— Чертова дрянь, вот же суки, — буркнул человек в ватнике, когда соляровая рептилия вильнула на его ботинок.
Первая часть высказывания касалась высококачественной финской финской краски, вторая — всех остальных, у которых «поехала крыша» от этой краски.
Но все равно продолжалась эта непонятная операция в тайне от всех в холодном и темном форпике — извечном хранилище всех красящих, мажущих и пахучих веществ на корабле.
Все события в недавней жизни Алексея были невидимо связаны с этими тремя чертовыми бочками так называемой приборной эмали светло — желтого цвета или слоновки, как называли этот дефицит все моряки.
Он сам разгружал их специально в обеденный перерыв, чтобы поменьше было зрителей, но все равно, как назло, пропало питание с берега и новенькие бочки повисли над палубой в канатной сетке, сверкая свежей импортной маркировкой в самый неподходящий момент, когда весь персонал вышел на послеобеденное построение.
Шел месяц июнь, самый разгар ремонтно-покрасочных работ в квартирах. Жены с детьми были отправлены в теплые края менять цвет лиц с голубовато-зеленого на более аппетитный, мужская часть осталась четко поставленной задачей привести квартиру в божеский вид, для чего заранее женские руки с азартом обдирали старые обои для снижения вероятности «предремонтных» и «вовремяремонтных» любовных происшествий.
— Никому ничего не давать, закрыть на замок и только с личного моего разрешения! — прогудел директор своим низким басом, показывая рукой на застывшие в воздухе три металлических сосуда с красящей субстанцией и буквально через час передал через репепционистку трехлитровую банку с капроновой крышкой.
— Ети его мать, началось! — сказал тогда Алексей сам себе и полез в узкую горловину форпика выполнять директорский заказ.
Он уже не знал, куда и где спрятаться от разного рода просителей, в дверь его корабельной каюты постоянно кто — то громко барабанил, то тихо-тихо стучали пальчиками, даже царапались, как известные домашние животные, а то и просто нагло и громко спрашивали насчет краски.
Подходили и с литровыми, пол-литровыми банками, баночками из-под майонеза и еще черт знает с чем, работа превратилась в какую-то игру в прятки от всех и вся.
Мало того, никакой жизни не было и дома, телефонные звонки, звонки в дверь, просто стуки довели его до того, что один раз выехал в тундру и спал в своем Камазе, потому что во всех гаражах, включая свой и гараж предприятия тоже состоял из таких же назойливых просителей.
Уж что творилось с прекрасным полом, ему было страшно даже представить! Ночью кто-то позвонил в дверь, открыл, влетает пьяная голая баба этажом выше с распущенными волосами, и стала верещать, что если он ей не даст краски, она расскажет милиции, как он ее изнасиловал. Подбегает еще одна:
— И меня тоже. Нет, еще и мою подругу. Сейчас подойдет.
Он стал нервно смеяться и поливать пьяную тусню из огнетушителя. Перепугались и убежали.
Скоро подходило время ехать в отпуск, его заместитель, был не прочь и выпить, а в таком объеме покрасочного материала он просто утонет от преподнесенного ему спиртово-водочно-винного эквивалента. Вот уже несколько человек задало провокационные вопросы об его отпуске и кто за него остается.
Решение созрело как — то неожиданно быстро и — поразило своей простотой: надо их — всех ПРОУЧИТЬ! Под ВСЕМИ он подразумевал вот эту выматывающую ему нервы группу всех должностей, которые теперь улыбаются ему в глаза, а когда недавно его заштопали с запахом свежего пива никто и не заступился...
А тут еще п
рикомандированных практикантов — китайцев подсунули, их всего было трое, так их всех ему и впихнули, по экипажу ходила шутка, что Лешка получил желтую краску, чтобы всех сделать желтолицыми.
Один из миллиарда с лишним уже стоял в его каюте с ведром солярки и рапортовал:
— Товалиш Лоша, плактиканат Жу Сы ведло солярка принёсы.
— Не солярка, а растворитель!
— Понял!
— Отнеси в форпик. Потом подойдешь ко мне.
Хао! — радостно сверкнуло зубами скуластое лицо и затопало по коридору в нос корабля.
— Ваша сделаль! — вернулся его подчиненный.
— Жусик, если у тебя будут просить краску, давай им из зеленой бочки! Понял?
— Зеленая боцка!
— Вот такая, как вот эта занавеска, понял?
— Моя поняла, моя поняла — залепетал практикант.
— Свободен, как китайский народ! — закончил свой предотъездный инструктаж и крякнул про себя:
— Этот китаёза как скажешь, так и сделает!
На следующий же день после отъезда Леши экипаж начал штурмовать лицо, его временно замещающее, но оно уже с утра было готово в стельку и народ осваивал русско — китайскую речь его лучшего кладовщика Жусика, от которого никто, не мог допроситься ключей от заветной кладовой и только слышалось:
— Лазалесения начальника!
Народ побежал за «лазалесением» к единоначальнику, но потом все вспомнили, что он сейчас же вызовет зама Григория, а он — уже всмятку в каюте.
В конце концов, «ласлесения» были выпрошены и с бумажками с загадочными цифрами, очень скрытно и очень тайно радуясь, коллектив опустошал 300 литров заветной красочки.
Первым покрасил свой пол в ярко — коричневый цвет, добавив в слоновочку коричневую краску, молодой инженер.
Через месяц должна была приехать молодая жена, и только что полученная квартирка сияла и пахла новой краской.
Не прошло и недели, как специалист по электронике стал интересоваться физико — химическими свойствами этой эмали.
Еще позже он стал листать справочник по покраске, при этом он лицом выражал недоумение, и в разговоре с товарищами по применению этого покрасочного материала показал дно своего портфеля, неосторожно поставленного им на пол, покрашенный две недели назад — днище портфеля было хорошо пропечатано коварной краской и она же виднелась на палубе в каюте.
— Не сохнет, сука! — резюмировал собеседник, который покрасил полочку для книг.
На третью неделю разнесся слух, что это совсем и не краска, а финская эпоксидная грунтовка, к которой надо добавлять отвердитель перед употреблением.
Жусика попросили показать бочку, но на ней была наклеена красивая бирочка с указанием их ГОСТа, марки, даже изготовителя. Никакая там эпоксидная эмаль, краска до только!
Подменили, Лешку обвели вокруг пальца на складе! — гудел народ.
Стали изготавливать скребки и со-красочники, чертыхаясь и матерясь, стали тщательно снимать нанесенный слой краски.
Никто не подходил к представителю великой нации за великой стеной, потому что просить было просто нечего.
— Все раздал? — вопросил прибывший из отпуска Алексей.
— Сё, сё, — отвечала ему одна полуторамиллиардная часть великого народа.
— Каласка плохой, — продолжал практикант, — я солялка ласатаволитиль поливала все боцки.
— Зачем?
— А то совсем плохой.
— Я делаль как Гиригори саказаль, ласатоволитель поливаль.
— Каждый пятый на Земле — китаец. Полтора миллиарда солялка ласатволитиль!
Леша взялся за голову.
— Чертова краска! Любка — ведьма, Катька — колдунья...
* * *
Приснилась Люба и Катя. Обе загадочно улыбались. Интересно, о чем они тогда говорили на складе?
Краска в этот день у всех, все-таки, высохла!
Вот поверь...
192