НОВЫЙ ХОЗЯИН
Ветер усиливался. Грозно завывая, он с остервенением раскачивал верхушки вековых деревьев, заставляя их жалобно скрипеть, будто жалуясь Богам на свою судьбу. Желтая пожухлая листва при каждом порыве тучами поднималась вверх и долго кружила над землей. Сквозь густые кроны с почерневшего неба начал накрапывать мелкий холодный дождь.
Ливия в изнеможении повалилась на мокрую траву. Идти дальше сил не было. Еле сдерживая дыхание, она приложила ухо к земле, вслушиваясь в отдаленные звуки. Её преследователи отстали, и девушка этому порадовалась. Но она знала, что успех временный. Сейчас они всё поймут и продолжат гнать свою жертву дальше к Старым Болотам. А оттуда ей уже не выбраться, как не удавалось еще никому, кто хоть раз по глупости или из любопытства, а может, как она, забредал в эти гиблые места. Сердце рабыни забилось с удвоенной силой, дыхание стало сбивчивым.
— Это конец, — простонала Ливия, — Скоро меня догонят, и всё будет кончено.
Рабыня знала, что её ожидает. Надеяться на быструю и легкую смерть не приходилось. Девушка прекрасно знала жестокость своего господина и понимала, что он не откажет себе в удовольствии вдоволь поиздеваться над невольницей. Ливия представила себе эту ужасную картину: усевшись в своё знаменитое кресло, обтянутое черным бархатом, хозяин будет наблюдать, как Кулл, его верный раб, истязает несчастную, не обращая внимания на вопли и мольбы о пощаде.
Шатаясь от усталости, Ливия поднялась с земли. От долгого бега ноги стали ватными, всё тело словно налилось свинцом, голова кружилась от нервного напряжения и усталости. Давал себя знать голод. Девушка сделала еще пару шагов, но снова начала оседать на землю.
Ценой невероятных усилий она приподняла голову и заставила себя заползти за куст орешника, где укрылась под его низкой кроной, чтобы несколько минут отдохнуть и успокоиться. Свернувшись калачиком, как бездомная собака, рабыня закрыла глаза, но сразу же встрепенулась. Заснув, она не услышит приближающуюся погоню, и её схватят без особых усилий, подсмеиваясь над ней.
Беглянка привалилась к колючему, покрытому мелкими ракушками стволу старого дуба и замерла. Но глаза её сами собой начали слипаться, и рабыне приходилось время от времени трясти головой, чтобы отогнать настырную дремоту.
Чтобы усталость и голод совсем не сморили её, Ливия стала вспоминать, как ей удалось выбраться из замка.
— Будто кто-то нарочно вел меня к побегу, вынуждал, подсказывал, — думала она, — Сначала хозяин накричал на меня и ударил по лицу. Щека до сих пор горит огнем, словно её ошпарили крутым кипятком. Потом пришел Кулл. Хозяин приказал отвести меня в камеру пыток. Почему я не испугалась? Быть может, мне уже было всё равно, что со мной сделают? Нет, я не хотела умирать, но из подземелья почти никто не выходил живым.
Что было потом? Кулл схватил меня за волосы и связал мне руки за спиной. Нет, связывал не он, а этот мерзкий уродец Кларо. Еще хихикал, что теперь я буду наказана по-настоящему за свою строптивость. Кулл дал ему подзатыльник и приказал заткнуться. Тот отскочил в сторону, бормоча что-то и косясь на меня своими поросячьими глазками. Какая противная рожа у него!
Ковыляя за нами на своих кривых ногах, Кларо сопровождал до самой камеры, но Кулл, вращая своими огромными глазами, не пустил его внутрь, а отшвырнул в угол и запер дверь перед самым носом уродца. Потом...
Девушка задумалась. Словно кто-то нарочно стер все воспоминания из её сознания. Неужели, рабыня лишилась чувств?! Нет, так не могло быть. Ливия хорошо помнит, что Кулл поставил её к стене, но не приковал и не распял на раме для наказания плетью. Взяв в руки хлыст, он несколько раз ударил девушку по плечам и животу. Но Ливия не почувствовала боли, хотя, на теле остались следы побоев.
— Кричи и моли о пощаде, — шепнул ей на ухо раб и вдруг улыбнулся, выставив напоказ огромные белоснежные зубы.
Рабыня недоуменно посмотрела на палача и начала кричать и плакать, к Кулл, снова взяв в руки хлыст, принялся стегать... стену и столб, при этом ни разу не попал по девушке.
— Кричи, — повторял он, колошматя по столбу, — Громче и жалобнее, чтобы все поверили.
Когда её голос совсем охрип, Кулл взвалил рабыню себе на плечо и вынес из подвала. Ливия увидела хитрую морду Кларо, выглядывавшую из-за угла. Этот мерзавец наверняка всё время стоял у двери, слушая, что происходит за толстыми стенами камеры, чтобы потом доложить господину. Они с Куллом никогда не ладили, и уродец мечтал скинуть негра и занять его место.
Хозяин приказал отнести рабыню в барак и посадить на цепь. Кулл положил девушку на охапку соломы, но цепь пристегивать к ошейнику не стал. Еще он приказал какой-то дворовой девке принести что-нибудь из еды, и когда та ушла, наклонился к невольнице и прошептал:
— Делай вид, что тебе очень плохо. А ночью я приду и выведу тебя отсюда.
— Но здесь будут спать другие рабыни, — воскликнула Ливия.
— Я позабочусь об этом, — подмигнул раб и быстро вышел.
Ночь была холодной и ветреной. Всех рабынь увели в другое помещение. Когда пробила полночь, Кулл пробрался в барак и разбудил рабыню. Поманив её рукой, он вывел девушку во двор и открыл узкую калитку, спрятанную в зарослях плюща, густо обвившего замковую стену.
— Беги, — густым басом приказал он, — Может, сможешь спастись. Будет погоня, но ты постарайся уйти.
Ливия выползла из своего укрытия. Ветер не стихал, дождь усиливался. Набрав в грудь побольше воздуха, девушка сделала несколько шагов. Но её тело не желало подчиняться разуму. Ноги вновь подкосились, а перед глазами запрыгали разноцветные круги. Девушка вновь начала оседать на землю.
Внезапно чьи-то сильные руки подхватили её и втянули на холку лошади. Рабыня лишь смогла открыть рот от изумления, но на крик духу не хватило. С трудом повернув голову, она увидела за своей спиной незнакомца. Широкополая шляпа была надвинута на самые брови, а нижнюю часть лица закрывал шерстяной шарф, намотанный вокруг шеи.
Её неожиданный спаситель ударил пятками, и вороной жеребец-переросток пустился в галоп по еле различимой тропинке. Ливия инстинктивно откинулась назад и прижалась спиной к широкой груди, а всадник обхватил девушку одной рукой поперек туловища и укрыл своим плотным плащом.
— Кто Вы, господин? — немного отдышавшись, спросила рабыня.
— Твой новый хозяин, — спокойно ответил незнакомец, — Если ты не возражаешь.
— Но это невозможно, — простонала Ливия, — Вы меня крадете. Вы...
— Помолчи, рабыня, — спокойно ответил всадник, — Нам нужно как можно скорее и как можно дальше убраться отсюда.
Девушка не стала спорить. В конце концов, это было и в её интересах. Всадник дернул узду, и они быстро исчезли в спасительной лесной чаще.
Дождь прекратился, ветер понемногу утих. На небольшой поляне, окруженной со всех сторон плотной стеной густого кустарника, потрескивал костер, а из котелка, подвешенного над огнем, доносился дурманящий запах мяса.
Ливия, обхватив колени руками, сидела у огня и искоса наблюдала за своим спасителем, пытаясь угадать, кто он и почему подобрал её и помог скрыться от преследователей. Новый хозяин, как она успела заметить, был высок и строен. Он был молод и красив, но длинные волосы, спадавшие на плечи, отливали мертвенной сединой, которая никак не сочеталась с ясным взором голубых, как весеннее небо, глаз.
Девушка несколько раз пыталась заговорить с юношей, но смогла узнать только его имя, которое рабыне очень понравилось. Звали молодого человека Горн. Но откуда он и чем занимается, для Ливии пока оставалось тайной. На. .. все вопросы он лишь пожимал плечами. Вот и сейчас молодой человек сидел, прислонившись спиной к стволу высокого дерева, и попыхивал трубкой, выпуская тонкие струйки приятно пахшего голубоватого дымка.
Глаза его были прикрыты, но Ливия понимала, что Горн внимательно наблюдает за ней. Невольно девушка сжалась в комок, чувствуя его хоть и ласковый, но, всё же, взгляд мужчины. А Горн с наслаждением и нескрываемым интересом рассматривал девушку.
Она была великолепна! Густые длинные волосы, отливавшие медью в свете костра, плотным потоком падали на худые, но совсем не тощие плечи. Тонкие изящные руки с гладкой бархатистой слегка тронутой загаром кожей. Таким рукам позавидовала бы любая аристократка. Спокойный, чуть застенчивый взгляд больших зеленых, как изумруды, глаз притягивали, словно магнит. К своему удивлению Горн не заметил в них страха, лишь легкое смущение от пристального взгляда молодого мужчины.
— Накинь, — молодой человек бросил ей свой плащ, — Ты вся дрожишь.
Подцепив отточенной палочкой кусок оленины, он протянул его рабыне. Ливия бросила на Горна удивленный взгляд. Еще ни разу никто ей не разрешал притрагиваться к пище раньше, чем не насытится её господин. Это было против правил.
— Нет-нет, хозяин! — она замотала головой, — Я — всего лишь ничтожная рабыня! Я...
— Ешь, рабыня, — с улыбкой ответил Горн, — Не рассуждай. От урчаний в твоем животе вокруг нас скоро соберутся все волки этого леса.
Он вытащил из сумки ломоть серого крестьянского хлеба, разломил на две части и протянул одну из них девушке. Рабыня с жадностью впилась в мясо своими острыми зубками и ритмично задвигала челюстями.
— Сварилось? — спросил юноша.
— О, да, хозяин, — кивнула девушка, — Только соли маловато.
— Что есть, — Горн подцепил из котелка большой кусок и тоже принялся за вечернюю трапезу.
Насытившись, он отхлебнул из круглой фляги, обшитой кожей, и расслабленно отвалился к дереву. Ливия застыла в ожидании приказа, но его почему-то не последовало. Тогда она, подхватив котелок, направилась к маленькому ручейку, журчавшему недалеко от их стоянки, и принялась тереть его, очищая от жира и копоти.
Провозившись не менее часа, девушка вернулась к костру.
— Хорошая рабыня, — с улыбкой сказал Горн, — Воспитанная.
— Спасибо, хозяин, — Ливия склонила голову.
— Погрей меня, — юноша распахнул накидку из козьего меха, в которую кутался, — Ночь холодная. Я замерз.
Девушка юркнула в спасительную теплоту и прижалась к широкой груди господина, обхватив его руками и склонив голову на плечо. Её тонкая порванная в нескольких местах туника, едва прикрывавшая стройное молодое тело, совсем не спасала от стужи, и рабыня с нескрываемым удовольствием наслаждалась теплом, источаемым сильным телом её нового хозяина.
Поджав босые ноги, она спрятала их под шкуру. Вскоре дрожь прошла, сменившись приятной негой от сытного ужина и тепла, о котором Ливия не смела даже мечтать. Она вдруг почувствовала, как Горн нежно обнял её и еще крепче прижал к себе.
— Тебе тепло, девочка? — тихо спросил он.
— Меня зовут Ливия, господин, — прошептала рабыня.
— Я знаю, — Горн потрогал металлический обруч на шее рабыни, — Там написано твоё имя. А как звали твоего прежнего хозяина?
— Граф Себастьян Лазар, господин, — с большой долей злобы процедила сквозь зубы девушка.
— Знакомое имя, — произнес молодой человек, — Значит, эта гнида еще топчет нашу землю.
— Да, господин, — Ливия почувствовала, что засыпает.
— Спи, рабыня, — Горн погладил девушку по волосам, — Силы нам еще понадобятся. Путь дальний и вовсе не безопасный.
Поляну постепенно затягивал вязкий густой туман, окутывая всё вокруг сырой липкой пеленой. Костер почти погас, но молодой человек, не желая тревожить уснувшую беглянку, не стал подбрасывать хворост.
— Не замерзнем, — решил он, наслаждаясь теплом, исходившим от тела рабыни.
Прикрыв глаза, он попробовал немного вздремнуть, но, как только закрывал глаза, безжалостная память с беспощадной точностью начинала рисовать в его сознании картины прошлого, где не было места добру и любви. Их сменили кровь, слезы, предательство и обман. Уши резали пронзительные крики и стоны, мольбы о помощи, предсмертные вздохи. Горн вздрагивал и вновь открывал глаза. Но сумрак ночного леса и шелест листвы понемногу успокаивали его.
Лишь незадолго до рассвета ему удалось немного поспать. Когда он открыл глаза, то с удивлением обнаружил, что девушка исчезла. Горн быстро вскочил на ноги и осмотрелся. Рука сама легла на рукоять длинного тяжелого меча. Чуткие уши его улавливали малейшие шорохи. Вот по тропинке пробежал ёж по своим утренним делам, вот белка проскользнула в дупло.
— Сбежала, чертовка, — раздосадовано пробормотал Горн.
Сам не понимая, зачем это делает, он направился к небольшому водопаду, который приметил еще вчера. Смутная надежда на то, что именно там он отыщет беглянку, заставила Горна пробираться сквозь заросли колючего шиповника. Вскоре он вышел на маленькую лужайку перед озерком, выдолбленным падающим водным потоком, и замер, спрятавшись в ветвях орешника.
Ливия стояла на берегу озера совсем близко от него и медленно расчесывала волосы своими длинными пальцами. Она грациозно прогибалась назад, когда откидывала на спину тяжелые локоны. При этом её стройное тело напрягалось и вытягивалось в струнку.
Девушка развернулась спиной, и Горн еле сдержал стон. Вся спина от шеи до поясницы была «расписана» жирными кровавыми полосами, оставленными хлыстом. Юноша явственно представил, какую боль должна была испытывать девушка, когда её истязали. Сердце его сжалось от боли и злобы, но молодой человек сжал зубы, чтобы не закричать, и быстро вернулся к месту ночевки.
— Никогда! — как заклинание повторял он, разводя огонь, — Никогда я не ударю её, даже, если рабыня провинится.
— Доброе утро, хозяин, — внезапно раздался за его спиной голос Ливии, — Как спалось моему господину?
— Ты где была? — прохрипел молодой человек.
— У ручья, — невозмутимо ответила девушка, — Умывалась и набрала воды в котелок. Я нашла немного барбариса и сейчас приготовлю отличный напиток. Он взбодрит Вас, господин.
Рабыня ловко подвесила котелок над огнем. Пока вода закипала, она отделила еще зеленые листочки от веток и, измельчив их, бросила в воду. Через пару минут по поляне разнесся легкий запах мяты и лесных ягод.
— Нам нужно спешить, — задумчиво сказал Горн, с интересом наблюдая за девушкой.
— Уже всё готово, — Ливия сняла котелок с огня.
Они ели молча, сидя друг против друга и глядя в глаза. Горн неторопливо рассматривал невольницу, не скрывая своего любопытства, а девушка словно наслаждалась его взглядом. Он скользил по ней глазами так мягко и ласково, что Ливии казалось, будто её новый хозяин гладит свою рабыню, лаская её волосы, плечи, шею, грудь.
— Нам пора, — внезапно раздался голос Горна.
Рабыня вздрогнула, вырванная из прекрасного сна, и с удивлением посмотрела на молодого человека, спокойно укладывавшего вещи в переметную сумку. Быстро вскочив на ноги, она кинулась помогать своему новому хозяину, но тот мягко отстранил девушку рукой.
— Надень вот это, — он протянул рабыне какой-то сверток.
Ливия осторожно развернула его. Длинная рубаха, сшитая из грубой ткани, доставала до щиколоток, а широкие рукава полностью закрывали кисти рук. Девушка, порыскав глазами, подхватила с земли кусок тонкой веревки, служившей ей поясом, и подвязала свою новую одежду на тонкой, почти осиной талии. Старую изорванную тунику она сунула в догорающий костер, и пламя с яростью сожрало истлевшую материю, оставив от неё лишь бесформенную кучку пепла.
— Садись, — приказал Горн, уже оседлавший своего жеребца, — Нам нужно спешить.
— Да, мой господин, — Ливия легко вспрыгнула на холку коня.
Усевшись поудобнее, она запахнулась плащом и не без удовольствия прижалась к груди хозяина. Бросив на него быстрый взгляд, девушка заметила, что Горн снова замотал лицо шарфом и натянул шляпу на брови. Еще раз оглядев место ночевки, они двинулись в путь.
СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ
Солнце уже скрылось за верхушками деревьев, когда всадник и его спутница выехали на опушку леса. Ветра не было. Мокрая от дождя трава искрилась в лучах вечерней зари. Ливия жадно вдохнула свежий чистый воздух, наполненный хвоей и сочной зеленью.
— Как прекрасно, — еле слышно прошептала она.
— Что? — буркнул Горн, внимательно оглядывавший дорогу.
— Лес, трава, воздух, — девушка высвободила руку и сделала круг, — Там, в бараках я не видела всего этого. А воздух был наполнен потом и гнилью. Даже в доме хозяина всюду виднелась плесень. Я...
— Тише, — молодой человек зажал рабыне рот ладонью, — Сюда кто-то едет.
Горн быстро развернул коня, и путники скрылись в зарослях орешника. Вскоре на дороге появились четверо всадников. Двигались они медленно, вглядываясь в чащу, то и дело, перебрасываясь короткими фразами. Из всей четверки выделялся один, скорее всего, главарь. Его мускулистый торс возвышался над остальными, как скала. Бритая наголо огромная голова крепко сидела на толстой короткой шее. Длинные, как у гориллы, руки сжимали поводья лошади. Его шоколадная кожа лоснилась в лучах заходящего солнца, а обнаженный, не смотря на холодную погоду, торс красноречиво говорил о недюжинной силище гиганта.
Ливия невольно прижалась к груди Горна и закрыла лицо руками.
— Это Кулл, — прошептала она.
— Знаю, — тихо ответил молодой человек, — С этим человеком у меня особые счеты.
Всадники тем временем остановились и начали совещаться. Кулл, привстав на стременах, зорко вглядывался в чащу. Его широкие ноздри раздувались, втягивая запахи, а белки огромных выпуклых глаз вращались, как у дикого зверя.
Горн, ссадив девушку на землю, бесшумно вытащил из ножен клинок. Шепнув что-то коню, он склонился к его гриве и дал шпоры. Жеребец, издав короткое ржание, сделал огромный скачок и через мгновение оказался на опушке. Раздался звон металла, и двое седоков вылетели из седел и повалились на землю, не успев сообразить, что случилось.
Ливия от страха зажмурила глаза, но любопытство оказалось сильнее. Осторожно выглянув из-за ветвей, она увидела, что и третий спутник Кулла корчился на земле в предсмертной агонии. Горн, тем временем, размахивая мечом, нападал на гиганта, тесня его к обрыву.
Не привыкший к рукопашному бою, Кулл неумело отражал удары противника огромной палицей, но вскоре допустил ошибку и был выбит из седла. Он с грохотом повалился на землю, изрыгая проклятья и зажимая рукой рассеченное плечо. Горн соскочил с коня и остановился перед негром, готовый в любой момент прикончить его.
— Значит, не подох, — проскрипел Кулл, тяжело дыша, — А мы надеялись, что ты уже давно червей кормишь.
— Ты, я вижу, тоже еще жив, — с усмешкой ответил молодой человек, — И так же верно служишь своему хозяину.
— Служу! — взревел Кулл, пытаясь подняться.
Сильный удар в голову снова бросил его на землю. Дубина вылетела из рук и откатилась в сторону. Горн, сделав пару шагов, приставил меч к горлу противника.
— Вот что, Кулл, — юноша говорил спокойно, — Если хочешь еще немного пожить, то послушай моего совета.
— Что тебе надо? — громила яростно вращал налившимися кровью глазами.
— Скачи к своему вонючему хозяину и передай от меня привет. И не забудь сообщить ему, что девчонка, которая от него сбежала, и за которой он послал тебя и эту свору безмозглых псов, у меня, и отдавать её я не намерен.
— Граф за такие слова меня на ремни порвет, — проскрипел Кулл.
— Меня это не касается, — усмехнулся Горн, — Разбирайся сам.
— Но и тебе я не завидую, — скривив в притворной улыбке свою смуглую физиономию, парировал здоровяк, — Граф пошлет за тобой погоню и не отвяжется, пока не вернет обратно свою девку и не угробит тебя.
— А это уже — не твоя печаль, Кулл, — рассмеялся юноша, — Только ловить меня чужими руками бесполезно. Так и передай этому ублюдку.
Сказав это, Горн коротко свистнул, подзывая своего коня. Вскочив в седло, он подхватил уздечку одной из лошадей, щипавших траву рядом с поверженными седоками, и направился к опушке, где, кутаясь в плащ, ждала Ливия. Уперев ногу в стремя, она грациозно уселась в седло, и вскоре туман поглотил их.
— Господин, — Ливия тронула хозяина за плечо.
— Говори, — позволил Горн.
— Я хотела спросить, — робко начала она, — Откуда Вы знаете Кулла?
— Это длинная история, — грустно ответил юноша, — И не такая веселая, как тебе может показаться.
— Я понимаю, — девушка склонила голову.
— Ладно, не дуйся, — молодой человек махнул рукой, — На привале расскажу. А сейчас поторопимся. Солнце садится. Не хотелось бы в темноте искать место для ночлега.
Они углубились в лес и еще с час блуждали по зарослям. Наконец, лошади вынесли их на уютную площадку, образованную несколькими плитами из гранита, уходившими в прозрачную гладь озера. Сумерки совсем сгустились, и вода казалась черной.
— Странно, — усмехнулся Горн.
— Что, господин? — насторожилась рабыня.
— Это озеро называется Голубым, — пояснил он, — А вода в нем черна, как воронье крыло.
— Ночь уже, — пожала плечами девушка, — Утром всё прояснится.
Соскочив с лошади, она подхватила котелок и побежала к берегу, изящно семеня своими стройными ножками и покачивая бедрами. В свете полной луны Горн видел, как развеваются её волосы, как гибок её стан, как легки движения.
— Значит, я не ошибся, — подумал он.
Ливия сложила хворост и развела огонь. Вскоре забулькала крупа в котелке, и Горн начал рассказывать:
— Война закончилась. Мне нужно было возвращаться домой. Но дома у меня не было, и мы с друзьями отправились бродить по свету в поисках пристанища. Мы хотели отыскать какую-нибудь тихую деревушку и поселиться там. Никто из нас не был белоручкой. Мы умели возделывать землю, охотиться, ловить рыбу. Среди нас были хорошие мастера, которые своим ремеслом могли прокормить и себя и других.
Но наши мечты рухнули в один миг, когда нам стало известно, что за нами гонятся псы какого-то графа. Чем мы ему насолили, не знаю. Только однажды ночью на нас напали, когда мы остановились на ночлег в одной разоренной войной деревушке. Даже не деревня это, а хутор. Дворов пять, не больше.
Нас было всего семеро, а их не меньше сотни. Но мы смело вступили в бой. Я видел, как гибли мои товарищи, но ни один не отступил. Погибли все кроме меня и еще одного солдата. Когда стало ясно, что нам не спастись, я приказал ему уходить, а сам принял натиск врагов.
Меня схватили. Пока решали, что со мною делать, я слышал, как несколько раз эти негодяи упоминали имя Лазара. Тогда я и понял, какой граф за нами гонялся. Утром в сарай, куда меня кинули, вошел негр. Он был так огромен, что в сарае стоял, согнувшись, а вид его был так свиреп, что даже у меня мурашки прыгали по коже.
Меня вытащили наружу, и этот верзила приступил к своим обязанностям. Он бил меня, жег каленым железом. И всё время задавал какие-то нелепые вопросы. Я так и не понял, что ему было от меня нужно. Эти издевательства и пытки продолжались до вечера, но я так и не смог понять их смысл.
А потом я потерял сознание. Когда я открыл глаза, то увидел, что лежу в сточной канаве. Наверное, мои мучители решили, что я испустил дух, и оставили на сведение волкам. Но я выжил. Выжил и поклялся отомстить за себя и моих товарищей.
Там на хуторе я залечил раны, раздобыл кое-какую одежку и еду. Там же похоронил друзей и справил по ним тризну. Староста соседней деревни рассказал мне, что все эти земли во время войны захватил Лазар, и теперь они являются его собственностью вместе со всеми жителями. Он поведал мне о тех злодеяниях, которые творит их хозяин, и посоветовал уехать подальше. Даже подарил этого коня.
— Мне жаль Вас, господин, — еле слышно произнесла Ливия.
— Не стоит меня жалеть, рабыня, — усмехнулся Горн.
Девушка замолчала, опустив голову. Её сердце сжималось от боли и горя. Ей хотелось броситься молодому человеку на шею, прижаться к его груди, согреть её своим теплом. Но она не могла этого сделать. Рабыня не имеет права на собственные переживания, ведь она — всего лишь вещь, от которой можно избавиться в любой момент.
— Что притихла? — спросил юноша, — Погрей меня.
Невольница, не раздумывая, бросилась к нему и прильнула всем телом, словно пытаясь слиться воедино. Горн обнял девушку за плечи, и вскоре они уже спали, и каждый видел свой счастливый сон.
МАЛЕНЬКАЯ РАБЫНЯ МИ
Замок графа Себастьяна Лазара издали напоминал гигантское морское чудовище, решившее погреться на солнце и улегшееся на одной из остроконечных скал. В архитектуре этого сооружения не было никакой логики, лишь нагромождение шпилей и башен, усеянных бойницами и смотровыми площадками.
К этой груде камней вела узкая извилистая тропинка, еле различимая среди валунов. Казалось, что обитатели этого ужасного места должны обладать способностью летать, чтобы попасть внутрь крепости. Но только немногие знали, что существует другой путь, скрытый от посторонних глаз.
Кулл медленно въехал в ущелье у подножия стены и, шатаясь, слез с лошади. Он был бледен, на огромном лбу выступили крупные капли пота. Давала себя знать глубокая рана на плече, до сих пор кровоточившая и саднящая.
— Хозяин ждет тебя, — сдавленным голосом сообщил солдат, охранявший вход, — Он очень недоволен. Ты задержался.
— Прочь с дороги! — прорычал раб, — Я сделал всё, что мог.
— Это ты расскажешь графу, — окинув негра недобрым взглядом, прошептал охранник.
Кулл, держась за раненое плечо, поплелся по подземному лабиринту.
— Хозяин в кабинете! — крикнул ему вдогонку стражник, — Советую поторопиться!
Отмахнувшись от него, как от назойливой мухи, раб начал медленно подниматься по винтовой лестнице. Шел он медленно, тяжело дыша и обливаясь потом. С каждым шагом гигант чувствовал, что силы оставляют его.
— Только бы не свалиться прямо здесь, — шептал Кулл, — Хозяин ждет. Надо торопиться.
Наконец, он добрался до тяжелой двери, обшитой толстыми листами железа, и толкнул её. Страшный скрежет резанул по ушам, и Кулл даже взвыл от боли. Не удержавшись на ногах, он ввалился в узкий проход и замер.
— Кого я вижу?! — раздался визгливый голос графа, — Никак, пожаловал наш славный вояка!
— Я вернулся, мой господин, — еле двигая губами, пролепетал раб, пытаясь подняться.
— Где девчонка? — проревел Лазар, прижав Кулла ногой к полу.
— Я не выполнил приказ, — корчась от боли, пробасил тот, — Прикажи убить меня, господин.
— Не рассчитывай, что быстро сдохнешь, мерзавец, — усмехнулся граф, — Говори, что произошло.
Превозмогая боль, Кулл рассказал ему обо всём.
— Ты уверен, что видел именно его? — нахмурившись, спросил хозяин.
— Я бился с ним, — гигант опустил голову, — Он ранил меня.
— Лучше бы он снес твою дурную башку, — огрызнулся Лазар, пнув раба в бок, — Пошел прочь! Я сейчас занят. С тобой разберусь позже.
Кулл облегченно вздохнул и на четвереньках выполз из кабинета своего господина, благодаря Богов за то, что они даровали ему еще один день жизни. Добравшись до своей конуры, расположенной в маленькой пристройке рядом с бараками для рабов, он повалился на грубо сколоченную лежанку, покрытую соломой, и провалился в забытьё.
— Господин!
Кулл с трудом разлепил отяжелевшие веки. Около лежанки, переминаясь с ноги на нагу, стояла маленькая негритянка в стареньком, выцветшем от времени платьице и черном переднике. Из-под клетчатой косынки, повязанной на голове в виде тюрбана, выбивались непослушные пряди курчавых волос, а через плечо были перекинуты лоскуты грубой холщевой материи. В руках она держала большой таз, над которым клубился пар.
— Зачем пришла? — громила попытался подняться, но снова рухнул на койку, — Чего ты хочешь?
— Хозяин приказал промыть Вашу рану, господин, — чуть не плача, залепетала рабыня, — Я смогу, я аккуратно.
— Ну-ну, не хнычь, — смягчился Кулл, — Как тебя звать?
— Ми, — пропищала девушка, опустив глаза, — Но все зовут меня Черномазой Мышью.
— А ты не слушай этих девок, — хмыкнул Кулл, скривившись от боли.
— Я сейчас Вам помогу, господин, — Ми поставила таз на стол и бросилась помогать негру сесть.
Кряхтя и раздувая ноздри своего маленького симпатичного носика, она усадила гиганта на лежанку и даже подложила ему под спину подушку. Смочив в воде тряпицу, девушка начала осторожно смывать запекшуюся на плече кровь. Делала она это очень осторожно, что Кулл даже закрыл глаза, наслаждаясь легкими прикосновениями маленьких совсем еще детских пальчиков рабыни.
— Смелее, малышка, — подбодрил он её, — Я потерплю.
— Я не хочу причинять Вам боль, — Ми уставилась на рану своими большими черными глазами, — Снова пошла кровь. Вам больно, господин?
— Ерунда, — отмахнулся Кулл, — Я — солдат. Должен терпеть.
Ми промыла и перевязала рану, положив на неё листья какого-то растения, предварительно разжевав их. Вскоре Кулл почувствовал, что боль отступает, сменившись приятной прохладой. Тяжело выдохнув, он уселся удобнее на своем ложе и уставился на девушку, суетившуюся рядом.
Внезапно поймав её руку, он нежно, на сколько был способен, притянул рабыню к себе и усадил на колени. Ми замерла, как замороженная, не зная, что ей делать. Кулл улыбнулся и откинул сбившуюся на лоб рабыни кудрявую чёлку. Погладив девушку по волосам своей огромной ручищей, он прошептал ей в ухо:
— Не бойся меня, крошка. Я тебя не обижу.
— Не бейте меня, господин, — захныкала негритянка, вся сжавшаяся в комок.
Кулл еще крепче обнял девушку здоровой рукой, прижимая к своей мускулистой груди. Криво усмехнувшись, он вдруг вспомнил, как во время оргий с рабынями, когда хозяин позволял это, девушки извивались в его «страстных» объятиях, вопя от боли. А он наслаждался той малой властью, которую имел над этими несчастными. После таких ночей невольницы, побывавшие в его руках, еще долго ходили в синяках, боясь даже взглянуть на этого верзилу.
Но с этой маленькой хрупкой девушкой всё было по-другому. Кулл не хотел причинять ей боли, не желал видеть испуг в её черных, как южная ночь, глазах. Он жаждал ласки и тепла, которого был лишен с самого детства и о котором так мечтал. Но еще больше он вдруг захотел подарить этой девочке свою любовь, о которой почти ничего не знал.
Ми, кажется, прочла его мысли и перестала дрожать. Она осторожно обвила его мясистую толстую шею своими тоненькими, как две тростинки, ручками и мягко прикоснулась губками к небритой щеке. Кулл тихо застонал, повернул к ней свою лысую, похожую на арбуз голову и жадно впился в её ротик губами. Их языки переплелись, стараясь проникнуть как можно глубже друг в друга. Дыхание рабыни стало жарким и частым, её худое тельце невольно подалось вперед, прижимаясь к мощному торсу, словно ища защиты.
Разгоряченный раб нащупал завязку и потянул за тесемку. Передник с мягким шуршанием сполз на пол. Еще мгновение, и платье девушки упало вниз, оголив смуглые острые плечи и маленькие грудки, увенчанные коричневыми бусинками сосочков, ставших плотными и теперь торчавших, как две спелые вишни. Его большая шершавая рука скользнула по нежной, бархатистой коже восемнадцатилетней девушки. Ми прильнула к нему и тоненько застонала, зарывшись носиком в складку на шее гиганта.
Они не заметили, как оказались на соломенном топчане. Кулл нежно обнял рабыню за талию и привлек к себе, положив её на свою грудь, похожую на бугристую площадку. Девушка, поняв намерения мужчины, не стала сопротивляться, а помогла ему избавиться от одежды и улеглась сбоку, положив головку на его плечо.
— О, Боги! — прошептала она, уставившись на коричневый член, торчавший между ног Кулла.
— Не бойся, девочка, — сдавленным голосом прохрипел гигант, — погладь его, приласкай. И увидишь, что он совсем не страшный.
Затаив дыхание и зажмурив глаза, Ми осторожно протянула руку и обхватила уже напрягшийся кол дрожащими пальчиками. Возбужденный орган был горячим и удивительно нежным. Почувствовав прикосновение, он, забился в маленькой ладошке девушки, словно живой. Рабыня тихонько начала поглаживать его от большой головки до основания, водя пальцами по всей длине. Она наслаждалась его гладкостью и теплом, удивляясь, как у такого грубого жестокого человека может быть такое нежное орудие.
Ей вдруг захотелось припасть к этому стволу губами, вылизать его, не оставив без внимания ни единого дюйма. Поддавшись своим желаниям, девушка согнулась пополам и, улегшись головой на упругий живот Кулла, осторожно направила член в свой маленький ротик. Головка коснулась её пухленьких губок, и Ми ощутила приторный аромат возбужденного мужского тела. Не раздумывая, она открыла рот и приняла в него подрагивавший орган, обвила его своим мягким горячим язычком и принялась сосать, как большую соску, затягивая член всё глубже.
Кулл сначала лежал неподвижно, наслаждаясь ласками маленькой негритянки, но постепенно и его начало разбирать желание. Неосознанно он стал двигаться, стараясь попасть в такт с рабыней, постанывая от удовольствия. Он не хотел спешить, как это делал не раз с другими девками. Гигант купался в удовольствии, так неожиданно на него свалившемся, и мечтал, чтобы оно продлилось как можно дольше.
Ми разошлась не на шутку. Она внезапно ощутила, как её тело обдала горячая волна, а низ её живота стал влажным и начал тихо ныть. Это были новые для неё ощущения. Сначала негритянка испугалась, но постепенно сладостная истома целиком завладела ею. Девушка даже не заметила, как Кулл положил её на спину и навис над ней своим телом исполина. Проведя рукой по промежности и убедившись, что оно стало скользким, он осторожно ввел в раскрывшуюся щелку сперва самый кончик своего огромного органа. Половые губки послушно разомкнулись, словно приглашая войти. Тогда раб надавил чуть сильнее, и член послушно углубился в разгоряченную пещерку и начал двигаться там сперва медленно, потом всё быстрее.
Ми лежала на кровати, раскинув руки в стороны и прикрыв глаза. Но вскоре и она начала двигаться, ловя каждое движение партнера. Кулл ускорял темп, но и рабыня не отставала. Она удивительно точно повторяла его ритм, постанывая и вздыхая при каждом погружении, отдавая себя без остатка.
Кулл, замерев на несколько мгновений, шумно выдохнул и выпустил в лоно тугую струю горячей спермы, которая затопила промежность и даже выплеснулась на плоский животик девушки.
— А-а-а-х! — простонала она так громко, что мужчине пришлось спешно зажать ей рот, чтобы на крик не сбежалась челядь.
— Тише, крошка, — наклонившись к самому уху, прошептал Кулл.
— Я была на небесах, — захлебываясь от слез счастья, пробормотала Ми.
— Я тоже, — улыбнулся раб.
Потом они долго лежали, обнявшись и страстно целуясь, и не могли насытиться дуг другом. Когда первые лучи проникли в коморку, Кулл поднялся с лежака. Рабыня лежала перед ним с широко открытыми полными счастья глазами. Она протянула к мужчине руки, и он поднял её, как пушинку, и прижал к своей груди.
— Тебе пора идти, девочка, — грустно сказал раб, — Как бы не влетело за долгое отсутствие.
— Да, господин, — улыбнулась Ми, — Но так не хочется.
— Мы что-нибудь придумаем, — гигант нежно поцеловал негритянку в лоб, — И ничего не бойся. Если кто-нибудь станет обижать тебя, скажи мне.
Согласно кивнув, девушка бесшумно выскользнула за дверь. Начинался новый день, но Кулл понял, что его жизнь теперь не будет такой, как прежде. Сев на топчан, он долго смотрел на приоткрытую створку, в которой до сих пор ему мерещилась маленькая фигурка Ми в рваном платьице и клетчатом платке, из-под которого упрямо выбивались черные кудряшки.
ЯРМАРКА
Горн внезапно остановился м замер, привстав на стременах. Он, как матерый зверь, нюхал воздух, вслушивался в какофонию лесных шорохов, улавливая только то, что могло его сориентировать на незнакомой местности.
Ливия с интересом и восхищением наблюдала за своим новым господином. Она восхищалась им и удивлялась его поступкам. После того, как Горн разделался с Куллом и его спутниками, они снова углубились в лесную чащу, но к вечеру следующего дня добрались до большого селения, где и заночевали, забравшись в огромный сарай, где хранилось сено. Девушка с наслаждением зарылась в душистую перину из свежескошенной травы и моментально провалилась в спокойный
122