— В какой именно? — требовательно допытывал он кого-то, — Во сколько, говоришь, это произошло? Да. Черт. Да не помню я, во сколько лег. Какая разница!
Я нехотя выбралась из постели и, не найдя, чем прикрыться, голой выглянула из спальни в гостиную. Он стоял там, невидящим взглядом упершись в шкаф, в одной руке держа трубку мобильного, ладонью другой руки прикрыв рот. На нем был не завязанный на пояс гостиничный халат и боксеры, волосы были всклокочены со сна и вообще вид был не выспавшийся и какой-то ошарашенный. Заметив меня, он на секунду остановил на мне взгляд и тут же отвернулся, продолжая угукать в трубку.
— Черт, — измученно выдавил из себя он и с силой потер лицо, словно хотел заставить себя немедленно проснуться, — Я через... через час точно буду в аэропорту. Дороги пустые, так что... Да брось! Все нормально...
Я просто не поверила своим ушам, но Митя уже повесил трубку и смотрел на меня с каким-то мрачным и нерешительным видом, словно не знал, что и как сказать.
— Один мой партнер по бизнесу насмерть разбился в Питере на машине в новогоднюю ночь. Вроде, пьяный был. Но там... обстоятельства кое-какие есть нехорошие... Так что мне нужно ехать немедленно.
Он смотрел на меня, но, кажется, не видел. Я закусила губу.
— Когда же ты вернешься?
— Понятия не имею.
Он тяжело вздохнул, мимо меня уверенным шагом направился в спальню и начал быстро одеваться. Весь антураж вчерашней ночной сказки улетучился, словно не бывало. Я тоже оделась.
— Он был твоим другом?
— Это едва ли. На ножах постоянно были. Просто... он по-крупному вложился в мой новый проект. Еле-еле удалось его убедить. Вот дерьмо, — он вдруг стукнул кулаком по комоду.
Таким я его еще никогда не видела и невольно притихла. Мы уже шли по коридору отеля, когда на меня вдруг совсем некстати нахлынули воспоминания о том, что мы делали в ванной, и я невольно покраснела, вспомнив, что он заставил меня шептать ему на ухо. Когда мы вообще легли? Не удивительно, что я чувствую себя как зомби. Отдав ключи на ресепшн и спеша к выходу, Митя, не оборачиваясь, на ходу бросил мне, чтобы я немедленно ехала домой.
— А... что мне родителям сказать? Ну и вообще, если кто еще спросит...
Он резко развернулся прямо перед дверцей такси и раздраженно потер лоб в размышлении.
— Соври, что мы в клубе были... Или... нет, лучше, что у Юрки. Он меня отмажет. Хотя нет... не надо его в это втягивать...
Наши глаза встретились. В моих он точно читал страх и растерянность. Я поверить не могла, что новогодняя ночь, проведенная где-то наедине с собственным братом, может представлять такую сложность. Собственно, это даже не ночь была, а всего несколько часов.
— Водитель ведь знает, где мы были... И еще он мог заметить, что никакой вечеринки тут уже не было..., — онемевшими губами пролепетала я.
Мороз уже начал кусать мне ноги в тонких чулках, солнце слепило глаза, а по спине пробегал озноб. Какое-то время мы стояли друг напротив друга, молча опустив головы. Пустынный город вокруг еще спал после бурной ночи, но куранты на несколько секунд очнулись и недовольно спросонок пробили 12.
— Тогда не надо врать. Скажи, что опоздали на банкет в Б. и сняли номера, чтобы выспаться. Ну и отцу скажи, что я по делам в Питер улетел. Астраханов погиб. Я ему в двух словах рассказывал о нем.
— А... мне нельзя с тобой?
— Марин... Ну, не будь ты ребенком, — раздраженно заметил он, впрочем, потом смягчился, — Я позвоню тебе, когда все улажу. Не думаю, что раньше четвертого... Похороны и все такое...
Я кивнула. Он вздохнул и открыл передо мной дверцу такси.
Так закончились наши с ним новогодние праздники, и мне еще долго казалось, что эти два дня, которых нас лишили обстоятельства, никогда нельзя будет восполнить. С тех пор миновало несколько месяцев. Мы изредка созванивались, и теперь Митя стал более раскрепощенным в наших разговорах. Он шутил и, когда рассказывал про свои дела или выспрашивал что-то обо мне, мне больше не казалось, что он делает это через силу. Правда, его все равно, видимо, мучила паранойя, потому что никакие компрометирующие нас темы мы никогда не затрагивали, и он как-то заметил, что чаще раза в неделю нам созваниваться не стоит. Ведь едва ли брат с сестрой с такой разницей в возрасте могут быть так дружны.
«Ну и черт с тобой!» — обиженно бормотала я себе под нос, всякий раз, когда вспоминала об этом его формальном подходе к общению, — «Просто Штирлиц какой-то! Все у него под контролем!» Хотела бы я быть такой же выдержанной и рациональной. Похоже, он включал страсть только в тот момент, когда ему это казалось уместным и безопасным, а я-то сгорала от нее круглосуточно изо дня в день! Впрочем, в последнее время мама решила вдруг заняться вождением и фитнесом, поэтому не так часто оставалась дома, как обычно. Папа вообще практически не показывал носа с работы. В такие дни я приходила в комнату брата и, ощущая себя бесстыдной воровкой, принималась рыться в его вещах. Среди них были его фотоальбомы со старших классов и за все студенческие годы. В школе и на первом курсе он носил длинные до плеч волосы и был сладостно красив, как херувим, пока его лицо еще не тронула мужественная резкость и величавое хладнокровие. В юности у него был дерзкий взгляд испорченного, самодовольного подростка, слишком рано пресытившегося всеми прелестями женского внимания, и от этого взгляда меня невольно бил озноб. Вдоволь налюбовавшись его лучезарными улыбками и демонстративно выставляемыми на обозрение камеры мускулами, я садилась на пол напротив зеркала его шкафа и медленно обнажала плечи, грудь, снимала насквозь промокшие трусики. Мне нравилось любоваться собой, как бы смотря на себя его глазами. Белая матовая кожа, потоки черных волос, струящиеся по плечам, груди и спине. Смазав розовые сосочки и клитор капелькой масла для тела, я нежно ласкала себя до изнеможения, с бесстыдной улыбкой любуясь мягкой зеленью собственных глаз и ягодной сочностью чувственных губ, исступленно шепчущих имя брата. На одной из полок у него со стародавних времен стояла маленькая резиновая золотая рыбка — не знаю, может, она была его игрушкой для купания в детстве. У нее были пухлые красные губки и раздвоенный рельефный хвостик. Я терла смазанный маслом клитор этими губками, пока из моих губ не вырывался невольный стон предвкушаемого экстаза. Тогда я заставляла себя остановиться, чтобы продлить удовольствие, и щекотала набухшие соски кончиком рыбьего хвоста. «Дима, пожалуйста, я хочу еще... Нет, прошу, не останавливайся!». В конце я всегда склонялась к альбому с его фотографией и нежно целовала его губы.
Кроме этого невинного развлечения, единственное, что мне оставалось, это удариться в учебу, поэтому итоговую сессию я сдала на отлично, недоумевая от жалоб однокурсников то на безжалостность преподавателей, то на тупость учебников, то на неоднозначность экзаменационных вопросов. Митя позвонил мне в день последнего экзамена, чтобы поздравить. Я со своей компанией как раз отмечала окончание учебного года в кафе и, увидев на экране его высветившееся имя, тут же выскочила на улицу.
— Слушай, — начал он каким-то необычным для него заговорщическим тоном, словно еще и волновался к тому же, — Я хотел бы, чтобы ты приехала ко мне на каникулы. Всего на неделю. Больше не обещаю, но зато я как раз буду совершенно свободен с 15го июля. Потом сможем вместе вернуться в Москву.
Даже в мягком тембре его голоса таилось столько сокровенных обещаний, что меня охватил жар. Я чуть не завизжала от радости, даже не найдясь сразу, что ответить. Только воровато обернулась на витрину кафе, за которой был виден столик с нашей шумной компанией. Одна из подружек активно показывала мне что-то жестами комически гротескно, но я отвернулась, краснея до ушей.
— Я сегодня же закажу билеты. Ты сам скажешь родителям?
— Уже сообщил папе. Он не против.
Когда я возвращалась к своему столику, у меня в ногах была предательская слабость, а руки дрожали. Я схватила свой бокал с кампари и апельсиновым соком и осушила его до дна. Ледяной коктейль точно меня не охладил.
— Марин, ты прям трепещешь вся. Даже щеки горят, — томно смерив меня опытным взглядом хищницы, притворно елейным тоном бесцеремонно заметила Нина, — Кто звонил-то? Новый поклонник?
— Да..., — рассеянно бросила я. Эту Нину я терпеть не могла. Та еще штучка. Мне всегда казалось, что она любые интрижки видит насквозь, поэтому ее повышенное внимание совсем выбило меня из колеи.
— Небось красавчик, — завистливо заметила она, — Хотя ты у нас такая разборчивая. Все тебе не то и не так. Хоть поделись радостью, кто тебя так осчастливил наконец.
Я взяла себя в руки.
— Через интернет познакомилась с парнем из Питера. Он приглашает меня провести там с ним неделю.
— У-у, — разочарованно протянула она, — Из Питера... Я уж думала из Парижа! Кстати, у тебя же старший брат, вроде, в Питере.
Ее осведомленность меня несколько шокировала, хотя я, вроде, не подала виду. По-любому вся была на взводе, так что чего уж там. Впрочем, кто хоть раз из моих знакомых девчонок лично видел Митю, не забывал периодически хотя бы каким-нибудь способом выуживать у меня информацию о нем, так что за этой осведомленностью скорее всего ничего опасного не крылось.
— Да. Работает там, — нехотя ответила я.
— А он не помешает? Ну, то есть я хочу сказать, некоторые братья очень ревнивы...
Я картинно округлила глаза и пожала плечами.
— Не знаю, как там некоторые, но Митя не вмешивается в мою личную жизнь.
— А он себе там еще никого не завел?
— Понятия не имею!
— Ну, такой красавчик надолго один не останется.
Надо ли говорить, что после этого разговора меня еще долго трясло. Остаток времени я сидела за столом, как в воду опущенная, погруженная в свои мысли, и еще долго ощущая неприятный осадок на сердце. Это хождение по лезвию бритвы какое-то! Я смеялась невпопад, отвечала невпопад, даже смотрела невпопад, постоянно уходя внутрь себя или потихоньку наблюдая за девчонками. Представляю, как бы они стали на меня смотреть, если бы узнали про нас с Митей. Любая из них не прочь бы была с ним закрутить, но меня бы все они осудили, без сомнений. Да, впрочем, кто они такие? Сами промышляют каждый год секс-туризмом в Египте и беззастенчиво хвастаются откровенными фотками. Они никогда не должны узнать про нас! Никогда!
До 15го июля время тянулось невыносимо медленно. Папа предлагал съездить на море, но у меня пока что не было настроения и я перенесла поездку на август. Когда же настал желанный день и я вышла из Сапсана на платформу Московского вокзала в Петербурге в белом, развевающемся на ветру платье до колен, с красным тонким кожаным пояском вокруг талии, без рукавов, с острыми лацканами аля-шестидесятые и с сердцем, готовым выпрыгнуть из груди, среди встречающих я увидела Митю, который, словно прочитав мои мысли, тоже весь оделся в белое — тонкие льняные бриджи, красиво подчеркивающие стройность его бедер, и тонкая рубашка без воротника с разрезом на груди и рукавами три четверти. Белый цвет потрясающе подчеркивал его загар и шел к его черным блестящим на солнце волосам. Он подошел ко мне и какое-то время мы стояли, глядя друг на друга со счастливыми улыбками на лицах, словно размышляя, насколько вольным может быть наше приветствие. Я вся сияла от ощущения собственного совершенства — элегантная леди из высшего общества в духе Жаклин Кеннеди, не меньше. Наконец Митя наклонился и, приложив теплую ладонь к моей щеке, поцеловал меня в уголок губ. Я не стала настаивать на большем. Он взял мою сумку и мы, молча как заговорщики, отправились к такси.
— Как насчет того, чтобы перекусить и отправиться на небольшую экскурсию по городу? — предложил он после некоторого краткого обмена новостями на заднем сидении автомобиля и медленно приподнимая край моего платья почти до трусиков. Его пальцы скользнули по внутренней стороне моего бедра и сквозь тонкую кружевную ткань трусиков слегка потерли складочку у меня между ног.
— А... ну... я даже не знаю..., — растерянно пробормотала я, жадно глядя на его улыбающиеся губы, которые я так давно мечтала поцеловать, — Почему бы и нет...
— Не слышу энтузиазма в голосе, — явно насмехался он, продолжая поглаживать меня в том же месте.
Я закусила губу, чувствуя как по спине побежали мурашки, и откровенно придвинулась к нему, прижимаясь к его плечу. Наши лица были так близко, что я чувствовала его дыхание на своих губах. Он только натянуто приподнял уголок губ в холодной усмешке.
— Ладно. Как скажешь. Завтрак и экскурсия, — сдалась я, пожимая плечами.
Через полчаса мы уже сделали заказ в небольшом кафе на Невском, и я отправилась в дамскую комнату немного привести себя в порядок. Мои щеки пылали, глаза неестественно блестели от возбуждения. Я обмыла холодной водой руки, чтобы немного охладить свой пыл. Интересно, он действительно собирается целый день таскать меня по городу после такого долгого расставания? Или... Может, я просто бессовестная маньячка? Или он черствый сухарь? У меня уже пальцы стало ломить от ледяной струи, когда в туалете за моей спиной вдруг появился Митя.
— Кажется, это женский туалет... Может... я перепутала, — растерянно пролепетала я, виновато улыбнувшись. Что-то в его взгляде и кривом изгибе упрямых губ мне не понравилось. Он молча подошел, непроницаемый и даже какой-то дикий, и почему-то толкнул меня в плечо. Я слегка отступила, но он снова меня оттолкнул так, что меня это даже слегка взбесило.
— Ты что? Совсем с ума сошел? — нахмурила брови я, слегка повысив голос, и снова к нему приблизилась, уже готовая дать ему хотя бы какой-то отпор, но в его глазах прочла нечто, что заставило меня замереть. Вдруг он снова меня оттолкнул, поймал за руки, которыми я пыталась защититься и еще подвинул меня назад, наступая, пока я не уперлась спиной в стену.
— Знаешь, это не смешно! — воскликнула я, уже переключившись в стрессовое состояние, а он, заводя мне руки за спину, впился то ли укусом, то ли поцелуем мне в губы. Мои руки тут же ослабли, а его переместились мне на талию. Одна его рука ухватила меня за попку сквозь платье и, крепко сжав меня в объятьях, он развернул меня в сторону, направляя в ближайшую кабинку туалета. От шока я вообще-то даже не сопротивлялась, хотя, кажется, пыталась что-то пролепетать, если бы могла оторваться от его обжигающих губ. Вдруг в туалет кто-то вошел. Тогда он отстранился и молниеносно захлопнул дверцу кабинки. Я стояла, молча прижавшись спиной к холодной стене и вопросительно глядя на него. Его глаза неожиданно показались мне безумными. На губах блуждала хмельная улыбка. Он уперся в стену над моим правым плечом одной рукой, затем над левым другой и навис, пожирая меня глазами. Мы, не двигаясь, слушали звуки, доносящиеся из соседней кабинки, пока я не скорчила гримасу неприязни и прошептала почти беззвучно, все еще надеясь на его благоразумие и самоконтроль: «Что мы тут вообще делаем?». Он коротко поцеловал меня в губы вместо ответа. «Это просто отвратительно!» — изо всех сил изображая веселую иронию, пролепетала я. Он снова накрыл мой рот нежным поцелуем, пока я не изогнулась, закинув назад голову и обхватывая его за шею руками. Кончики распущенных волос защекотали мне поясницу. Он собрал их в кулак и потянул за хвост в сторону.
— Что? — не понимая, прошептала я.
— Развернись, — ответил он, улыбаясь.
Пока я бессмысленно хватала ртом воздух, не зная, что на это ответить, он потянул меня за
волосы грубее и схватил за плечо, разворачивая к себе спиной. Его пальцы тут же проскользнули мне в трусики между ягодиц, до боли сжимая нежную кожу и освобождая от ткани. Его губы защекотали мне ухо палящим шепотом: «Честно говоря, никогда не опускался до такой пошлятины и грязи, чтобы трахать девушку в общественном туалете дешевого кафе. Но... (он усмехнулся) Я подумал, что раз уж я все равно полный ублюдок, совративший собственную сестру, тогда почему бы не перестать корчить из себя сраного педанта и чистоплюя? Я такая же свинья, как мерзкое серое большинство, а свиньи должны совокупляться в навозе. Боюсь, тебе не повезло, лапочка моя». Я нервно сглотнула, искренне надеясь, что он все-таки не сошел с ума, но сопротивляться не стала, потому что он и так уже держал меня за волосы, прижимая меня щекой к стене. Его дыхание было частым и тяжелым, его бедра придвинулись к моим ягодицам, я услышала, как звякнул его ремень. В туалете мы теперь уже явно остались одни, так что мне стало плевать на все. Я хотела его — это было единственное, что я понимала сейчас разумом. Только страх, кажется, атрофировал мои физические ощущения. Он был намного выше меня, поэтому ему пришлось приподнять меня, когда он в меня входил, а потом он силой наклонил меня над унитазом и стал грубо вгонять в меня член быстрыми глубокими толчками. Мне пришлось упереться одной рукой в бочок, а другой уцепиться за его руку, которой он держал меня поперек живота. Я старалась не издавать ни звука, но крышка бачка постоянно съезжала с премерзким скрежетом и дико меня бесила. Это безумие длилось от силы минуту, пока он не вошел в меня особенно глубоко, отчего я слабо застонала, изгибаясь и судорожно хватая ртом воздух. Пока он приходил в себя, тяжело дыша и постепенно выпуская меня из объятий, я почувствовала, как по бедрам потекла его горячая сперма. Я закусила губу, стараясь не заплакать. И ради этого я сгорала, как уголек, столько месяцев, не спала ночами, грезила о чем-то волшебном и мчалась к нему на поезде?! Я выпрямилась и, не поворачиваясь к нему, остервенело вытерлась туалетной бумагой. Потом поправила платье, слыша, как он сзади меня застегивает брюки.
— Я немедленно уезжаю домой! — зло прошипела я, тщательно проверяя, не испачкала ли я обо что-нибудь босоножки.
— Ты никуда не поедешь, — спокойно констатировал он.
— Это теперь уже не твое дело.
Он усмехнулся, потом тихо рассмеялся. Я оглянулась на него, готовая просто стереть его в порошок. Правда, снова увидев его надменно красивое лицо и источающую силу и самоуверенность позу, смелости у меня сильно поубавилось.
— Ты обходишься со мной как... как... как с какой-то девкой! — выпалила я, краснея и дрожа всем телом.
Я уже готова была заплакать, когда он вдруг обнял меня также нежно, как раньше, и я глупо уткнулась лицом ему грудь, нервно всхлипывая.
— Я просто слишком долго мечтал об этом, — честно заявил он, усмехнулся и добавил, — Не хотелось сразу тащить тебя в постель, потому что это как-то... вульгарно... Я догадывался, что так выйдет, но все равно... В общем, прости...
Я даже не знала, что на это сказать. Даже слезы сами высохли. Сожаления в его словах не было ни на грамм.
— Ты уверен, что вообще... меня любишь? — только это и нашлась спросить я.
— Я уверен, Марин, — он поднял мое лицо за подбородок, лаская холодным взглядом серых глаз мое лицо, — Просто ты даже не знаешь, какой я.
Почему-то от этих слов мне стало страшно. В туалет снова кто-то зашел и мы притихли. Я продолжала молча изучать его лицо. Когда заняли одну из кабинок, он вышел и, взяв меня за руку, потянул к выходу.
— Иди. Я хочу помыть руки, — бесцветным голосом бросила я и осталась.
Вернувшись в общий зал, я украдкой пробежалась взглядом по посетителям, коих было не много. Никто даже не смотрел в мою или Митину сторону, а сам Митя восседал на своем месте в картинно статной и горделивой позе заправского аристократа. По нему никак нельзя было сказать, чем он только что занимался в женском туалете. Мне очень хотелось верить, что я тоже до сих пор похожа на приличную девочку из высшего общества. Я села напротив него, сцепив руки в замок и, прикрыв ими губы, спросила:
— Ну, так расскажи, какой же ты на самом деле.
Он едва заметно ухмыльнулся.
— Тогда экскурсия отменяется. Придется ехать ко мне.
Я, сама не знаю почему, рассмеялась, больно прикусив себя за палец.
— Давай хотя бы позавтракаем.
— Не вопрос.
Когда мы добрались на такси до его квартиры в новостройке, начал накрапывать дождь и небо заволокли тучи, а ветер пронизывал насквозь. Я уже давно привыкла, что в Питере в любое время года +10 и бесконечные дожди, поэтому даже не удивилась резкой смене погоды. Мы поднялись на 16ый этаж, и я с опаской для себя отметила, что вид у брата явно заговорщический. Квартира оказалась необъятной и практически без мебели. Вернее, тут было все, что нужно, но объемы помещения без стен-перегородок визуально поглощали все. Выбор хайтека для интерьера меня несколько удивил. Я всегда думала, что Митя предпочитает добротную тяжеловесную классику.
Он закинул мою сумку в шкаф и предложил вина. Затем включил кондиционер на обогрев. Мы сидели за высоким узким столом, напоминающим стойку бара, и я изо всех сил продолжала изображать из себя изысканную леди и без конца кокетничала.
— Иди в душ, — вдруг перебил он мою болтовню, явно ничего не слушая и думая совсем о другом. Я хотела было обидеться на приказной тон, но вообще-то согреться под теплыми струями совсем не мешало. Так что я, конечно, закатила глаза для виду, но послушалась.
Когда я вышла из ванной, завернувшись в полотенце, оказалось, что Митя переоделся. На нем были брюки из тонкой бежевой кожи по покрою напоминающие джинсы, которые были прошиты по всем швам крупными стежками из кожаной тесьмы. На теле было что-то вроде рубашки из такой же мягкой кожи с длинным рукавом, которая мягко облегала его широкие плечи и подтянутый рельефный торс. На груди проходил разрез почти до середины живота, за которым был виден тонкий участок его гладкой загорелой кожи. В последний момент я заметила у него на руках узкие перчатки такого же качества, что и костюм. Это немного меня удивило. Он как раз ставил на прикроватную тумбочку огромный кованый канделябр с белыми, уже немного подтаявшими свечами.
— Прикольно выглядишь, — растерянно улыбнулась я, чувствуя, как голые ноги у меня вновь леденеют от холода, — Я могу надеть красивое белье, — сияя похвасталась я.
— Не нужно, — равнодушно ответил он и медленно зажег все свечи какой-то длинной лучиной. Я завороженно следила за ним, насчитав 8 свечей. Пока я взволнованно ютилась в своем полотенце в уголке дивана, были зажжены свечи с другой стороны кровати, а потом Митя пультом опустил плотные жалюзи на всех окнах. Комната погрузилась в мрак. Еще в дальнем углу на полке книжного шкафа изредка мигал какой-то странный красный шар около десяти сантиметров в диаметре. Выглядело это мигание как-то неприятно, и мне стало немного не по себе. Чтобы отвлечься, пока брат ушел на кухню, я подошла к стойке с дисками и стала искать каких-нибудь знакомых исполнителей. Конечно, тщетно. Митя предпочитал эмбиент, индастриал или что-то в этом духе, к тому же было совсем темно.
Когда он вдруг бесшумно появился сзади и обхватил меня за плечи, прижав к себе спиной, я чуть не взвизгнула от неожиданности. Полотенце свалилось на пол, его руки в перчатках нежно прошлись по всему моему телу. Губы и язык влажно заскользили по шее. Я повернула к нему голову за поцелуем, но он отстранился и легко завел мне руки за спину. Я услышала легкий звон металла, и, даже сама не знаю как, мои запястья стянули мягкие широкие ремни на цепочке. Митя тут же отступил в сторону, а я в негодовании развернулась к нему со сцепленными за спиной руками.
— Какого черта? Ты... мог бы хотя бы предупредить!
Я смотрела на него расширившимися от удивления глазами, но он, совершенно меня проигнорировав, включил музыкальный центр и достал диск, на котором я мельком прочла название Dеаd Citiеs. Из динамиков заструились странные тягучие звуки, под которые он повернулся ко мне с видом гепарда, готового сожрать отбившуюся от стаи газель. Я отступила назад, но это в общем-то было бесполезно, поэтому в следующую секунду он уже был рядом, нежно лаская мою грудь. Я испуганно моргала ресницами, не зная, как себя дальше вести.
— Что ты собираешься делать? — выпалила я в волнении.
Вместо ответа его пальцы в мягких кожаных перчатках погладили мои губы, слегка приоткрыв рот. Его лицо оставалось жестоко холодным. Потом он медленно обошел меня кругом, взял за кожаный ремешок наручников и потянул к постели спиной вперед. Развернул, толкнул — и я упала перед ним на белую ледяную простыню на спину. Готовясь ко встрече с ним, я выбрила лобок, и сейчас его взгляд упал на мою девственно чистую промежность. Он присел на корточки и бесцеремонно просунул пальцы мне во влагалище, отчего я вся изогнулась. Он тут же вытащил их, взглянул на увлажнившуюся перчатку и куда-то ушел, вернувшись с большим то ли кейсом, то ли низким сундуком из темного дерева на двух металлических замочках. Меня, честно говоря, охватила паника, и я попыталась встать, что оказалось не так легко. Митя тут же поймал меня за плечо, вернул на место и уперся коленом в матрас у меня между ног. Кейс стоял рядом со мной на постели. Когда он открыл его одной рукой, я присмотрелась, и увидела там что-то вроде металлических и кожаных инструментов, а среди них — набор скальпелей разного калибра. Все во мне в миг упало, словно душа покинула тело. Я что-то бессвязно залепетала онемевшими губами.
— Дим... Зачем это? Пожалуйста, скажи мне! Пожалуйста!
— Чшшш, — прошептал он, прикладывая палец к губам. Из динамиков как раз доносился то ли вой привидений, то ли хор мертвецов. Он провел пальцами по ручкам сверкающих медицинских приборов, выбрав какой-то один, а я судорожно пыталась приподняться на локтях и согнула ноги, чтобы оттолкнуть его. Только он оказался быстрее. В миг оказавшись на мне сверху и придавив меня к постели, он провел лезвием перед моими глазами. На его губах играла нездоровая отрешенная улыбка. Я зажмурилась, и вдруг почувствовала, как что-то едва заметно куснуло шею.
— Пожалуйста, пожалуйста, не надо, — зашептала я, но его губы жадно заскользили по моим. Язык, словно змей-искуситель, на долгие секунды заставил меня забыть о скальпеле. Потом он медленно лизнул мою шею и в месте его поцелуя слегка защипало. Тут же при новом страстном поцелуе в губы я ощутила во рту вкус крови. Он приподнялся надо мной, стоя на коленях и поглаживая рукой в перчатке мою грудь. Я дрожала от холода и страха. Соски сжались в болезненные комочки. Скальпель заскользил в нескольких миллиметрах над моей кожей, плавно огибая шею, плечи, грудь, живот. Я вся вжалась в постель и тяжело дышала, пока укус лезвия не впился в меня где-то рядом с соском. Митя наклонился и засосал мой сосок, очень нежно лаская его языком. У меня из глаз невольно потекли слезы, губы и подбородок дрожали.
— Дим, хватит! Хватит! Пожалуйста! — слабо скулила я, вся извиваясь от нового укуса лезвия где-то на боку. Наконец он соскользнул с постели и опустился на колени у моих дрожащих согнутых ног. Я в миг оттолкнулась от его плеч и от кровати ногами и, сама не знаю как, отползла к спинке. Он отбросил скальпель на пол и, все откровеннее улыбаясь необузданной улыбкой возбужденного зверя, бросился за мной. Я бессмысленно барахталась какое-то время, пытаясь его оттолкнуть, но добилась только того, что снова оказалась зажатой между ним и постелью. Тяжело дыша, он дотянулся до своего кейса и извлек оттуда еще какие-то ремни на цепочках. Грубо перевернув меня на живот, он что-то пристегнул к моим наручникам, а затем заставил меня согнуть одну ногу, пристегнув и к ней кожаный браслет. То же самое он проделал и с другой ногой. Я с ужасом поняла, что в таком положении практически не могу двигаться.
— Ты... Ты сволочь! — закричала я, впервые вдруг ощутив настоящий гнев, а не только лишь страх. Из глаз заструились слезы. Я больше не могла сдерживать всхлипывания, — Я убью тебя! Просто убью тебя, как только ты меня отпустишь! Урод! Чертов извращенец!
Я лежала на животе с заведенными за спину руками и пристегнутыми к ним согнутыми ногами, почти уткнувшись лицом в постель и пытаясь разглядеть, что делал Митя, а он быстро обошел меня сзади и вдруг половину моего лица накрыла черная кожаная повязка.
— За что! За что! Как ты так можешь?! — кричала я, но он меня не слушал. Повязка плотно обхватила мне глаза, а он куда-то меня потянул, помогая встать на колени. Комнату наполняли странные звуки его дурацкой музыки, и я теперь даже не слышала, где он находится. Вдруг к моим половым губкам прикоснулось что-то мягкое и прохладное. Должно быть перчатка. С ужасом для себя я поняла, что вся теку, и каждое его движение заставляет меня нервно вздрагивать. К соску прижалось что-то теплое и мокрое. Это были его страстные губы. Он сжал сосок зубами так сильно, что я вскрикнула, но в следующую секунду ко мне уже никто не прикасался. Я снова погрузилась в вязкую пустоту.
— Ты ведь... ты ведь не поранишь меня как-нибудь серьезно? — срывающимся голосом пролепетала я, заставляя себя успокоиться. Ответом мне была тишина. Потом на моем соске сомкнулось что-то жесткое и груди коснулась холодная цепь.
— Зажим для сосков? — дрожа, выговорила я, тяжело вдыхая и выдыхая полной грудью. Такой же зажим сомкнулся на втором соске. Было немного больно, но я постаралась убедить себя, что в этом нет ничего страшного. В следующую секунду лезвие снова куснуло меня за лобок, и горячие губы жадно слизали с ранки кровь.
— Сумасшедший..., — выдохнула я, а его язык заскользил по моему клитору. Впервые я поняла, что возбуждена до предела. До сих пор я просто не могла это признать от страха. Но ласка длилась не долго. Через какое-то время я ощутила, как моих губ коснулось что-то горячее твердое и скользкое. Это был его член. Он взялся за цепочку на моей груди и слегка потягивая ее на себя заставлял насаживаться меня ртом на его член. Вообще-то это было приятно и меня охватило безумие страсти. Я тихонько стонала, мерно двигаясь и повинуясь его движениям. Вся моя киска горела от неутоленной страсти, и я крепко сомкнула бедра, качая ими в такт движений. Ляжки у меня между ног увлажнились от собственных выделений. В какой-то миг, он резко вынул член у меня изо рта, громко застонал, и мне на губы, подбородок, шею и грудь брызнула горячая влага. Пальцем в перчатке он погладил мои влажные губы и заставил его облизать.
Время потеряло для меня значение, и действительность превратилась в ощущения, состоящие из прикосновений, то заставляющих меня стонать от наслаждения, то вскрикивать от боли и неожиданности. Я все пыталась говорить с Митей о чем-то, но он только мучил меня очередной пыткой, все не давая кончить. Когда сил у меня почти не осталось, он отстегнул мои ноги и позволил лечь на спину на краю кровати, сладко потянувшись. Даже не представляла, что можно так устать. Все еще ничего не видя, я почувствовала, как тело брата прижалось к моей попке. Его член медленными глубокими толчками вошел в мою истекающую и узкую от нестерпимого возбуждения щелку. Я закинула ноги ему на плечи, изгибалась с каждым проникновением и впивалась в простыню связанными руками.
— Пожалуйста, не останавливайся, — в изнеможении прошептала я, понимая, что он в любой момент может опять прервать мое блаженство. Он наклонился ко мне, одной рукой повернул мою голову и расстегнул маску на моем лице. Я увидела, что он голый, весь блестит от пота, и его мускулы переливаются в теплом свете свечей при каждом движении. Его губы мягко улыбались, и он с наслаждением следил, как его член плавно скользит у меня между ног. Стянув перчатку, от стал поглаживать мой клитор пальцами, и я просто слетела с катушек, изо всех сил прижав его к себе ногами и неистово изгибаясь. Когда меня пронзили разряды оргазма, я исступленно залепетала: «Митя, я люблю тебя... я люблю тебя... «.
217