Я кинулся им навстречу, выворачивая ступни от чертового щебня. Внучка увидела меня и, бросив сумки, побежала навстречу. Её подружка, не совсем поняв, что же случилось, тоже бросила сумки и устремилась за Валентиной. Но бег по щебню на шпильках это нечто особенное. В последний момент внучка с криком: «ДЕЕД», запрыгнула на меня, обхватив руками и ногами. А её подружка споткнулась, подвернула ногу и начала падать. Невероятным усилием, пытаясь удержать собственное равновесие, и не уронить внучку, я смог протянуть руку, и подружка внучки не коснулась щебня, а повисла на моей руке. При этом моя лапища, скользнув по ее животу и под топиком, оказалась на её довольно большой сиське. А сосок застрял между пальцами.
— Ой, извините. Я кажется каблук сломала, — пролепетала она, не предпринимая ни малейшей попытки отстраниться или убрать мою руку из сиськи. Хотя по идее извиняться должен был я, за то что лапал это юное аппетитное тельце.
— Как добрались?, — а у самого в штанах началось шевеление. И чтобы хоть как то скрыть это, притянул, разворачивая эту девочку к себе. Благо вес их обоих был для меня мелочный. И тут же понял свою ошибку. Развернув, я прижал девчонку попочкой к своему паху, где уже был приличный шатёр. Я уверен на все 100%, что она почувствовала, к чему оказалась прижатой её попочка, но виду не подала. И сразу же проскочила блядская мыслишка. Эх, засадить бы ей по самые яйца!
— Отлично. Маман посадила нас на электричку, как маленьких. Вроде мы сами не могли.
— Валюша, она же беспокоится, переживает за вас.
— Но мы уже совершеннолетние. Что за нас беспокоиться, как за маленьких.
— Вот будут у тебя дети, тогда поймёшь переживания мамы. Да слезь ты уже с меня! Пойду сумки заберу, а то кому то они нужнее окажутся. А каблук действительно сломан. Валюш, ты хоть познакомь меня со своей подружкой.
— Марина, — тихонько произнесла девочка.
— А меня Василь Васильевич. Очень приятно. Так, постойте здесь. Я сейчас.
Побежал, забрал сумки, также бегом отнёс их к машине и бегом к девчонкам. Которые, как ни странно, послушно стояли на щебёнке. Марина стояла на одной ноге, приподняв вторую с поломанным каблуком. Я подхватил её на руки (снова моя ладонь накрыла её аппетитную грудь) и понёс к машине.
— Ну что вы! Мне так неудобно, вам же тяжело — пролепетала Марина, а сама обхватила меня своими ручонками за шею, а второй сиськой плотно прижалась к моей груди. Ух ты! Девочка — огонь. Надо будет обязательно её натянуть на свой флагшток. Но только чтобы Валюха не засекла.
Карай встретил нас злобным лаем. Сразу почувствовал чужого человека. Пришлось его знакомить. Крепко придерживая за ошейник, позвал Марину:
— Подойди. Подойди и погладь его. Не боись. Карай, нельзя! Свои! Нельзя!
Марина с осторожностью приблизилась. Карай продолжал рычать и почти повис, задыхаясь на высоко поднятом ошейнике, и пытался поворачиваться в сторону приближающейся Марины.
— Фу! Нельзя! Свои!
После того, как рука Марины прошлась по шерсти, собака умолк. Не выпуская ошейника из рук, начал медленно опускать. Когда Карай уже начал доставать передними лапами землю, еще раз скомандовал:
— Свои!, — и спокойно, негромко добавил, — Марина погладь его под шеей.
Даже я ощущал её страх, не говоря уже о волкодаве. Марина опасливо коснулась шерсти. Но Карай стоял не шелохнувшись и дал себя погладить. Зная прекрасно его повадки, я понимал, что теперь девчонки могли свободно заходить во двор, выходить, бегать по двору, орать — собака уже на них даже не зарычит. И лишь после того как я отпустил ошейник, он начал прыгать, проявляя свою радость по поводу появления Валюшки.
— Ух ты! Не забыл! Хороший пёсик, хороший, — внучка трепала собаку по загривку, а тот всё изворачивался, пытаясь лизнуть её за руку (а пёсик весом наверно больше внучки).
Накормив девчонок завтраком, собрался заняться хозяйственными делами. Хоть Настя и приказала приучать их к работе, но как то не хотелось сразу же нагружать их. Пусть хоть денёк отдохнут.
— Валюш, ты ещё помнишь тропинку к речке?
— Конечно. Еще бы не запомнить такую крапиву.
— Крапива полезна. До обеда можете покупаться, позагорать. А потом займёмся делом. Марина, плавать умеешь?
— Да, немного.
— Ну тогда я за вас не переживаю.
Девчонки захихикали у меня за спиной. Я резко обернулся. То, что увидел, повергло меня в шок. Валюха стояла в пол-оборота ко мне в чём мать родила и рылась в сумке.
Некрупные сисечки торчали остроконечными полушариями, увенчанные коричневыми сосочками. Гладко выбритый лобок с тоненькой ниточкой щели скорее напоминал письку девочки, нежели взрослой девушки. Марина была в одних стрингах. И я какое то мгновение любовался ее ладной фигуркой, довольно пышными сисечками и плотной упругой попочкой.
— Вы что это при мне светите своими голыми сиськами и письками? Срамота!
— Деда, но ты же меня и раньше видел голой. Кроме того ты же старый.
— Извините, — пропищала тихонько Марина и быстро прикрылась какой то тряпкой. А Валюха наоборот нахально повернулась ко мне лицом.
— Старый или молодой мужик роли не играет. И нечего передо мной своими прелестями сверкать и смущать.
— Деда, ты смутился? Значит мы тебе понравились?
— Давай не будем выяснять. Ты мне и так очень нравишься, как внучка. Но только что ты сделала со своей писюхой? Почему она у тебя безволосая? Фуу!
— Что ты понимаешь? Так сейчас модно. У Марины вон тоже побрита. Правда Маринка?
Подружка кивнула и смущённо отвернулась.
— Хернёй маетесь, — я махнул рукой и вышел во двор. А перед глазами еще долго не пропадала картинка с голыми девчонками. Валентина, конечно, нахалка. А вот Марина думаю не откажется поскакать на моём хую. Но торопить не стОит. Надо, чтобы всё само собой получилось. Так, пока девчонки будут отдыхать и купаться, я успею съездить в лесничество привезти деловой лес (дуб) и сразу же завезти на пилораму.
Но не всегда и не всё получается так, как планируешь. В лесу погрузчик лесничества быстро погрузил тяжёлые брёвна (некоторые были до 40—45см толщины) и я уже планировал выгрузиться на пилораме, потом заняться своими гостями. В нескольких километрах от деревни мой трудяга Т40 вдруг завилял. Когда, остановившись, вылез из кабины, то мои трехэтажные маты были слышны наверно в соседней деревне. Переднее колесо трактора оказалось пробитым. Запаски нет. Попытался позвонить по мобиле, но связь как всегда лишь на «высоте». Никакая блядь не сможет помочь. Остаётся надеяться на собственные силы. Достал домкрат и начал поднимать передок, но пока достал ключи, домкрат увяз в земле. Подложить под ось нечего. Снова трехэтажные на всю округу.
— Васильич! Ну и как помогают маты в ремонте?, — я даже не заметил, как возле меня оказалась Снежана. Белобрысая, невысокая и сильная девка. Она стояла и поигрывала кнутом, а невдалеке разбрелись ее подопечные.
— Иди на хуй! Будешь тут подъёбывать.
— Ну, я бы с удовольствием, но в ближайшей округе, кроме твоего хуя больше ничьего не водится. А твоему сейчас не до того, чтобы на меня пялиться, — сьязвила Снежана.
Как не обидно было, но к огромному сожалению, чёртова девка права.
— Не серчай Васильич. Это я своим тупым умишком так думаю. Раз мне помогает, то может и тебе тоже.
— Хм, как же тебе мат помогает?
Снежана повернулась к коровам, которые разбрелись по лугу. Звонкий звук хлыста прозвучал как выстрел. Ещё и ещё.
— Ану назад! Суки ёбаные!, — снова выстрел, — назад, бляди!
Коровы, которые отбились от стада, сначала нехотя развернулись, потом быстро направились к остальным.
— Вот видишь Васильич, мне помогает. Может тебе что помочь?
— Спасибо Снежана. Я как то сам попробую.
— Ну как хочешь, — она немного отошла и разлеглась на траве, посматривая иногда на коров.
Домкрат грузнет в землю без широкой подставки, значит надо чем то другим приподнять передок трактора. Даже если открутить болты колеса и попросить Снежану снять колесо, а самому в это время приподнять передок, то потом непросто будет поставить колесо на место. Надо что то подложить. Залез на прицеп и, выбрав толстое бревно, с огромными усилиями сбросил его на землю. Подкатил до передка трактора и только сейчас понял свою беспомощность. Вес этого «брёвнышка» был неподъёмным. Даже если я подниму передок трактора, то пододвинуть бревно под ось невозможно.
— Васильич, вижу ты без меня не справишься.
— Снежанна, и без тебя тошно. Что ты сможешь? Поднять передок, пока я бревно подсуну?
— Хихих. Свой передок я конечно смогу поднять, чтобы ты подсунул, а передок трактора увы. Но за то ты его поднимешь, а я бревно подсуну.
— А тебе не приходило в голову, что дубок тяжелее тракторного передка?
— Я не поняла? Васильич? Ты хочешь отремонтироваться? Или будешь меня учить уму разуму?
— Что ты предлагаешь?
— Подтяни дубок до оси. Потом, когда буду готова, поднимешь передок, а я подсуну дубок. Монтировка надеюсь есть?
— Посмотри в кабине.
Я начал кантовать бревно, а Снежана залезла в кабину, нашла монтировку, взяла еще несколько железок. Сняла с прицепа лопату (нафига ей лопата?). Любопытно, что может сделать молодая деваха, если такой спец, как я ничего дельного не придумал.
— Васильич, — принялась командовать Снежана, вручив мне лопату, — от дубка под трактором надо счесать землю, чтобы уклон был.
Блин, я понял её идею! Дурак! Почему я сам до этого не додумался? Край бревна не будет упираться в землю, если его подвигать. Пока я делал уклон, она загнала в землю монтировку и подложила какую то железку.
— Сколько времени ты сможешь удерживать передок?
— Твой довольно долго, — ко мне уже вернулось обычное настроение.
— Я в этом очень сомневаюсь, но сейчас речь не о нём, — не преминула подъебнуть девка, — спрашиваю, чтобы успеть подсунуть дубок.
— А я сомневаюсь, что ты сможешь подвинуть бревно. Командуй, когда поднимать.
Никогда не подчинялся ни одной бабе (кроме Насти), а здесь слушаюсь какую то девку.
— Поднимай!
С трудом удерживая передок трактора, я наблюдал, как Снежана прикладывая все свои силёнки, и руками, и плечом толчками пыталась подвинуть тяжёлое бревно, используя монтировку как рычаг. Наконец оно сдвинулось. Она подложила какую то железку и еще немного подвинула. Потом с огромными усилиями, вытянув монтировку из земли, воткнула её ближе к бревну. Ещё немного передвинула. У меня уже закончились силы, ноги подгибались от тяжести, пот стекал ручьями.
Но бросить я не мог. Не мог, потому что были бы насмарку все усилия этой девочки. В деревне все считали её потаскушкой. Гутарили, что она побывала почти под всеми парнями не только нашей деревни (а их у нас раз два и обчёлся), но и всех окрестных деревень. Выпросить у этой, острой на язык девки поебаться, было легче, чем в кого то выпросить закурить.
— Опускай!
Из последних сил медленно опустил передок и рядом сам рухнул.
Снежана тоже обессилено сидела, уперевшись спиной в бревно. С трудом поднявшись, достал из кабины узелок с харчами.
— Квас будешь?
— И не только квас, — Снежана голодными глазами смотрела на еду.
— Да, пожалуйста, — я развернул перед ней не хитрую снедь (кусок копченой курочки, хлеб и несколько огурцов).
— Васильич, не подумай, что дома нечего жрать. Таскать с собой еду полдня некомфортно. Сам видишь сколько приходится бегать за этими шалавами. А к обеду готова и слона проглотить.
— Не переживай. Всё нормально. Да и вообще, я теперь твой должник.
— Ага, — пережёвывая мясо, произнесла Снежана, — теперь тебе придётся мой передок приподнимать и сунуть туда своё брёвнышко.
Эта деваха без малейшего стеснения с юмором разговаривала на интимные темы, как 30—40 летняя замужняя женщина.
— Да, шучу я, шучу. Знаю, что старый конь борозды не портит. Он просто ляжет на неё и спит.
— Ну ты и язва! Колючая, как кактус. Но сегодня я восхищён тобой, поэтому стерплю все твои подъебоны.
— Не обижайся Васильич. Я есть, какая есть, хотя если честно, то и на самом деле не отказалась бы нанизать свой передок на твой стерженёк.
— Прямо здесь и сейчас?
— Да ты что? Нет конечно. Я сейчас потная, грязная и вонючая. Всё. Забудь. Захочешь когда нибудь — не откажу. Но не в качестве расчета. Я тебе помогла от чистого сердца.
— Тяжёлая это работа — из болота тащить бегемота, — попивая квас, пошутила она.
— Васильич, но ты отдыхай, отдыхай. Тебе еще раз придется трактор поднимать. Так что накапливай силы.
Я молча стерпел этот подкол, а повернувшись к пробитому колесу, снова чуть было не заматерился. Колесо почти висело. Именно почти, но снять его было проблемно, т. к. скатом все равно упиралась в землю.
— Фигня! Подкопаешь, — произнесла Снежана, проследив за моим взглядом.
Вдруг она вскочила и со всех ног рвонула до коров. Не забыв прихватить кнут. Некоторые, самые нахальные уже забрели на поле с клевером. Услышав щелчки кнута вперемежку с матами и увидев мчащуюся к ним Снежану, они не стали ждать, пока она к ним добежит, а резво ретировались из поля.
Пока Снежана навела порядок в стаде и подошла, я уже снял и разбортировал колесо. Даже нащупал в покрышке и вынул согнутый гвоздь, доставивший столько хлопот. А вот что делать дальше было несколько вариантов. Пойти домой взять новую камеру, вернуться и поставить (это не меньше двух часов). Или придумать что то временное, чтобы доехать.
— Топать домой?
— Нет. Сейчас что то придумаем.
— Кстати. Васильич, ты на Ивана Купала идёшь? Обещали какую то развлекательную программу.
— Да. Пред сельсовета сказал, чтобы обязательно был, — хотя если честно, то я уже и забыл. Выпало как то из памяти.
Порылся в карманах. Нашел 50 копеек. Теперь надо было монету согнуть. В молодости конечно сдуру гнул на спор. Но сейчас уже силы не те. Нашел на чем ее согнуть, потом еще молотком добавил. Снежана непонимающе и с интересом наблюдала за мной.
— Так, девочка! Сейчас еще немного поможешь. Бери молоток, а когда скажу, ударишь по плоскогубцам, чтобы полностью согнуть полтинник.
Взял плоскогубцами согнутую монету, всунул камеру поврежденным местом в изгиб монеты.
— Бей!
Монетой защипнуло повреждение. Я ещё сильнее пристучал молотком. Ну а дальше без проблем поставил камеру на место. Накачал. Она прекрасно держала давление. После того как колесо оказалось на месте, Снежана уже мудрила, как подвинуть назад тяжелое бревно. Но не имело смысла напрягаться. Я просто трактором сдал назад и передок соскочил из бревна.
— Спасибо за помощь!, — прокричал я из работающего трактора.
Домой доехал без проблем, сразу же заменил колесо на запаску, и отвёз дубки на пилораму. Еще до обеда смотался на место аварии и приволок то бревно.
Я успел дома покормить скотину. Полностью управился, а моих гостей что то не видать. Пришлось идти на поиски. Они загорали в конце огорода на берегу.
— Скоро в угольки превратитесь. Хватит уже, пошли домой
— А мы ещё не назагорались. Деда, не командуй. Когда захотим, тогда и придём, — нагло заявила внучка.
— — Это тебе не дома всем мозги компасировать. Здесь будет так, как я сказал!
— Не компасировать, а компостировать. Деревня!
— Не учи деда (чуть было не ляпнул: ебаться). Сказал домой, значит без лишних слов поднялись и побежали!
Так как они лежали рядом, то подошёл, подхватил обоих за талию и понёс.
— Пусти! Я ещё буду загорать!, — Валюшка извернулась и принялась меня молотить своими кулачками по груди, по животу (выше достать у неё не получалось).
— Здесь МОЁ слово — закон. Нужно будет — привяжу вас к кровати и будете сидеть на привязи, как Карай.
— Ах, так! Ну дед, берегись! Это я тебя привяжу!
— Ну, ну. Вяжи. Хотя у меня для вас есть и хорошая новость. Вечером можем пойти на праздник Ивана Купала.
— Что мы там не видели? Наверно скукотища. Да пусти ты уже! Своими ногами пойдём.
Я отпустил девчонок. За всё время пока нёс, Марина не проронила ни слова и даже не рыпалась. Лишь крепко ухватилась своими ручонками за мою руку.
— Скажем так, торжественную часть я тоже не люблю. А потом будут хороводы («Фии», — внучка не смолчала). После них все незамужние и холостые будут прыгать через костёр.
— Будет настоящий костёр? А он будет большой? А обжечься можно?, — засыпала Валюшка вопросами.
— Увидишь. Над душой возле вас я стоять не буду. Пожелаете остаться дольше, чем я — пожалуйста. Но только чтобы могли дорогу сами домой найти.
— Ура!!!, — внучка запрыгала от радости.
— Коза! Перестань прыгать. Лучше сбегай принеси нож и вырежи капустинку.
Конечно вырезать она не смогла. Пришлось самому. специально для. оrg Да и приготовить салат не смогла ни одна, ни вторая. Хотелось их подъебнуть, чему их родители учили, но сдержался, а просто показал, как надо делать. Заканчивали они уже сами, с небольшими подсказками. Марина была в восторге от того, что у неё начало получаться приготовление.
— Вы ещё нас чему нибудь научите?, — простодушно спросила Марина.
— Конечно. Всему, что пожелаете, — а сам подумал, что с огромным удовольствием поучил бы её ебаться. Но лишь подумал. За день здорово натрудился, поэтому прилёг отдохнуть. Девчонки, хоть имели желание ещё пойти на речку, помучив немного ноут и похихикав, тоже вырубились.
Проснулся, от того, что замычала Зорька, которую Снежана впустила во двор. Мда, вот это отключился! Как после хорошей выпивки. Действительно: «тяжёлая это работа, из болота тащить бегемота» — как говорила Снежана. Девчонки дрыхли без задних ног. Они спали «втроём»: третьим между ними был ноут.
— Подъём, сони! Кто поможет мне управляться?
— Я.
— И я.
— Тогда пошли вычистим у Зорьки и подоим её.
— Фуу, там навозом воняет, — запротестовала внучка.
— Раз тебе там воняет, то возьми зерна, посыпь пернатым и приготовь ужин.
— Я не умею готовить, — потупилась она.
— Кто хочет — ищет способ, кто не хочет — ищет причину. Салат ты уже умеешь готовить. Колбасу тоже найдёшь и порежешь на всех. Квас в холодильнике. Да и ещё. Если появятся гуси, им тоже посыплешь зерна и нальёшь водички. Пошли вдвоём Маринка, раз некоторые отказываются.
В хлеву девчонка в основном смотрела. Так как силёнок у неё было мало. Вил в руках она не могла удержать и лишь наблюдала. А когда я сел доить Зорьку, то Марина не сдержала возгласа удивления, когда струйка молока ударилась об дно ведра.
— Ух ты! Можно мне попробовать?
— Можно, но осторожно. Боюсь, как бы Зорька не взбрыкнула.
Не вставая с табуреточки и придерживая ведёрко, я немного отодвинулся.
— Протискивайся между мной и Зорькой и садись мне на ноги. При этом тебе придётся свои ножки раздвинуть. Между ними будет ведёрко.
Эх, как мне сейчас хотелось, чтобы эта девочка не просто села мне на ноги, а нани
залась своей писюхой на мой член уже вовсю натянувший в брюках шатер. Марина осторожно протиснулась и села мне на ноги (явно почувствовала, что садится не просто на ноги, а на что то ещё). Я помог ей примостить ведёрко.
— Дои!
Она начала дёргать за дойки. Я уже по всякому ей подсказывал, но молоко упрямо не сдаивалось. Конце концов не выдержал и протянув свою руку Марине в лифчик, сжал ей сосок и сделал те же движения, что и при дойке.
— Вот так делай!
В ведёрко брызнула струйка молока. Я снова дёрнул Марину за сосок. Она повторила то же с дойкой, только всей ладошкой и молоко снова брызнуло в ведро.
— А теперь попеременно делай то же обеими руками.
Я уже совсем оборзел и схватил Марину за второй сосок. Дойка пошла превосходно. Когда молоко перестало брызгать в ведро, я перестал дёргать Марину за соски. Так не хотелось убирать руки с её груди, но было жаль молока, если вдруг выльется. Я взял молоко и встал. Марина повернулась ко мне.
— Огромное спасибо, что научили доить, — её глаза сияли.
— Да не за что. Ты меня прости, что лапал тебя за грудь.
— Если б не эти движения, то я не смогла бы правильно сдоить. И если честно, то мне было очень кайфово от этого. Мне очень хочется ещё подоить. Разрешите когда нибудь?
— Конечно. С удовольствием. С моими руками на твоих сисечках?
— Обязательно. А то я могу ошибиться и неправильно доить, — она преданными глазами посмотрела снизу. Потом вскочила на табуретку, поднявшись на цыпочки, смачно поцеловала меня прямо в губы.
— Спасибо, — и радостная выбежала из хлева.
Блин, ну и молодёжь пошла. Непонятно кто кого пытается совратить. Наверно точно пора списывать меня — старею.
Управившись с вечерними домашними делами, я успел сходить сполоснуться в душе и переодеться, а девчонки всё наводили марафет.
— Сороки! Вы долго ещё будете собираться?, — заглянул к ним в комнату. В нос ударил сильный запах парфюмов. А они продолжали расфуфыриваться.
— Дед, обожди пару минут. Мы уже.
Вскоре мы уже шагали в сторону озера. Впотьмах, не зная дороги, девчонки часто спотыкались. Даже странно. Мне не пришлось указывать им, чтобы не одевались вызывающе. Обе в джинсах (как будто их собаки порвали) и легких блузках. Но раскрашенные, как попугаи. Этот слой штукатурки скрывал их красоту, красоту молодости. Хотя это моё мнение, как старшего поколения, а для молодёжи возможно прекрасно. На лугу, возле озера ярко светились лампочки от времянки, протянутой накануне местным электриком. Всё ещё продолжалась торжественная часть. Председатель сельсовета продолжал твердить в микрофон об успехах и прочей ерунде. Но его никто не слушал. Так как совсем рядом повариха детсада (единственного на несколько деревень) раздавала бесплатно всем желающим в пластмассовые тарелки кашу, а в разовые стаканчики наливала спиртное. При этом она точно помнила, кто уже получил свои сто грамм. И безоговорочно отказывала мужикам, решившим пойти на второй круг. Но женщины тоже брали стаканчики. При этом многие отдавали спиртное своим мужьям, или ещё кому то, если сами не опрокидывали выданное на халяву.
Вскоре все разделились на два «лагеря». Молодёжь, после прыжков через костёр, дрыгалась под какие то буржуйские песни, в которых ни слова непонятно. А старшие в сторонке чинно расселись за столами, услужливо предоставленные с/советом, и пели под баян наши русские песни. Соответственно и я с ними примостился.
Несколько женщин затянули песню «Мужиков надо любить», как вдруг подбежала Снежана.
— Помогите! Там приезжие бузят, — такое вежливое обращение было ей несвойственно. Я вскочил и побежал следом за ней.
— Снежана, там драка?, — не останавливаясь поинтересовался у неё.
— Да. Но я не Снежана, а Сюзанна.
Я даже остановился, рассматривая девушку в неярком ночном свете. Днём возможно и отличил бы, но сейчас мне она казалась точно такой же, как и её сестра. Белокурой, невысокой, с крупной попочкой и ровненькими сильными ножками, плотно обтянутыми какими то штанишками. То ли лосинами, толи фиг его знает с каким названием. Чуть было не заматерился вслух. Господи, мало того, что они похожи, так ещё и имена какие то придурастые: Снежана, Сюзанна. Можно было и по человечески назвать.
Подбежав к месту драки, остановился поражённый. Четверо приезжих байкеров закрывали головы руками от толпы разъярённых девок. Конечно, удары были слабенькие, но когда какая нить прорывалась до лица, то багровые полосы от острых коготков доставляли неприятных ощущений не меньше сильного удара. Марина с Валюхой стояли в сторонке и снимали это всё на мобилы. Неужели можно снять что то в полутьме?
— СТОЯТЬ!!!, — рявкнул во всё горло, заглушая звук колонок. Девки все до единой остановились. Байкеры, как по команде выпрямились и резко развернулись ко мне. Их мозг среагировал чётко: девок пиздить как то не по мужски. А тут нарисовалось тело, о которое можно почесать кулаки. Но сделать что либо они не успели. Схватив двух крайних за куртки, столкнул лбами с третьим. Все трое посунулись на землю, как мешки с отрубями. Но четвёртый, стоявший немного дальше, сделал шаг ко мне, и я еле успел увернуться от огромного кулака, летящего мне в морду. У меня рост под два метра и во время службы в десантуре я никогда не стоял в строю последним. Но этот парень был как шкаф, не просто выше меня, а и по виду крепче и плотнее. Поэтому, если бы не успел уклониться, то мало бы не показалось. На моё счастье армейские навыки не забылись. Используя его инерцию и захватив его руку, заломил ему за спину.
— Пусти сука! Больно!
— Конечно не мешало бы тебе отплатить за суку, но на этот раз прощаю, — при этом повыше поднял его закрученную руку.
— Бабы! Из за чего кипишуете?!
— Они Галку хотели все вместе изнасиловать.
— Поотрывать им стручки, чтобы не пытались насиловать, — послышался нестройный ропот из толпы.
— Блин, да приведите вы в чувство этот детсад, — я легонько толкнул ногой одного из лежащих байкеров.
Только сейчас все обратили внимание на лежащих байкеров.
— О, Господи. Васильич, ты хоть не убил их?, — несколько девчат кинулись поднимать ребят.
— Ничего с ними не случится. Скоро оклимаются. А может вы даром подняли бучу? И Галка была бы непротив дать?
— Да такому красавчику я бы дала, — послышался девчачий голосок.
— И я.
— И я б дала.
— А я что лысая? Тоже бы дала, но только без насилия, — наперебой начали подавать голос девчата.
— Такому красавчику не грех и дать. Если не поебёт, так хоть подавит, — послышался женский голосок, но все как то не среагировали на эту шутку. Как говорится во всех сельских баб был хронический недоёб. Они все на это смотрели по серьёзному, и естественно были бы очень рады возможности ощутить в себе горячий хуй. А то коров раз в год ебут, но их за дойки каждый день дёргают. А наших девок и за сиськи некому подёргать, не говоря уже хотя бы о малюсеньком перепихоне.
— А я и дала бы и напоила и накогмила, — прошавкала баба Марфа. Остальных её слов не было слышно из за всеобщего хохота.
— Выключите кто нибудь эту гавкалку!, — я показал в сторону орущих колонок. Музыка мгновенно замолкла.
— Вот видишь, — сказал я, обращаясь к парню, — любая тебе дала бы. Но добровольно. А вы хотели насильно. Вы нарушили порядок. Поэтому я хочу, чтобы вы отсюда убрались восвояси.
— Батя, а если не уберёмся? Ментов позовёшь?
— Ну ментам сейчас не до нас. У них сейчас забот хватает на районном празднике. А здесь я для тебя и мент, и прокурор, и судья вместе с присяжными — я повыше задрал ему завёрнутую руку.
— Больно же.
— Больно или нет — это второй вопрос, но вот что с вами делать? Нет у меня желания отбивать женишков у наших девчат. Но и просто так оставить эту драку не могу.
— Васильич!, — послышалось из толпы, — устрой состязание. Пусть с Митькой поборется.
— Тихо, бабы! Галдите, как на базаре. Состязание, так состязание. Митька сегодня в пролёте. Пусть со мной посоревнуется.
— Нет Васильич. Бить старика нехорошо. Давай гири, как в прошлом году на соревнованиях.
— Ну это надо посмотреть, кто кого будет бить. Но вы правы, лучше тяжести.
Толпа заволновалась. Откуда то сзади выбежала Снежана. Обошла вокруг нас, рассматривая парня.
— Бабы! Он то красавчик, но может он слабак? Лично мне не нужен хлюпик в постели.
Парень рвонулся к ней, но тут же застонал от боли в заломаной руке. А девчата согласно загудели.
— Искать сейчас гири долго, да и навряд ли найдём. Сможешь поднять 50—55 кг?, — повернулась она к парню.
— Легко.
— Отлично. Тогда я предлагаю в качестве гири себя. Если Васильич не против.
— Я то не против. А вот молодой человек согласится?, — я отпустил его руку.
— Ну что вы меня сравниваете с дедом?, — с обидой в голосе сказал парень, потирая отпущенную руку, — может лучше с кем то из ребят? И какие условия?
— Что, обидно будет проиграть?, — съязвила Снежана, — а условия следующие: поднять меня или он можно Сюзи максимальное количество раз. Кто больше поднял — тот победил. Раз ты такой ретивый, то если выиграешь, выбираешь среди желающих любую и ебёшься с ней хоть до утра.
— Снежана! Следи за речью, ты не в коровнике.
— Васильич, извини. Бабы! Желающие дать этому красавчику будут?!
— Да.
— Конечно.
— С удовольствием, — девки, изголодавшиеся по мужикам, радостно загудели (для кого то эта ночь действительно может оказаться праздничной).
— Пусть сначала выиграет, — послышался нестройный ряд голосов.
— Стоп, стоп, стоп. Снежана, меня такие условия не устраивают.
— Васильич, не дрейфь, если проиграешь, то тебе и не достанется никого. А выиграешь — имеешь полное право отказаться.
— То есть ты считаешь, что я проиграю?
— Я этого не сказала. СЮЗИИИ! Мать твою за ногу! Где тебя черти носят?, — закричала Снежана.
— Да, здесь я. Не ори, — второй экземпляр Снежаны вынырнул из темноты. Парень аж вздрогнул, увидев ещё одну копию его обидчицы.
Короткий диалог сестричек (так чтобы никто не слышал):
— Сюз, идёшь к Васильичу и беспрекословно выполняешь все его указания, — зашипела Снежана.
— А как он будет меня поднимать?
— Схватит за жопу и поднимет.
— Так люди же увидят, что он меня схватит за задницу.
— Ты что?! Не поняла меня? Даже если он при всех поставит тебя раком и засадит по самые помидоры! Ты и не пикнешь в ответ, а выполнишь беспрекословно всё, как он потребует. Иначе я тебя урою!
— Хорошо, я сделаю всё, что он скажет.
— БЕС-ПРЕ-КО-СЛОВ-НО!!! И не вздумай упасть.
— Постараюсь, — и девчонки разошлись.
После короткого разговора с сестрой Сюзанна подошла ко мне, а Снежана к парню.
— Я же не знаю, покажите как надо поднимать, — взмолился парень.
— Смотри, как будет Васильич поднимать. Так же и ты делай. Я сяду тебе на руку, а ты меня будешь выжимать, — уколола его Снежана.
Я присел и выставил ладошкой вверх правую руку.
— Сюзанна, поворачивайся ко мне спиной и садись на мою руку.
Девочка начала опускаться. Её попочка коснулась руки. И когда я подвигал средним пальцем, попавшим на её писюху, она инстинктивно сжала ножки.
— Не сжимай ножки просто так, а обхвати ножками мою руку. Протяни свои руки себе под жопу и ими тоже держись за мою руку.
Сюзанна вцепилась в руку, как клещ и замерла. Я встал, держа ее на руке. Парнишка то же проделал со Снежаной.
— А теперь выжимаем.
— РАААЗ.
— ДВА.
— Три, — начали считать в толпе.
— Четыре!, — я поглядывал на парня. Четвёртый раз он уже с трудом поднял Снежану.
— Ещё сможешь?, — шёпотом спросил у него.
— Возможно ещё раз, — так же тихо ответил.
— Пять!, — толпа бушевала.
— Так, хватит считать! Победила дружба, — увидев, что соперник больше не в состоянии поднимать.
А сам не спешил опускать девочку. А зашептал ей:
— Сейчас отпускай мою руку, но сохраняй равновесие, — второй рукой коснулся её спины.
— Ложись спиной на мою левую руку, — по мере того как она отклонялась назад, я перемещал левую руку так, чтобы девочка лежала на двух моих руках.
— Теперь раздвинь ножки. Я с твоей писюхи палец уберу, а то зажала его как что то стОящее, — зашептал я ей почти на ухо.
— Не переживайте, я вам в любом случае дам, — послышался в ответ её тихий шёпот.
— Глупышка. Лучше подставь кому то из ребят, а не пенсионеру, — зашептал ей.
Потом уже громко:
— Вытянись в струнку. Постарайся не изгибаться и не кричи, буду тебя переворачивать.
Народ, уже привыкший к моим закидонам, ждал чего то неординарного.
Сюзанна выпрямила ножки, руки по швам и замерла. Она, конечно, очень боялась, но не издавала ни малейшего звука, когда я ее подбрасывал в воздух с проворотом и ловил.
Только в толпе слышны были боязливые охи. Она падала на мои руки то спиной и попочкой, то приземлялась писюхой и грудью (между сисечками). После нескольких таких пируэтов, я прижал её к себе и опустил на землю.
— Но я всё равно вам дам, — успела прошептать эта вредина.
Касание Сюзанной земли все встретили овациями.
Я посмотрел в сторонку и не смог сдержать улыбки. На траве сидело трое девчат. У кого на коленях, у кого между грудей лежали головы байкеров. Ребятам наверно казалось, что они умерли и попали в рай. В каждого конечно голова раскалывалась. Они непонимающе смотрели осоловевшими глазами на окружающих. А девчата их приводили в чувство. Одна прикладывала бутылки с холодной водой к огромным шишкам на голове. Другая нежно вытирала платочком окровавленное и поцарапанное лицо. Третья держа голову между крепких грудей нежно гладила по волосам. Те же девчонки, которым не досталось никого, с завистью поглядывали на парочки. Сказано, бабы! Только что готовы были расцарапать морду в кровавое месиво, а когда это стало ихнее (хоть на один вечер), то надо пожалеть.
— Все слышали?! Победила дружба! А как вы дальше поладите, меня это уже не касается. Пусть молодёжь сама решает, а мы пошли гулять — и я еле переведя дыхание (раньше подобные финты не вызывали задышки), направился снова к столам. Но и там продолжалось обсуждение этого инцидента.
— Васильич, а меня смог бы так подбрасывать? — стреляя глазками, спросила пухленькая бабёнка около 40 лет.
— А ты забыла, как за скирдой в позапрошлом году летала у него на хую?, — подколол кто то из «всезнающих».
— Ладно, дамы, успокойтесь. Что то после этих тяжестей по 5 капель захотелось. Не найдётся у кого?
Как по волшебству появилась банка с самогоном. Вот бабы народ запасливый. И каждому по бумажному стаканчику нашлось и закуски море. Выпили за мирное решение конфликта (а мне что то так плохо пошла). Потом ещё пили, даже песни затянули. Сидели, галдели, каждый что то рассказывал, уже не слушая о чём говорит сосед. Как всегда — пьяный трёп. А мне тошнило. Нет, надо отойти вырвать. Иначе моя блевотина окажется прямо на столе. Некрасиво получится.
Отошёл в сторонку, чтобы никому не портить аппетит и настроение. Кустику попала подкормка, а мне пришло небольшое облегчение.
— Вот, водичка, — прошептала неизвестно как оказавшаяся рядом Снежана.
— Благодарю.
Я попил, сполоснул лицо. Жизнь кажется налаживается. Отдал почти пустую флягу Снежане. Она её выбросила и, взяв меня за руку, потащила на луг. Там были небольшие стожки сена. Мне стало понятно. Хочет получить расчёт, за помощь в ремонте трактора. Но возле первого стожка не стали останавливаться (оттуда слышалось пыхтение, сопение). Возле второго тоже. Третий — та же история.
— Хихих... Похоже, что все лучшие места уже заняты, — прошептала она.
У меня уже начали закрадываться сомнения на счёт личности Снежаны. Та уже покрыла бы всё трёхэтажным на весь луг. А здесь блин одна вежливость. Уж не сестричка ли? Но решил до поры не выяснять, кто есть кто. Наконец то, один стожок оказался не занятым. Она не могла достать сама с верхушки стожка сено, поэтому лишь молча мне показала, чтобы достал. Почему с верха? Да потому, что вытянуть жмут сена сбоку проблемно.
Только я успел накидать на траву приличное количество сена, как она стянула с себя штанишки вместе с трусиками и, отшвырнув их в сторону, стала рачком. Больше приглашения мне не потребовалось. Уже то, что передо мной бесстыдно наставила свою щелочку МОЛОДЕНЬКАЯ девка, заставило моего бойца воспрянуть духом. Но все же понимая, что при таких скоростных событиях пиздёночка ещё сухая, смочил слюной член, поводил мокрой головкой по щёлочке. И сходу, за два движения, дёрнув за талию, засадил обслюнявленный член по самые яйца. Во время первого толчка, я почувствовал, как член разорвал преграду и вонзился в это сокровище почти до половины. Девочка зашипела от боли и выгнула спину, пытаясь убежать от настойчивого гостя. Но в это время мои руки дёрнули её за талию, нанизывая на древко любви. Мой мозг ещё переваривал информацию, как это девочка общего пользования могла оказаться целочкой, а тело по инерции сделало ещё один толчок, вонзаясь до самых потаённых глубин в это нетронутое влагалище. Наконец то мне дошло, что я только что засадил не Снежане, а её сестричке. Вот упрямая девка! Пообещала, что обязательно даст и выполнила обещанное.
Я на некоторое время замер, давая возможность хоть немного стихнуть боли и чтобы девочка привыкла к новым неизведанным ощущениям.
— Сюзи, уже не больно?
— Терпеть можно. А откуда узна... хотя теперь уже всё равно.
— Деточка, миленькая, даром ты мне дала. Да ещё и целочки лишилась. Лучше бы подставила какому нибудь парнишке.
— Мне уже не больно. Можно продолжать, — перебила она мои разглагольствования.
— Сюзи, но раз ты решила нанизать свою пиздёночку на хуй, то будь добра двигайся на нём. Чтобы не была бревном.
Ну а дальше пошло практическое обучение реальной ебле. Она обучалась очень быстро и вскоре уже с азартом толкала меня своей попочкой, при этом опуская животик, насаживала себя на мой кол. А когда в мощном оргазме выгнулась дугой (точно также как и Настя), закрывая рот рукой, чтобы не орать от наслаждения на всю округу, то стала очень похожей на родную тётку. Только пиздёночка, впервые принявшая в себя хуй, была потуже и плотнее.
— Переворачивайся на спинку, — я помог Сюзанне перевернуться и, закинув её ноги себе на плечи, сразу же вонзился в неё до конца.
— Ой, йой. Очень больно, когда глубоко. Но если вам так очень хочется, то я потерплю.
— Глупенькая. Зачем терпеть? Это лишь в первый момент возможна боль, а потом должно быть лишь наслаждение. Лучше сцепи свои ножки у меня на спине.
Девочка с удовольствием скрестила ножки на моей пояснице, и я продолжил вонзать своего исследователя в это неизведанное место, с огромным желанием принимающее моё вторжение. Вскоре Сюзанна заметалась подо мной, издала какой то нечленораздельный звук: «Ууууиии» и выгнувшись дугой начала кончать. Её сотрясали конвульсии, влагалище пыталось меня «сдоить», и это удалось. Почувствовав движение спермы, я пережал член, чтобы не кончить внутрь. Выдернуть не получалось, так как Сюзанна крепко прижимала пятками к себе. Поэтому оставался один выход: пережать.
— Я что то не так сделала, — обеспокоенно спросила девочка, лишь только успела прийти в себя от мощного оргазма.
— Всё так. Но не кончать же в тебя.
— А почему нет?
— Вдруг залетишь.
Сюзанна молча убрала мою руку и мощная струя спермы выстрелила внутрь этой стеснительной девчушки.
— Оооохх, — она не смогла сдержать стона, — Боже, как приятно! Это величайшее наслаждение ощущать, как в тебя вливается сперма, как в тебе движется что то такое огромное, твёрдое и одновременно мягкое и ооочень желанное. Дура я, что терпела до 19 лет. Надо было начать трахаться как сестричка. Ведь это так приятно!
206