— спросила у Светкиной матери Марина, зайдя к нам в ванную.
— Да не спала с мужчинами, после смерти своего мужа. Однолюбкой была, не было у меня тяги к сексу тогда. А сейчас я хочу чтобы меня ебли молодые внучки. Во мне заново страсть проснулась....
— ответила моей матери баба Зина, стоя голая перед ней в ванной, выставив свой седой лобок и с прилепленным порнофото на жопе.
— Я же говорю у неё на старости лет " бешенство " матки случилось. Так и норовит моего Костю себе забрать. Блядь старая, сука Зина...
— незлобно матюкнула свою мать Света.
— Да какая она старая? По годам только, а душой и телом ещё молодая. И мы с тобой сваха моя дорогая, ещё покувыркаемся в постели с нашими мужиками. Приедем в Плетнёвку, в "два смычка" попробуешь с Костей и с Витей. А ты Света не жадничай. В нашем " колхозе" все мужчины общие. Если хочешь распишись с Костей для " галочки". И даже можешь родить от него ребёнка. Но любая женщина из нашей дружной семьи, будет спать в постели с твоим мужем когда захочет. Таковы у нас правила. Да и сам Костя не захочет жить с одной женщиной. Когда у него их много. Правда сыночек...?
— Марина, взяла рукой меня за член, и нежно его погладила. Мать была голой и её великолепные сисяры - дыни, с тёмно коричневыми сосками на концах и чёрный лобок, манили к себе как магнит. И я с ней согласился. Как наркоман "садится" на героин, так и я " подсел" на групповой секс с женщинами. И уже при всём желании не мог жить только с одной единственной. Тётя Оксана, мама Марина, Света, Марьяна и баба Зина. Эти пять женщин станут моей судьбой на долгие годы. И они все мне нравятся безумно. Жаль что Ханна уйдёт завтра от нас навсегда. Но может это даже и к лучшему. Ведь смотреть на то как немка мучается, скучая по своим родным, для меня было бы невыносимо.
— Правда мама. Я люблю вас всех. Женюсь на Свете, но мы построим большой дом в Плетнёвке. И будем жить все вместе, одной дружной семьёй...
— ответил я матери, целуя её в губы в засос.
— А у твоего старшего сына, такой же член как и у младшего...?
— спросила у моей матери Зинаида Петровна. Седая бабка уже подмылась и вылезла из ванной, правда фотография на её жопе так и висела.
— Да такой же, а у Михалыча и Ивана, так вообще лошадиные. Но всё, заканчиваем с еблей. Первую часть " прописки" ты сваха прошла. И теперь можешь ехать с нами в Плетнёвку. Но перед тем как уехать, предлагаю сфотографироваться на память. А фотоаппарат и фотографии оставим здесь в твоём доме Зина. В Плетнёвку " полароид" не стоит брать, да фото тоже. Вернёмся из похода в прошлое, тогда и заберём...
— сказала Марина, отлепляя с жопы бабы Зины, фотографию на которой она стоит раком, а её ебет сзади, молодой зять.
— А вы что серьёзно в прошлое собрались идти? Или шуткуете надо мной...?
— с недоверием спросила у моей матери Зинаида Петровна. Да её понять можно было, ни один нормальный человек не поверит. Что можно вот так запросто взять и пойти в прошлое, на пятьдесят четыре года назад.
— Да завтра пойдём на болото, по нему на остров. А на этом острове есть блиндаж битком набитый скелетами полицаев. Один раз нам уже удалось попасть в прошлое из этого блиндажа. Надеюсь что и во второй раз нам это удастся. Но самое главное. При переходе из одного времени в другое, старые становятся молодыми. В прошлый раз я и моя подруга Оксана и её муж Михалыч. Помолодели на двадцать лет и стали восемнадцатилетними девушками. Хотя это путешествие в прошлое опасно. И ты можешь остаться дома Зина...
— предложила своей будущей свахе, моя мать Марина. Но та услышав про омоложение, даже слушать не захотела о том чтобы остаться дома.
— Дочка, давай фотографируй нас и поехали быстрее в вашу Плетнёвку....
— попросила Свету, её седая мать и пошла в зал покачивая бедрами. Жопа у бабки была стопудовой, и даже лучше чем у её бляди мента дочки.
— Сначала голяком, потом одетые...
— скомандовала атаманша Мариша. И Света сфоткала нас всех вместе в голом виде. Моя мать как атаманша, с чёрным заросшим лобком, встала по центру. Рядом с ней баба Зина с седым лобком. Я встал возле своей возрастной тёщи, а Марьяна с Ханной рядом с Мариной.
— Костя, держи фотоаппарат, я тоже хочу сфотографироваться на память...
— Света отдала мне свой " полароид" и показала как им пользоваться. И я сделал снимок со Светой, стоящей рядом с со своей седой мамашей.
— А теперь одеваемся, и фотографируемся в одежде....
— приказала Марина, подбирая с пола и с дивана свою юбку и блузку.
— Нет Маруша. Я хочу с твоим сыном отдельно голой снятся. Потом у себя в Германии буду смотреть на это фото и мне будет что вспомнить...
— попросила мою мать Ханна, вставая голая рядом со мной.
— Тогда член ему подними. Он у него висит, а должен стоять колом. Ведь приятнее будет смотреть на стоячий хуй, чем на отвислый...
— засмеялась Марина и кивнула головой Марьяне. Лучшей минетчице из всех наших женщин.
— Нет мама, я лучше у тебя пизду полижу и он у меня встанет. А с Марьяной я могу кончить. И он у меня опять упадёт...
— сказал я матери, целуя подошедшую ко мне партизанку.
— А я не хочу чтобы ты у меня лизал сейчас сынок. Я ведь тоже не железная. Так что постарайся не кончить раньше времени...
— Марина одела юбку, и закурила сигарету, показав тем самым что разговор окончен.
— Да не кончишь ты глупый. Я умею делать минет и знаю когда нужно остановиться...
— сказала мне Марьяна и опустилась передо мной на корточки. Но сначала партизанка из прошлого, пососала пизду у стоящей со мной в обнимку Ханны. Немка пискнула, и обхватив голову Марьяны руками, пустила ей в рот приличную порцию любовного сока, из своей щелки на лобке. Да так обильно, что излишки выделений из пизды молодой немки, потекли у Марьяны по подбородку.
— Вкуснятина, всю жизнь бы его пила...
— засмеялась партизанка из прошлого, поцеловав Ханне её щелку на лобке, которая так и сочилась соком. Наконец взяла в рот мой полуотвислый стояк, и стала его сосать. Но я не чувствовал движения её губ на своей залупе. Рот у партизанки был сильно увлажнен соком из пизды немки, и Марьяна едва касалась моего члена языком. Но делала это быстро от головки до яиц, и хуй у меня налился кровью вставая во рту брянской подпольщицы.
— А это чтобы ты не кончил...
— засмеялась Марьяна, надавив пальцем мне на точку в промежности возле яиц. И странное дело, член у меня стоял колом, а вот желание спустить отпало.
— Костя, любимый мой. Иди ко мне дорогой...
— Ханна обняла меня и притянула к себе, а Света сделала в это время снимок, и из полароида выскочила цветная фотография. На которой я стоял со стояком в члене, с молодой белокурой девушкой, с пиздой прямо на лобке. Потом мы оделись и ещё сделали несколько фото на память. И опять Ханна упросила Марину, чтобы я с ней снялся в одежде отдельно от всех. И это была последняя фотография, по причине того что количество фотокарточек в кассете " палороида" было ограничено, и не превышало десяти шткук. Все две фотографии где я стою с Ханной в голом виде и одетый, немка забрала себе на память. А так же одну из наших групповых фотографий где мы все снялись голяком.
— В Германии буду смотреть на них и вспоминать как мы развлекались в России...
— сказала Ханна, держа фотокарточки в руке.
— А ты постарайся выжить дочка. И будешь как баба Зина, зажигать с моим Костей, через пятьдесят четыре года...
— сказала немке моя мать Марина, и отдала команду как командир отряда, забирать из дома все продукты.
— Давай сваха, что есть у тебя в холодильнике и в кладовке, неси в машину. А Костя и Света тебе помогут. Всё равно сюда мы не скоро вернёмся, если вернёмся вообще...
— сказала Марина, моей седой но такой злоебучей и сексуальной тёще. И та поспешила выполнить её приказание.
— Света, окрошку в банку перелей и закрой крышкой. Да и из холодильника все забирай, мне придётся дом обесточить, и продукты в холодильнике пропадут. А мы с Костей в подпол за тушенкой полезем...
— попросила свою дочь баба Зина, и открыв прямо на кухне люк в подвал. Полезла туда включив свет в подполе, щелкнув выключателем на стене.
— Я не могу сынок терпеть, чешется все внутри сил моих нет. Он у тебя ещё не упал, засади мне по-быстрее. Пока они из холодильника продукты в машину носят...
— попросила меня баба Зина, становясь раком в тесном подполье, упираясь руками в стелаж с банками.
— Да без проблем тёща моя любимая. Только бы эта сука Марина не засекла что мы с тобой тут ебёмся...?
— ответил я своей гиперсексуальной тёще. Задирая на её жопе юбку и спуская на ноги с неё трусы.
— Оооййй, так, так сыночек. Еби меня, ещё, ещё милый...
— захрипела, закряхтела тёща, когда я вогнал член ей в пизду через жопу. А я ебя седую бабку, мать своей невесты Светы. В очередной раз убедился что из всех наших женщин, мне приятнее трахать, именно её бабу Зину. Пизда у Светкиной матери была с " мышиный глаз, " и член ходил в ней впритирку. И сделав с десяток качков, я спустил бабе Зине во влагалище, прижав пожилую женщину к стелажу с соленьями. И как оказалось вовремя, потому что ревнивая Света, стала нас звать стоя у люка в подвал.
— Что вы там застряли мама? Тётя Марина, они там еблей в подвале занимаются, а не продукты собирают...
— сдала нас моей матери атаманше, противная Света.
— Какого хрена Зина ты ебешься без приказа? Я дала команду на сборы, а не на еблю. Но тебя на первый раз прощаю, раз ты новенькая в моем отряде. В следующий раз, будь добра выполнять мои приказы, а иначе будешь наказана. Вплоть до выдворения из нашей группы...
— сказала моя мать, просунув рыжую голову в люк подпола.
— Да мы и не думали трахаться с сынком. Просто банки с тущенкой и вареньем искали. А у Светы одна ебля на уме....
— ответила нашей рыжей атаманше, моя пожилая тёща, вылазя из подпола с двумя трехлитровыми банками домашней тущенки. А у меня в руках были аналогичные банки, но с вишневым вареньем.
— Ладно я тебе верю Зина, некогда сейчас разборки устраивать. Закрывай дом и поехали в Плетнёвку пока есть время. А там я тебя оставлю с тремя мужиками и подругой. Пока мы на поиски клада съездим, они тебя проебут во все твои дырки...
— засмеялась Марина, беря у меня из рук, одну банку с вареньем.
— А я с вами поеду, так как хорошо знаю окрестности Тарасовки. Ведь это моя родина, в юности до войны я там жила...
— сказала баба Зина, мня рукой мне член через штаны. Нарочно дразня свою дочь.
— Да что же это такое атаманша Мариша? Зачем нам эта блядь старая нужна. В таком случае я никуда не поеду, идите пешком если хотите...
— сказала Света и заплакала от обиды на свою мать. Возникла неловкая ситуация, ведь ключи от машины были у моей невесты. А без машины мы лишались средства передвижения, и нам не то что бы до Локтя добраться. До Плетнёвки куда не ходили рейсовые автобусы, не на чем было доехать.
— Не плачь зая, я тебя люблю, и не буду больше без твоего разрешения с твоей матерью трахаться...
— сказал я Свете, обнимая и целуя девушку в губы.
— Хорошо поехали, но только ты сядешь рядом со мной на переднем сиденье. А мамаша пусть Ханну у себя на коленях держит...
— сказала Света, беря меня за руку и идя со мной к машине стоящей за калиткой.
— Нет, так дело не пойдёт. Если Костя с тобой спереди будет сидеть, а Зина сзади держать на коленях Ханну. То мне придётся усадить к себе на колени Марьяну, а она высокая как и я, и будет сидеть согнувшись всю дорогу. А ехать до Плетнёвки от Брянска далеко. Так что лучший вариант, я опять сажусь рядом с тобой Света. Марьяна сзади и держит на коленях у себя Ханну. А к Косте пусть на колени твоя мама садиться, а я прослежу за ними...
— предложила Свете моя мать Марина, и та немного подумав зло косясь на бабу Зину, согласилась.
— Светуль, а можно я поведу машину...
— неожиданно попросила у моей невесты партизанка Марьяна.
— А ты разве умеешь водить...?
— удивилась Света, уступая место на водительском сиденье нашей утренней гостье из прошлого. Теперь после наглого блядства своей матери. Она стала дружелюбно относится к Марьяне, видя в ней не соперницу, а союзницу.
— Да я много чего умею, в разведшколе в Москве, нас учили водить все виды транспорта, вплоть до лёгких самолётов. Только давай с тобой одеждой махнемся Света. Чтобы мне по дороге везде был " зелёный свет ". А для этого нужна твоя милицейская форма и пилотка...
— предложила Марьяна и на удивление Света опять согласилась. Девушки ушли в дом и вышли из него, переодетые в одежду друг друга. Вместо ментовских штанов с лампасами, Света дала Марьяне тёмно-синию форменную юбку, которая была выше колен. И открывала восхитительные ножки молодой партизанки, обтянутые чёрными капроновыми чулками. Конечно под тёмно синий цвет смотрелись бы светлые чулки, но ноги у Марьяны сильно побили фашисты, и они были все в синяках, от их кованных сапог. И чёрный цвет как нельзя лучше скрывал следы побоев. Сверху Марьяна одела голубую ментовскую рубашку, повязанную чёрным галстуком. Форменный милицейский китель с погонами лейтенанта, и красными петлицами. А на её голове красовалась ментовская пилотка с кокардой. На ногах у Марьяны, вместо белых Марининых туфель на высоком каблуке. Были надеты, форменные чёрные милицейские туфли на небольшом каблуке. В целом одетая в милицейскую форму.
Высокая, черноволосая девушка с выпирающими под рубашкой большими сисярами, выглядела сногшибательно. И даже Света которая так и не сняла с себя штаны с лампасами и тяжелые берцы. Выглядела рядом с Марьяной, как то кургузо. Очевидно у моей невесты, хранилась дома парадная милицейская форма, и она отдала её Марьяне. А одевать на себя вещи Марины не стала, оставшись в своей форменной одежде в которой приехала в Плетнёвку.
— Какая лапуля наша Марьяна. И как ей идёт Светкина форма...
— воскликнула Марина, целуя партизанку в засос.
— Я ей документы сделаю и попрошу начальство чтобы её взяли на работу в наш райотдел милиции...
— сказала Света, тоже обнимая и целуя Марьяну в губы. А я глядя на партизанку в ментовской форме подумал. Что Марьяна долго в Светкином райотделе не проработает. Не позволит гордая партизанка, чтобы её ебли в жопу в обеденный перерыв, милицейские начальники. Хотя в партизанском отряде ей засаживал Котов и его замы. Но тогда ей некуда было деваться, не к немцам же идти? А сейчас в мирное время, у девушки был выбор. Да и если мы найдём сегодня ящик с золотом, то работать нам никому не нужно будет. И мы все уедем отдыхать в Италию.
— Нам одного мента хватит в отряде. А Марьяну я от себя не отпущю...
— сказала Марина, лапая девушку в милицейской форме за груди.
— А я не куда не собираюсь от вас уходить. Да и вообще не хочу работать. Я в прошлой жизни при Сталине, в колхозе с десяти лет работала. Матери на ферме помогала коров доить. Да и в поле от зари и до зари, за " палочки" вкалывала перед войной. Так что теперь в вашем времени при капитализме, я хочу отдыхать и путешествовать по миру. Лишь бы Котов ящик с золотом не перепрятал в другое место. И его не нашли после войны....
— сказала Марьяна, усаживаясь на водительское сиденье " нивы" моей невесты. Света села рядом с ней на переднем пассажирском сиденье для подстраховки на всякий случай. Так как не верила что партизанка из дремучего брянского леса, сможет вести современную машину. Я сел сзади усаживая к себе на колени, толстожопую седую тёщу, ставшую в одночасье гиперсексуальной. Если про мужчин говорят " седина в бороду, бес в ребро". То у бабы Зины, бес поселился в матке. Она хотела, ещё и ещё, ебясь словно в последний раз. Марина села рядом со мной и усадила к себе на колени, миниатюрную немку.
— Все сели? Тогда в путь, а ты мне дорогу подсказывай Света....
— попросила партизанка мою невесту, заводя мотор машины и плавно трогая " ниву" с места.
— Тут на лево поверни, а дальше все время прямо пока на основную трассу не выедем...
— подсказала Света, сидевшей на водительском сиденье Марьяне, как выехать из дачного посёлка, где находился дом бабы Зины, на трассу ведущую в Плетнёвку. И молодая брянская подпольщица, лучшая ученица московской разведшколы. Умело вывела машину из города, не нарушая правил, останавливаясь на редких светофорах. И только на трассе, вдавила педаль газа в пол, разогнала " ниву" моей невесты до ста километров в час.
— Ну вот у нас ещё и третий водитель появился. Если найдём ящик с золотом, то Марьяне " Волгу" купим. Будет нас на " Волге " возить...
— сказала Марина, смотря на то как лихо девушка в милицейской форме, и с чёрными как смоль волосами ведёт машину.
— Для нашей Плетнёвки с её дорогами, не " Волга" нужна, а УАЗ " буханка". Лучше нет автомобиля в России, для езды по бездорожью. К тому же в " буханку" могут свободно сесть десять человек. А в " Волгу" только пять....
— сказала Света, смотря доброжелательно на Марьяну, и даже погладила девушку рукой по ляжке, обтянутой чёрными чулками. Теперь моя невеста невзлюбила свою мать за её блядство по отношению ко мне. А вот партизанку обожала. Хотя я не понимал Светкиной ревности. Я же её не ревную когда другие засаживают ей во все дыры. Нет, нужно серьёзно с ней поговорить, когда мы вернёмся из похода в прошлое. Иначе я женюсь на Марьяне, которая была красивее Светы и вдобавок моложе.
— Странно, почему нас никто не встречает? Где эти придурки Витёк и Михалыч? Да и Найды в будке нет....?
— тревожно воскликнула Марина, когда мы въехали во двор нашего дома и нас не встретила как обычно лаем, верная Найда. Ни Михалыча, ни Витька во дворе и на крыльце дома не было видно. Хотя по идее они должны были выйти на шум подъезжающей машины. Вдруг это не мы, а к дому приехали грабители, охотники за " цветным " метталом? Но во дворе только куры копошились в траве выискивая червяков. И петух ходил возле них обхаживая своё пернатое стадо.
— Да тут похоже настоящее побоище было. Не иначе как Витёк с Михалычем бой возле нашего дома вели....
— теперь уже я воскликнул, показывая матери и остальным, на пулевые отверстия в стенах сараев, туалета и летнего душа. Деревянная уборная, так вообще была как решето и светилась насквозь. В траве возле дома валялись стрелянные гильзы, по большей части от " шмайссеров", и их было много. Словно бой тут вели не двое, Витек с Михалычем, а целый отряд.
— Сынок, Витя, ты жив? Отзовись родной...
— тревожно закричала Марина, смотря на выломанные окна дома, и выбитые пулями кирпичи на стенах. И моей матери было от чего волноваться. Ведь судя по внешнему виду дома, его усиленно обстреливали с разных сторон. А стекла были не просто выбиты, а выломанны вместе с рамами.
— Михалыч, Витёк, где вы...???
— кричал я войдя в дом и ужасаясь полному разгрому царившему в его двух комнатах. Следом за мной зашла Марина с полицейским " вальтером" в руке, за ней Марьяна, Света и баба Зина. Стены внутри дома как и снаружи, были изрешечены автоматными очередями, а пол был буквально усыпан гильзами. На мес
те экрана в телевизоре зияла огромная дыра. Стол был разломан, а из пробитого пулями дивана, торчали пружины.
Но что было удивительно, все наше оружие, пистолеты, " шмайссер" Ханны, и " ппш" Ивана, а так же винтовка " маузер" принадлежащая Михалычу. Было на месте, и лежало за печкой в закутке на кровати Марины, аккуратно уложенное вряд. И это с одной стороны нас удивило, а с другой напугало. Кому понадобилось израсходовать уйму автоматных патронов, чтобы изрешетить постройки во дворе, сам дом и стены внутри. Но уйти и не взять с собой оружие, самое ценное что было в нашем доме. Вместо этого, таинственные бойцы, аккуратно сложили все оружие на кровати за печкой и ушли. Потому что что в доме и вокруг него, не было ни души.
— Витя, Толя, вы где...???
— закричала Марина, выходя во двор из дома, с маузером в руке. Который был помощнее миниатюрного полицейского "вальтера". Да и мы все включая бабу Зину, вооружились кто чем. Я взял свой эсэсовский " вальтер" с черепами на рукоятке. Марьяна стояла с советским автоматом " ппш", который очень ей подходил. Ханна держала в руках "
шмайссер", Света взяла " люгер" моего старшего брата. А её мать, бывшая партизанская связная баба Зина. Стояла на крыльце дома, с чёрным пистолетом " тт, " который раньше принадлежал Ивану, полицаю из прошлого.
— Да не волнуйтесь тётя Марина. Ничего с вашим сыном и моим алкашом дядькой не случилось. Следов крови нигде нет. А это значит что они живы и где-то прячутся...
— не успела сказать Света, как дверь погребки на улице через дорогу от дома, стала со скрипом открываться. Все дружно защелкали затворами и направили стволы на дверь ведущую в подвал. В ожидании что от туда выйдут те кто разгромил наш дом. Чтобы в случае чего открыть по ним огонь.
— Марина, не стреляйте. Это мы с Михалычем...
— раздался голос Витька, из за двери погребки, выглянула стриженная голова моего старшего брата. А за ним вышел муж тёти Оксаны, старый алкаш Михалыч. Видок у обоих был неважный, лица бледные и руки тряслись как после пьянки.
— Что тут произошло Толя? Кто на вас напал? И почему разгромили наш дом...?
— спросила моя мать у Михалыча, как более старшего и менее напуганного в отличии от Витька. Который взял у меня сигарету, и едва её прикурил из за сильной дрожи в руках от пережитого испуга.
— Да все из за неё, из за Марьяны. По её душу из леса сюда в Плетнёвку весь блиндаж мертвецов с острова нагрянул, во главе с их командиром...
— ответил муж тёти Оксаны, зло смотря на Марьяну, по вине которой был разгромлен наш дом, а он с Витьком натерпелся страха сидя в подвале.
— Через час как вы уехали, я вышел из дома в уборную поссать. И заодно посмотреть на кого Найда лает и воеет. Смотрю, а от реки на бугор к деревне идут немцы, шестнадцать человек все в форме с автоматами. И ведёт их командир в чёрной форме полицая, с белой повязкой на рукаве. Я бегом к Витьку в дом, думая что оборону держать против отряда немцев, вдвоём бессмысленно. И лучше будет нам с ним спрятаться в подвале. И как только они ближе стали подходить, Найда сильно завыла, сорвалась цепи и убежала в лес. А я прямо обосался от страха когда этих " немцев" поближе рассмотрел. Оказалось что это не фашисты вовсе, а те мертвецы из блиндажа на острове. Но только они шли как живые, а в место глаз у них чёрные дыры. Это были бойцы группы Козина, и он сам вел отряд воскресших мертвецов. Вот почему Найда выла на них как на покойников, и убежала в лес когда они к дому подошли. Мне из щелки в двери погребки было видно, что они прямиком домой к нам зашли. И там стрельба началась и грохот страшный. А потом главный их Козин выходит и держит в руках одежду нашей партизанки. Гимнастерку, юбку и башмаки. И стал орать, Марьяна, Марьяна, словно зовя её. Ну думаю нам хана, сейчас они в подвал пойду и нас с Витьком застрелят. Но они только её одежду на клочья порвали, дом и сараи из автоматов расстреляли, и ушли в лес....
— рассказал нам как все было, муж тёти Оксаны, закуривая от волнения новую сигарету.
— Вон возле уборной её гимнастерка разодранная лежит и башмаки...
— Михалыч показал на продырявленную пулями кабинку туалета. Возле которой действительно лежали лоскуты от одежды Марьяны.
— Поездка в район Тарасовки на поиски клада, пока отменяется. Нужно сходить на колокольню и отнести призраку полицая, ящик водки, пару блоков сигарет и закуску. И сделает это сама Марьяна. Нам нужно чтобы Плетнёвский призрак дал нам " зелёный" свет. А иначе даже ехать искать ящик с золотом не стоит. Призрак полицая не даст нам его найти. Так что Марьяна и Костя, одели быстро немецкую форму. И тащите выпивку и закуску с сигаретами на колокольню. Пока у нас время есть...
— приказала нам атаманша Мариша и пошла с нами в дом помогать переодеваться, ведь ящик с немецкой формой стоял в зале. А я лишний раз убедился в хитрости нашей атаманши. Ведь призраки с острова, ненавидят советскую форму. А вот к немецкой относятся доброжелательно.
— Ну вот теперь другой вид. Завтра мы все её оденем когда в поход на остров пойдём. А сейчас дети, идите и к церкви и принисите нам всем удачу...
— сказала Марина, когда мы с партизанкой, переоделись в немецкую форму. Ящик с которой так и стоял в зале не тронутый воскрешими полицаями. Как впрочем и ящик со шнапсом, водкой из магазина в Захаровке. Мертвецы из отряда Козина, разломали только диван, разбили телевизор и выломали окна в доме. А вот нашу одежду, продукты, выпивку, сигареты и оружие не тронули. За исключением одежды Марьяны, за которой они и пришли в Плетнёвку с болота.
— Frau Offizier, Sie sind sehr gutaussehend in Form...
— Госпожа офицер, вы очень красивы в форме...
— сказала по немецки моя мать, восхищенно смотря на Марьяну. На которой действительно форма офицера Вермахта, сидела как литая. Только крупные груди девушки выпиравшие под тёмно- зелёным мундиром, немного портили картину.
— Да тебе тоже фрицевская форма очень идет Мариша. Я как тебя на мосту утром увидела, в немецком офицерском мундире. Так на полном серьёзе приняла за немку...
— ответила моей матери Марьяна, одевая на голову фуражку с орлом держащего в когтях свастику.
— Да и Костя у нас выбитый Ганс, не подумаешь что он русский...
— сказала вошедшая в зал Света. Моя невеста заботливо, поправила на мне воротник немецкого солдатского мундира. Словно заботливая жена провожавшая мужа в дорогу.
— Ну и хорошо что на немца похож, меньше будет подозрений когда завтра возможно попадем в сорок второй год. А сейчас время дорого, берите водку, сигареты, закуску и несите все это на колокольню. Нам до темноты нужно ещё в район Локтя смотаться...
— приказала нам Марина и мы с Марьяной взяли ящик шнапса, положили сверху два блока " мальборо", тущенку, несколько палок копченой колбасы. И пошли с ним со двора по направлению к церкви. Неся ящик со шнапсом и наложенными на него сверху сигаретами и продуктами, взявшись за него руками с обеих сторон.
— Пистолет то с собой возьми сынок на всякий случай. Хотя против призраков он бесполезен. Но мало ли кто шляется в округе? Место то ведь глухое...
— крикнула мне в след моя мать, и догнав нас на улице, засунула мне за ремень, мой офицерский " вальтер".
— Да ладно мам, с Марьяной нам ни какое оружие не нужно....
— ответил я Марине, смотря на высокую красивую " немку", идущую рядом со мной с сигаретой в накрашенных губах. Что было правдой, агент НКВД, могла голыми руками справиться с беглыми зеками или охотниками за " цветным" металлом, которые шастали как раз в таких заброшенных местах.
— Оружие не помешает Костя. С пистолетом все же спокойно. И удачи вам дети...
— напуствовала в дорогу нас Марина, стоя посреди деревенской улицы.
— Тоже мне детей нашла. Сучка рыжая....
— засмеялась Марьяна когда мы с ней отошли от нашего дома подальше.
— И вообще я хочу стать вашей атаманшей вместо твоей мамаши. Ты как поддержишь... ?
— неожиданно спросила у меня Марьяна, останавливаясь на дороге. Честно сказать она меня этим не удивила. Я чувствовал в девушке какую-то скрытую силу и желание командовать. Да и она была сильнее, умнее, и красивей атаманши Маришы.
— Я люблю тебя Марьяна безумно, и готов целовать следы от твоих ног дорогая. Но моя мать так просто тебе не уступит своё звание....
— искренне ответил я девушке в немецком офицерском мундире.
— А я её вызову на поединок, сегодня вечером. Кто победит, тот и будет у вас командиром. И я рада что ты на моей стороне милый. И вообще я твоя девушка, а ты мой парень. Не нужна тебе эта старуха Света. Я моложе её на десять лет. Мне всего двадцать, а тебе восемнадцать. И мы как раз подходим друг другу по возрасту...
— скаазала мне партизанка, ставя ящик с водкой на землю и целуя меня в губы.
— Марьяночка, ты мне тоже очень нравишься. Но у нас в отряде все женщины общие. Я люблю всех, а наши отношения давай оставим между нами. И пошли скорее к церкви, а то потемнеет и на колокольню в темноте не залезешь...
— предложил я девушке, целуя красивой " немке" губы и глаза.
— Хорошо Костя, я рада что ты на моей стороне. А дальше видно будет....
— уклончиво ответила мне Марьяна, беря ящик с водкой в руку. Мы подняли его с земли и пошли по направлению к церкви. А я про себя подумал, что не променяю своих женщин на Марьяну. Потому что я уже плотно подсел на групповой секс с разными женщинами и не мог жить только с одной. Какой бы красивой она бы не была.
— А знаешь Костя. Я не верю в призраков и в приведения. И думаю что твой старший брат со стариком, все выдумали...
— неожиданно сказала Марьяна, когда мы уже подходили к церкви.
— А кто же тогда наш дом разгромил и твою одежду с обувью в клочья порвал? Кому это нужно было? Ведь не сам же Витёк с Михалычем, подобное учудили...?
— ответил я Марьяне, справедливо полагая, что лодырь и соня от природы Витёк. Тут же после нашего отъезда, лёг бы спать и проспал бы до конца. Хотя патронов для " шмайссеров" чтобы сделать из нашего дома решето, в подвале было в избытке. Но ни Витёк, а уж тем более Михалыч, до этого не додумались и не стали бы вытворять подобное. Беглые зеки из соседней колонии и охотники за " цветным " металлом, тоже бы этого не сделали. Да и зачем им устраивать стрельбу из автоматов белым днём, тем самым привлекать к себе внимание. Немцы которые могли появиться тут из временного туннеля. Тоже отпадают, так как они бы позабирали в доме ценные вещи, а Витька с Михалычем, взяли бы в плен или застрелили на месте. Ведь они бы точно обыскали бы подвал и окрестные дома. Оставались только призраки, которые видели сквозь стены и им нужна была только Марьяна. А вот другие люди, их неинтересовали. По этому они и не пошли в подвал, видя сквозь его стены, что партизанки там нет.
— И вообще тут в Плетнёвке, расположена аномальная зона. По идее в это время, ты должна лежать в полицейской управе в Локте. Изнасилованная после допроса и с отрезанными грудями. А ты сейчас идёшь со мной, живёшь, ебешься и наслаждаешся жизнью. И всем этим ты обязана моей матери. Неблагодарная ты Марьяна, раз хочешь пойти против Марины, которая спасла тебе жизнь...
— сказал с укором я девушке в немецкой форме.
— Уж какая есть, а ты бы помалкивал. А то будешь дрючить бабку старую, а ко мне не подойдешь...
— зло сказала Марьяна, останавливаясь и ставя ящик с водкой на землю.
— Да я благодарна твоей маме за своё спасение. Но атаманшей больше ей не быть. Сегодня вечером я с ней разберусь. И вы все присягнете мне на верность. Я не для себя стараюсь, а для вас. Со мной вы не пропадете, ну, а Марина будет моим замом...
— уже мягче сказала мне Марьяна, пристально смотря в мои глаза. И я понял, что молодая двадцатилетняя партизанка из прошлого. Станет достойной заменой тридцативосьмилетней Марише.
— Только ты её сильно не бей, когда будете драться за право быть нашей атаманшей...
— попросил я девушку, зная что та владеет приёмами карате.
— Постараюсь, но если твоя мама Костя начнёт брыкаться. Врежу ей как следует, а вам не советую встревать в наши с ней разборки. И вообще помалкивай об этом...
— опять зло сказала Марьяна, в очередной раз поднимая ящик с водкой с земли. И мы пошли к ней к церкви, до которой оставалось метров сто.
— Так тут ваш призрак живёт? А мне он точно ничего не сделает...?
— спросила у меня Марьяна, когда мы подошли с ней к церкви, и к колокольне стоящей позади неё. Безлюдная деревня и мрачноватая старая церковь с колокольней. Внушили определённый страх, даже такой бесстрашной атеистке, как партизанка Марьяна.
— Да не должен по идее, ты же в немецкой форме. А лучше пой какую-нибудь фашистскую песню, когда мы будем подниматься на колокольню. Это должно успокоить призрака...
— предложил я Марьяне, и вкратце рассказал ей историю о том, что чекисты после войны. Повесили на колокольне, местного полицая. И что временами он появляется наверху и наводит ужас на деревню и окрестности.
— Wenn die Soldaten
durch die Stadt marschieren,
Öffnen die Mädchen
die Fenster und die Türen...
— (Если солдаты маршируют по городу. То девчонки им открывают окна и двери...)
— запела Марьяна популярную немецкую солдатскую песню, и стала вместе со мной подниматься на колокольню.
— Осторожнее дорогая. Тут нет перил и идти нужно прижимаясь к стене...
— говорил я Марьяне, идя с ней по узкой каменной лестнице в колокольню.
— Спасибо милый, я буду осторожна...
— поблагодарила меня девушка, идя вслед за мной по лестнице без перил, наверх церковной колокольни. Я как мужчина и не раз бываший тут наверху. Нес в руках ящик с водкой, сверху которого лежали две палки копченой колбасы. А Марьяна несла сзади блоки с сигаретами и банки с тушенкой, рассовав их по карманам.
— Вот на этой верёвке его и повесили. А он похоже тут был и совсем недавно...
— я показал Марьяне на обрывок полусгнившей верёвки, висевшей на перекладине на самом вверху колокольни. И на пустую пачку немецких сигарет " ecstien", которая лежала на кирпичном полу колокольни в углу. Рядом с ней валились два окурка и обёртка от " панцершоколадки". Причём на колокольне ещё стоял запах табака, и таинственный курильщик, ушёл совсем недавно.
— Ой, Костя, пошли отсюда скорее. Нечистое тут место, гиблое и пахнет смертью...
— тревожно воскликнула Марьяна, вытаскивая из карманов банки с тущенкой и ставя их на пол возле ящика с водкой. Мы поставили в угол колокольни, принёсенные для призрака подношения, и можно было бы спускаться и идти домой. Как мне захотелось проделать с Марьяной, то что я делал тут с тётей Оксаной.
— Давай поебемься и пойдём...
— предложил я девушке, снимая с себя немецкий солдатский ремень, с металлической бляхой на которой было выбито, " Gott mit Uns".
— Рехнулся? Нашёл место для ебли. Спутимся вниз, и еби меня сколько хочешь...
— зло сказала мне Марьяна, пытаясь пройти к лестнице.
— Это не моя прихоть, а необходимость дорогая. Без этого мы не узнаем дал нам " Плетнёвский" призрак " зелёный свет" или нет? И он обожает когда у него на колокольне ебут женщин...
— нарочно соврал я Марьяне, зная что призрак не любит женщин.
— Хорошо, но только быстрее кончай...
— Марьяна спустила с себя штаны и нагнулась, выставив ко мне белую в синяках жопу.
— Нет, не так дорогая. Снимай штаны совсем и давай со страхом на подоконнике " по офицерски " трахнемся. Поверь, кайф от такой позы обалденный...
— предложил я девушке, и она к моей радости согласилась.
— Только крепче держи меня милый. Я ещё пожить хочу и родить от тебя ребёнка...
— ответила мне Марьяна, снимая с себя немецкие кованые сапоги, а после них галифе с трусами.
— Марьяночка, любимая моя. Я буду крепко тебя держать дорогая...
— ответил я девушке, прижимаясь стояком к её чёрному лобку. Ноги и ляжки у партизанки, представляли собой один сплошной синяк. Следы от кованных сапог полевых жандармов. Которые избили её в Захаровке, взяв в плен по наводке местного старосты.
— Да уж постарайся дорогой, не урони меня...
— сказала Марьяна, ложа на поддоконник колокольни свои галифе, чтобы сесть на них голой жопой.
— Да, милая, да родная, как же хорошо с тобой...
— простонал я от кайфа, беря девушку двумя руками за её мягкие молодые ягодицы, одновременно вгоняя член ей в чёрное заросшее влагалище. Нет что ни говори, а ебля на высоте со страхом, дает в сто раз больший кайф. Чем обычное порево в кровати. Я ебал Марьяну " по офицерски", крепко держа её ягодицы, и смотрел вниз. Где дома стоящие напротив церкви, казались игрушечными. До того была высокая эта колокольня.
— Ааа, аааа, оооооййй, так, так, хорошо милый...
— стонала Марьяна, крепко, крепко, держа меня за шею руками. При этом глаза девушки были широко раскрыты. Она их закатывала всякий раз, когда я ей доставал до матки. Но сейчас они раскрылись от ужаса. Марьяна намертво обвила руками мою шею, а ногами сжала мне бедра, и дико завыла кончая от наслаждения и от испуга одновременно. И я понял причину её животного страха. Позади нас стоял призрак полицая, я даже чувствовал спиной его тяжёлый взгляд. И если призрак стоящий позади меня, толкнет нас с Марьяной вниз, мы разобъёмся насмерь. Подумал я, изо всех сил удерживая двумя рукам за жопу,
воющую от неописуемого кайфа партизанку.
— Ты его видела? Он был позади меня...???
— спросил я у Марьяны, после того как мы с ней чуть ли не кубарем, рискуя сломать себе шеи. Спустились вниз по лестнице с колокольни на землю. И отойдя от церкви метров на пятьдесят, легли в траву, закурив по сигарете.
— Да видела, он позади тебя стоял в чёрной полицейской форме, весь седой, а вместо глаз у него тёмные дыры....
— говорила Марьяна, слегка заикась от пережитого стресса.
— А выражение лица у призрака полицая какое было....
— спросил я у девушки, в желании узнать как воспринял " Плетнёвский " призрак, то что мы принесли ему на колокольню подношение, в виде ящика " шнапса" и сигареты с закуской. И одели на себя немецкую форму.
— Я сначала досмерти перепугалась когда он словно из воздуха позади тебя появился. Ну думаю хана нам пришла, сейчас этот полицай толкнет тебя в спину, и мы полетим вниз и разобъёмся. А потом увидела что седой полицай смеётся. У него рот раскрылся в улыбке. Он смеялся над нами стоя позади тебя. А я чуть сознание не потеряла когда кончала....
— искренне ответила мне Марьяна, прикуривая от моего окурка, новую сигарету. И это ей с трудом но удалось. Поскольку руки что у неё, что у меня тряслись от пережитого на колокольне.
— Я чувствовал спиной его взгляд. И тоже чуть сознание не потерял когда кончал. А то что призрак смеялся. Это добрый знак, он нам " зелёный свет " даёт на поиски твоего клада. И твоё спасение Марьяна в Плетнёвке, в немецкой форме. Снимешь её и призраки тебя расстерзают. А в форме они не тронут....
— сказал я девушке, целуя её милое лицо. И радуясь удачному ходу событий. А так же внезапно возникшей догадке. " Плетнёвский призрак " не тронул своего заклятого врага партизанку Марьяну, потому что на ней была надета немецкая военная форма. А девушка поднимаясь на колокольню, пела фашистские песни. Значит наше спасение от призраков и удача, кроются в ношении немецкой формы. А раз так, то Марина была права, приказав нам с Марьяной одеть форму солдат и офицеров " Вермахта".
658