Я успел и покурить, и полностью раздеться, и разобраться с музыкальным центром. Так что, когда Наташа в японского типа халатике вошла в спальню, наигрывала какая-то симпатичная мелодия. Присмирела, глазки внизу держит.
— А халатик нам зачем?
Подняла взгляд. Увидела, что я голый. Даже мордашку не скривила. Плохой признак. Похоже, перенакрутила себя в ванной. Не, мне это не нравится! Та девчонка, мечущая молнии глазами, нравилась мне гораздо больше, чем эта, потухшая и равнодушная. Такую и трахать-то не хочется!
— Раздевайся, говорю.
Теребит поясок задумчиво. Вот еще чего не понимаю! Тебя же уже и выебали, и в рот дали! Чего теперь стесняться? Тем более такого тела, заключил я, когда Наташа все так же бездумно скинула халатик. Посмотреть было на что! Конечно, не идеал изящности или сексапильности. Но до чего хороша молодостью и загорелостью! Да такое тело на обложку «Максима» поместить не стыдно!
Ладно, пора что-то делать с этим безучастным настроением. Встаю. Беру ремень. Даже на ремень не реагирует!
— Я тебе говорил, что накажу?
Пожимает плечами. Груди восхитительно вздрагивают.
— Накажи.
Хватаю на шею, бросаю на пол. Сам, пока не опомнилась зажимаю голову между ног. Член покоится на черных волосах, да и яички ощущают их шелковистость.
Хлещу ремнем по вздернутой попке. Сильно, чтобы достучаться до парализованной воли. Наташка визжит, ругается, но продолжаю. Я доволен, что девчонка очнулась от комы. Сильно больше не бью, да и не попадает почти ничего. Наташка брыкается, закрывается руками, даже пытается изобразить удар скорпиона. Не, ну у-шуистка из нее хреновая. От пятки до моей головы еще полметра. И все таки она меня достает. Попросту вцепляется зубами в бедро. Тут уж ору я. Наташка тут же освобождается. И я получаю смачную плюху по морде. Практически с разворота.
Девчонка отскакивает. Закусывает губку и испуганно смотрит на меня. В сделавшихся огромными глазах страх, что я ее тут же прикончу.
Выставляет ладошку.
— Прости, я не хотела!
Не хотела она... Ну не устраивать же философский диспут о мотивах, побуждениях и результатах.
Теперь я, раздвинув колени пытаюсь осмотреть саднящее место. На внутренней поверхности бедра, почти посередине. Аж, кровоточит... И что я скажу супруге, если что?
Поднимаю голову.
— Ты готова искупить?
— Ну... Э-э... думаю, да...
Опускает голову, ручки в кулачках, то прижимает к бедрам, то чуть разводит. Направляется ко мне, приподнимаясь на пальчиках при каждом шаге. Олицетворение раскаяния и желания искупить. Ну-ну, мне даже интересно становится, что сделает?
Робко обнимает меня. Ладони на спине. Тычется холодным носиком в плечо. Губы покрывают мою грудь легкими касаниями. Млею. Кто сказал, что мужчины не любят телячьих нежностей? Очень даже. Главное, чтобы от девушки дух захватывало.
Немного недовольно шевелится чувство собственника. Психология, бля. Мозг категорически отказывается воспринимать Наташку, как собственность. Женщина должна принадлежать мне полностью. Вся. С потрохами. А иначе вот такие нежности приятны в три с половиной раза меньше. Потому и не жалую замужних. Обычно. Ну, перед Наташкой не устоял, конечно. Чего уж там теперь?
Вздыхаю. Кладу ее руку на яйца. Член уже начал набухать, от трения о живот. Через тонкий халатик. Но пока мало, Малышу надо больше внимания.
Пальчики, нежно и слегка, сдавливают весь комок моих ощущений. Наташка протяжно вздыхает мне в сосок. То ли от вожделения, а то и от того, что ей хочется еще романтических объятий, а тут какой-то хренов отросток мешается. Исходя из моего опыта, могут быть оба варианта. А может и третий. Бля, как объяснить женщинам, что мы неспособны по вздохам угадывать нюансы? К счастью сегодня от меня этого не требуется.
Наташкины губы скользят ниже. Осмелела? Ее тело изгибается. Чувствую легкие касания на животе. Возле пупка. Сначала садится на корточки. Потом встает на колени. Зверь во мне не слишком голоден, поэтому я могу спокойно наблюдать. Зрелище завораживающее.
Наташка пока избегает касаться губами Малыша. Только цепкие пальчики охватывают. Поцелуи вокруг. Лобок, яички. Трется щекой о поросль. Нежностный период в расцвете. А мне что? Пускай побалуется. Пока терпимо, хотя вздрагивающий член уже проситься в плен чувственных губ.
Наконец пальчики наклоняют член почти горизонтально. Ротик раскрывается. Глазки наоборот закрываются. Губки скользят по стволу. Нет, ну они определенно созданы для моего удовольствия! Есть ими, говорить, надувать воздушные шарики — просто кощунство. Только это! Ну, можно еще целоваться и улыбаться. Иногда. В промежутках между основным занятием.
Зверь взрыкивает. Ему уже хочется оттрахать этот ротик.
Собираю волосы на затылке в один пучок. Сжимаю в кулаке.
— Ты готова, сладкая?
Отстраняется. Глядит на меня чуть недоуменно. В глазах туман и рай. Приятно, чтоб меня совсем! Нечасто случается, чтобы женщина от одного минета так улетала.
— К чему?
Пожимаю плечами:
— Я ж обещал показать, как это гадко и пошло зарабатывать деньги мужиками.
— Что-о-о-о? Может еще мораль мне прочитаешь? Урод хренов. Девка к тебе уже со всей душой, а ты все выеживаешься!... Ай!...
Вскочить ей мешают волосы в моем кулаке. Пытается трепыхаться. Но голова удерживается там, где ей и положено быть — ртом напротив Малыша.
Но гнев ее красит. Вон как разрумянились смуглые щечки. Красивый насыщенный цвет.
Ощущаю свою неправоту. И уколы совести. Неуют. До поджимания пальцев на ногах. М-да, занесло.
Зверь, ворча, прячется. Я опускаюсь на колени. Обнимаю Наташку. Стараюсь, чтобы член плотно прижался к нежному животику сквозь халатик. Нежно целую шейку. Зарываю растопыренную ладонь в пышные волосы, массирую пальцами кожу головы.
— Я просто очень хочу тебя... Твое тело сводит меня с ума... Я хочу тебя порвать... Насладиться тобой... Выпить тебя до дна...
Тает.
Фух, отмазался!
Шейку уже не только целую, но и слегка покусываю. Краем глаза цепляю: ротик полуоткрылся. Вздохи глубже и прерывистей. Пора и халатик спустить. В конце концов, я все это оплачиваю!
Не сопротивляется. Хоть я и немного опасался этого момента. Спускаю халатик с шоколадных плеч. Помогает, освобождая руки, и ткань падает где-то сзади. Чуток спускаю зверя.
Наташка наклонена назад. Спина прогнута. Подбородок вверх. Словно в ритме танго. Танго на коленях. А что, неплохой танец. Мне нравится.
Ее волосы метут пол возле собственных ступней. Пальчики цепляются за плечи. Но не судорожно, а скорее ласкающее. Впиваюсь зубами в сосок, уставленный в потолок. Стараюсь сдерживаться. Знаю, в порыве могу неслабо укусить. Наташка стонет. Да! Еще, девочка моя! Твои стоны как самая великолепная музыка!
Мой Малыш проникает между чуть расставленных бедер. Я трусь головкой о губки. Там влажно и сладко. Рычу от невозможности войти. Хочу взять это тело, страстно прогнутое мне навстречу, вздрагивающее в моих объятиях, живущее мною и моими ласками. Тяну талию на сгибе локтя на себя, рискуя сломать женскую фигурку. Я согнут и напряжен, словно хищник над жертвой.
Наташка сориентировалась. Завела руку за спину. Ее пальчики на моем члене. И с натугой, но головка проскальзывает куда-то. Ну, определенно, я в пизденке. Рычу. Вжимаюсь в женские бедра. Прижимаю попку. Улетаю от ощущений. От необычности позы. Проникновения полного нет. Вошла только головка. Но член изогнут так, что едва не кончаю. В глазах фейерверк. Наташка тоже стонет, вздрагивает на члене. Сдвигает локти как-то так, что ее сиськи словно вспухают. Ага, нравится то, что я делаю с ее сосками. У многих моих женщин соски болят сутками после секса. Уверен, Наташка не будет исключением.
Наташка, прямо из той позы, в которой находилась, забрасывает по очереди ноги мне за спину. И сразу проваливается на всю глубину. Член упирается где-то там. Наташка стонет, выгибается еще больше. Ее извивающееся тело у меня навесу. Пятки вонзаются в бока. Ладони на моем затылке в замке. Орущая, потерявшая человеческий облик, женщина насаживается на мой член. Чувствую себя неодушевленным предметом. Мною просто пользуются, даже зверь недоуменно замер.
Мы поменялись ролями. Вроде это я ее должен трахать. А тут, сдается мне, все с точностью до наоборот. Но наслаждаюсь. Наслаждаюсь видом женщины, которой сейчас похрен до меня. Она живет своей страстью. Завораживающей. Полубезумной. Яростной. Тело сильное, от меня и не требуется никаких телодвижений. Только перед носом подпрыгивают сиськи, да волосы взлетают черным крылом. То справа налево, то наоборот, то снизу вверх, то падая на лицо.
Жаль, что я уже разок кончил. Потому как сейчас и не вкайф. Ну, на хрен такие скачки? Да еще опаска — выскочит член, она на него грохнется — и сломает хрен на хрен. Оно мне надо? В общем-то, я люблю, когда женщины так себя ведут, но как-то покороче. Я — доминантный самец, ни фига не послушная игрушка в нежных коготках. Но совсем затосковать не успел. Наташка кончила.
Совсем уж утробный стон. Тело извивается невероятным образом. Наташка выпрямляется, едва что не подпрыгивает. Член конечно вываливается. Удивленно распахнутые глаза, обиженные губки. Лихорадочно запихивает Малыша в себя... И продолжает! Кончать!
Тяжело дыша, останавливаюсь. Возвращаю Наташку в вертикальное положение. По-прежнему плотно насажена. Член сдавлен нежно, тесно и влажно.
— Это было отступление от плана. Вернемся немного назад? За твои услуги заплачено, будь добра выполнять мои дальнейшие прихоти.
Черная бровь взлетает вверх. Прищур. Наташка раздумывает. Взорваться? Принять правила игры?
Медленно двигаю бедрами, чтобы ощущала мою твердость и сделала правильный выбор. Вздрагивает. Взгляд немного добреет. Совсем чуть-чуть.
— Ты опять за старое?
Уголок рта презрительно поднимается. Но губки еще дрожат от пережитого удовольствия. Да и голосок скорее жалобный.
— Я сказал — в три дырки, значит так и будет.
Смотрю жестко. Будем играть по моим правилам.
Стаскиваю гибкое тело с члена и почти волоку. Заставляю сесть на пол, лопатками к кровати. Ладонь на лоб, вминаю голову в постель, лицом вверх. Сам широко развожу колени, нависаю хозяйством. Яйца в ротик, член вдоль лица.
Глазки прикрыла, но что делать понимает — губки яйца посасывают, хоть я и вжимаю рукой член ей в лицо.
Вдруг слышу:
— Не кончила б так ярко, ничего бы не получил.
Бля, да мне какая сейчас разница? Зверь уже не дождется ворваться в этот ротик.
Поэтому вместо ответа, я приподнимаю головку и засаживаю. Смотрит снизу вверх. Обиженно... Еще б губки надула! Но ведь — никак. Член-то во рту.
Рычу:
— Губки плотнее!
Послушно сжимает. Начинаю трахать Наташку в рот. Глубоко, как только могу. Вначале глаза удивленно распахиваются. В них недоумение, но не протестует. Даже процесс ее захватывает. Бля, буду! Только моргает иногда. Когда слишком глубоко и сильно. А тут и пальчики ласкают мою задницу. Не ожидал! Завелась девчонка не по-детски, потихоньку начинает понимать политику партии — тащиться, ублажая мужчину. Крышу срывает. Долблю ротик. Насаживаю головку за волосы. Когда оргазм слишком близко, вырываю член, позволяю Наташке вылизывать его язычком, пососать яйца. Делает с явным удовольствием, хоть и поглядывает вверх с прищуром. Это, типа, сосать сосу, но пока не простила, что ли? Ну-ну, все б так обижались.
Кончаю. Уже не так сильно, как первый раз. Зато зрелищно и соображая что к чему. В ротик, а потом размазывая сперму по смуглым щечкам. Наслаждаюсь не столько процессом, сколько видом. Наташка в легком ступоре. Не знает, то ли сердится, то ли наслаждаться? Но автоматически открывает ротик, когда я даю ей обработать утомленного Малыша.
Принимается слишком рьяно. В стиле предыдущего траханья в рот. Шиплю:
— Полегче!
— М-м-м... Нежности захотелось?
Настораживаюсь воркующим интонациям. Поздно. Белые зубки прикусывают головку. Несильно. Хоть это сообразила. А легче мне от этого? После второго оргазма любые прикосновения к члену, сильнее нежного дыхания, — болезненны.
Валяюсь на диване, скорчившись.
Наташка надо мной. Уже в халатике. Когда успела? Сама довольна и вполне счастлива. Как же — и кончила, и самцу отомстила. Не смотря ни на что любуюсь — стройная, грудастая. На щечках растертая влага, капелька спермы на нижней губе.
— Еще третья дырочка осталась, кусака моя, — напоминаю я и победно ухмыляюсь.
Симпатичная мордашка вытягивается. Наташка показывает мне язык и поворачивается.
— Заметь, — слышу я, — я даже не подумала спрашивать у тебя разрешения — сходить в душ.
Хм-м-м, а ведь последнее слово осталось за ней...
Закемарил. Нехило. Проснулся от холода. Но настроение бодрое и жизнерадостное до щенячьего взвизгивания. Какое-то время соображаю. Где я? Кто я? Скосил глаз. В поле зрения — женская ножка, закинутая на мое бедро. Ступня изящная с алыми ноготками. Но не моей жены. Напряженно думаю — не пора ли домой, не нужно ли торопиться?
Вспоминаю. Прислушиваюсь к своим ощущениям. А девочке-то придется расплатиться до конца! Дотягиваюсь до пультика, делаю чуть повыше температуру. Смотрю на часы. Ага, у Наташеньки еще уйма времени, чтобы заработать свои деньги.
Поворачиваюсь к Наташке. Бормочет чего-то недовольно во сне. Мягко пресекаю попытку перевернуться на другой бок, оставляю ее на спине.
Любуюсь женским телом. Загорелым. Сочным. Доступным. Девчонка еще не проснулась, поэтому скольжу взглядом по всем интимностям не спеша, не боясь ни смущения, ни настороженности (бывает, женщина, даже столь ослепительно приятная для глаза, при внимательном взгляде впадает в неуправляемую панику — типа «Что? У меня лишние 3, 56 грамма на талии?»).
Зрительная картинка доставляет прямо-таки физическое наслаждение. Наслаждение для глаз дополняется положительными эмоциями в паху. Необходимо усилить эффект. Поэтому прижимаюсь к шелковистому бедру хозяйством. Сам склоняюсь к белой полоске на загорелой груди и нежно обхватываю сосок губами. Посасываю, тереблю языком. Наташка протяжно вздыхает. Проснулась? Во всяком случае сосок затвердел. Мгновенно. Это заводит сразу и бесповоротно. На всю полную твердую мощность.
Поднимаю голову. Наташкины глаза пока туманны и бессмысленны. Затем в них начинают проявляться вопросы. Такие же как у меня. Кто я? Где я? А также не такие как у меня. КТО ЗДЕСЬ???
Вот кажется мне, что все вспомнила. Все поняла. Но брыкается. Ну, к чему это, девочка моя? Купленная.
Тем более бесполезно. Одна моя рука, просунутая под талию, фиксирует туловище. Стройные ножки фиксирует моя нога. Верхняя. Нет, все равно упирается ладошками в мое темя. Пытается предотвратить контакт моих губ и затвердевшего соска.
А если так? Сжимаю сосок зубами. Расслабляю мышцы шеи. Девчонка толкает мою голову.
— Ты идиот, что ли? — шипит.
Н-да. Чуть сосок не откусился. Ну, а я виноват? Стараясь загладить свою вину за неудачную шутку, очень нежно глажу пострадавший сосок языком. Вина не заглаживается. Между моим языком и источником наслаждения проникает ладошка.
У меня ведь еще одна рука свободна. Пытаюсь проникнуть между ножек. Бедра крепко сжаты. Какое-то время туплю — груди прикрыты ладонями, до пизденки так просто не доберешься. Наташка хихикает, победно глядя на меня.
Ну, ладно! Усаживаюсь на живот. Ощущаю его мягкость яичками. Берусь за тонкие запястья и без труда развожу ее руки в стороны. Теперь оба соска совершенно беззащитны передо мной. Неторопливо, поглядывая на Наташку, склоняюсь то к одному, то к другому. Посасываю, тереблю языком, слегка прикусываю. Наслаждаюсь упругостью крохотных бугорков. Наслаждаюсь своей властью над беззащитным телом. Наслаждаюсь парой слишком уж глубоких вздохов.
Долго торжествовать не удалось. Девчонка очнулась. Да и принялась долбить меня коленками по заднице. Полная неожиданность. Да еще неуравновешенная поза. Короче с глупым выражением лица выпустил ее руки и завалился мордой в подушку. Думаю, если б Наташка захотела, смогла бы и из-под меня выбраться. Но свободу променяла на смех. Сдавленный и приглушенный — я ведь на нее навалился всем весом, но он ее деморализовал вернее, чем нежные ласки. Пользуюсь деморализованностью. Захватываю новые рубежи. Впиваюсь губами в смеющийся рот. Не ожидала? Делается серьезной. Отвечает пусть и не пылко, но с превеликим удовольствием. Расслабляется. Руки обвиваются вокруг моей шеи. Мое бедро наконец втискивается между женских ножек. Сильно прижимаю к пизденке. Упругое тело подо мной вздрагивает.
Пускаю в ход язык.
Ну, что опять? Девчонка отталкивает меня с неожиданной силой. Едва не сваливаюсь с нее.
Бля, в чем дело-то? Язык, что ли у нее с мужем — это святое? Вот в рот брала, сама меня трахала. Попку опять же готовит... А язык — ни-ни? Ну, что же с вами, женщинами, все не так?
Однако смотрю — взгляд с хитринкой, грудь вздымается, ножки мое бедро охватывают по-прежнему. Игрунья, бля! Еще поиграть захотела! А я ведь уже собирался что-нибудь куда-нибудь заправить... Ну, ладно, желанье женщины — бла-бла-бла...
— Не хочешь язык, — говорю, — как тебе это?
Сажусь ей прямо на сиськи, прижимая ногами руки. Провожу членом по смуглой щечке. Глазки удивленно распахиваются, ротик приоткрывается. Пытаюсь воспользоваться, тычу раздувшейся головкой в пухлые губки.
— Не-а! — чуть отворачивается от члена. Глаз хитро косит в мою сторону.
Все! Пиздец. Тупик. И ведь вижу, что ей самой уже хочется почувствовать Малыша в ротике! Бесит.
Но Наташка — настоящая женщина. Почувствовала, что дальше будет плохо всем. Вижу — ротик медленно приоткрывается. Головку не поворачивает, не поднимает, чтобы мне было удобно. Но приглашает! Ну, а мне-то? Я, конечно, лентяй. Но не до такой же степени! Привстаю, упираюсь локтем и лбом в стену. Направляю Малыша сверху вниз в услужливо открытый ротик
Наконец, мой член в плену нежных губ. Наташка на этот раз подходит творчески. Элемент сосания не основной. В ход идет и язычок. Сама извивается подо мной, чтобы было удобно проделывать то одно, то другое. А то так и вопьется кулачком в ствол и тянет вверх, чтобы, значит, яйца оказались напротив рта. Сейчас, после предыдущих раз, может, и не так интересно, но пальчики-то на члене. Мнут и подрачивают. Ну, ладно, пососи яйца. Мне жалко, что ли?
Выпускает член. Зверь во мне недовольно взрыкивает. Пожалуй он уже хочет потерзать это сладкое тело всерьез.
Наташка с вызовом смотрит на меня снизу вверх.
— А теперь ты!
Оборачиваюсь. Девчонка высоко поднимает разведенные ножки.
Заманчивая цель. Терзать можно по-разному. Ну, берегись!
Падаю грудью на нежный живот и впиваюсь губами во влажные нежные складки. Словно целуюсь с ее киской, слушая благодарные стоны девчонки. Язык поглубже, в сладкую глубину. Клитор. Уголок киски... Жестко, чтобы стоны становились все громче. Одна рука мнет ягодицу, средний палец возле вожделенного ануса. Вминается в нежную кожу, там, где ее не тронул загар. Почти проникает в анус. Другую руку — на грудь. На изощренные ласки уже нет сил. Просто сжимаю в пятерне податливую плоть.
Наташка тоже молодец. Ее пальчики ходят на моем члене, понукая меня ко все менее нежным ласкам. Вплоть до прикусывания нежных губок. Наташку это заводит до потери соображалки. Мне всерьез кажется, что ее пальцы сейчас сдерут кожу с члена. Хриплю:
— Поосторожнее!
— Не могу! — стонет. — У меня не получится!... Возьми меня!
Дважды приглашать меня не надо. И самому уже не терпится, да и страшно — обдерет ведь мне Малыша!
Переворачиваюсь. Нависаю на женским телом в самом его женственном виде — раскрытом передо мной. В этом теле для меня нет больше тайн. И от этого оно самое прекрасное на свете. Самое желанное. Ничего больше не надо, только взять ее.
Нетерпеливые пальчики на члене. Врываюсь резко. Одним рывком. Мой рык и ее стон звучат в унисон.
Долблю насколько хватает физических возможностей. Иногда привстаю, упираюсь ладонями в сиськи, опираюсь в них. Девчонка не протестует. Иногда падаю лбом в подушку и наношу более редкие, но глубокие удары. Так, чтобы прочувствовала меня на всю глубину, до самых яиц.
Наташка ведет себя правильно — не пытается подмахивать, пришпоривать пятками, проявлять инициативу, тем более руководить. Сейчас только мой ритм. Моя жесткость. Мое наслаждение.
Выдыхаюсь. Пот течет между лопатками, выступает на лбу. Зря я установил 25 градусов! Девочка разработана так, что я стал ее чувствовать гораздо слабее. Безумных скачек пока хватит, тем более, если не ошибаюсь, девчонка кончила. Может быть даже не один раз. Теперь мы больше целуемся с неторопливыми движениями бедер. Лишь иногда я взрываюсь короткими сериями.
— Ну, что, приступим к третьему пункту?
Наташка замирает подо мной. Я продолжаю двигаться, целуя легкую складочку возле затвердевшего рта.
— Но если хочешь, отменим!
Вымотан я прилично. В принципе могу даже не кончать. Конечно, сладкая тугая попка — это сладкая тугая попка. Но заставлять эту женщину против ее воли я уже не могу. А упрашивать — не хочу. Не умею.
— Ну, уж нет! Обещал девушке третий пункт, а теперь в кусты?
Выпаливает и крепко зажмуривается. Типа «Ну, я хурму спорола! Что теперь будет-то?».
Передумать шанса не даю. Подталкиваю ладонь под попку и трогаю пальцами анус. Между ягодиц все мокро — соков мы общими усилиями напускали изрядно. Поэтому мой палец без труда входит в тугое отверстие. Девчонка вздрагивает, сжимает попку. Но я шепчу всякие глупости на ушко, одновременно целуя его и шею. Расслабляется. Я все дальше. Глубже. Постепенно начинаю трахать пальцем, ощущая собственный член сквозь тонкую перегородку. Тело подо мной вздрагивает и издает горловой звук. Это — «нравится»? Или наоборот?
— Ты хочешь... войти? — голос захлебывающийся. Вроде довольный и страстный.
— Принеси самый жирный свой крем.
Освобождаю Наташку от своего присутствия и веса. Закрывает мне глаза:
— Не смотри!
Настоящая женщина! Ни грамма логики, но как же очаровательно!
— Что, перед анальным сексом — нельзя?
— Вот дурак-то!
Голосок звучит нежно. Становится коленом на постель, нагибается, чтобы меня поцеловать. Пальчики легко гладят член.
— Не смотри, пожалуйста. — Грозит пальчиком Малышу. — А ты — стоять!
Честно зажмуриваюсь. Открываю глаза, когда рядом шуршат простыни. Беру баночку. Вовлекаю Наташку в процесс, заставляя ее покрывать Малыша слоем крема. Потом кладу девчонку на бок. Целуя ее в шейку, нежными движениями смазываю анус, ласкаю между делом нижние губы. Потом вхожу пальцем в попку. Расслаблена. Издает горловые звуки. Интересно, это у нее на каждый вид секса отдельный стон? Ведь при минете, с членом во рту, тоже другая тональность...
Тру членом по пизденке, по анусу. Тыкаюсь на ощупь. Пробую войти. Ее рука на моем бедре впивается коготками в кожу. Ну, укушенному много раз несколько коготков не повредят.
Пару раз напрягается, не пуская. Затем дело идет на лад. Проскальзываю тугой вход. Легко! Замираю от непередаваемых ощущений. Член сдавлен попкой девчонки так, что темно в глазах. Сейчас даже неинтересно состояние Наташки.
Слышу спокойный голос:
— Можешь попробовать двигаться.
Вот деловая колбаса! Я тут разлагаюсь на молекулы от удовольствия и самодовольства, а она указания раздает!
Начинаю двигаться. Наташку выгибает. Она издает все те же звуки. Уже мне знакомые. Какое-то время медленно имею покорное тело. Проникаю рукой между бедер. Ласкаю губки, клитор. Коготки на моем бедре распускаются. И Наташка начинает подталкивать меня к себе. Все настойчивей. А потом и вовсе требовательно. Охотно подчиняюсь. Девчонка чуть ли не орет. Слишком, конечно не усердствую. Но и спуску не даю.
Оргазм приближается. Пытаюсь чуть протянуть. Останавливаюсь. Но Наташка не позволяет расслабиться. Сама активно насаживается на член. И я кончаю. Прямо в сладкую тесную попку. Наташка вторит моему воплю. Ее анус начинает сокращаться, принося вместе со сказочным удовольствием боль. Но я хочу больше. Я вбиваю член по самые яйца. Мы содрогаемся в обоюдном оргазме. Сплетаемся в извивающийся клубок. Чувствую кровь на губах. Когда она успела повернуть голову, чтобы впиться зубками снова?
Подмылся в тесной ванной. Одеваюсь. Наташка лежит и не шевелиться. «Надеюсь, она не умерла от счастья?» — думаю самодовольно. Настроение — на высшей планке. Ручки-ножки дрожат, конечно. И даже голова побаливает. Но хорошо-то как!
Поворачивается. Мордашка едва ли не заспанная. Ага. Утомил, укатал девчонку. Чего уж там.
— Значит так. Езжай за деньгами. Я не поеду. Ты же меня не кинешь? Я ведь честно заработала.
— А... Э... Ты уверена? Может, все же поедешь?
— Я. Не. Могу. — И видя, как я гордо подбочениваюсь, показывает мне язык и рушится в подушку.
Привез, конечно. Иначе и быть не могло. Наташка так и лежала. По-моему даже позу не сменила.
Лишь когда я наклонился поцеловать ее, чмокнула меня в щечку.
— И все?
Хитрый взгляд:
— А большего не заслужил!
Выхожу к ждущему такси, покачивая головой. Восхищенно думаю: «Вот сучка!»
175