В тот день народу на осмотр пришло так много, что под конец я начал чувствовать лёгкое раздражение и в отличие от привычного созерцательного восторга испытывал усталость от мелькания мальчишеских попок — писок. Федька ввалился ко мне в кабинет последним. Надо сказать, что я присматривался к нему давно. Парень был хорош, как картинка. Светловолосый, кудрявый, с чистой кожей и ясными, совершенно невинными глазами. Однако Фёдор имел столь наглый, хамский язык, что я попросту опасался быть обматерённым публично и откровенно. Пока я писал его карточку, Федька не торопясь раздевался за ширмой. При чём делал это с развязностью избалованного девичьи вниманием и завистью однокашников барчука.
Когда я повернулся к нему, Федька едва не сплюнул на пол в моём кабинете, вроде бы цыкнул сквозь зубы, но сдержался, нахально сверкнул на меня из под чёлки синими глазами и спросил:
— Ну, чо? Трусы то снимать? Во все дырки ведь полезете?
— Курсант Акимов, — одёрнул я.
— Виноват, товарищ военврач, — насмешливо фыркнул Фёдор, и нагло добавил, — а, чо не так, что ли? Чёт осмотр у вас пидорский какой — то. Я буквально задохнулся от его откровенного изречения и хотел было уже показать, кто здесь старший, но передумал. Мальчишка смотрел на меня нахальным, и одновременно невинным взглядом, что мне непременно захотелось увидеть его смущение. «Ладно, — подумал я, — будет тебе пидорский осмотр. Ты у меня повертишься, как уж на сковородке».
— Вы имеете, что то против, курсант Акимов, — в тон ему поинтересовался я, перенимая наглую и откровенную манеру разговора, — чем вы изволите быть недовольным? Вас смущает забота о вашем здоровье?
— А, чо? — Фёдор, чуть — чуть остудил свой пыл и обиженно хмыкнул, — вы то яйца щупаете, потом в жопу полезете. Прям, как с педрилой каким. Я так не согласен, что я гомик какой?
— Всяко бывает, — уклончиво ответил я и холодея от собственной наглости, спокойно добавил, — бывают и гомики на осмотре выявляются. А те, кто уклоняется от обследования, попадают в списки начальнику академии вместе с геями. Я конечно нагло и бессовестно врал. Но очень уж мне хотелось пристыдить Фёдора, а если честно, просто без зазрения совести, под шумок медосмотра, потрогать его за красивое, смугловатое тело. Поэтому я без раздумий велел ему идти на смотровое кресло.
Услышав мою отповедь Федька, как то сразу сник и путаясь в трусах, начал раздеваться. Он расстроился, заволновался и долго не мог высвободить ногу из труселины и в какой то момент наклонился так низко, что я увидел его розовенькую дырочку попки. Надо было видеть его растерянную хорошенькую мордашку, когда Федор залез на кресло. Ослушаться он побоялся и сейчас лёжа на мягком бежевом сидении выражал всем свои видом обиду и даже испуг. Я велел ему развести ноги пошире. Сладенький нахалёнок, теперь его писка и попка были открыты моему взору во всей красе. Мало того, член мальчика начал напрягаться и он побагровел до корней волос.
— Ну, чо смотрите? — буркнул он, — не видели, что ли никогда. Осматривайте раз уж вам так хочется или чего вы там собирались делать? Я нарочно оттягивал момент исследования, назло маленькому хаму рассматривая его между ног во все глаза. Между прочим, Федька был бритый, от лобка до самой попки и я мог изучить его прелести до мельчайших подробностей.
— Ну, нравится? — однако, этот ангелок умудрялся хамить, даже лёжа в такой стыдной откровенной позе. Ну, раз ты просишь, осмотрю тебя самым наилучшим образом.
— Разведи ягодицы, — велел я, — пошире, пожалуйста. Хамоватое выражение лица сменилось отчаянием, — покажи анус., — невозмутимо велел я, — молодец. Растяни дырочку пошире. Федька вздохнул и дрожащими пальцами растянул попку в стороны. Какая же хорошенькая у него была дырочка. Нежно розовая, тугая и чистенькая. Я с удовольствием сначала полюбовался, а потом потрогал сморщенное колечко. Однако, надо заставить его развести жопку ещё шире. Пусть помучается — покраснеет.
— Раздвинь анус, как следует, строго велел я, — ни чего не видно. Пальцами хорошенько разведи в стороны. Не стесняйся.
— Вам надо вы и разводите, — буркнул парень. Он весь трясся от стыда и страха.
— Не могу, — спокойно возразил я, — мне надо ввести зеркало, так, что попу ты должен развести сам. Я наблюдая за Федькиным лицом, хорошенько намазал бранши зеркала гелем и ввел кончик зеркального носика в раздвинутую дырочку.
— Ай, — капризно заныл парень, — чо делаете то, больно же.
— Шире, растягивай попу, — невозмутимо велел я, — теперь потужься.
— Что я вам баба? — возмутился мой пациент, однако напуганный моим шантажом развёл попку двумя руками ещё шире. Зеркало вошло внутрь и раскрыло передо мной тёплую тёмную глубину.
— Давайте уж быстрее, — нетерпеливо заныл парень, — больно всё — таки.
— Не спеши, — холодно оборвал я, — это только начало. Я аккуратно повертел зеркальцем в его тугой бесстыдно приоткрытой попке. И сомнений быть не могло, конечно Фёдор никогда не имел сношений в попу, взращивая в себе истинного мачо, покорителя дамских сердец.
— Если тебе сильно больно, подрочи писку, отвлечёт от неприятных ощущений. Парень посмотрел на меня с откровенной ненавистью, но тем не менее взял член, который уже значительно напрягся, рукой и открыл головку.
— Отведи, крайнюю плоть полнее, — ободрил я его действия, — ещё, до самого конца. Не стесняйся. Здесь все свои, — глуманулся я, — мастурбируй посильнее.
Но видать мальчишке наша игра пришлась по душе. Во всяком случае, когда я вынул зеркальце и ввёл в его попку палец, Фёдор, даже не дёрнулся. Он лежал передо мной на кресле уже не стесняясь, и отчаянно двигал пальцами по своей писке, его яички ритмично вздрагивали в такт движениям. Я пощупал его пальцем в попке. Подвигал туда-сюда, и нащупав бугорок простаты начал её аккуратненько массировать. Федька едва не взвыл, он приподнялся на кресле, задвигал попочкой вслед за моими движениями и сдавленно прохрипел:
— Что вы делаете? ААА ещё!!! ЕЩЁ!!! Глубже!!! Не обращая внимания на его стоны, я продолжал трогать упругий комочек желёзки, упиваясь Федькиной реакцией. Я и сам был безумно возбуждён. Вид голого Фёдора извивающегося передо мной на кресле, заставил собственный член упруго прижаться к животу и истекать возбуждённой смазкой.
— Давай член сюда, — не менее хрипло пробормотал я, скинул мальчишеские пальцы и сам открыл красную чуть припухшую головку. Несколько минут я рассматривал его писку самым бесстыдным образом, заставляя Федьку смущённо и нетерпеливо ёрзать на кресле. Затем я аккуратно провёл большим пальцем по дырочке, размазывая шелковистую смазку. Потрогал его уздечку, упругий ободок вокруг головки и начал лакать член целиком, водя рукой от самой дырочки до яичек. Через несколько мгновений Фёдор застонал и закрыл глаза:
— Я возьму в рот? — быстро. .. спросил я.
— Да-да, — чуть слышно пролепетал юноша, — господи, как хорошо, глубже, ещё глубже, — в отместку за его хамство, я снова залез пальчиком в попку и начал дрочить мальчика анально. Фёдор раскорячился на кресле ещё сильнее, подвыл, что — то невнятное и задрал ножки к животику. Я сосал ему член, мокро и глубоко щекоча кончиком языка вокруг дырочки, затем по уздечке и ниже к самым яйцам. Фёдор кончил бурно, царапая пальцами кресло и глухо постанывая. Через несколько минут он отдышался, открыл глаза и почти не смущаясь, заявил:
— Пусти, докторишка, ссать хочу. Ну и нахал!!! Ни чего его не берёт, ну подожди у меня.
— Писай, здесь, — я придвинул ему маленький пластиковый тазик и одновременно взял второй рукой под яички.
— Что при тебе, что ли? — видимо этот эпизод изменил Федькино отношение, ко мне, и он нахально перешёл на ты.
— При мне, хочу посмотреть, как ты писаешь, — я строго посмотрел ему в лицо и поправился, — так надо, для анализа.
— Да непривычно мне, — Закапризничал Федька, — лёжа и яйца мои отпусти, чего вцепился.
— Так надо, — пользуясь своей властью, заявил я. Фёдор притворно вздохнул и скосив на меня глазами (мол, какая у докторишки будет реакция), снова открыл на писке головку. Из маленькой дырочки показалась капелька. Он писал долго, а я тем временем начал щупать ему яички. Подвёл четыре пальца вниз и, как бы слегка оттягивая большим пальцем вниз потрогал семенные канатики, и покатал упругие шарики.
— Чёрт, сука, как приятно, — сквозь зубы процедил Фёдор, — а сделай так ещё.
— Как так? — я прикинулся непонимающим.
— Ну, — Федька обиженно и смущённо заныл, — как делал, — он попытался прикинуться невинным.
— Как так? — строго поинтересовался я, — объясни по человечески я же должен понять, что ты хочешь? — Мне нравилось мучить мальчишку в ответ на его хамство, и я возможно строго добавил: — объясни, как сделать?
— Вот сволочь, — тихо выругался Федька, — ну, — он замялся, покраснел и чуть слышно пролепетал, — пальчиком, и пососать и яйца пощупать.
Я сделал равнодушное лицо, не смотря на то, что в штанах у меня всё кипело, и прохладно сказал:
— Вставай на кресле на четвереньки, надо пощупать твои яички отвисшими.
— Раком, что ли? — Федька немного испугался.
— Ну если тебе так понятнее, то раком, — Фёдор перевернулся и встал на коленки, — нагнись, ниже, ноги разведи, и попу выпяти ко мне. Через несколько секунд я уже рассматривал Федьку так сказать с другого фасада. Эта поза была ещё более возбуждающая, чем та, когда Федька лежал на кресле на спине. В ней было, что — то беспомощно — покорное и я без всякого зазрения совести полюбовался на покрасневшую от прежних манипуляций попку и покачивающиеся отвисшие яички. Затем откровенно погладил Фёдора по промежности и снова пощупал ему яички. Долго, обстоятельно, мягко переминая каждый шарик и даже немного потряхивая его муди на ладони. Вскоре Федор начал постанывать и нетерпеливо ёрзать задиком, всем свои видом показывая, что ему хочется чего нибудь ещё. На этот раз палец вошёл в его попку легче.
Она была хорошо смазана, и я подвигал пальцем в его заднем проходе довольно интенсивно. Федька аж застонал и САМ СВОИМИ ПАЛЬЧИКАМИ растянул передо мной дырочку до невозможности широко. Вот уж не ожидал, что ему так понравится анальная дрочка. Я попробовал осторожно ввести второй пальчик. Федор тихонечко взвыл, дёрнулся, присел на корточки и насадился дырочкой на мои ласкающие пальцы. Несколько минут он сидел на корточках, а я двигал пальчиками в его анусе, одновременно поддрачивая голую, открытую писку. Это было неописуемо сладко и развратно. Вскоре, уже совсем потеряв самообладание Федька потянулся ко мне сладким ротиком и прошептал мне в самые губы:
— Трахни меня. Ну, же!!! Я влажно поцеловал его в ротик и прошептал так же в приоткрытые губки:
— Становись рачком, ножки разведи пошире. Федька прогнулся грудью до самого кресла, и выпятил попку, я приставил свои изнемогающий член к его дырочке...
Фёдор принял в себя мой член полностью, но всё — таки болезненно охнул и скривился.
— Никогда не думал, что дам кому то в жопу, — глухо пробормотал он, — ну, давай же двигайся и подрочи мне, — я слегка опешил от его тона и начал двигаться машинально, размеренно стукая яйцами по его ягодицам.
— Дрочи, давай, — прикрикнул на меня Федька. Я совершенно растерялся, просунул руку у него между ног и начал ласкать Федькин член. С каждой фрикцией я отводил крайнюю плоть всё полнее и полнее не забывая при этом ритмично сжимать член чуть ниже головки. Федор кончил почти так же бурно, как и первый раз, обильно залив кресло спермой. Он немножечко отдышался, затем вальяжно раскинулся на кресле и снова отвёл на члене крайнюю плоть (вот неутомимая собака) и бесстыдно даже не предложил, а приказал:
— Пососи. Тебе же нравится, — Я мрачно посмотрел ему в лицо, затем наклонился и поцеловал его в головку писки в самую дырочку, — соси, — поторопил Федька, — а хорошо, глубже... а теперь яйца пощупай. Теперь палец в жопу. Глубже. Ещё, —
Я послушно сосал Фёдору член, выполнял все его наглые приказания и ни, как не мог сообразить, что происходит, — языком по уздечке, — командовал он, — и в заднице дрочи посильней...
— Ну и дела, — думал я, — и, кто же кого отымел???
242