Шарюсь по объявлениям, иногда набираю номер, разговариваю. Всё не то, не так, не там, не за такую же цену, в конце концов!..
Наконец, вроде бы то, что надо. Во всяком случае, по описанию ответившей на звонок хозяйки.Договариваюсь, приезжаю. Группа девятиэтажных коробок, где окна смотрят в окна. На это мне плевать.
Поднимаюсь на последний этаж, звоню в дверь. Открывает хозяйка – представительного вида женщина. Стильная, ухоженная, строгий взгляд. По возрасту – примерно моя ровесница.
– Здравствуйте, я по объявлению.
– Проходите, смотрите.
Прохожу, оглядываюсь. Ну, и на кой ляд мне одному трёшка? Тут за одну только коммуналку платить атомные деньги.
– Вы не сказали, что трехкомнатная, и в объявлении этого нет. Спасибо, я пойду. Извините за беспокойство.
– Трехкомнатная – плохо? Арендная плата в объявлении указана небольшая, всё в квартире есть, заселиться можете хоть сегодня.
Где–то тут подвох. Где? Квартира действительно достойная, в центре, очень удобно для меня расположенная, в прекрасном состоянии, оборудована отлично, а цена – как за паршивую однушку у черта на рогах.
– Простите… как к вам обращаться?
– Анна Николаевна меня зовут. Так что вас смущает?
– Анна Николаевна, меня смущает цена.
– Много?!
– Да нет. Честно говоря, подозрительно мало.
– Ну, во–первых, мне надо сдать её очень срочно – через три часа у меня поезд. Во–вторых, цена низкая еще и потому, что есть некоторые дополнительные условия, кроме обычных.
– Да? Какие?
– Понимаете, мне нужно будет иногда сюда приезжать. Пару раз в месяц, дня на два, на три. И ночевать здесь.
– Ага, а жилец, значит, должен на это время сбегать в гостиницу или еще куда?
– Вовсе нет. Места хватит нам с вами. Я буду заранее предупреждать. А если к моему приезду в квартире будет чисто, в холодильнике найдется что–то перекусить, то я посмотрю на это, да и еще цену смогу снизить.
Флюиды хозяйки, биополе, карма, черная и белая магия или еще какая чертовщина, но я согласился. Получил ключи, отдал задаток, и хозяйка испарилась, оставив после себя смесь ароматов дамских сигарет и дорогих духов.
Две недели я жил как кум королю. Всё было отлично, никто не тревожил, не беспокоил, а потом – звонок. Хозяйка объявилась:
– Приеду завтра вечером. Помните наш уговор?
– Да, конечно. Только я забыл сказать – повар из меня… не очень!
– Ничего страшного. Купите пельмени или сосиски, макароны какие–нибудь. И еще, если вы не против: пару бутылочек пива (назвала недорогую марку) в холодильник поставьте, и фисташки возьмите. Хорошо?
– Хорошо.
– Тогда до встречи.
Естественно, уборкой я все эти дни не занимался, так что пришлось пошустрить с пылесосом и тряпкой. Насчет того, что я плохой повар, я, пожалуй, приврал: готовить я и умею, и люблю. Так что с ужином проблем у меня не возникло, с пивом и фисташками – тоже.
Приехала. Встретил, поужинали вдвоем на кухне – похвалила мою стряпню, даже попросила добавки. Потом – пиво с фисташками. Две бутылочки у нас улетели вмиг – пришлось мне, несмотря на позднее время, бежать за добавкой. Потом еще раз – благо, в то время это добро продавалось круглосуточно. Заодно и сигареты ей купил, потому что мои она курить не захотела.
Просидели мы с хозяйкой часов до двух ночи. Она, оказывается, успешная бизнес–вумен, замужем, муж числится в ее фирме на невысокой должности прямого участия в управлении бизнесом не принимает, по некоторым причинам переехали они в другой город, а кватриру продавать пока не собираются, ибо здесь у фирмы остался весьма серьезный интерес. Я, в свою очередь, немного рассказал о себе.
Спать разошлись как приличные люди – по разным спальням. Утром позавтракали и разбежались каждый по своим делам, а вечером опять допоздна – пиво, фисташки, разговоры. Единственное отличие – Анна Николаевна предложила перейти на ты и позволила называть ее Аней.
А на следующий день она уехала, и опять я зажил по своему усмотрению.Второй приезд Ани почти ничем не отличался от первого. К моим кулинарным изыскам добавились кое–какие деликатесы, привезенные Аней, а остальное было примерно так же: пиво допоздна, разговоры, затем сон в разных спальнях.
Приезд приездом, а вот отъезд её получился немного иным: уезжала Аня в выходной, я был свободен, и она предложила проехаться с ней до вокзала – проводить, одним словом. На перроне перед тем, как войти в свой вагон, Аня совершенно по–простому, естественно, обняла меня и поцеловала в губы:
– Пока! Не скучай. Я скоро приеду.
Наверное, вид у меня с раскрытым от удивления ртом был дурацкий, потому что она засмеялась, чмокнула еще раз, на этот раз в щечку, и скрылась в вагоне.
Что это было? Просто баловство? Или Аня хотела мне этим что–то показать? Сколько я ни ломал голову, толкового ответа не нашел, и махнул рукой. До следующего её приезда всё равно ничего не изменится, а там видно будет. Дождусь звонка.
Дождался почти через месяц:
– Алло! Привет! Завтра приеду не как обычно, а чуть попозже. С подругой. Сможешь немного постараться на кухне? Надеюсь, будет повод кое–что отметить.
– Конечно. Есть какие–то пожелания?
– Да нет, особых пожеланий нет. Я привезу кое–какие вкусняшки, поэтому от тебя просто ужин – много и вкусно, как ты умеешь. Хорошо?
– Хорошо. Жду.
Конечно же, я расстарался на этот раз, но, к сожалению, не всё успел: на плите булькало и скворчало, а про пиво я вообще забыл.
Аня открыла дверь своим ключом:
– Привет! Знакомься – моя лучшая подруга Люба. По совместительству – партнер по бизнесу. Ух, жарко сегодня. Где наше пиво?
– Не успел я, Ань! Сейчас сбегаю.
И потом подруге:
– Здрассссьте.
– Здравствуйте. Люба.
Я назвал себя и потом рассмотрел подругу. В общем–то, ничего особенного, и в сравнении с Аней – прямо классический вариант контраста: Аня светловолосая, Люба – брюнетка; Аня – женщина в теле, Люба – худенькая, небольшого роста; Аня хозяйка, а ее подруга гостья. Объединяло их, пожалуй то, что обе дамы явно не из бедного квартала: одежда, обувь, косметика, ювелирные украшения явно не с оптового рынка на окраине.
– Ну сбегай за холодненьким, пожалуйста! А мы тут пока сумки разберем. За кулинарией твоей проследим. Да, Люба? Где тут у тебя что, рассказывай по–быстрому.
Пока я бегал «за холоднеьким» в ближайший магазинчик, женщины развили на кухне бурную деятельность, и к моему возвращению почти всё было готово: нарезано, разложено, расставлено. Посреди стола – главное его украшение: большущая бутылка дорогого виски. А где стаканы для виски? И льда у меня нет, не предупредили меня. Вместо стаканов – обычные водочные рюмки. Правда, красивые.
Женщины отмечали какую–то очень успешную сделку, и запивали её виски по–водочному: из рюмок залпом. Правда, не злоупотребляли чересчур. Я, естественно, принимал самое непосредственное участие. Не в обсуждении, конечно (я далёк от их бизнеса), а в запивании и закусывании.
Виски с пивом, даже в относительно небольших количествах – тот еще коктейль, и постепеннно языки у дам развяз
ались. Бизнес – по боку, пошли в ход воспоминания, перемывание косточек общим знакомым, плавно перешедшее во взаимное хвастовство победами «над слабым полом – над мужиками». Судя по обилию упоминавшихся имен и ситуаций, обе подруги очень даже продвинутыми оказались по этой части.
Дальше – больше, и дамы стали что–то уж слишком любезничать друг с дружкой, вплоть до прикасаний и поцелуйчиков. Потом, правда, опомнились чуток, и принялись чуть ли не наперебой заигрывать со мной.
Ясное дело, расточали любезности они и толсто намекали на возможные всякие такие дела вовсе не потому, что я такой уж весь из себя разъэтакий, а просто других объектов мужского пола просто в данный момент перед ними не было. Тем не менее, мелькнула озорная мысль: Люба рано или поздно уйдет домой, останется подвыпившая Аня… Чем черт не шутит?
Всё оказалось проще. И сложнее в какой–то мере. Ни с того, ни с сего хозяйка вдруг заявила:
– Всё, хватит языки чесать. Поздно уже. Завтра продолжим на природе. Люба, я тебе постелю в маленькой спальне.
Вот те здрасьте! Люба, оказывается, остается ночевать? Но маленькая спальня – это та, где я сплю. А я где спать буду? Я так прямо и спросил:
– А я где спать буду?
– Как где? Со мной.
Люба хихикнула:
– Только не изображай из себя сильно порядочного. Можно подумать, раньше вы отдельно друг от друга спали.
– Чересчур стеснительный он. Ничего, мы сегодня это исправим, – хищно улыбнулась Аня. – Должна же я проверить, на кого оставляю лучшую подругу!
– В смысле?! – я ошарашено уставился на квартирную хозяйку.
– В смысле я послезавтра уеду, а Люба тут с тобой поживет недельку–другую. Ремонт у нее в квартире.
Всё же я еще был уверен, что все это шуточки. Женщины быстро навели порядок после застолья, Анна зашуршала постельным бельем, подруга ее задумчиво курила на кухне у темного окна.
А я курил тут же, не выходя из–за пустого уже стола, и злился. Ладно, дамы по спальням разбредутся, а я в гостиной ночевать буду? Кондиционера же нет здесь! О том, что действительно хозяйка и я окажемся в одной постели, не могло быть и речи. Если бы Люба ушла домой, еще можно было бы подумать об этом. Но при подруге?! Нет, чепуха какая–то.
Оказалось, не чепуха.
– Всё, постелила. Я первая в душ! Раздевайтесь, я быстро.
Ну ни хрена себе! Анна в одних только беленьких трусиках заглянула на кухню, и, помедлив, скрылась. Светлые волосы, сколотые раньше фигурной заколкой, рассыпались по плечам. На белой–белой груди бросались в глаза темно–коричневые ореолы сосков. Сами соски выглядели огромными, непропорционально большими даже для этих весьма внушительных грудей. Я таких сосков не видел. Как крупные вишни. Или, скорее, как виноградины сорта блек–фингер, потому что не круглые, а вытянутые.
– Иди, спинку потри! Она же ждет, – отвернулась от окна Люба.
– Ага, – ошалело кивнул я.
– Давайте, только быстрее там, а то я спать хочу.
На ходу расстегивая офисную блузку, Люба вышла из кухни. А! Да и чёрт с вами, раз вы такие… такие… хрен знает, как вас назвать.
В большой спальне сбросил с себя всё, кроме плавок, я пошел туда, откуда доносился шум льющейся воды, и где в большущей (четверо уместятся!) треугольной ванне принимала душ Аня. Там избавился и от плавок.
И спинку намылил и потер. И груди. И фигурно подбритый в интим–салоне лобок. И объемные, но весьма упругие для хозяйкиного возраста полушария ягодиц.
И Анна мне помылила и обмыла всё, что ей хотелось.Всё это – ну совершенно естественным образом, как будто не впервые, а, по крайней мере, в сотый раз. На двери в ванную комнату запора нет.
– Долго вы еще?
– Уже выходим, Любаша, сейчас.
Голая Люба с полотенцем в руке стояла в проеме открытой двери.
– Не уйду, пока вас не выгоню. А то вы тут еще полчаса спинки друг другу тереть будете.
– Уже–уже! А ты не пялься на Любу. Завтра на нее налюбуешься, а сегодня пока на меня. Хотя… пялься, мне не жалко. И Любе тоже. Да, Люб?
– Не жалко. Так хорошо видно? – засмеялась гостья и шагнула вперёд. Смуглая кожа, узкие бедра, красивые ноги, небольшая грудь, так же аккуратно (в том же салоне?) обработанный лобок. Пожалуй, она моложе Анны лет на десять.
Мы еще вытирались, а она уже забралась в ванну, повернула краны, крутанула распылитель душа, села на специальную выемку в углу ванны и, нимало не смущаясь, направила быстрые струи себе меж раздвинутых ног:
– Раз я сегодня одна ночую, то с Железным Феликсом тут пообщаюсь. Да идите уже, наконец, трахайтесь! Мешаете кайф словить.
До сегодняшнего вечера я не прикасался к Анне вообще. Даже случайно до рук не дотрагивался. А сейчас в моем распоряжении не на двух–, а, наверное, на четырехспальной кровати была она вся целиком. И её было много!
Целовал Анино тело не спеша – от макушки до кончиков пальцев на ногах и обратно. Задерживался подолгу на самых волнующих и сладких местах, и тогда она прижимала мою голову к себе руками. Поворачивалась, раскрывалась, немного направляла меня и иногда шептала еле слышно:
– Не ожидала, что с тобой так хорошо будет…
Или:
– Зря мы с тобой столько времени потеряли, надо было давно уже нам…
Кожа у нее – как у юной девушки. Руками и губами касаться её невероятно приятно.
– Могу себе позволить, – объяснила Аня.
А соски! Еще более подросшие виноградины. Сладкие. Чуточку шершавые. У меня длинные пальцы, а грудь в ладони не помещается. Божественно! Щеточка на лобке приятно покалывает.
В восемнадцать лет главное достоинство в сексе – количественные рекорды. А нам с Анной далеко не восемнадцать, а раза в два с половиной больше. Точнее, почти в три. И в чистом виде количество оргазмов особой роли не играет. Важен весь процесс – долгий, приятный, уносящий куда–то, покрывающий всё, заставляющий забыть весь мир вокруг.
Влажная вагина пахнет желанной и желающей женщиной. Я умею доставлять удовольствие, и я это делаю с большим наслаждением. Не знаю, чем пахнет возбужденный пенис, но Анна опять ласкает его губами. И она тоже умеет доставить удовольствие, и тоже наслаждается этим процессом. Не спешит, потому что некуда нам спешить.
И я не спешу. Вкус влагалища кружит голову. Губы и язык на пенисе – тоже. Плаваю в блаженстве на самой грани. Анна не переходит грань.А я перехожу. Аня кончает от моего языка – совсем беззвучно, и только по дрожи в её ягодицах и напрягшимся мышцам догадываюсь, что это оргазм.
Даю отдохнуть, и начинаю с начала. Неспешно, очень нежно, очень долго. А потом – опять напряженные бедра и дрожь.И я хочу.
– Можно?
– Да.
Без выдумок, без экзотики, всё очень простенько: догги–стайл, головка пениса раздвигает губки… О, этот момент погружения члена во влагалище! Кто знает – тот поймет. И потом – то, что на научном языке называют «фрикции», а на простом… неважно!
И вот…Я не умею кончать молча. Я кричу. Просто ору. Кажется, она даже испугалась:
– Что? Что такое?
– Хо–ро–шо!..
Я сказал не «хорошо», а совсем другое слово, но оно было к месту. Уснули мы обнявшись. Голые.Так утром и пришли на кухню – голые. Все трое. Завтракать. И допивать виски. А потом пошли в парк – продолжать праздновать. Одетые. Что именно праздновать, уже не играло никакой роли.
204