Это серое, во всех смыслах, создание мрачно пялилось из своего угла на всех лиц женского пола и испускало похотливые вздохи, отлично понимая, что ничего ему на нашей групповушке не светит. Было бы хоть как – нибудь понятно, если бы он любым способом начал бы к кому – нибудь клеится, но нет. Парень просто сидел, пил одну лишь пепси и не поддавался на уговоры хлебнуть жидкости с большим количеством градусов.
Голоса его так же слышно не было. Он лишь криво усмехался на рассказываемые анекдоты, а когда к нему обращались напрямую – ограничивался краткими репликами, типа "да" или "нет".
Так и остался он в памяти народной, нашей то есть, совершенно безымянным.
И вот, в момент, когда все мы уже достаточно поднабрались и первые ласточки начали вить себе гнезда, обильно пуская слюни друг на друга, прозвучала самая длинная до сего всемени фраза этого серого мыша:
– Ах, оставьте меня, неужели вы не понимаете, я болен!..
Болен? Тогда чего приперся? – возник у всех мужиков закономерный вопрос. Женская же часть общества отреагировала совершенно иначе:
– Бежняжка! Так вот почему он такой понурый весь вечер!
И бесцветное создание моментально оказалось окружено женской заботой и лаской. Моей, к сожалению, в том числе. Ведь даму подшафе хлебом не корми, а дай кого – нибудь пожалеть и полелеять. Этим – то этот подлец и воспользовался так нагло.
– И что же у тебя за болезнь?
Это уже был мой вопрос. Эх, если бы я знала, чем кончится мое профессиональное любопытство!
Парень завздыхал, вращая глазами, и, выдержав театральную паузу вымолвил:
– У меня прогрессирующая лобковая аллопеция и циркумцизио вместе с аспермией!
Все отшатнулись.
– Не бойтесь, – Устало махнул рукой больной, – Это не заразно. Генетика...
Слово "аспермия" было мне смутно знакомо, зато остальные болезни на поддавались никакому лингвистическому анализу.
– Это что, у тебя детей быть не может? – Осторожно задала я вопрос.
– Ах, – выдохнул наш несчастный, – Увы!..
Это решило многое и, в первую очередь, проблему моих опасных дней, которые, по всем рассчетам, были в самом разгаре.
Теперь уже мне пришлось отбивать от остальных моих товарок такого ценного кадра. Кадр же, казалось, не обращал внимания на ту возню и пикировку, которая возникла после его сенсационного заявления. Через некоторое время и до мужиков дошло, ч
то происходит что – то не то, и после этого мне уже пришлось не только отбивать моего, а это я уже решила, больного от ненасытных подруг, но и самой отбиваться от тех, кто положил на меня глаз, и пробовал завершить это наложением своей лапы и вложением члена.
Короче, вскоре все завершилось моей безоговорочной победой.
Оставшись со мной наедине, безымянный парень резко повеселел:
– Я и не думал, что в мои последние дни мне удастся побыть с такой очаровательной девушкой!..
Он умирает! – догадалась я. – Конечно, эти генетические болезни...
Наверное, никогда раньше и никогда в будущем я не буду так ублажать кого бы то ни было мужского пола. Я позволяла ему абсолютно все.
Для начала он просто взгромоздился на меня и следующие десять минут занимался со мной в миссионерской позиции. Член его оказался не шибко большим, но и не маленьким. Он водил его очень странно. В движениях, казалось, не было никакого ритма. То несколько быстрых движений туда – сюда, пауза, потом медленный ввод и такой же неспешный выход. Мне, конечно, были известны всевозможные способы и методы движения этого органа, он мой безымянный трахарь, казалось, совместил их все сразу.
В конце он забился мелкой дрожью и, взревев, кончил.
На этом его активное участие в сексе завершилось. Все оставшееся время я то занимала его член минетом, то скакала на нем, выжимая все новые и новые порции спермы, в которой, как я тогда была уверена, живчиков не было.
Безымянный парень тащился, постанывал и орал благим матом, когда испускал очередную порцию из предстательой железы. Под утро я, изможденная, но довольная своим самопожертвованием, задремала. Когда же я открыла глаза – на мне был совершенно другой парень. Резко сжав мышцы влагалища я остудила его пыл и пошла разыскивать моего безнадежно больного. Его в квартире не оказалось.
А потом, после уик – энда, я не поленилась и залезла в медицинский справочник, дабы узнать не опасен ли сексуальный контакт с таким больным человеком. И что же?
Аллопецией, оказалось, медики называют банальное облысение. А тинственное циркумцизио является всего – навсего синонимом успешно выполненной операции по обрезанию крайней плоти! И ни одно из этих "заболеваний", как вы понимаете, не смертельно! Но, к счастью, и не заразно. Так что хоть в одном этот безымянный подлец нас не обманул.
Что же касается его аспермии, то из – за нее мне пришлось несколько раскошелиться. Но это уже другая история, неприятная.
А так, встречу – устрою ему все эти "болезни" в самом радикальном виде! Будет ходить лысый и без яиц! Чтоб не обманывал честных девушек!
127