отшучивается. Не хочет говорить».
— И потом, — продолжил он, — мой карьерный рост остановился на командорстве десять лет назад, а вот у тебя должны быть новости посвежей. Едва не стала новой Святейшей?
«Переводит разговор на меня».
— Создатель миловал, — откликнулась Лелиана. — Не думаю, чтобы мне понравилось коротать остаток дней под именем Гортензии.
— И только подумай, как бы стали звучать истории о наших похождениях во время Пятого Мора, — подхватил Страж. — «Заходят как-то в бар Святейшая, Аришок и король Ферелдена... «.
— В бордель, — поправила Лелиана. — При мне всегда рассказывали про бордель.
Обескураженное выражение на лице Стража выдавило из неё ещё одну улыбку — на сей раз искреннюю — но та слетела с губ Лелианы так же быстро, как и появилась.
— Что, уже и истории такие есть? — скорее риторически поинтересовался оправившийся от удивления Страж и покачал головой. — Я протестую. В «Жемчужину» мы Стэна не брали.
— Как только ты оказываешься внутри истории, она перестаёт принадлежать тебе. — Лелиана усмехнулась уголком рта, но веселья в этой усмешке не было ни на гран. — Для меня как менестреля это было неприятным открытием.
Страж медленно, с пониманием кивнул.
— Как дорога, на которой чьи-то следы всегда появляются раньше твоих. Ты... — он запнулся. — Сначала ты теряешь уверенность, потом начинаешь оглядываться на каждый след, чтобы убедиться, что он именно твой, а потом, на очередном повороте смотришь назад и думаешь: неужели этот шаг и вправду сделал я?
Его голос звучал глухо. Лелиана подняла глаза, но Страж стоял к ней спиной, глядя на вздымающиеся языки пламени. В развороте его плеч и посадке головы ей почудилась какая-то неуютная жёсткость — но мгновением позже, когда он снял котёл с огня и с ровной улыбкой повернулся к ней, в его движениях сквозила всё та же плавность разлитой ртути.
— А когда твой последний шаг — ферелденская похлёбка из баранины с горохом, желание оглядываться отпадает само собой.
— Ты знаешь, чем соблазнить девушку, — откликнулась Лелиана.
Она не рассчитывала, что он поверит в звучащую в её голосе беззаботность.
***
Пламя в широком очаге горело ещё выше, чем раньше, подбрасывая искры высоко вверх и расцвечивая покрытые резьбой стены причудливыми тенями. Двое сидели рядом — Лелиана скрестив ноги, Страж — поджав их под себя — и потягивали вино из серебряных кубков.
— А ты стала молчалива, — наконец заметил Страж.
— Кто б говорил, — с разве что самую малость натянутой иронией фыркнула Лелиана. — Может, я просто уравновешиваю счёт за тот год, что я болтала без умолку, а ты только и делал, что слушал?
— Что тут поделаешь, — с улыбкой пожал плечами Страж. — Мне всегда нравился звук твоего голоса. Вот только сейчас он, похоже, в дефиците.
— Говоря об этом! — Лелиана повернулась к Стражу и чуть наклонила голову набок. — Ты знаешь, это очень любопытно: когда мы расстались, я уже через считанные недели поймала себя на мысли, что не могу вспомнить звук твоего голоса. Я помнила всё, что ты мне говорил, до последнего слова — но не то, как это звучало. Странно, правда?
«Проклятье, теперь я перевожу разговор на него!».
— Я склонен полагать, — Страж отхлебнул вина и лукаво прищурился, — что мои слова находили путь прямо к твоему сердцу, минуя уши. Знаешь, как твоя музыка. Или песни. Или истории.
— Льстец, — отмахнулась Лелиана, но улыбка показалась неубедительной даже ей.
Она протянула свободную руку к огню, подставляя открытую ладонь обжигающим покалываниям, и некоторое время сидела молча.
— Ты знаешь, почему я так любила истории?
Страж поднял внимательный взгляд и покачал головой.
— Хорошая история строится по правилам. Даже в самом начале ты уже знаешь финал. Алиндра воссоединится со своим солдатом, Чёрный Лис в последний момент перехитрит злодеев и оставит их с носом, а магистров изгонят из Золотого города и низвергнут в недра земли. — Лелиана отняла руку от огня и неосознанным жестом заложила волосы за ухо. — Предсказуемость успокаивает, понимаешь? Истории дают уверенность.
Допив последний глоток вина, она подняла кубок перед собой на уровне глаз. Даже в отполированном серебре отражение было милосердно размытым. Не было видно ни смертельно усталого взгляда голубых глаз, ни того, что волосы потеряли свой прежний яростно-золотой отлив и теперь казались просто рыжими, ни морщинки, что залегла между бровями годы назад и с тех пор оттуда не исчезала. При должном усилии воображения можно было даже поверить, что в гладком металле отражается та девчонка, которой она была десять лет назад.
— Должно быть, поэтому я присоединилась к Церкви. Песнь Света, величайшая история всех времён. «Праведные встанут пред тьмой, и Создатель направит их руку». Куда уж яснее.
Лелиана отставила кубок в сторону и чуть склонила голову.
— Поэтому я присоединилась к тебе. Странствующие герои, что бросают вызов древнему злу, выполняя волю Создателя и творя добро по пути — отличная история. Я никогда не чувствовала себя уверенней.
Рыжая голова склонилась ещё ниже, почти уткнувшись подбородком в грудь.
— А потом, после Архидемона, всё разошлось по швам. Та часть истории, что была про тебя, двинулась своей дорогой — сначала в Амарантин, затем ещё дальше, а та часть, что про Создателя... — Лелиана пробежалась пальцами по волосам. — Я годами служила Святейшей, посвящала этому все мои силы и всю мою веру — а мир вокруг разваливался на части. Словно кто-то другой теперь писал мою историю, и с каждым шагом она становилась всё хуже. Война, Инквизиция... А я могла только смотреть и вопрошать: это Твоя воля? Этого Ты хочешь от нас? Страдания? Разрушений? Смерти?
Языки огня всё так же плясали в очаге, но треск поленьев стал тише, словно подчёркивая каждое слово.
— Сначала я пыталась понять, как Создатель, которого я ношу в своём сердце, мог обрушить всё это на мир, потом бичевала себя за слабость в вере, а затем всё повторялось. Я не могла отказаться от веры, которая вела меня столько лет, и не могла оставаться в истории, которая обещает только боль и страх. И вот, когда всё закончилось — другие могут говорить, что я ушла, но на самом деле я сбежала. Сбежала в последнюю историю, в которой чувствовала себя уверенной. Твою.
Лелиана стиснула сведённые вместе ладони так, что побелели костяшки пальцев.
— Скандал, правда? Длань Святейшей верит в своего любовника больше, чем в Создателя.
— То, что я тебе дорог, вовсе не значит, что твоя вера слаба, — осторожно заметил Страж.
— Нет, ты не понимаешь! — вскинулась Лелиана. — Это... Это словно тот демонический кошмар в баше Круга! Когда вся моя вера, всё моё благочестие, всё, что вело меня год за годом — всё оказывается просто самообманом, фантазией самолюбивой девицы, придуманной, чтобы чувствовать себя лучше других! И нет ни видения от Создателя, ни его мудрой и благой воли — есть только эта самовлюблённая девчонка, которой хочется верить, что она больше, чем просто шпионка и убийца!..
Установившееся молчание нарушали только звуки пылающего пламени и отдалённые отзвуки ветра снаружи. Наконец, Страж заговорил, ровно и веско:
— В своё время ты сказала, что я — подарок от Создателя. Что ты шла Его дорогой, и он вознаградил тебя за веру. Ты противопоставляешь меня Создателю, хотя сама верила, что я — лишь продолжение Его воли...
«Пытается принизить себя, чтобы мне стало лучше».
—... но что если всё иначе? Что если я — не конец пути, а его начало? Что если не Создатель привёл тебя ко мне, а я должен помочь тебе прийти к Создателю? Как в своё время привёл тебя к Священному Праху?
— Праха больше нет, — глухо отозвалась Лелиана. — Ты не слышал?
— Создатель всё ещё есть, — спокойно и уверенно ответил Страж. — Твоя история ещё не закончена, Лелиана, и твоя дорога по-прежнему ведёт вперёд. Нужно просто сделать ещё несколько шагов.
— В этом всё дело, — покачала головой Лелиана. Её голос звучал ломко, как весенний лёд. — Не думаю, чтобы у меня остались силы шагать.
— Остались, — уверенно откликнулся Страж.
— Откуда тебе знать?! — огрызнулась Лелиана.
Ей казалось, что её возглас должен прозвучать гневно и желчно, но вместо этого в нём прорезались предательские нотки надежды. Она вскинула глаза, чтобы взглянуть в лицо Стражу — и с удивлением обнаружила на нём не ожидаемое сострадание, а спокойную, уверенную улыбку — как у учителя, который не в состоянии поверить в глупость обычно сообразительного ученика.
— Сегодня, когда я спускался по ущелью, мне было легко. Ноги сами несли меня под гору, а ветер дул в спину, будто помогая шагать. А потом я увидел тебя. Ты карабкалась вверх, боролась за каждый шаг, а ветер, который так и норовил тебя опрокинуть, встречала грудью. Но когда мы встали друг перед другом — это ты шагнула мне навстречу.
Глаза Лелианы подозрительно блеснули.
— Ты думаешь, что обманываешь себя, пытаясь показаться лучше, чем ты есть, в то время как твой настоящий самообман — считать себя слабее, чем на самом деле. Слабый человек отбросил бы свою веру без минутных раздумий, а не пытался спасти её год за годом. Слабый человек не двинулся бы через полмира ради того, кто поможет в этом. — Страж улыбнулся чуть шире. — Лелиана, я не обещаю, что твоя дорога приведёт тебя к тому, что ты ищешь, всего за несколько шагов. Но сколько бы их ни было, на каждом тебе будет на кого опереться.
Он развёл руками то ли в извиняющемся, то ли в приглашающем жесте.
— Не говори мне, что человек, который вселяет такую веру в других, перестал верить в себя сам.
Подозрительный блеск преданно глядящих на него голубых глаз сделался ещё ярче. Лелиана неловко улыбнулась, скользнула вперёд, и с чем-то средним между смешком и всхлипом уткнулась в грудь Стража.
Время замедлило своё течение или встало вовсе. Страж бережно баюкал прижавшуюся к груди девушку, пока на его простой льняной рубашке расплывалось мокрое, горячее пятно. Он крепко обнимал хрупкую дрожащую фигурку, уткнувшись носом в рыжие волосы и вдыхая их сладкий цветочный запах. Он говорил добрые, успокаивающие и бессмысленные глупости, и они вместе смеялись над его словами. Он осторожно сжимал в свой руке её ладонь, и тонкие, изящные пальцы лютнистки отвечали ему ответными пожатиями. И когда голубые глаза под рыжими бровями снова поднялись, чтобы встретиться с его взглядом, они сияли яснее и чище, чем когда-либо.
Её губы были такими же мягкими, жаркими и податливыми, какими он их помнил. Её кожа, даже спустя десять лет, была всё так же нежна. Её запах — сладковато-терпкий, резко дразнящий ноздри — пьянил сильнее, чем только что выпитое вино.
Обвив руками шею Стража, Лелиана медленно опустилась на спину, увлекая того за собой. Герой Ферелдена и не думал противиться — потратив секунду на то, чтобы выскользнуть из рубашки и отбросить её в сторону, он опустился на расстеленную шкуру вслед за Лелианой и принялся уже за её гардероб.
— Осторожно, это Орлей! — с наигранным возмущением прыснула девушка, когда Страж так рьяно рванул край её кожаного камзола, что несколько пуговиц разлетелось по сторонам и запрыгало по каменному полу.
— Оу? — откликнулся Страж с преувеличенным почтением. — Значит это... — он бегло косн
улся губами полоски кожи, открывшейся чуть правее и выше пупка губами, — Орлей? — Правая рука побежала вверх по застёжкам камзола, споро расстёгивая пуговицы, в то время как пальцы левой легли на шелковистую кожу. — Страна бескрайних полей, — пальцы пробежались по ровному, плоскому животу, — и прекрасных долин?
Указательный палец кругом обошёл ямочку пупка. Лелиана тихо и резко выдохнула — то ли от щекотки, то ли от возбуждения.
— Но куда же, — Страж поставил два пальца чуть выше девичьего пупка, — нам отправиться из Орлея? — Пальцы побежали вверх, изображая аляповатую человеческую фигурку. — В Неварру? — Пальцы коснулись контура правой груди, которую тут же накрыла вся ладонь. Лелиана трепетно вздохнула. — Или, — прикосновение оборвалось так же быстро, как и началось, — двинуться дальше на Запад, в солнечную Антиву? — Страж запечатлел медленный поцелуй между округлых грудей. — Или преодолеть свирепые ветры залива Риальто, — лёгкое дуновение коснулось напряжённого соска левой груди, чтобы тотчас смениться очередным ласковым прикосновением, — и открыть для себя Ривейн?
Ладони Стража неожиданно оставили её грудь, но прежде, чем Лелиана успела выразить неудовольствие, она почувствовала, как щёлкнула пряжка её поясного ремня. Ловкие пальцы одним движением стянули удобные дорожные штаны и всё, что было под ними, оставив девушку в её первозданной красоте.
— Или, — губы Стража проложили торопливую дорожку поцелуев от изящной шеи до пупка, — нам спуститься ниже, — губы коснулись внутренней стороны бедра у самого его основания, — и ступить в заброшенные тейги гномов?
Лелиана конвульсивно сжала бёдрами голову Стража. Хрипловатый стон дал понять, что Длань Святейшей всецело выступает за Глубинные тропы.
Язык Стража быстро показал, что хорош не только для географических экскурсов. Чередуя мимолётные прикосновения с протяжными штрихами, меняя напор и давление, он играл на прекрасном женском теле как на инструменте. Нежные, но неотступные ласки складывались в мощные аккорды, а короткие женские стоны, сплавлявшиеся с ними воедино, звучали контрапунктом, оттенявшим красоту сложной мелодии. Будучи истинным менестрелем, Лелиана не могла не оценить красоты произведения, даже если в этот раз её удовольствие было далеко от артистического. Но как менестрель, она могла согласиться с любовником и в другом: настоящее произведение не может состоять из одной увертюры.
Чувствуя, что распалённая страстью девушка не продержится много дольше, Страж аккуратно высвободился из плотной хватки упругих бёдер и скользнул вперёд. Возмущённый возглас Лелианы, недовольной прекращением ласк, тут же умолк, прерванный новым поцелуем, и Страж одним быстрым движением ворвался в горячую, пульсирующую глубину.
Лелиана откликнулась протяжным стоном и обхватила Стража руками. Твёрдые, встопорщившиеся соски вдавились в мощную мужскую грудь. У мужчины едва не перехватило дыхание. Хрупкость Лелианы была обманчива — за очаровательной женственностью легко было забыть, что эти руки привыкли натягивать боевой лук.
Оторвавшись от девичьих уст, Герой Ферелдена принялся покрывать поцелуями точёную шею. Пока мужские губы ласкали нежную, почти прозрачную кожу, женские отыскали его ухо, и в следующий момент ровные зубы несильно, но чувствительно прикусили мочку.
От неожиданности Страж рванулся вперёд. Ухо не пострадало — Лелиана тут же выпустила его изо рта — но более глубокое проникновение исторгло из её груди нечленораздельный, но несомненно довольный гортанный звук. Поняв, что от него требуется, Страж увеличил амплитуду движений. Чтоб не препятствовать любовнику, девушка обхватила его поясницу обеими ногами, и крепкие мышцы, бросавшие мужское тело взад-вперёд, ускорили темп. Стоны Лелианы сменились частым, неглубоким дыханием — верный признак того, что до пика ей осталось всего ничего. Страж, впрочем, и сам чувствовал, как неуклонно нарастающее напряжение готовится выплеснуться наружу. Тянуть было ни к чему.
Он ускорился до предела, буквально вжимая любовницу в медвежий мех. Вдохи и выдохи Лелиана участились настолько, что слились в один свистящий звук — а затем резко прервались. Девушка напряглась всем телом, беззвучно хватая воздух губами, её ногти прочертили глубокие царапины по спине Стража. Заключённый в двойные тесные объятия, чувствуя прильнувшую к нему Лелиану каждой клеточкой своего тела, Страж дёрнулся ещё раз — и с обессиленным удовлетворением опустился на девичью грудь как раз в тот момент, когда девушка расслабилась и с трепетным выдохом выпустила воздух из лёгких.
Бессилие длилось считанные секунды — хотя под стук бешено сокращающегося сердца и вторящей ему крови, словно тараном бьющей где-то в висках, эти секунды казались почти вечностью. Потом Страж соскользнул в сторону, чтобы не давить своим весом на Лелиану, и перекатился на спину.
Двое переводили дыхание до тех пор, пока треск поленьев снова не стал самым громким звуком в помещении. Страж почувствовал, как по телу разливается благодатное, ленивое тепло. bеstwеаpоn Огонь грел, но не обжигал, волосы Лелианы щекотали его плечо, и даже тишина, нарушаемая только звуками горящего пламени, словно имела тот же вес, что давними безлунными ночами в на скорую руку поставленном лагере. При должном усилии воображения можно было даже поверить...
— Этого шрама раньше не было.
Голос Лелианы разбил мимолётную иллюзию, и только давняя привычка держать себя в руках позволила Стражу не измениться в лице. Он повернул голову и скосил взгляд налево. Лелиана, приподнявшись на локте, внимательно разглядывала его мускулистый, поджарый торс. Указательный палец лёгким прикосновением прослеживал широкий рубец, протянувшийся под самыми рёбрами.
— И этого...
Безымянный палец лёг на след от колотой раны.
— И...
— Боюсь, тебе не хватит пальцев, — с улыбкой оборвал её Страж, перехватив ладонь, двинувшуюся к его исполосованной груди. — Десять лет — немалый срок.
— Похоже, что так, — откликнулась Лелиана. Под орлесианским акцентом угадывалась едва уловимая светлая грусть.
Страж повернулся на бок, оказавшись лицом к лицу с Лелианой. Ничто в нём не напоминало о недавних резких рывках — вернулась та же чужая, мягкая плавность движений, что так бросилась ей в глаза несколькими часами раньше.
— Ты... здесь? — не нашла она лучших слов. Узкая ладонь легла на грудь Стража, а голубые глаза вперились в него пристальным и отчаянно надеющимся взором.
— Где же мне ещё быть? — спокойно отозвался Страж.
— Я не о... — Лелиана сконфуженно улыбнулась и помотала головой. Не сейчас. Мужская ладонь ласково прошлась по рыжим волосам, а затем проследовала ниже. Страж придвинулся чуть теснее и ласково, но крепко прижал Лелиану к себе. Та чуть поёрзала, удобнее устраиваясь в объятиях, и встретилась взглядом со Стражем.
— Держи меня, — спокойно и серьёзно сказала она. — Я словно соскальзываю. Я ещё помню ту девчонку, что посреди Мора и войны могла забыть об окружавших её ужасах и начать радостно болтать о туфлях. Но она где-то далеко, и с каждым днём остаётся всё дальше, а будто падаю в какую-то холодную, колючую пустоту. Я боюсь того, чем могу стать, если она совсем пропадёт из виду. Мне нужно, чтобы ты меня держал.
— Я не мог бы тебя отпустить, даже если бы хотел, — хмыкнул Страж. — Я увяз в тебе, как в карамельном пудинге.
Лелиана фыркнула и ткнула его кулаком в бок, угодив в очередной из многочисленных шрамов. Страж не пошевелился.
***
Открыв глаза, Лелиана в первый момент не поняла, где она находилась. Затем ощущения — не последним из которых была приятная истома во всём теле — нахлынули, заполнив пробелы, и девушка умиротворённо улыбнулась. Всё так, как и должно быть. Она в этих странных горных руинах, наконец-то вместе с...
Место рядом с ней пустовало.
Лелиана вскинулась, озираясь по сторонам, и тут же увидела его. Герой Ферелдена сидел спиной к ней и лицом к огню. Языки пламени взмывали выше, чем раньше, и жар доносился до Лелианы куда ощутимей — такое впечатление, что Страж поднялся подбросить дров, и так и остался на месте.
— Не спится? — тихо спросила Лелиана.
Страж мягко повернул голову и улыбнулся уголком рта. Из-за отблесков пламени его глаза казались матово-блестящими и пустыми.
— Ты сподвигла меня посчитать мои отметины, — Страж раскинул руки в сценическом жесте, открывая вид на многочисленные рубцы, покрывавшие его тело, — а это, как понимаешь, потребовало времени. Но потом я задался вопросом, следует ли считать те, что твои ногти оставили мне сегодня, и...
— Хватит, — твёрдо сказала Лелиана.
Страж озадаченно вскинул бровь.
— А я-то думал, тебе нравится со мной говорить, — иронически отозвался он.
— Хватит... этого! — почти крикнула девушка, в сердцах хлопнув ладонью о каменный пол. — С того самого момента, как я сюда вошла, ты от меня скрываешься! Тот человек, которого я помню, которого ждала, к которому пришла — он здесь, я его чувствую, но ты его не выпускаешь! Ты прячешься от меня за... за этими движениями, фразами из прошлого, шутками, шрамами — всё что угодно, лишь бы не показаться мне! Чего ты хочешь? Думаешь, если я не разгляжу тебя, то перестану искать?!
Улыбка медленно сползла с лица Стража, оставив только бесконечную усталость.
— Вовсе нет, — ровным голосом отозвался он. — Я думаю, что шрамы и шутки — это лучшая часть меня, которую я могу предложить.
— Может, позволишь мне об этом судить?
Брови Стража сошлись к переносице. В уголках его рта обозначились жёсткие складки.
— Судить... — протянул он, словно пробуя звуки на вкус. — Хорошее слово. Кем ты становишься, когда не осталось никого, кто мог бы тебя судить? Когда нет никого, кто мог бы призвать тебя к ответу?
Лелиана молча, не отрываясь смотрела на него. До этого момента — не считая новых шрамов — Страж выглядел так, будто они расстались вчера, но теперь каждый день прошедших десяти лет читался на его лице.
— Я — Серый Страж. «Победа в войне, бдительность в мире, жертвенность в смерти». Победа. У тебя есть один враг, одна цель, и любые средства хороши, чтобы её достигнуть. Ты привыкаешь так жить. Мир вокруг сходится в узкий тоннель, прямой как королевская дорога, и в этом тоннеле есть только ты и твоя цель.
Страж протянул руку к огню и подержал так какое-то время. Затем, не отрывая взгляда, повернул её другой стороной ладони, будто разглядывая что-то впервые увиденное.
— Но я больше, чем просто Страж. Я — рыцарь-командор Я — Герой Ферелдена. Скажи мне честно, — его голос зазвучал как ржавый зазубренный нож, встретившийся с костью, — ты можешь представить кого-то, кто сумел бы меня остановить, когда я иду к своей цели?
Лелиана молчала.
— Пока ты была рядом, всё шло хорошо. Когда я колебался, я мог оглянуться на тебя, и ты давала мне понять, что самый краткий путь — не всегда лучший. — Страж обхватил колени, сцепив пальцы в замок. — И что важнее — пока ты была рядом, я ещё умел колебаться. А потом, без тебя...
Страж сжал челюсти так, что под кожей заиграли желваки, но тут же расслабился.
— Это так просто, что даже пугает. Когда нет никого, кто смеет преградить тебе путь, и никого, кто мог бы его указать, что такого в том, чтобы спрямить дорогу? Ты быстро начинаешь принимать... — Страж запнулся. — Эффективные решения. Ты идёшь вперёд размашистым шагом, потому что есть только ты и только цель, и что за беда, если кто-то попал под сапоги? Ты сказал, что ценишь истории за уверенность... Да, уверенности мне не занимать.
Ноготь Стража рассеянно прочертил ровную линию по каменному полу.
— Наши дороги были кривыми, извилистыми тропами, но мы шагали по ним вместе, и я знал, что каждый раз ступаю туда, куда нужно. Дорога, которой я иду последние годы, пряма как стрела... но я не хочу, чтобы ты видела места, через которые она ведёт.
Полено в очаге громко треснуло, выбросив густой сноп искр. Мириады крохотных огоньков отразились в глазах Стража, но тёмные зрачки едва пошевелились.
— Я делал вещи, которыми нельзя гордиться — и не чувствовал угрызений. Я делал вещи, которые десять лет назад привели бы меня в ужас — и не чувствовал ничего. — Страж обернулся, вперившись в Лелиану пустым взглядом. — Я делал вещи, которых не мог сделать тот, кого ты полюбила. Ты не хочешь видеть, кем я стал.
Страж снова сцепил руки перед собой. Могучая сгорбленная фигура, сидевшая прямо перед огнём, казалась на удивление маленькой и беспомощной рядом с огромной тенью, зловеще отплясывавшей за ней.
Лелиана поднялась на ноги и медленно приблизилась к Стражу. Босые ноги несли её совершенно бесшумно.
— Хочу.
— Откуда тебе знать? — низким голосом откликнулся Страж. Слова звучали глухо, словно их приходилось выдавливать из себя.
— Откуда мне знать? — раздельно повторила Лелиана. — Я знаю, потому что десять лет назад ты встретил девчонку, у которой в глазах были луна и звёзды, и позволил ей пойти с тобой. Потому что ты спокойно выслушивал складные байки, которые она о себе плела, и не спрашивал, где она научилась держать лук и кинжал. И когда эта девчонка больше не могла обманывать твоё доверие и рассказала о том, как шпионила и убивала, когда она съёжилась, ожидая, что ты презрительно сплюнешь под ноги и отправишь её прочь — ты выслушал её и остался рядом. — Лелиана положила ладонь на мужское плечо, заставляя Стража повернуться к ней лицом. — Конечно, эта девчонка не может знать о том, через что прошёл рыцарь-командор Серых Стражей и Герой Ферелдена. Но что бы это ни было, она может дать ему то же, что он когда-то дал ей. Встать рядом с ним, когда он будет смотреть в лицо прошлому.
Страж пристально взглянул на Лелиану, и та не отвела глаз. Двое стояли, безмолвные и неподвижные, пока за его матово-непроницаемым взглядом происходило что-то неизвестное. Молчание длилось так долго, что лицо Стража начало казаться каменной маской, на которой уже не дрогнет ни один мускул. Наконец, Герой Ферелдена тяжело выдохнул и разлепил губы.
— Он называл себя Архитектор... — медленно начал он.
***
Страж проснулся от звуков, которых ожидал менее всего. Сначала он невольно помотал головой, словно пытаясь вытрясти из неё остатки сна, но звуки никуда не пропали. Сквозь чистый горный воздух лилась музыка.
Лелиана, уже одетая, сидела, привалившись спиной к ещё тёплому очагу, и играла на лютне. Тонкие изящные пальцы порхали по грифу, меняя аккорды, и прикосновения к струнам складывались в сложный перебор. Звуки разлетались по сторонам, но тут же возвращались и вставали рядом друг с другом, сплетаясь воедино в переливчатом ритме. Мелодия взмывала ввысь и опускалась, меняла громкость и тон, но неизменно возвращалась к одному и тому же узнаваемому мотиву — словно дорога, которая, после всех подъёмов и спусков, ухабов и поворотов, всё же приводит тебя туда, куда нужно.
И Лелиана пела. Страж не мог понять слов — за прошедшие десять лет он так и не удосужился овладеть орлесианским — но чистый и сильный голос звучал так же прекрасно, как раньше, а лёгкий акцент делал его только милей. Прошло слишком много времени с тех пор, как Страж слышал что-то красивое.
Лелиана закончила песню, отложила лютню в сторону и улыбнулась проснувшемуся слушателю.
— О чём это было? — поинтересовался тот. — Кансона о безответной любви, которая постепенно преодолевает все препятствия, чтобы закончиться счастливым финалом? Сирвента о рыцаре, который спешит к своей возлюбленной из похода? Или баллада о разбойнике и девушке из таверны, что полюбила его на свою голову?
— На самом деле, — Лелиана лукаво усмехнулась, — я пела об овощах.
Страж расхохотался, и смех заплясал по комнате, отскакивая от стен. Одним махом вскочив на ноги, он потянулся, резко, наотмашь, взмахнул руками, и принялся споро облачаться в свой нехитрый костюм.
— Я смотрю, ты уже собралась, — проронил он, перехватывая узлом завязки заплечного мешка. Лелиана, укладывавшая инструмент в футляр, только кивнула. Рыжие волосы на мгновение свесились вперёд, заслонив лицо, но даже они не могли скрыть блеск голубых глаз. Страж выпустил воздух из лёгких, затянул поясной ремень, и взглянул на ход, ведущий наружу.
— Тогда пойдём, — просто сказал он.
Солнце уже взошло и медленно ползло вверх по бледно-голубому небосклону. Мороз, даже при лёгком утреннем ветерке, скорее дразнил, чем обжигал. Страж медленно набрал полную грудь воздуха, резко выдохнул, и лёгкое облако пара почти мгновенно рассеялось в прозрачном горном воздухе.
Тонкий слой снега на промёрзшей скалистой земле с хрустом ложился под сапоги, оставлявшие чёткие, неглубокие отпечатки. Страж сделал несколько неторопливых шагов по нетронутому белоснежному покрову, словно пытаясь прочувствовать почву под ногами, и оглянулся на вход и всё ещё стоявшую возле него Лелиану.
— Что это? — с приподнятой бровью поинтересовалась та, кивнув на короткую цепочку следов.
— Начало новой дороги, — улыбнулся Страж.
Чуть наклонив голову набок, Лелиана медленно шагнула вперёд. Рядом с широким отпечатком мужского сапога остался маленький след с острым носом и узким каблуком.
— И куда она ведёт?
— Орлей. Неварра. Антива. Ривейн. — Улыбка Стража стала чуть шире. — К ветрам, что подталкивают сделать шаг, и к ветрам, что приходится встречать грудью, к неуслышанным мелодиям и неспетым песням, к историям о разлуке и воссоединении, о подвигах и победах, о разбойниках и овощах!
— И пудингах, — с улыбкой добавила Лелиана.
Мягко ступая по рыхлому хрустящему снегу, она преодолела последние шаги, отделявшие её от Стража. Две руки коснулись друг друга, и сильные мужские пальцы переплелись с изящными женскими. Лелиана подняла глаза и встретилась взглядом со Стражем.
В словах не было нужды. Двое прекрасно знали всё, что можно было сказать, и многое сверх того. Это знание витало в морозном утреннем воздухе, угадывалось в едва заметных жёстких складках в углах его рта, скрывалось в разгладившейся, но не исчезнувшей морщинке между её бровей. Им не будет легко. Жёсткий панцирь из покрывших тело и душу шрамов не осыплется шелухой, словно по мановению чародейского посоха; груз тяжких сомнений и мучительных раздумий не упадёт с плеч и не развеется как дурной сон под первыми лучами солнца. Дорога не будет ни простой, ни прямой, ни короткой.
Но они шагнули вперёд вместе, потому что настало время для истории, которая будет принадлежать только им.
218