– Хорошо, – нехотя согласилась Наташа, – Сейчас одену ему пижаму. Только сначала обернем между ножек марлей.
– Правильное решение, – с улыбкой кивнула Юля.
Вынув из ящика стола большой кусок марли, Наташа ловко сложила из него толстый треугольник.
– Я тоже своему такие треугольные подгузники складываю, – заметила Марина.
– Ага, настоящий марлевый подгузник, – улыбнулась Катя, – Как у грудного.
– Ты б его еще запеленала, – шутливо предложила Вика.
– И чепчик не забудь одеть, – добавила Аня, – Чтоб все было, как у грудного. Подгузник, пеленки, чепчик...
– Соска во рту уже есть, – сказала Оля и все дружно засмеялись.
Попросив Юлю поднять мне попу, Наташа подсунула под меня марлевый подгузник.
– Писюнчик вверх, как положено, – улыбнулась она, задрав мне письку.
Мамы малышей тихонько захихикали, вогнав меня в краску.
– Что, действительно положено всегда нарправлять вверх? – поинтересовалась Оля, – По – моему все равно, куда у мальчишек писюнчик смотрит.
– Я своему никогда вверх не направляла, – улыбнулась Вика.
– А мне медсестра из нашей поликлиники сказала обязательно задирать писульку вверх, – заметила Марина.
Плотно запахнув со всех сторон марлевый подгузник, Наташа скрепила его концы булавками. После этого она не без труда натянула поверх марли мои пижамные штаны.
– Слезай! – сказала Наташа и помогла мне слезть со стола, – А теперь марш в постель!
Я побежал к своей кровати, неуклюже ковыляя в толстом подгузнике. Дождавшись, когда я залезу под одеяло, Наташа подняла обе решетки детской кроватки и пожелала мне спокойной ночи. Довольный, что медсестры наконец оставили меня в покое, я повернулся на левый бок и сладко зевнул. Не прошло и пяти минут, как я крепко спал.
Проснувшись следующим утром в мокром подгузнике, я тоскливо подумал, что такое теперь наверно будет повторяться каждую ночь. Настенные часы показывали полседьмого. "Чего все малыши так рано встают?" – недовольно подумал я, услышав детский рёв. Вскоре выяснилась причина рёва.
– Такие маленькие постоянно какают после термометра, – улышал я громкий Наташин шёпот.
Я повернулся на правый бок и принялся наблюдать за склонившимися над Артёмкиной кроватью медсестрами.
– Извините, девочки, что так получилось, – виновато улыбнулась заспанная Марина, подойдя к кроватке своего шестимесячного сынишки, – Сейчас я вытру ему попу.
– Я б и сама вытерла, – усмехнулась Наташа.
– Ничего страшного, у малышей это часто бывает, – сказала Юля, – Мы уже привыкли.
– Ох, горе ты мое, – вздохнула Марина, – Наложил такую кучу на марлечку у себя под попой.
– Мы всем малышам такую подкладываем перед тем как ставить термометр, – пояснила Наташа.
"Хорошо, что хоть мне так не меряют температуру" – подумал я. Мне, как большому, давали держать градусник подмышкой. Впрочем радоваться было рано. Подойдя к моей кровати, Наташа принялась мазать острый конец термометра вазелином. Прекрасно понимая, что это означает, я похолодел от неприятного предчувствия.
– Что лежишь с такой миной? – обратилась ко мне Юля, – Опять описался?
Юля стянула с меня одеяло и понимающе улыбнулась. Мне хотелось провалиться под землю от стыда.
– Ай – яй – яй, – нахмурилась она, бесцеремонно щупая меня между ног.
– Ничего себе, – усмехнулась Наташа, – Даже майка снизу мокрая.
– Направили мальчишке писюнчик вверх, – ехидно бросила проходившая мимо Катя.
– Хорошо, что обернули между ножек марлей, – сказала Юля, стягивая с меня мокрые пижамные штаны, – Хотя все равно постель менять придется.
– Описался? – спросила Оля, остановившись у моей кровати.
– Еще как! – ответила Юля.
– Мой тоже таким мокрым проснулся, – сказала Оля.
Быстро расстегнув булавки, Юля осторожно развернула мой подгузник.
– Предыдущие девчонки были правы, – усмехнулась Наташа, раглядывая меня между ног, – Каждую ночь мочит постель.
– Как не стыдно, Дима! – обратилась ко мне Юля, – Чтобы в семь лет так писат
ься!
– Почему ты не попросился ночью на горшок? – накинулась на меня Наташа.
Слушая, как медсестры меня стыдят, я еле сдерживался, чтобы не зареветь от обиды.
– Ну что, Юль, задирай ему ноги, – сказала Наташа.
Юля взяла меня за лодыжки, но я, изловчившись, вырвал одну ногу и лягнул медсестру.
– Ты что? – крикнула Юля, потирая ушибленный локоть.
– Ах вот значит ты как, – сказала Наташа таким ледяным тоном, что у меня по спине пробежали мурашки, – Сейчас узнаешь, как у нас непослушным меряют температуру.
Наташа быстро вытерла градусник мокрой тряпочкой и сходив к пеленальным столам, вернулась с уже знакомой мне мыльницей. Догадавшись, что она затеяла, я громко заревел.
– Так и хочется отшлепать по голой попе, – рассерженно сказала Юля, снова задирая мне ноги.
Я с опаской наблюдал, как Наташа тщательно намыливает градусник.
– А теперь помажем дырочку в попе, – улыбнулась она.
– Мылом? – усмехнулась Оля.
– Каким мылом? – притворно возразила Наташа, – Это специальный детский вазелин. Для непослушных.
Все тихонько захихикали.
– Вот так помажем Димину маленькую дырочку, – приговаривала Наташа, намыливая мне попу.
Было очень щекотно, не говоря уже о неприятном пощипывании.
– Смотри, Юлька, – улыбнулась Наташа, продолжая дразнить мою дырочку, – Так смешно. От каждого прикосновения вздрагивает.
– Ага, – усмехнулась Юля, – И сразу начинает ерзать, пытаясь увернуться от твоего пальца.
– Ты что, Дима, серьезно думаешь, что сможешь мне помешать? – насмешливо посмотрела на меня Наташа, – Я тебя в этой позе могу трогать между ножек, где захочу.
– Суй ему уже в попу термометр, – проворчала Юля, – Достаточно везде помазала.
Почувствовав, как мне в попу быстро скользнул посторонний предмет, я снова заревел.
– Сейчас же перестань капризничать! – строго сказала мне Наташа, – Что это такое? Не даешь мерить себе температуру.
– Так меряют только малышам, – обиженно заявил я, продолжая тихонько всхлипывать.
– А ты значит считаешь себя большим? – насмешливо спросила Наташа, – Почему ты тогда носишь подгузник? И не просто носишь, а писаешь туда, как маленький.
– И какает в штаны тоже, – добавила Юля.
– Нам все про тебя рассказали, – сказала Наташа, – Особенно, как ты любишь пускать фонтаны во время детских процедур. Совсем, как грудной.
Я густо покраснел.
– Что, Дима, нравится все делать, как малышу? – не отставала от меня Наташа, – Писать и какать в штанишки, пускать фонтаны на пеленальном столе... Я просто уверена, ты и сейчас, после термометра, кучу наложишь. Как шестимесячный Артёмка. Чем ты от него отличаешься?
Слова медсестры были такими обидными, что я снова горько заплакал. Вдобавок неприятное пощипывание в попе и вправду вызвало у меня сильный позыв какать.
– Я тебя после этого мокрого подгузника по – другому не воспринимаю, – продолжила Наташа, – Хорошо, что у тебя под попой марля. От тебя сейчас всего можно ожидать.
– Что, серьезно боишься, что мальчишка наложит после термометра кучу? – засмеялась вошедшая в комнату Вика.
– Конечно наложит, – уверенно заявила Наташа, – Хотите поспорить?
Наташа принялась шевелить термометром у меня в попе, резко усилив и без того мучительный позыв по – большому. Наблюдающая за ней Юля тихонько хихикала.
– Давай договоримся, – снова обратилась ко мне Наташа, – Я слышала, что из третьей палаты выписывают одного мальчика. Значит там сегодня появится как минимум одно место. Если ты будешь себя вести, как большой, мы с Юлей похлопочем от твоем переводе.
– Наташка! – с упреком посмотрела на Наташу Юля, неодобрительно покачав головой.
– Но если ты что – то сделаешь, как маленький, останешься тут, – продолжила Наташа.
Я с надеждой взглянул на Наташу, смутно догадываясь, на что она намекает.
– Пора вынимать, – сказала Юля, посмотрев на часы.
Хитро переглянувшись с Юлей, Наташа быстро вынула у меня из попы термометр. Я еле сдерживал мучительно острый позыв по – большому.
– Ну что? – улыбнулась Юля, – Так ты, Наташка, за Диму боялась. Надо было Вике с тобой поспорить.
120