– Подожди опускать ему ноги, – попросила она Юлю, – Такое подозрительное красное пятнышко за мошонкой. Неужели уже успели появиться опрелости?
– Какое пятнышко? – удивленно спросила Юля.
– Вот тут, – показала пальцем Наташа, толкнув Юлю в бок.
– Ах, вот это? – притворно серьезным тоном протянула Юля.
– Ага, – кивнула Наташа и принялась нестерпимо щекотно трогать меня за яичками, – Ой, и вот тут тоже.
Задрыгав от острой щекотки ногами, я не выдержал и начал какать.
– Ну вот, – разочарованно сказала мне Наташа, – А я уже хотела тебя похвалить. Ну что я говорила? Покакал после термометра, как годовалый. Придется отложить твой перевод в палату для больших.
– Ничего себе наложил кучу, – улыбнулась Вика.
Слушая, как возившиеся у пеленальных столов мамы обидно комментируют мой конфуз, я окончательно сдался и начал писать.
– Ай – яй – яй, – засуетилась Юля, – Он же всю постель замочит.
– Ничего страшного, – улыбнулась Наташа, – У него там клеенка. А простынь и так менять надо.
Продолжая вовсю поливать свой и без того мокрый подгузник, я не знал, куда деться от стыда.
– Опять пустил фонтан? – засмеялась вошедшая в комнату Аня, – Что, Дима, на пеленальном столе уже надоело, так решил в кровати?
– Лучше посмотри, какую он наложил кучу, – усмехнулась Оля.
– Точно, такая большущая куча под попй, – сказала смеющаяся Аня, – Только не говорите, что ему мерили температуру, как грудному.
– Ну да, – улыбнулась Катя, – Поставили термометр в попу и тут же покакал.
– Действительно хуже маленького, – сказала Аня, – Даже мой полуторагодовалый после термометра не какает.
– Твой от намыленного градусника тоже б наложил кучу, – проворчала Оля.
– Ага, – кивнула Катя, – Они ж намылили термометр вместо того, чтобы помазать его вазелином.
– В самом деле? – удивилась Вика, – Какие хитрые. Хорошо, что я с Наташей не поспорила.
– Ничего, – усмехнулась Катя, – Больше не будет капризничать, когда ему ставят в попу термометр.
Попросив Юлю подержать мои ноги, Наташа взяла мокрую тряпочку и быстро вытерла мне попу.
– А спереди? – спросила Юля.
– Пусть пока лежит мокрый, – сказала Наташа, вытащив из – под меня грязную марлю, – Померяем всем температуру и я его хорошенько подмою.
Медсестры перешли к следующему ребенку – трехлетнему Саше. Услышав, как тот недовольно заревел, я злорадно улыбнулся, что не одного меня в этой палате мучают неприятными процедурами.
– Ну – ну, не надо плакать, – принялась ласково успокаивать своего сынишку Вика, – Всем деткам так меряют температуру.
– Как ревет, – пожалела малыша Юля, – В – принципе можно было сунуть термометр подмышку и подержать руку.
– Я всем ставлю в попу, – отрезала Наташа, – Так удобнее.
– Не жалеешь ты их, Наташка, – вздохнула Юля, – И с Димой почему так поступила?
– Намылила термометр? – уточнила Наташа, – Он же тебя ногой лягнул. Надо было наказать.
– Намыленный термометр – это еще куда ни шло, – вздохнула Юля, – Зачем ты ему сказала, что в нормальной палате освобождается место? Они же все по – прежнему полные. Даже в пятой, откуда перевели к нам Диму, больше мест нет.
– Я знаю, – усмехнулась Наташа, – Просто хотела п
одразнить мальчишку. Посмотреть на его реакцию.
– Неужели ни капельки ребёнка не жалко? – укоризненно спросила Юля, – Прикинь, если б тебя в семилетнем возрасте положили в палату для малышей.
– Я в семилетнем возрасте постель не мочила, – заявила Наташа.
Больше Юля с Наташей меня не обсуждали. Я по – прежнему был обижен на бесцеремонных медсестер. Но по крайней мере кто – то за меня заступился.
Как и обещала врач, меня выписали из больницы через два дня, проведенных разумеется в палате для малышей. Покидал я ее со смешанными чувствами. С одной стороны хотелось забыть все происшедшее со мной в больнице, как кошмарный сон. Но с другой я немного привык к порядкам в ясельной палате: детским процедурам, осмотрам голышом, хождению на горшок... Как будто вернулся в раннее детство, которое почти никто не помнит. Мои самые ранние, довольно расплывчатые воспоминания относились к младшей группе детского садика. А тут заново пережить ясельный возраст – без сомнения дико и унизительно, но в то же время по – особому интересно.
Вот так я почти на неделю превратился в семилетнем возрасте в ясельного малыша. Первые пару месяцев после больницы мне снились о ней только кошмары. Постель правда больше не мочил. Через полгода я потихоньку успокоился. Но отношение к медицинскому персоналу осталось прежним. Детские врачи в ту пору чуть ли не поголовно были женщинами. Не говоря уже о медсестрах. Пребывание в больнице так меня шокировало, что я начал воспринимать даже не врачей с медсестрами, а вообще всех женщин не иначе, как мучительницами малышей. И разумеется, частенько фантазировал, как они мучают меня и других детей.
Лет до 10 – ти эти фантазии были типичными детскими страхами, но потом что – то изменилось. Меня странным образом влекло к бесцеремонным медсестрам и больничным процедурам. Выражаясь научными терминами, фобия превратилась в фетиш – связанный именно с детскими процедурами и ясельным возрастом. Ну а с появлением Интернета я узнал официальное название этого фетиша – инфантилизм.
Понятно, как я стеснялся своего извращения, не говоря уже, как оно мешало моим отношениям с противопложным полом. Но по крайней мере перестал считать себя одним единственным ненормальным, кому нравится фантазировать о возвращении в раннее детство. У буржуев полно "взрослых младенцев" и никто уже давно не стесняется. Уверен, все инфантилисты рано или поздно проходят через эту стадию. Сначала перестают стыдиться своего фетиша, а потом задают себе вопрос – а зачем, собственно, его искоренять.
Еще интереснее реакция окружающих. Нет, кричать на весь мир о своих фетишах конечно не следует, тем более в по – прежнему дремучем пост – совковом обществе. Но близкие мне люди (ессно женского пола) реагировали на мои откровения совершенно спокойно. Мое извращение никого не испугало. И знакомый сексопатолог, к которому я однажды напросился на прием, внимательно меня выслушал и сделал заключение, что со мной все в порядке. Даже, насколько помню, зевнул. И просто усмехнулся в усы: "Обычный фетиш. Старайся не зацикливаться".
Если не мешает в личной жизни – зачем с такими вещами бороться? Чтобы стать "стопроцентно нормальным"? А толку? Богатства и счастья от этого не прибавится. Да и скучно, если честно, быть стопроцентно нормальным. А дремучее общество, отождествляющее инфантилизм с педофилией, меня абсолютно не волнует.
КараПуз
Август 2009
124