Деревня старш. курс. Ну вот, стараешься, выдумываешь каламбуры, строишь загадки, что б читатель(ница) споткнулась и спросила - а я уж тут, на её вопрос, по своей "домашней заготовке" такое выдам ! -- нет, ни единого вопроса, ни единого комментария, литературная гостиная спит, одним словом. Для чего же я пальцы свои высосал до того, что они на клавиатуре меж букв застревают? Ладно. Народ голосует ногами, и голосование его вопиет: пиши ближе к телу !
Значит, пишем о делах телесных. Что привлекает мужчину к Женщине? Полагаете - её шарм, обаяние, шлейф дорогого парфюма... А что же тогда отталкивает мужчину от женского тела? Не ошибусь - фальшивое кокетство, манерное кривляние и, заранее, "выторговывание" условий, но больше всего "роняется до плинтуса" желание мужчины, когда под снятыми наконец тряпочками и ленточками, вместо естественного женского естества, тех запахов - возбуждающих всех всегда и везде - из сокровенных складочек ударяет волна. . парфюмерии. Это полный пи...ц всему.
Значит будем говорить о естественном в естественных условиях.
Что могло быть естественнее, чем условия жизни в СССР ?
Старшие курсы Универа. Поздняя осень. Картошка. Народ (студенты и преподаватели) погружены в вагоны и вывезены в поля.
" На дальней станции сойду!
Там грязь по пояс!" - из песни тех лет.
Саянский район, село "Всходы", колхоз " Ленинский Путь", а может " Свет Ильича " - всё одинаково: вода в ручье под горой, там же и стирка, как умываться по утрам? - Воду из ведра в кружку, из кружки в рот, из рта в ладоши, ладошками размазать по лицу.
Спать - в одежде, в перчатках, в носках, заправив штанины в носки, потому как - клопы.
С рассветом на поля, хрустит первый ледок-снежок, сапоги тонут в жидкой земле, перерытой картофелекопалкой, идём поперёк поля цепью, выбираем картошку в вёдра.
Рабыне Изауре не снилось. Темнеет, трактор, тележка, лежим поверх россыпи картошки, доезжаем до края поля. Пехом тащимся в деревню - км. около пяти. Ветер в лицо, сыплется "крупа" - мелкий снег.
Все эти страсти-мордасти пишу для самооправдания моего последующего падения. Да, замёрз, жрать - хочу сил нет, стакнулся с местными, деревенским и насчёт погреться. Сложились, купили. В магазине - этого, по 2 руля 87 копеек - изобилие. Помните? Водка в СССР стоила: 2 руб. 87 копеек, столичная - 3 рубля 12 копеек, были ещё дешёвые Сучок, Зубровка, Перцовая. Мужские одекрлоны по 22 коп. флакон, 27 копеек флакон,- до Шипра по 1 руб. 20 коп. - полный шик и все понты! Масла там, сливочного, колбасы какой, - в магазине нет и в принципе быть не может, поскольку не бывает в колхозных магазинах холодильных агрегатов, а без холодильника какая колбаса ? Только то, что из стекла булькает. А народу ничего другого и не надо: Слава советской власти и коммунистической партии - Слава ! Миру - мир!
В сенях какой-то хаты (за ветром и не капает) разливаем по полному стакану. Малюсенькая девчоночка в куфайке приносит горячей картошки, пристраивается к нам - ей пол стакана, ещё девчонки им по полстакана, ломаем картошку, где соль? Пока одеколон стекает из флаконов в стакан (два флакончика перевёрнутые втыкаются одновременно в стакан и оставляются для слива) началось - " а поговорить?" Дальше, в полной темноте и под дождём, иду по улице, еле выдирая сапоги из грязи, мотаюсь от забора до забора, от падения до падения, роняю и поднимаю двух девчонок, поддерживающих меня по бокам или опирающихся на меня) -- не могу ни вспомнить, не найти, куда идти.
Пытаюсь что-то из высокой словесности рассказать спутницам: "Шагане ты моя, Шагане.." Девчонки препираются к кому меня тащить:
- "Мамка дома, скажет, опять привела"
- "Мой сегодня на току, может припереться."
Голос (мой, что ли?): " Пошли все в. . баню!"
- Точно, к Семёнихе, она в городе, а баню для Симки топили, вода там есть.
-"Тихо, тихо только".
Молчим, мне рот зажимая, протискиваемся сквозь мокрый бурьян, плетни, скатываемся - ниже, ниже - самый край села, баня. С меня снимается куфайка, сапоги, штаны (только успеваю поразится: как это у них быстро-привычно получается !) В тепле ! Сухо! Уголёк раздули в печи, прутики, щепочки, дрова - трещат. Свет от печки, окошко заткнули нашими куфайками - и так высохнут,
у печки - три пары сапог. С ногами забрались на полку, я на полу. Что у кого есть? Вспоминаю, что для знакомства стратил в магазине красненькую (10 руб., выставил - литр, значит - точно, во внутреннем кармане робы - третья - вот она - поллитра! И девчонки стырили по флакону - даже три, четыре одеколона. . Коктейль ! Яркое слово, раскрывается как хвост павлина!
- Какая баня без стакана - нашлись стаканы!
Печка разгорается, на верёвке дымятся паром одежды, всё больше умножаясь числом.
Жестяным тазиком заслонили дверцу печки.
- Ну, не подглядывать, а!
- А у нас осталось ? Наливай !
- А мне хватит, - ну, по чуть - чуть !
Мерцание белых окружностей, прикасания. Весь хмель - слетел, а он - встал!
Встал - это не то слово. Встал с головкой свёрнутой чуть набок, встал как штык, как клык ковша экскаватора. .
- Тише, ну тише, ой, я же ещё маленькая, Ленка вон, иди к Ленке, ей замуж скоро, у неё уже всяко было, ой,
Ленка, ну помоги - и-и-и. Ой, ну хватит, я не могу-у-у больше, Ленке оставь, ой, ой, ой - ой, ой - ой, - ой.... Баня перевернулась, потолок рухнул, Вселенная взорволась - я сполз на пол, девчонка, зажавшись руками, голышом из бани - в грязь, под дождь.
-- Куда она?
- Не бойсь, сейчас письку промоет - вернётся.
- На речку?
- Не, на огороде вода в бочке, я же тебе по спине стучала, ей нельзя ещё, у неё и парня-то нет, и в восьмой пойдёт, это меня сосватали, а ты наспускал, вот и женись теперь, как родит - к тебе приедет!
Чувствую под рукой плечико, шейку, малюсенькую грудь, отблеск печки выхватывает сосок - то ли целую, то ли кусаю. Опять стоит. Захватываю губами второй сосок.
- А правда, что городские девки друг друга в жопу целуют?
Это уже голос из под меня, и отвечать уже нет возможности: всё моё сознание, все чувства там, где моя плоть бесконечно проталкивается как сквозь густое плотное масло, пока мои ятра, живот плотно не слипаются с худущим твёрдым её животиком, с её бёдрами. . Как на каком-то самодельном фото, поднимаю её ноги на свои плечи, наваливаюсь ещё глубже, кажется - до какого-то хруста, или это что-то раздавили? От движений шатается полка, падает тазик от печи, передо мной раскрытый рот, глаза -
- целую рот, целую глаза, чувствую ногти впившиеся в мою спину. Движения. Рот что - то говорит: ничего не слышу. Только чувствую, как из глубины живота, от диафрагмы возникает волна, будто накатывает неудержимый чих, чих всем телом - а-а- а п-ч-хи!! !! Это не я, это мой конец разряжается там, подо мной, внутри. Разряжается до боли в головке, а отдачей, вверх, поднимается освобождение, радостный гимн и литавры !
Чувствую, как чьи-то ладошки гладят меня по спине - это вернулась убежавшая мыться девчонка, она уже обсохла и отогрелась в бане. Даю свободу Ленке
- Ффу. . раздавил всю, а накончал-то - бля.я... ь!
- Что выпить ничего? Всё сожрали б..ди?
- Не, ещё флакошка есть!
- Так ты сколько спи..дила?
- Шесть штук!
- Убьют !
- Не - а, там тётя Маша, у неё самогон. ничего не упомнят.
Булькание одеколона, разведение его водой.
- Мне не идёт. .
- Нам больше достанется! Правда, Лен?
Я отключаюсь под их оживлённый щебет. Успеваю спросить, чего Ленка к бочке не побежала, слышу в ответ, мол, ей- то зачем, её же сосватали, всё равно к ней парень ходит. А мне вот нель- зя-я. Это нельзя-я завершается поцелуем, переходящим в глубокий поцелуй. С удивлением обнаруживаю себя вновь полным желания и возможности.
Ленка лежит и храпит на лавке. Поэтому девчоночка стоит упираясь коленками и головой в щелястый пол бани. ., в промежутках успевает спросить, - а Ленка не соврала, что ты её в жопу целовал до-о-лго - до-о-лго?
В этот раз я выматываюсь до бесчувствия, сваливаюсь на пол, и она рядом, ни куда не убегает. Так нас застаёт рассвет. Натягиваем на себя высохшие, изрядно подсевшие робы, сгребаем пустую посуду, ополаскиваем остатками воды обоссанный пол бани, разбегаемся по кустам бурьяна (девочки налево, мальчики на право). Много лет спустя вдруг соображаю, что не видел в деревне ни газетки, ни книжки - только бригадирские тетради с записями выработки. Летом - листочком, пучком травки. А зимой-то чем? Природа, мать её! Что естественно, - то не безобразно, а в чём-то, даже, волнующе. Романтика!
123